него
оказалось?.. Продукты для семьи командира части, который  и  отпуск-то  ему,
сердяге, на пять суток дал, наверно, только чтобы эту  посылку  отправить  в
Москву.
   Знаю и другой случай, когда  офицер  отчаянно  сопротивлялся  досмотру  и
проверяющие тоже могли подумать невесть что. А обнаружили-то  в  чемоданчике
всего-навсего трофейный пистолет в оригинальном дорогом исполнении,  который
у него постарались бы отобрать если не в части, то в первой же  комендатуре.
Да мало ли нетабельного, неположенного, такого, что не  хочется  предъявлять
представителям военной власти, может находиться в личных вещах офицеров?
   Когда же капитан, снимая вещмешок, взялся за тесьму и затянул узел и  тут
же амбал повторил этот фортель, я понял, что они - группа и что сшибка, судя
по всему, неизбежна.
   Затем Паша  присел  около  вещмешка,  а  эти  двое,  амбал  и  лейтенант,
обступили его с боков откровенно и нагло - они действительно  принимали  его
за простака или недоумка.
   Более всего мне, конечно, хотелось выскочить и показать им свой характер.
Но это бы сразу перечеркнуло наши усилия.
   Для чего устраивается засада с живцом и  подстраховкой?..  Чтобы  выявить
суть проверяемых.
   Элементарно: их трое против двоих (о нас с Малышом они и не подозревают),
а место глухое, совершенно безлюдное, к тому же  все  обострено  конфликтной
ситуацией - нежеланием предъявлять для досмотра личные вещи.
   Тут расчет очень точный:  свои  на  офицеров  комендатуры  ни  при  каких
обстоятельствах не  нападут,  враг  же,  наоборот,  воспользуется  численным
превосходством и не преминет  это  сделать.  С  одной  стороны,  срабатывает
инстинкт самосохранения, с другой - стремление добыть действующие сегодня  -
не в прошлом месяце и не на прошлой неделе - воинские документы.
   Кроме выявления сути подозреваемых, засадой с жив цом можно добиться
и так называемого "эффекта экстренного потрошения".
   Некоторые сведения, известные агенту, крайне важно получить  от  него  не
спустя какое-то время, а немедленно. При отсутствии же  прямых  веских  улик
захваченные агенты, особенно парши, нередко молчат сутками, неделями и  даже
месяцами. Хоть лоб разбей, хоть наизнанку  вывернись,  а  толку  от  них  не
добьешься. Если же они повязаны нападением на представителей военной власти,
что само по  себе  карается  расстрелом,  то  при  умелом  обращении  обычно
раскалываются в первые же часы. И главной целью всех Пашиных действий сейчас
было вызвать этих троих на удар.
   Я молился богу,  молился  матери,  чтобы  она  помогла  нам  и  эти  трое
оказались бы  теми,  кто  нам  нужен.  Я  не  желал  больше  никого!  Разные
пособники, банды и дезертиры - ну их коту под хвост!  Пусть  ими  занимаются
местные органы. А мы - военная контрразведка, и  наше  дело  -  безопасность
армии, ее тылов и всех проводимых ею операций. Наше  дело  -  обезвреживание
действующей агентуры. Вообще-то ею, особенно  паршами,  я  готов  заниматься
двадцать пять часов в сутки. Но сегодня нам нужны были не просто  агенты,  а
именно причастные к делу "Неман".
   Я не сомневался: сколько бы ни было оперативно-розыскных групп и засад, а
Эн Фэ и генерал позаботятся сунуть нас в самое перспективное  место.  Потому
что, если разыскиваемых поймают,  это  хорошо;  если  поймает  контрразведка
нашего фронта - еще лучше;  но  чтобы  был  полный  тики-так,  для  престижа
Управления  очень  важно,  чтобы  взяла   их   группа,   с   самого   начала
непосредственно работающая по делу. Тогда все утрутся!.. Эн Фэ верил в  этот
лес, фактически ставил на него, и я  с  утра  не  сомневался,  что  здесь  в
засадах будут только наши, а всех прибывших пошлют
в другие  места или районы "вероятного появления разыскиваемых". Я также
не сомневался, что лично у нашей группы в любом случае шансы будут самые
преимущественные.
   Более всего я верил в оперативное мышление Эн Фэ,  в  безошибочность  его
предположений. Чтобы без промаха оценить розыскные данные, кроме  извилин  и
опыта, еще требуется прицельная фантазия и чутье, а такой точной фантазии  и
чутья, как у Эн Фэ, я еще ни у кого не встречал.
   Эн Фэ не спеша запрягает, но быстро ездит. Он  культурненько,  без  шума,
без суеты собирает данные, накопив, прокачивает их по своим  извилинам  и  с
точностью определяет места, где разыскиваемых можно взять. Конечно,  не
он один - очень многие так делают. Вроде проще простого... Только  он-то  не
ошибается, а другие чаще всего попадают пальцем в небо - в самую  середку!..
Это наше счастье, что есть такой  Эн  Фэ,  что  сидит  он  себе  тихонько  в
Каунасе, или в Лиде, или еще где и все время шевелит извилинами.
   Я стоял у смотровой  щели  в  предельной  боевой  готовности,  фиксировал
бритоголового и амбала  и  не  мог  не  возмущаться  бездействием  помощника
коменданта.
   Зачем  он  нам,  этот  очередной  прикомандированный?..  Всего  лишь  для
конспирации, для маскировки  -  чтобы  Паша  и  он  выглядели  комендантским
патрулем.
   Я знаю: это даже не начальством придумано. Указания по розыску составляет
какой-нибудь там майор, капитан или даже старший лейтенант. И власти и  прав
у него не больше, чем у меня, и должность примерно та же. Он просто подсунул
на подпись бумажку, а  там  черным  по  белому  пятым  или,  может,  десятым
пунктом: "с привлечением  офицерского  состава  комендатур".  И  все  -  что
написано пером, не вырубишь и топором!.. Попробуй после этого не привлечь...
Да тебе сразу отмерят... на полведра скипидара с патефонными  иголками...  В
самое чувствительное  место...  А  кому  охота:  она  все-таки  своя,  не  у
дяденьки...
   Сидят там себе, в Москве, за тысячу километров, по кабинетам и мудрят,  в
конспирашки играют. А мы - отдувайся!
   Какой от него толк?.. В Лиде, где многие  военнослужащие  знают,  что  он
помощник коменданта, это, возможно, имеет смысл,  но  здесь-то  зачем?..  От
любого на его месте чистильщика было бы сейчас в десятки раз больше  пользы,
чем от этого тылового пижона.
   Я знал, что по  расписанию  именно  он  должен  был  попросить  у  них  и
второстепенные документы, а потом предложить им открыть вещевые мешки. Но он
молчал, стоял, как майская роза, заложив руки за спину, и  смотрел  с  таким
видом, будто все это его ничуть не касалось.
   За такие фокусы  маленьким  копчик  массируют!..  Впрочем,  я  его  сразу
раскусил, еще когда он меня в городе остановил и начал скрипеть. У меня в ту
минуту  извилины  были  заняты  более  важным,  чем  приветствие  пижона  из
комендатуры. Однако я  сразу  извинился,  покаялся  как  бобик,  только  что
хвостом не вилял... А он понес - не остановишь! И я тогда еще понял: с таким
каши не сваришь, даже из концентрата!
   Между тем Паша как ни в чем не бывало делал свое дело.
   Быть живцом в такой засаде - почти все равно что вы звать  огонь  на
себя или лечь на амбразуру, хотя шансов уцелеть здесь,  пожалуй,  и  больше.
Как-никак - все основано на предельном риске, весь расчет  на  подстраховку,
но ведь от случайностей никто не гарантирован.
   За войну я работал с шестью старшими оперативно-розыскных групп, четверых
из них убили. С Пашей мы за этот год так друг к другу притерлись,  что  если
его... если с ним... - подумал я и тут же заткнул себе глотку:  "Не  каркай,
скотина, не каркай!.."
   Это надо быть настоящим чистильщиком, чтобы вот так присесть на  корточки
и, подставив затылок, колупаться с тесемочкой, хорошо зная, что в  следующую
минуту должно произойти.
   Паша опустился на корточки, и я видел только его пилотку,  и  можно  было
лишь мечтать, чтобы на голове у него сейчас  была  каска.  Эти  трое  стояли
молча и наблюдали за его действиями. Я не сомневался, что  стрелять  они  не
станут - им шум  ни  к  чему.  Я  не  сомневался,  что  они  будут  работать
рукоятками пистолетов или ножами - оружием в рукопашной надежным, а  главное
- беззвучным.
   И помощник коменданта, стоя рядом с Пашей  за  его  правым  плечом,  тоже
смотрел  туда  же,  вниз,  хотя  должен  бы  отступить  минимум  на  метр  и
фиксировать  и  "держать"  проверяемых.  У  него  было  такое  лицо,   будто
где-нибудь у себя в комендатуре он наблюдал за игрой в шашки или в домино.
   Тыловая гусятина, лопух злокачественный! Неприязнь к нему разбирала меня:
этот идиот все еще не  понимал,  что  и  Пашу  и  его  самого  сейчас  будут
убивать...



   92. ОПЕРАТИВНЫЕ ДОКУМЕНТЫ


   ЗАПИСКА ПО "ВЧ"

"Весьма срочно!
Егорову

В дополнение к №..... от 19.08.44 года сообщаю, что для улучшения и разнообразия питания военнослужащих, привлекаемых к розыскным, контрольно-проверочным и войсковым мероприятиям по делу "Неман", распоряжением Нач. Упродснаба Красной Армии разрешены следующие замены с использованием трофейных продуктов, захваченных в городах Двинске, Вильнюсе и Гродно:

   7. шоколад вместо яичного порошка из расчета грамм за грамм;
   2. изюм вместо сахара из расчета пять  граммов  изюма  за  грамм  сахара.
Артемьев".


   ЗАПИСКА ПО "ВЧ"

"Чрезвычайно срочно!
Егорову
Спецсообщение

   Сегодня,  19  августа  в  10.05  при  проведении   контрольно-проверочных
мероприятий по делу "Неман" на станции Вильнюс  нарядом  13-го  пограничного
полка по признакам словесного портрета заподозрены и задержаны двое в  форме
офицеров Красной Армии, имевшие документы на имя:
   капитана Вакуленко Порфирия Ивановича, 1910  года  рождения,  урож.  гор.
Сумы, украинца, начальника химической службы в/ч 23076,
   и старшего лейтенанта Савина Якова Петровича, 1915 года  рождения,  урож.
гор. Ленинграда, русского, командира роты связи той же воинской части.
   Вакуленко  и  Савин,  следующие,  судя   по   документам,   в   служебную
командировку из Баранува (1-й Украинский фронт) в Ленинград,  при  пересадке
на станции Вильнюс более получаса находились на путях,  пытались  уклониться
от проверки и скрыться, вскочив для этого в проходящий эшелон.
   При  подробном  визуальном  изучении  установлено,  что  задержанные   по
признакам  словесного  портрета  имеют  явное  сходство  с  особо   опасными
агентами, разыскиваемыми по делу "Неман", причем Савин - выраженный левша, а
Вакуленко говорит с заметным украинским акцентом.
   При осмотре личных вещей в  чемодане  у  Савина  обнаружены:  портативный
радиоприемник "Блаупункт"  в  исправном  состоянии,  выпуска  1943  года,  в
специальном металлическом корпусе индивидуального  исполнения,  и  комплекты
запасных ламп и элементов питания к нему. Передающей аппаратуры у  Вакуленко
и Савина при задержании не оказалось.
   В вещмешке у  Савина  найдена  советская  десантная  финка,  по  форме  и
размерам лезвия точно соответствующая той,  которой  были  нанесены  ранения
шоферу угнанного "доджа" Гусеву. В ножнах и на самой финке обнаружены  следы
крови,  как  установлено  лабораторным  анализом   соскобов,   десятидневной
примерно  давности.   Определить   для   идентификации   группу   крови   не
представилось  возможным  ввиду   недостаточного   количества   исследуемого
вещества.
   В том же вещмешке оказались надетые на кольцо три номерных ключа к замкам
зажигания автомашины "додж", и среди них № 9236, т. е. полностью  идентичный
по форме зубцов бородки с  ключом  зажигания  "доджа",  угнанного  агентами,
разыскиваемыми по делу "Неман".
   Произведенным обыском также обнаружены: два пистолета "ТТ" и 35  патронов
к ним, пистолет "вальтер" № 2  и  16  патронов  к  нему;  часов  швейцарских
водонепроницаемых со светящимся циферблатом - двое; компас  отечественный  -
один;  белья  нательного   запасного   -   две   пары;   продуктов   разных,
преимущественно германского происхождения, 11 кг;
   бачок трехлитровый с трофейным спиртом -  один;  денег  советской  валюты
8647 рублей.
   Допрашиваемые  порознь   Вакуленко   и   Савин   дали   путаные,   весьма
противоречивые показания о цели своей командировки в Ленинград,  от  ответов
на многие интересующие нас вопросы упорно уклоняются.
   В разговоре по "ВЧ" с Управлением контрразведки 1-го  Украинского  фронта
установлено, что воинская часть 23076 - это артиллерийская  бригада  Резерва
Главного Командования, ведущая сейчас бои на западном берегу Вислы в  районе
Сандомира. В состав фронта она прибыла несколько дней назад, в связи  с  чем
данных об офицерском составе в отделе кадров штаба еще не имеется.
   Сам  факт  командировки  двух  офицеров  во  время  напряженных  боев  на
плацдарме  за  пределы  армейского  тыла   Управлению   контрразведки   1-го
Украинского фронта представляется совершенно неправдоподобным.
   Сделанный  нами  запрос  с  просьбой  срочно  проверить   и   подтвердить
принадлежность Савина и Вакуленко к в/ч 23076 в течение пяти часов  остается
без ответа, поскольку бригада ведет бои в  окружении  и  со  вчерашнего  дня
радиосвязь  с  нею  отсутствует.  Однако  совпадение  признаков   словесного
портрета, вещественные улики, а также многие противоречия в показаниях  дают
основания полагать,  что  задержанные  нами  лица  являются  особо  опасными
агентами, разыскиваемыми по делу "Неман".
   Вакуленко и Савин содержатся в комендатуре станции Вильнюс под  усиленной
офицерской  охраной,  исключающей  любую  попытку  побега   или   возможного
самоубийства. Ожидаю Ваших указаний, а также распоряжения о их этапировании.
   Согласно  указанию  о   представлении   к   правительственным   наградам,
одновременно сообщаю  краткие  установочные  данные  наряда,  осуществившего
задержание:
   старший - лейтенант Бессонов Михаил Иванович, 1918    г.  р.,  урож.
гор. Тамбова, русский, кандидат в члены ВКП(б), из рабочих;
   патрульные: сержант Хамраев Юсуп,  1922  г.  р.,  урож.  гор.  Самарканд,
узбек, член ВЛКСМ, из совслужащих;
   и ефрейтор Минин Алексей Дмитриевич, 1924 г. р., урож.  деревни  Рогачево
Загорского р-на Московской обл., член ВЛКСМ, из колхозников.
   Все трое командованием погранполка характеризуются  только  положительно.
Панаев".


   ЗАПИСКА ПО "ВЧ"

"Чрезвычайно срочно!
Полякову

   Для непосредственного руководства действиями органов НКГБ по делу "Неман"
и дальнейшей активизации розыска в  Лиду  экстренным  спецрейсом  ("Дуглас",
бортовой номер 17, истребители сопровождения "ЛА-5 ФН" бортовые 29 и  31)  в
15.40  вылетел  облеченный   особыми   полномочиями   Ставкой   ВТК   Нарком
государственной безопасности с группой высшего оперативного состава.
   Оповещение по  системе  ВНОС  до  аэродрома  прибытия  отделом  перелетов
произведено.
   При отсутствии у местных органов потребного количества автомашин под Вашу
личную  ответственность  предлагаю  обеспечить  всех  прибывших  необходимым
автотранспортом  и  немедленно  установить  с  ними   тесный   контакт   для
согласованности всех усилий по розыску.
   Исполнение донесите. Колыбанов".



   93. ПОМОЩНИК КОМЕНДАНТА

   То, что  Алехин  вытащил  пистолет  и  угрожал  им  старшему  лейтенанту,
произвело на помощника коменданта самое неприятное впечатление - ему  стоило
усилий сдержать и скрыть свое возмущение.
   Разумеется, ему было  известно  о  необходимости  соблюдения  мер  личной
предосторожности - об этом  говорилось  ежедневно  на  инструктаже  нарядов,
выделяемых воинскими частями. Он хорошо  знал,  что  даже  при  повседневной
проверке, осуществляемой в населенных пунктах парным комендантским патрулем,
тогда как один смотрит  документы, второй, находясь на  соответствующем
расстоянии, должен быть готовым  каждое  мгновение  отразить  любую  попытку
внезапного нападения. При этом по инструкции требовалось "бдительно следить"
за поведением проверяемых, требовалось держать их все время перед собой,  ни
на секунду не поворачиваться к ним спиной и не давать им заходить сбоку.
   Но там речь шла о проверке неизвестных, о проверке с  целью  выявления  и
задержания  государственных  преступников,  бандитов,   немецкой   агентуры,
дезертиров и нарушителей воинских уставов и приказов. Здесь же точно  такими
нормами особист Алехин руководствовался в отношении  офицеров-фронтовиков  с
только что перекрестно  проверенными,  абсолютно  безупречными  основными  и
второстепенными документами и, более того, угрожал одному из них пистолетом,
что, по убеждению Аникушина,  не  вызывалось  обстоятельствами  и  было  уже
чистым произволом.
   Необходимость применения  особистами  оружия  два  года  тому  назад  при
выполнении сурового  приказа  Наркома  Обороны  №  227,  подписанного  лично
товарищем Сталиным, Аникушин сознавал. Тогда немцы  заняли  Крым,  захватили
Ростов, их танковые и моторизованные дивизии ожесточенно рвались к  Волге  и
на Кавказ, и надо было до последней возможности, до  последней  капли  крови
защищать  и  отстаивать  каждую  позицию,  каждый  клочок  советской  земли.
Требовалось  "стоять  насмерть!"  и  для  того   любыми   мерами   пресекать
отступление  без  приказа  высшего  командования.  И  решительные   действия
особистов, политработников и командиров  в  ту  пору  смертельной  опасности
вызывались жизненной необходимостью.
   Но теперь, в период победного наступления нашей армии... здесь,  в  сотне
километров  от  передовой...  угрожать  пистолетом   заслуженному   офицеру,
фронтовику, пролившему свою кровь за Родину... И он,  Аникушин,  должен  при
этом оставаться безгласным наблюдателем,  если  даже  не  соучастником  этих
недостойных действий...
   В нем было очень сильно чувство великого  фронтового  братства.  По  сути
дела, с первой военной осени, с того момента, как он попал на  передовую,  к
каждому фронтовику, будь то офицер или рядовой, летчик или даже обозник,  он
невольно ощущал "теплое под ложечкой",  подсознательное  чувство  приязни  и
родства. И потому эти офицеры, особенно воевавшие не первый  год  капитан  и
старший лейтенант,  были  ему  несравненно  ближе  и  дороже  любых  тыловых
особистов и, безусловно, ближе и дороже Алехина и его помощников.
   Чувство органической неприязни он испытывал не только к  самому  Алехину,
но и к обоим его подчиненным. В  старшем  лейтенанте  он,  припомнив,  узнал
офицера, который не поприветствовал его в городе, а  потом,  широко  раскрыв
глаза и явно придуриваясь, нахально оправдывался ("Виноват... Не  заметил...
Извините, товарищ капитан... Я контуженый...  слабый  на  голову...  У  меня
припадки..."). И при этом, чтобы от него  скорее  отстали,  делал  вид,  что
вот-вот упадет в обморок. А сегодня, проснувшись тут, в лесу, и увидев  его,
Аникушина, повел себя так вызывающе ("Явление Христа народу!.."),  что  даже
тугодумистый Алехин счел нужным немедленно вмешаться. И этот  лейтенантик...
Мальчишка, который не колеблясь заставил бы его ползти по-пластунски  -  без
всякой в том необходимости!.. Заика, а туда же!.. Несомненно,  знает  о  нем
все, наверняка смотрел в комендатуре и его личное  офицерское  дело,  а  как
неумно приставал: "Товарищ капитан, вы случайно не из Москвы?.." Случайно!..
"Где-то я вас встречал?.. Вы на кого-то  похожи..."  Дешевые  провокационные
вопросы, рассчитанные на трусливых или дурачков... Не на того напали!..
   В ту минуту, когда Алехин вытащил  пистолет  и  угрожал  им  Чубарову,  у
Аникушина мгновенно созрело решение. Он не будет молчать об этом  произволе,
он завтра же напишет рапорт. Только не майору и не  начальнику  гарнизона  -
эти люди, пожалуй, не захотят связываться с особистами, не станут заниматься
соисканием  неприятностей.  Он  напишет  в   Москву   -   это   его   право,
предусмотренное   уставом,   как   военнослужащий   он   может    обратиться
непосредственно даже к Наркому Обороны - Верховному Главнокомандующему.
   Когда Алехин, присев  на  корточки,  снял  петлю  из  наплечных  лямок  с
горловины вещмешка и начал возиться с узлом на тесемке,  Аникушин,  стоя  за
его правым плечом, увидел в круглом просвете  наверху  вещмешка  то,  что  и
ожидал увидеть: верхнюю темно-коричневую корку  буханки  армейского  черного
хлеба.
   Что же еще, кроме продуктов, могло быт