ке, стучит по ней тростью, требуя от сыновей внимания.  Припомнилось,
с каким сурово-солдатским лицом он муштровал их, нагружал  тяжелыми  ранцами
для  развития  спинных  мышц.  Под  аккомпанемент   голоса   миссис   Бейкон
вспомнился, ощутился ранец, груженный камнями. Увиделось лицо Карла в  едкой
усмешке - злые, свирепые глаза Карла. Да,  ярый  нрав  у  брата...  И  вдруг
захотелось повидаться с Карлом. Надо съездить к нему - и мальчиков взять. Он
возбужденно хлопнул себя по ноге.
     - Виноват? - Мистер Бейкон, говоривший что-то, умолк.
     - Прошу прощенья, - сказал Адам.- Вспомнилось одно дело, которое  давно
бы надо сделать.
     Бейконы учтиво, терпеливо ждали объяснений.
     "А что? - Подумал Адам.- Я же в  инспекторах  ходить  не  собираюсь.  В
школьных советах не состою. Чего мне сюсюкать с ними?" И объяснил гостям:  -
Я вспомнил, что уже больше десяти лет не писал  брату.  -  Покоробившись  от
такой бестактности, гости обменялись многозначительными взглядами.
     Ли разливал в чашки новую порцию чая.  Щеки  его  весело  надулись,  он
поспешил выйти в коридор, и Адам слышал, как он  хохотнул  там.  Бейконы  не
стали комментировать  слова  Адама.  Прокомментируют  потом,  по  дороге,  в
коляске.
     Ли предвидел, что теперь Бейконы уедут.  Он  тут  же  пошел  запрягать,
подвел коляску под крыльцо.

4

     Выйдя на крытое небольшое крыльцо, дети постояли рядком, поглядели, как
с раскидистых дубов льет и плещет дождевая влага. Ливень  кончился,  ушел  к
дальним раскатам громов, но дождь остался и, видимо, не скоро перестанет.
     - А нам сказали, дождя нет, - проговорил Арон.
     - Мама не глядя сказала, - мудро разъяснила Абра. - Она всегда не глядя
говорит.
     - Сколько тебе лет? - спросил Кейл.
     - Десять, - ответила Абра.
     - Хо! - сказал Кейл.- А нам одиннадцать.
     Абра сдвинула шляпу на затылок, так что поля  образовали  ореол  вокруг
лица. Абра красива, темные волосы заплетены в косы. Лоб небольшой, округлый,
выпуклый,  брови  ровные.  Нос  пуговкой,  но  позже  оформится  в   красиво
вздернутый. И  уже  оформились  твердый  подбородок  и  большой  яркий  рот,
прелестный, как цветок. Светло-карие глаза глядят умно, остро  и  совершенно
бесстрашно, глядят прямо в лицо, в глаза то Кейлу, то  Арону;  и  без  следа
исчезла стеснительность, которую Абра напустила на себя в доме.
     - Не верю, что вы близнецы, - сказала  Абра.  -  Вы  непохожи  друг  на
друга.
     - И все равно мы близнецы, - сказал Кейл.
     - И все равно мы близнецы, - эхом отозвался Арон.
     - Близнецы бывают непохожие, - настаивал Кейл.
     - И даже часто, - сказал Арон.- Ли нам объяснил. Если близнецы из одной
клетки, то похожи. А если из двух, то нет.
     - Мы из двух клеток, - сказал Кейл.
     Абра  снисходительно  усмехнулась  -  до  чего  же  темный  народ   эти
фермерские дети.
     - Из клеток. Ха! Из клеток, - повторила она - негромко, без издевки, но
теория  Ли  заколебалась,  зашаталась.  И  Абра  окончательно  обрушила   ее
вопросом: - Вы что, из зоопарка? Или кролики?
     Мальчики  сконфуженно  переглянулись.   Они   впервые   столкнулись   с
неумолимой женской логикой, всепобеждающей даже тогда, когда она неверна  и,
может быть, тут то она и разит наповал. Это было ново для них,  огорошивало,
пугало.
     - Ли - китаец, - объяснил Кейл.
     - Ну, так бы сразу и сказал, - великодушно улыбнулась Абра.  -  Китайцы
все живут в клетушках.- Она помолчала для пущей убедительности.  И  увидела,
что возразить им нечего - она победила, взяла верх над мальчиками.
     - Пошли в старый дом, поиграем, - предложил Арон.- Крыша протекает,  но
там хорошо.
     Они  пробежали  под  каплющей  листвой  в  старый   санчесовский   дом;
полуотворенная дверь скрипнула, распахиваясь, на ржавых петлях.
     В саманный толстостенный дом давно уже вернулись запустение и  разруха.
Большая зала, занимающая весь перед, оштукатурена лишь наполовину  и  так  и
брошена рабочими десяток с лишним лет назад. В окнах сменены рамы - и так  и
зияют незастекленные. Настланный пол в пятнах сырости, в  углу  куча  старой
бумаги и потемневших мешочков с гвоздями, окутанными ржавчиной.
     Стоя на пороге, дети увидели, как  из  глубины  дома  вылетела  летучая
мышь. Серый призрак пометался от  стены  к  стене,  потом  исчез  в  дверном
проеме.
     Мальчики провели Абру по дому, открывая чуланы, показывая  умывальники,
раковины, люстры, все еще нераспакованные,  ждущие,  чтобы  их  поставили  и
повесили. Пахло плесенью, сырыми обоями. Дети шли на цыпочках и молча, боясь
будить в пустом доме гулкие отзвуки. Воротились в залу.
     - Ну, нравится тебе? - повернувшись к Абре, спросил Арон тихо, чтобы не
проснулось эхо.
     - Д-да, - неуверенно ответила Абра.
     - Мы иногда тут играем, - сказал Кейл, смело глядя на нее. -  Приезжай,
будем играть вместе, если хочешь.
     - Я ведь живу в Салинасе, - сказала  Абра  таким  тоном,  что  близнецы
поняли - она существо высшее и деревенскими забавами не интересуется.
     Абра почувствовала, что пренебрежительно отвергла главное их сокровище,
- и ей стало жаль их.  Пусть  мужчины  народ  хлипких  качеств,  но  все  же
приятный. И к тому же она не грубиянка.
     - Как-нибудь, когда мы будем проезжать здесь, я приду, поиграю  с  вами
немножко, - сказала она уже мягче, и оба мальчика благодарно просветлели.
     - Я дам тебе моего кролика, - вдруг сказал Кейл.  Хотел  отцу,  но  дам
тебе.
     - Какого кролика?
     - Мы его сегодня застрелили, прямо в сердце  стрелой.  Он  почти  и  не
дернулся.
     Арон возмущенно взглянул на брата.
     - Это я...
     Но Кейл перебил Арона.
     - Ты его домой повезешь. Он довольно крупный.
     - Зачем мне грязный кролик, весь в крови, - сказала Абра.
     - Я ему вымою мех, - сказал Арон, - положу в коробку, обвяжу  тесемкой,
и если не хочешь его жарить, то можешь устроить ему похороны - у себя  дома,
в Салинасе.
     - Меня уже берут на настоящие похороны,  -  сказала  Абра.  -  Я  вчера
ездила. Цветов было - гора, как здесь до крыши.
     - Так, значит, не хочешь нашего кролика? - спросил Арон.
     Абра посмотрела на  тугие  солнечные  завитки  его  кудрей,  на  глаза,
готовые заплакать, - и в груди у нее что-то сжалось томяще и  что-то  горячо
затлело - начальная искра любви. И потянуло  притронуться  к  Арону.  И  она
тронула его за руку - и ощутила дрожь в его руке.
     - Ну, если уж в коробке, - сказала она.
     Теперь,  окончательно  взяв  над   мальчиками   верх,   Абра   оглядела
побежденных. Тщеславиться она не  стала.  Мужское  неповиновение  больше  не
угрожало   -   и   она   исполнилась    дружелюбия.    Она    заметила    их
стираную-перестиранную одежду, кое-где заплатанную, и ей вспомнились  сказки
о сиротах.
     - Бедные вы, - сказала она. - Отец вас бьет?
     Тронутые, но и удивленные, они качнули головой - нет, не бьет.
     - Вы в нищете живете?
     - В какой нищете? - спросил Кейл.
     - Воду таскаете и хворост, как Золушка?
     - Какой такой хворост? - не понял Арон.
     - Бедняжки, - продолжала она, как бы не слыша переспросов, как бы держа
в руке волшебный жезл с сияющей звездой. - А злая  мачеха  вас  ненавидит  и
сживает со свету?
     - У нас нет мачехи, - сказал Кейл.
     - У нас нет ни мачехи, ни матери, - сказал Арон. Мама умерла.
     Слова эти разрушили сказку, сочиняемую Аброй, но тут же дали ей  другой
сюжет. Теперь она уже не фея с волшебным жезлом,  а  дама-благодетельница  в
большущей шляпе со страусовым пером, и в руке у нее громадная корзина, и  из
нее торчат ноги жареной индейки.
     - Горькие вы мои сиротки, - сказала она нежно. - Я буду ваша мама. Буду
брать вас на руки, баюкать и рассказывать вам сказки.
     - Мы слишком большие, - сказал Кейл.- Ты с нами грохнешься со стула.
     Абра отвернулась от него - фу, какой грубиян. А  вот  Арона  ее  сказка
увлекла. Абра видела, как улыбаются его глаза, словно она уже баюкает его, а
он покачивается в ее руках, - и опять в ней сладко сжалось сердце.
     - Скажи, а вашу маму пышно хоронили?- спросила она ласково.
     - Мы не помним, - отвечал Арон.- Мы маленькие были.
     - А где похоронили? Вы ведь, наверно, носите цветы  ей  на  могилу.  Мы
всегда носим - бабушке и дяде Альберту.
     - Мы не знаем, где она лежит, - сказал Арон.
     Глаза Кейла заинтересованно блеснули - в них  пробудилось  чуть  ли  не
торжество. Он сказал наивным голоском:
     - Я спрошу отца, где, и мы понесем ей цветы.
     - Я с вами пойду, - сказала Абра. - Я умею делать венки. И  вас  научу.
Научить?- спросила она замолчавшего грустно Арона.
     - Научи, - проговорил он.
     Ее потянуло опять дотронуться до него.  Она  потрепала  его  по  плечу,
коснулась щеки.
     - Ваша мама будет рада, - сказала она. - Даже когда они на небесах, они
глядят на землю и все  видят.  Так  мой  папа  говорит.  Он  знает  об  этом
стихотворение.
     - Пойду кролика упакую. У меня есть коробка от брюк.-  И  Арон  побежал
домой. Кейл глядел ему вслед, усмехаясь.
     - Ты чего улыбаешься? - спросила Абра.
     - Да так, - сказал Кейл, в упор глядя на Абру.
     Она решила его переглядеть. Она была на это мастерица.  Но  Кейл  и  не
думал опускать глаза под ее взглядом. Первоначальная робость уже  прошла,  и
он ликующе чувствовал, что выходит из-под ее власти. Он знал,  что  Арон  ей
больше по душе, но это было ему не ново. Почти всем больше нравится  Арон  с
его золотистыми кудрями и открытой, простодушно-щенячьей манерой  приязненно
льнуть. А чувства Кейла крылись глубоко и выглядывали осторожно, готовые тут
же спрятаться или мстяще атаковать. И он уже начал карать Абру  за  то,  что
она предпочла Арона, - и это было тоже не ново. Он уже давно так поступал  -
с тех самых пор, как открыл в себе способность карать. И эти тайные отместки
стали как бы его творчеством.
     Пожалуй, разницу  между  двумя  братьями  можно  выразить  так.  Увидев
муравейник на полянке, Арон ляжет на живот и  займется  наблюдением  сложной
жизни муравьев. Вот одни тащат добычу муравьиными тропами, другие  переносят
белые яйца-коконы. Вот два земляка-муравья при встрече касаются  друг  друга
усиками,  толкуют  о  чем-то.  Часами  будет  Арон  так  лежать  и  глядеть,
поглощенный этой земляной жизнью.
     А Кейл, наткнувшись  на  тот  же  муравейник,  раскидает  его  ногой  и
полюбуется на то, как муравьи ошалело борются с бедой.  Арону  занятно  быть
частью живого мира; Кейлу же непременно надо этот мир переустроить.
     Кейл давно знал, что Арон нравится людям больше, чем  он,  но  научился
вознаграждать себя за это: он расчетливо ждал, пока те, кто предпочел Арона,
не подставят свою уязвимую сторону - и скрытно бил по ней, а жертва даже  не
догадывалась, за что ей мстят. И это мщение  давало  Кейлу  радость  власти.
Сильней, неразбавленной чувства, чем эта торжествующая радость, он не  знал.
Он не питал к Арону неприязни напротив, любил его, потому что Арон  -  то  и
был причиной этих радостей. Кейл уже и позабыл, что мстит  за  то,  что  его
любят меньше Арона, - а может, и вообще никогда этого не сознавал. Дошло  до
того, что он и не желал уже быть на месте Арона - предпочитал свои радости.
     Прикоснувшись к руке Арона и ласково с ним поговорив, Абра пробудила  в
Кейле потребность покарать. Мозг его заработал привычно - стал искать в Абре
слабее место, и, вслушавшись в ее слова, проницательный Кейл тут же и  нашел
слабину. Мало  кто  из  детей  доволен  своим  возрастом.  Одни  хотят  быть
малышами, другие взрослыми.  Абра  хотела  быть  взрослой.  Она  употребляла
взрослые  слова,  имитировала,  как  умела,  взрослые  позы  и  чувства.   С
младенчеством она распростилась, а к вожделенной взрослости еще не  подошла.
И, уловив это, Кейл получил возможность разрушить ее муравейник.
     Он знал, что брат провозится довольно долго. Искать коробку, смывать  с
меха кровь - на это нужно время. И на то, чтоб разыскать тесьму  и  завязать
бантиком. А покамест Кейл начал уже побеждать. Он  чувствовал,  как  слабеет
уверенность Абры в себе, и знал, как ослабить ее еще больше.
     Наконец Абра отвела взгляд и сказала:
     - Что у тебя за манера так пялиться?
     Кейл оглядел се с ног до головы - медленно и холодно,  как  оглядывают,
например, стул. Он знал, что так можно и взрослого смутить.
     Абра не выдержала:
     - Что я тебе музейный экспонат?
     - Ты в школу ходишь? - спросил Кейл.
     - Конечно.
     - В какой класс?
     - В пятый.
     - И тебе десять лет?
     - Одиннадцатый.
     Кейл засмеялся.
     - Что ты смеешься? - возмутилась она. Кейл молчал.- Что  тут  смешного?
Отвечай же. - По-прежнему молчание. - Думаешь, что ты ужасно умный.
     В ответ Кейл опять засмеялся, и Абре стало совсем неуютно. Она сказала:
     - Твой брат очень задерживается... Смотри, дождь перестал.
     - Он там возится, ищет, - сказал Кейл.
     - Кролика?
     - Да нет. Кролика искать не надо -  кролик  мертвый  лежит.  А  он  там
ловит, а она, наверно, увертывается.
     - Кто - она? Кто увертывается?
     - Если скажу, он рассердится. Он готовит для тебя сюрприз. Поймал ее  в
пятницу. Она его даже укусила.
     - Да кто - она?
     - Откроешь коробку - увидишь. Спорим, он тебе скажет, чтобы  сейчас  не
открывала.
     Кейл говорил уверенно. Он знал брата. Абра ощущала, что  проигрывает  -
не только это сражение,  но  и  всю  кампанию.  Она  уже  ненавидела  Кейла.
Мысленно она перебирала все обидные, осаживающие ответы, какие  знала,  -  и
беспомощно отбрасывала их, чувствуя, что все они отскочат от Кейла,  как  от
стенки горох. Она  молча  вышла  во  двор,  поглядела,  нет  ли  на  крыльце
родителей.
     - Пойду к ним в комнату, - сказала она.
     - Погоди, - сказал Кейл, идя вслед за ней.
     Она повернулась к нему, холодно сказала:
     - Что тебе?
     - Не сердись на меня, -  сказал  он.-  Ты  не  знаешь,  как  нам  здесь
живется. Посмотрела бы, какая у брата спина.
     Эта перемена тона сбила ее с  толку.  Кейл  уловил  склонность  Абры  к
романтическим сюжетам.  Он  говорил  вполголоса,  таинственно.  И  она  тоже
понизила голос:
     - А что такое? Что у него со спиной?
     - Вся в рубцах, - сказал Кейл. - Китайца работа.
     У Абры пробежал по телу холодок интереса.
     - А что китаец? Бьет его?
     - Это бы еще что, - сказал Кейл.
     - А почему вы не скажете отцу?
     - Не смеем. Знаешь, что будет, если мы скажем?
     - Не знаю. А что будет?
     Он помолчал, как бы колеблясь, потом покачал головой:
     - Нет... Боюсь даже тебе сказать.
     В это время, ведя лошадь, Ли выкатил из конюшни высокую,  на  резиновом
ходу, коляску. Мистер и миссис Бейкон  вышли  на  крыльцо  и  первым  долгом
поглядели на небо.
     - Я потом  как-нибудь,  -  бормотнул  Кейл.-  Сейчас  нельзя  -  китаец
догадается, что я сказал.
     - Абра! Быстрей! Мы уезжаем, - позвала миссис Бейкон.
     Ли держал нервную лошадь под уздцы, пока миссис  Бейкон  подсаживали  в
коляску.
     Из дому выбежал Арон, неся картонную коробку, замысловато, с бантиками,
перевязанную тесьмой. Протянул Абре.
     - Вот, - сказал он.- Не открывай, пока не приедешь домой.
     Кейл увидел, как ее лицо исказилось отвращением,  руки  отдернулись  от
коробки.
     - Возьми же, милая, -  сказал  мистер  Бейкон.-  Побыстрей.  Мы  сильно
запаздываем.- И, взяв коробку, сунул ее Абре.
     Кейл шагнул к Абре.
     - Я тебе что-то на ухо скажу, - проговорил он и шепнул:- Ты  обмочилась
со страху.
     Она покраснела, надвинула на лицо шляпу. Миссис Бейкон подхватила  дочь
под мышки и помогла ей сесть.
     Ли, Адам и мальчики смотрели, как лошадь взяла бодрой рысью.
     Вдруг, еще до поворота, мелькнула рука Абры, и коробка полетела  назад,
на дорогу. Кейл видел, как омрачилось у брата лицо, загоревали  глаза.  Адам
ушел в дом; Ли вынес миску с зерном -  кормить  кур.  Кейл  ободряюще  обнял
брата за плечи.
     - Я хотел на ней жениться, - сказал Арон. - Я написал ей, вложил письмо
в коробку.
     - Не горюй, - сказал Кейл. - Я тебе дам пострелять из моей винтовки.
     Арон живо повернул к нему голову.
     - Никакой у тебя нету винтовки.
     - Нету? А что, если есть? - сказал Кейл.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

1

     Только за ужином близнецы осознали,  что  в  отце  произошла  перемена.
Прежде он был для них чем-то отвлеченно присутствующим - слышал  их,  но  не
слушал, глядел, но словно бы не видел. Не отец,  а  облако  далекое.  Он  не
научил сыновей делиться с ним своими увлечениями,  открытиями,  нуждами.  Их
связью со взрослым миром был Ли - и Ли не только растил, кормил, одевал их и
приструнивал, но и сумел привить им уважение к отцу. Ли передавал им веленья
этого таинственного отца, - отцовские установления, придуманные, разумеется,
самим Ли и приписанные отцу.
     За столом - вечером того дня, когда Адам вернулся из Салинаса - Кейла и
Арона сперва удивило, а потом и смутило то, что Адам  их  слушает  и  задает
вопросы, смотрит на них и видит их. Мальчики слегка оробели.
     - Вы, я слышал, сегодня охотились, - сказал Адам.
     Они насторожились - неожиданная перемена  всегда  настораживает  людей.
Помолчав, Арон ответил:
     - Да, отец.
     - И вернулись с добычей?
     Еще длиннее пауза, и затем:
     - Да, отец.
     - С какой?
     - Кролика застрелили.
     - Из лука? Кто же из вас сумел?
     - Мы стреляли оба, - сказал Арон.- Не знаем, чья стрела попала.
     - Как это вы своих стрел не  знаете?  -  сказал  Адам.-  Мы  в  детстве
ставили знак на стрелах.
     Арон не ответил, боясь угодить в западню. Тогда Кейл сказал:
     - Стрела-то была моя. Но мы думаем, она могла попасть в колчан к Арону.
     - Как же она там очутилась?
     - Не знаю, - сказал Кейл. - Но, по-моему, это Арон застрелил.
     - А ты как думаешь? - Адам перевел глаза на Арона.
     - Может, и я, только я не уверен.
     - Что ж, оба вы ведете дело по-благородному.
     Тревога сошла с лиц у мальчиков. Западни, значит, никакой нет.
     - А где тот кролик? - спросил Адам.
     - Арон подарил его Абре, - сказал Кейл.
     - Она его выкинула, - сказал Арон.
     - Почему?
     - Не знаю. А я хотел на ней жениться.
     - Жениться?
     - Да, отец.
     - А ты не возражаешь, Кейл?
     - Да пусть женится, - сказал Кейл.
     Адам рассмеялся впервые на памяти мальчиков. Спросил:
     - Хорошая она девочка?
     - Еще бы, - сказал Арон.- Еще какая хорошая. Добрая она.
     - Что ж, я рад, что у меня будет такая невестка. Ли убрал со  стола  и,
пошумев в кухне посудой, вернулся.
     - А теперь спать, ребята, - сказал он.
     Ребята протестующе нахмурились.
     - Садись. Пусть и они еще посидят, - сказал Адам.
     - Счета подбиты, -  сказал  Ли.  -  Можем  просмотреть  все  цифры  еще
сегодня.
     - Какие цифры. Ли?
     - По дому и по ранчо. Вы сказали, что хотите знать, чем располагаете.
     - Все цифры за десяток с лишним лет?
     - Вы ведь раньше вникать не хотели.
     - Это правда. Но ты сядь, посиди. Арон хочет взять в жены девочку, нашу
сегодняшнюю гостью.
     - Они уже помолвились? - спросил Ли.
     - По-моему, предложения она пока не приняла, сказал Адам.-  У  нас  еще
есть время на раздумье.
     Быстро освоясь с переменой в отце, во всей атмосфере  за  столом,  Кейл
принялся уже критическим оком рассматривать этот очередной муравейник -  как
бы его половчей раскидать. И сказал:
     - Да, Абра ничего. Она мне понравилась. И знаете, почему?  Она  сказала
спросите у отца, где могила вашей мамы, и носите ей цветы.
     - Ты нам позволишь? - спросил Арон.- Она сказала, что научит нас делать
венки.
     У Адама тревожно завихрились мысли. Ко лжи он не имел ни склонности, ни
навыка. Но ответ явился тут  же,  навернулся  на  язык  с  ужаснувшей  Адама
естественностью.
     - Жаль, ребята, но придется вас огор