,  была переполнена кровью. Но еще оставалось много
детей.

Однажды пополудни  раздетых  догола  детей сложили штабелями,  как дрова,  в
пустой комнате, закрыли ее и, заколотив двери и окна, пустили внутрь двойную
порцию  отравляющего  газа.  На  следующее утро 1300 неподвижных детских тел
было погружено на грузовики.

И прибывают партии заключенных.  И опять их отправляют в Германию.  И  опять
остаются  старые  и больные женщины и дети,  которых в одну из ночей вывезут
мертвыми на грузовиках".

МИЛАН КЕВИЧ:

"Я родился  в  1931 году в Милошево-Брдо,  недалеко от Босанска-Градишки,  в
1944 году в возрасте  13  лет  стал  поручиком,  самым  молодым  офицером  в
югославской народной армии.

Усташи убили 84 человека из числа  моих  родственников,  непосредственно  из
моей  семьи  в  Ясеноваце погибли мать и пять сестер.  Отец погиб еще в 1941
году в партизанах. После войны в живых остались только я и мой брат...

Маму звали Елена,  а сестер^ - Милка,  Йованка,  Станойка,  Стайка, Драгица.
Усташи схватили их в 1941 году.  Сначала они были в лагере Стара-Градишка, а
затем их перевели в известный своими ужасами  лагерь  Ясеновац,  где  они  и
погибли.  Я не знаю точно,  когда усташи убили их,  так как из наших близких
никого не осталось в живых, когда Ясеновац был освобожден.

Усташи вместе с немцами терроризировали жителей  Козары,  проводили  облавы,
арестовывали невинных жителей. Только за первые два года войны из моего края
в усташские лагеря было заточено около 30 тыс.  женщин и детей,  откуда  они
так и не возвратились.

Тогда усташи еще ходили в гражданской одежде.  От  сербских  семей  поначалу
требовалось, чтобы они на своих домах на видном месте вывешивали белые флаги
в знак покорности усташам и немцам.  Моя семья подчинилась этому требованию.
Вскоре усташи усилили террор,  занялись грабежами.  Среди усташей были и те,
кто жил неподалеку от нас, которых мы хорошо знали. Они грабили все подряд -
снимали двери с домов, забирали кукурузу, угоняли скот. А мы не в силах были
что-либо сделать.

Я вспоминаю, как один усташский начальник приказал: кто из сербов не вывесит
белый флаг, будет приговорен к смерти, поскольку это будет расцениваться как
демонстрация   против   "Независимого  Государства  Хорватии".  Они  убивали
безоглядно,  им были чужды какие-либо человеческие понятия.  Все  приказы  о
совершении  преступлений  они  получали исключительно от министра внутренних
дел  Андрия  Артуковича  и  руководителя  католической  церкви  в   Хорватии
Степинаца.  Степинац отпускал все грехи усташам,  убивавшим невинных сербов,
евреев,  цыган  и  даже  хорватов,  которые  не  поддерживали   "Независимое
Государство  Хорватию".  Снисхождения  не делали ни для малых детей,  ни для
престарелых,  достаточно было сделать что-либо такое,  даже ненамеренно, что
можно   было   истолковать   как   неподчинение  законам,  принятым  Андрием
Артуковичем и Анте Павеличем.

Некоторые семьи   уничтожались  полностью,  хотя  и  не  совершили  никакого
проступка против усташской  власти.  Этим  я  хочу  подчеркнуть,  что  таким
образом  расправлялись  со  всеми,  не  только  с  моей  семьей как с семьей
партизан. Карательные отряды неожиданно нападали на наши села и арестовывали
всех  поголовно.  Независимо  от  того,  был  ли вывешен белый флаг на доме,
оказывала ли семья сопротивление или нет, грабили всех подряд. К тому же они
прибегали   к  обману.  Впереди  усташей  шли  порой  домобраны,  усыплявшие
бдительность жителей, говорившие, что они ничего плохого им не сделают и что
они могут оставаться у себя дома;  а вслед за ними налетали усташи и угоняли
всех живых в лагеря,  на смерть. Так усташи предотвращали уход людей в леса,
в партизаны.

Существовал даже  приказ  об уничтожении всех детей мужского пола от 7 до 12
лет.  Меня и брата переодели  в  одежду  девочек,  и  нам  удалось  избежать
отправки в лагерь.  Несколько раз нам приходилось спасаться таким образом. А
потом мы присоединились к народно-освободительной  армии.  Война  разбросала
нас,  и  я  встретился с братом только в 1943 году в Камнике.  Он был в 32-й
Мословацкой  бригаде,  я  же  был  курьером  партизанского  штаба  камницкой
оперативной зоны.  Лишь в 1945 году мы узнали, что вся наша семья уничтожена
усташами.  Теперь в нашем селе воздвигнут памятник моему отцу,  погибшему  в
1941  году.  Я  уверен,  что  моя  семья  погибла  не  потому,  что отец был
партизаном, хотя это было единственным поводом для усташей, уничтоживших всю
семью.  Я  знаю,  что из семьи Видович уничтожено даже больше,  чем из нашей
семьи,- 13 детей погибло в результате усташского террора.

По существу это была политика истребления сербского населения,  а также всех
остальных, не поддерживавших политику "Независимого Государства Хорватии". А
главным  палачом  являлся  именно Андрие Артукович,  министр внутренних дел,
отдававший приказы о преступлениях.

Ни одна цивилизованная нация в мире не в состоянии представить себе,  а  тем
более понять зверские преступления, совершенные усташами в отношении мирного
населения.

Они творили  преступления,  от которых у нормального человека кровь стынет в
жилах. Артукович со своими усташами пытался перевести православное население
в  католическую  веру.  Для  этого  они  сгоняли  людей  в церкви.  А затем,
напившись,  сжигали их  вместе  с  церковью.  Одно  из  таких  преступлений,
насколько я помню,  было совершено где-то под Дубицей,  кажется в Кнежополе.
Это лишь один из многих случаев,  когда усташи с  целью  массового  убийства
прибегли к обману.

Впервые я побывал в Ясеноваце в 1945 году,  когда узнал, что мои родные были
отправлены в этот лагерь.  Я надеялся, что застану кого-либо из них в живых.
Правда,  лагерь был уже почти разрушен.  Но и то,  что я увидел,  осталось в
моей памяти навсегда.  Я случайно наступил на какие-то  перья,  и  нога  моя
провалилась  в  яму,  заполненную человеческой кровью.  Перья были набросаны
сверху,  чтобы прикрыть кровь.  В некоторых  подвалах  кирпичного  завода  я
увидел трупы людей,  подвешенных за ребра на крючьях.  Их повесили живыми, и
так они и умерли.  Повсюду скелеты и трупы непохороненных  детей,  женщин  и
мужчин  -  изуродованные,  разлагающиеся.  Я  не  встретил  ни одного живого
заключенного.  Возможно,  наши части,  вошедшие сюда перед нами,  и  застали
кого-то   из   оставшихся  в  живых  узников.  Позднее  я  встретил  дальних
родственников,  от которых узнал о судьбе своих пятерых сестер и  матери.  Я
был поручиком,  но мне было всего 14 лет,  и я невероятно тяжело пережил эти
минуты.  Лагерь оставил в моей душе неизгладимый след,  так что я  не  хотел
больше  никогда  приезжать в это вселяющее ужас место гибели невинных людей.
Однако осенью прошлого года мне пришлось вновь посетить  Ясеновац  во  главе
делегации молодых участников народно-освободительной борьбы. Я до сих пор не
могу смириться с  тем,  что  я  увидел  во  время  этого  второго  посещения
Ясеноваца.  Мне кажется, что лагерь Ясеновац следовало сохранить в том виде,
каким он был сразу после освобождения,  со всеми атрибутами  лагеря  смерти:
оградой  из  колючей проволоки,  примитивной печью для сжигания живых людей,
железными крючьями,  на которых подвешивали  узников-бунтарей,  бараками,  в
которых содержались люди...

Если бы лагерь сохранили в прежнем виде,  молодежь намного яснее представила
бы себе ужасные преступления,  совершавшиеся в нем,  да и у иностранцев была
бы возможность представить,  как все это выглядело в действительности. Такой
лагерь был  бы  сегодня  предостережением  на  будущее.  А  сейчас  здесь  -
мемориальный  парк.  И  остается  в  памяти  только  рассказ  экскурсовода о
преступлениях, совершенных в Ясеноваце.

Меня поражает позиция американцев,  покровительствующих  Андрию  Артуковичу,
позволяющих  ему в течение нескольких десятилетий спокойно жить в их стране,
невзирая на то,  что он виновник таких злодеяний в Югославии.  Я слышал, что
он причастен и к убийству многих американских солдат.  Один из таких случаев
произошел в Камнике,  где  во  время  войны  совершила  вынужденную  посадку
американская   "летающая   крепость".   Шесть   пилотов,  пытаясь  спастись,
выпрыгнули с парашютами,  среди них была  и  женщина-негритянка.  Камницкому
партизанскому отряду удалось спасти троих,  но остальных схватили усташи и в
двух километрах от места приземления расстреляли.  Как же теперь их  земляки
могут   защищать  Андрия  Артуковича?  Это  случилось  весной  1943  года  и
доказывает, что для усташей не существовало никаких международных конвенций,
никаких  законов,  поскольку они были обыкновенными преступниками,  как и их
министр смерти Андрие Артукович.  Они были сильными и храбрыми в обращении с
нашими  женщинами  и  детьми.  Но  когда  они  попали  в  плен и должны были
предстать перед судом, они повели себя как трусы и просили пощады. Я никогда
не видел ни Артуковича, ни Павелича. Но я случайно оказался в числе тех, кто
пленил родителей Анте Павелича. Это было в 1945 году в Виноградской больнице
в  Загребе  и зафиксировано на фотографии.  Мы заметили,  что около больницы
каждый день вертятся какие-то подозрительные  личности  и  решили  задержать
одну  женщину,  которая  призналась,  что  в  больнице,  в одной из потайных
монашеских келий,  скрываются отец и  мать  Павелича.  Нами  был  произведен
обыск,   но   безрезультатно.  Мы  искали  не  там.  Тогда  вновь  допросили
женщину-усташку,  и она подробно объяснила,  где находится эта комната, куда
им носят еду.

Когда мы нашли тайник,  где прятались родители Анте Павелича, монашки их уже
одели и подготовили,  чтобы перевести в другое место.  Я увидел двух  старых
людей  низкого  роста,  выглядевших  вполне безобидно.  Вспомнив свою мать и
пятерых сестер, я не мог удержаться и, едва сдерживая гнев, спросил:

- Вы действительно родители Анте Павелича?

Они в ответ испуганно закивали головами.

- Как же вы родили на свет такого преступника?  Он убил мою мать  и  пятерых
сестер.

- Мы не знаем,- едва слышно ответили они.

- Вот видите, он и вас бросил, спасая свою шкуру.

Старики только пожали плечами.

В этот  момент вошли трое наших офицеров и увели родителей Анте Павелича,  с
которыми мы обращались вполне  корректно,  как  с  любыми  пожилыми  людьми,
которые были не в состоянии оказать влияния на своего сына и изменить его. Я
знаю,  что и моя мать и сестры  были  беспомощными,  беззащитными,  но  наши
принципы борьбы совсем иные,  мы не хотели мстить тем, кто невиновен. Но те,
кто  совершил  преступления,  должен  за   них   отвечать.   Правда   должна
восторжествовать.

Я говорю это не только как участник народно-освободительной борьбы, но и как
человек,  потерявший в прошлой войне по вине усташей и Артуковича  всю  свою
семью.  Поэтому  американский  народ  и  его  правительство  должны понять и
запомнить,  что Артукович совершил тяжелейшие преступления в нашей стране  и
он   должен  за  них  ответить.  Я  не  могу  понять,  как  такого  опасного
преступника,  непосредственно виновного в убийстве по меньшей мере 200  тыс.
человек,   может   защищать   народ,   считающий   себя  свободным  народом,
приговаривающий только за одно тяжкое  убийство  к  казни  на  электрическом
стуле.  И,  несмотря на все это, я думаю, что наш суд, в нашей стране, вынес
бы ему справедливый приговор.  И я думаю, что Артукович все-таки будет выдан
нашей стране".

               НЕСКОЛЬКО СЛОВ ПОСЛЕ ВЫХОДА КНИГИ В ЮГОСЛАВИИ

12 февраля  1986  года  вскоре  после  полудня на загребском аэродроме Плесо
приземлился самолет югославской авиакомпании,  прибывший специальным  рейсом
из   США.   По  трапу  самолета  в  сопровождении  двух  дюжих  американских
полицейских снесли носилки с дряхлым стариком.  Так  возвратился  на  родину
Андрие Артукович. Это было путешествие, которое ему меньше всего хотелось бы
совершить.  Сразу же по прибытии  он  был  помещен  в  тюрьму,  и  ему  было
предъявлено обвинение в совершенных преступлениях.

Военному преступнику     Артуковичу     была    предоставлена    возможность
заблаговременно познакомиться  с  обвинением  и  воспользоваться  правом  на
защиту  -  правом,  в котором он отказывал другим.  Весь процесс готовился и
проходил при  строжайшем  соблюдении  принципов  международного  права,  при
максимальном  уважении  американского закона об экстрадиции.  В американском
законодательстве нет понятий "военное преступление",  "геноцид". Оно требует
доказательств  убийства,  совершенного  непосредственно  обвиняемым.  Выдача
преступника возможна в том случае,  если состав  преступления  соответствует
законам обеих стран. Обвинение, составленное на основании уголовного кодекса
Югославии,  ставило  ему  в  вину  непосредственное  участие  в   убийствах,
преступления   против   гражданского   населения   и   преступления   против
военнопленных.  Конкретно он обвинялся в следующих  преступлениях:  массовом
уничтожении  населения  в  районе  городка  Вргинмост  в  начале  1942 года,
убийстве 450 больных заключенных (в том числе женщин и детей)  в  концлагере
Керестинец, зверской расправе над пленными партизанами около города Самобор;
убийстве адвоката  Е.  Видича,  которого  он  приказал  заключить,  а  затем
уничтожить в концлагере Даницы около города Копривница.

14 апреля  1986 года судебный процесс открылся в Загребе в том самом здании,
на широких ступенях которого,  ведущих к главному  входу,  начинающий  юрист
Артукович  в  середине  20-х  годов  познакомился с адвокатом А.  Павеличем,
будущим поглавником.  В нескольких шагах от этого места размещалось  в  годы
войны   министерство  внутренних  дел  "НГХ",  откуда  "балканский  Гиммлер"
руководил усташским террором  и  массовым  уничтожением  людей.  На  процесс
прибыло много журналистов,  его снимала теле- и кинохроника.  Корреспонденты
подсчитали,  что процесс открылся через 40 лет и 343 дня  после  бегства  из
Загреба усташского правительства, в том числе и Артуковича.

В 8 часов 37 минут в зал заседания был введен Артукович. Мелкими старческими
шажками он приблизился к специально  оборудованной  скамье  подсудимых  и  с
трудом водрузился на нее.  Многие из присутствовавших задавались вопросом: а
нужно ли судить  87-летнего  человека?  Не  руководствуются  ли  югославские
власти  в  своих  действиях  древнеримским  принципом "Pereat mundus et fiat
justitia" ("Да свершится правосудие, хотя бы погиб весь мир"), правомерно ли
так ставить вопрос в наши дни?  Защитники старались использовать и подогреть
такие настроения ссылками на преклонный возраст подсудимого и сроки  исковой
давности,   хотя  для  преступлений  против  человечества  таких  сроков  не
существует.

При допросе   Артуковича   стало   очевидным,  что,  несмотря  на  старость,
подсудимый находится в  здравом  уме  и  твердой  памяти.  Но  больше  всего
потрясало  отсутствие  у  него раскаяния в совершенных преступлениях!  Более
того, в немощном теле все еще теплился дух ненависти и непримиримости.

Он помнил   и   точно  описывал  все  события  предвоенного  времени.  Когда
задавались   вопросы   о   событиях   периода   войны,   суду    приходилось
довольствоваться:  "Не  знаю",  "Не  помню",  "Не понял вопроса",  в крайнем
случае "Допускаю такую возможность".  На вопрос, понял ли он суть обвинения,
последовал   ответ,   достойный  дельфийского  оракула:  "В  соответствии  с
обстоятельствами!"

Основную часть судебного процесса заняли показания свидетелей,  которых было
заслушано более 50.  В зале суда как бы ожила история.  Говорили люди, чудом
выжившие в концлагерях,  уцелевшие под грудой трупов  при  массовых  казнях,
вспоминали о погибших родных, снова переживали те страшные дни.

Артукович все отрицал.

На 12-й  день  судебного  процесса  были заслушаны показания свидетеля Байро
Авдича,  бывшего телохранителя Артуковича. За совершенные им преступления он
был осужден на 20-летнее заключение.  Отбыв в тюрьмах и лагерях более 14 лет
(общий срок был ему снижен за примерное поведение),  он  не  имел  оснований
что-либо скрывать из прошлого.

Авдич сопровождал   Артуковича,   совершавшего   инспекционные   поездки  по
концлагерям,  был непосредственным свидетелем его преступлений.  Зимой  1942
года  около  местечка  Вргинмост  на  Кордуне партизаны разгромили усташский
батальон.  В ответ усташи решили провести "акцию возмездия".  Они согнали из
окрестных деревень стариков,  женщин,  детей,  загнали их в дома.  Артукович
отдал  приказ  раздавить  эти  дома  танками...  Гусеницы  оказались  сплошь
покрытыми человеческой кровью. Он оставался здесь шесть дней, лично руководя
расправами. Каждый день происходили массовые казни, на которых присутствовал
Артукович.

Вспомнил Авдич  и  о  расстреле девяти коммунистов-руководителей,  в котором
принимал участие  Артукович.  Есть  основания  подозревать,  что  среди  них
находились  хорватские  коммунисты и партийные публицисты Отокар Кершовани и
Огнен Прица.  В расправе над  ними  участвовали  также  Макс  Лубурич,  Анте
Мошков, Любо Милош. Каждый стрелял из собственного пистолета. Это был своего
рода ритуал - всех "повязать кровью". Никто не должен быть "белоручкой"!

Судебное разбирательство продолжалось  18  дней.  В  своем  последнем  слове
Артукович   сказал:   "Слава   богу,  доказана  моя  невиновность,  господин
председатель,  и мне больше нечего добавить.  Позвольте от всего сердца и от
всей  души  поблагодарить вас не только от моего имени,  но и от имени всего
хорватского народа, который навечно запомнит сегодняшний день!" Это была его
последняя  "политическая речь",  в которой он продолжал отождествлять себя с
хорватским народом и даже имел  наглость  выступать  от  его  имени!  Однако
оригинальными  его  действиями  назвать  нельзя.  Так  вел  себя  и  Эйхман,
пытавшийся на суде доказать, что за свою жизнь не убил даже курицу...

14 мая  1986  года  суд  вынес  приговор.  За  совершенные  преступления  А.
Артукович был приговорен к расстрелу.

Защитники Артуковича употребили все усилия, чтобы направить апелляции во все
инстанции  с  просьбой   о   смягчении   приговора.   Эти   апелляции   были
последовательно   отклонены   Верховным  судом  Социалистической  Республики
Хорватии, Союзным судом СФРЮ и Президиумом СФРЮ.

Между тем здоровье  88-летнего  преступника  ухудшилось.  Весной  1987  года
консилиум врачей пришел к заключению,  что он находится в состоянии, которое
по инструкции о приведении в исполнение смертной казни требует ее  отсрочки.
Это позволило ему прожить 19 месяцев после вынесения смертного приговора. Он
провел это время в особой палате тюремной  больницы.  Здесь  он  и  умер  16
января 1988 года, так и не заплатив сполна за свои преступления.

Итак, почти  половину  своей жизни Артукович провел в бегах и все же в конце
концов оказался в тюрьме, вначале американской, а затем в югославской. Как и
у  всех  осужденных  на  смертную  казнь,  у  него  нет  могилы:  место  его
захоронения не подлежит обозначению.  Такой конец символичен. Для нелюдей не
будет мира и по ту сторону жизни.

                                       Доктор исторических наук В. К. Волков