но  организованного
социума, Мандевиля с его "Басней о пчелах" и выраженной в ней мыслью о  том,
что общее благо складывается из частных зол.
   В человейнике Зиновьев различает три  аспекта:  деловой,  коммунальный  и
менталитетный. Это различие (наряду с различием  между  "мозгом"  и  "телом"
человейника) является своего рода несущей конструкцией  его  теории.  Первый
аспект охватывает действия людей и формы  их  организации,  направленные  на
обеспечение  средств  существования,  создание  материальной  культуры.  "Во
втором аспекте люди совершают поступки в зависимости от того, что их  много,
что их интересы не совпадают, и они  вынуждены  с  этим  считаться".  Третий
аспект охватывает то, что касается сознания (психики, менталитета) человека.
Это - аспекты  человейника,  но  не  его  части;  они  всегда  существуют  в
единстве, хотя характер  единства  может  быть  различным  и  колебаться  от
слияния  до  достаточно   четко   дифференцированного,   почти   автономного
функционирования.  Зиновьев  высказывается  против  того,  чтобы  в   рамках
социологической теории выдвигать какой-то фактор в  качестве  определяющего,
критикуя,  в  частности,  марксизм  за   преувеличение   роли   производства
материальных благ. Это же,  видимо,  касается  и  различных  аспектов  жизни
человейника. И тем  не  менее  складывается  впечатление,  что  в  авторской
концепции удельный вес коммунального аспекта значительно выше удельного веса
двух других аспектов. Так, законы  социальности  реально  функционируют  как
правила коммунального поведения. И оба других  аспекта  становятся  объектом
социологии в той мере, в какой они вовлекаются в сферу коммунальности.
   Человейник в процессе  эволюции,  считает  А.А.  Зиновьев,  проходит  три
стадии: предобщество, общество, сверхобщество. Если апеллировать к привычным
ассоциациям,  то  предобщество  соответствует  рядовому  строю   первобытной
формации;   общество   -   государственно-цивилизационным    формам    жизни
(рабовладельческой, феодальной и капиталистической формациям). Сверхобщество
представляет  собой  постцивилизационную  стадию.  Переход  от  общества   к
сверхобществу является, по мнению Зиновьева,  основной  тенденцией  развития
Человейника в XX веке. Этот переход протекал в двух эволюционных линиях и  в
ожесточенной борьбе  общества,  представлявших  эти  линии.  Обе  эти  линии
сложились в рамках западноевропейской цивилизации, которая  уникальна  (и  в
этом смысле отлична от других цивилизаций) в том отношении, что она способна
к смене собственных качественных состояний; "она убивает сама себя и  делает
это  на  пути  баснословного  прогресса".  Одна  линия   была   представлена
человейниками  коммунистического  типа  и  наиболее  цельно  воплотилась   в
Советском Союзе, ее  особенность  состояла  в  том,  что  она  опиралась  по
преимуществу  на  коммунальный  аспект  жизнедеятельности.   Вторая   линия,
именуемая в книге западнистской, воплотилась в наиболее "чистом" виде в США,
странах Западной Европы, в ней  преимущественное  развитие  получил  деловой
аспект жизнедеятельности  человейника.  "Западный  и  коммунистический  миры
стали "точками роста" в эволюции человечества. Между ними  шла  непримиримая
борьба  за  роль  лидеров  мирового  эволюционного  процесса  и  за  мировую
гегемонию.  Эта  борьба  образовала  основное  содержание  социальной  жизни
человечества в XX веке, особенно во второй  его  половине".  В  этой  борьбе
победил Запад, выиграв "холодную войну" против Советского  блока.  Вопрос  о
том, является ли эта победа окончательной, автор в целом пока еще  оставляет
открытым, хотя и признает, что Россия из  игры  выбыла  и  деградировала  до
уровня колониальной демократии. Неизвестно, становится  ли  благодаря  этому
переход к сверхобществу более ускоренным, но зато совершенно  ясно,  что  он
оказывается более плоским, рискованным и трагичным.
   Сверхобщество - не будущее, а в  значительной  мере  уже  настоящее.  Оно
складывается после Второй мировой войны  и  уже  не  просто  сосуществует  с
обществами, а начинает играть доминирующую роль.  Что  такое  сверхобщество?
Оно, как и все другие понятия социологии Зиновьева, является очень  строгим,
содержит  много  признаков,  охватывающих   все   аспекты,   уровни,   формы
жизнедеятельности человейника. Об этом -  вся  книга.  Чтобы  дать  хотя  бы
приблизительное представление читателю, я ограничусь несколькими признаками,
дающими представление о мироустройстве на стадии сверхобщества.
   Развитие   истории   переходит   из   естественно-исторической   фазы   в
планово-управляемую. Сама эволюция становится сознательным актом,  ее  можно
планировать наподобие того, как  планируется  какое-то  сложное,  масштабное
дело. Но это вовсе не означает, что ход развития становится  произвольным  и
его можно повернуть в любую сторону по желанию людей, представляющих  "мозг"
сверхобщества.   Наоборот,   мера   объективности    и    предопределенности
эволюционного процесса, его жесткости увеличивается подобно тому,  например,
как человек с компасом меньше будет отклоняться от направления,  ведущего  к
цели.
   На стадии сверхобщества складывается  единый,  глобальный  человейник,  в
отличие  от  предыдущих  стадий,  которые   представляли   собой   множество
человеческих объединений, миры человейников, и прежде  всего  в  отличие  от
стадии  общества,  представленного   сотнями   обществ,   стянутых   в   ряд
цивилизаций. По мнению Зиновьева, в  настоящее  время  исчезли  условия  для
возникновения  новых  цивилизаций,  а  те,  что  сохранились,  в  том  числе
западноевропейская,  обречены  на   исчезновение.   Они   не   соответствуют
современным условиям жизни в масштабе человечества. "В наше  время  во  всех
аспектах  человеческой  жизни  уже  не  осталось  никаких  возможностей  для
автономной эволюции человеческих объединений в течение длительного времени".
Сверхобщество, с точки  зрения  Зиновьева,  устанавливается  как  господство
Запада. Этот процесс  протекает  на  основе  и  в  соответствии  с  законами
социальности, в силу которых  другие  (незападные)  народы  и  страны  будут
занимать подчиненное и периферийное положение.
   Данное выше изложение социологии Зиновьева является общим  и  выборочным.
Это  -  вводные  замечания,  чтобы  заинтересовать  читателя.  Сама  же  эта
социология требует внимательного, неспешного, вдумчивого чтения и  изучения.
Ведь помимо того, что Зиновьев  по-своему  интерпретирует  едва  ли  не  все
используемые им общеупотребительные понятия государства, идеологии,  власти,
общества, экономики, морали, цивилизации и т.д., он еще вводит  много  новых
понятий и  терминов  типа  социальной  комбинаторики,  исторической  паники,
феодов, одноклеточных - многоклеточных социальных объединений и т.п. Подводя
итог, следует заметить, что как бы ни оценивать научное содержание книги "На
пути к сверхобществу", совершенно несомненно одно:  социология  Зиновьева  в
современной  отечественной  и  мировой  науке  является  уникальной  в   том
отношении, что она предлагает целостную теоретическую концепцию  общества  и
его развития. Зиновьев развивает свою оригинальную концептуальную схему типа
тех, которые предлагали Маркс, Конт, Дюркгейм, Вебер, Тойнби, Сорокин, и тем
самым стимулирует совсем  затухающие  исследования  и  дискуссии  по  теории
общества. Он идет, однако, дальше и  предлагает  теорию,  которая  соединяет
точность социологического (в узком,  эмпирическом  смысле  слова)  знания  и
широту философско-исторических обобщений, заявляя  тем  самым  претензию  на
науку об обществе.
 
 
   III
 
   Зиновьев пишет: "Всеобщая  враждебность  к  научной  истине  в  отношении
социальных явлений есть один из самых  поразительных  (для  меня)  феноменов
нашего времени, сопоставимый с аналогичной враждебностью к  науке  вообще  в
эпоху средневекового мракобесия". Эта враждебность в  рамках  логики  автора
вполне закономерна и, честно признаться, не должна была бы его удивлять; она
является простым следствием законов социальности,  по  которым  живут  люди.
Возникает вопрос: оправдана ли претензия автора  на  научный  подход,  если,
разумеется, отбросить предположение, что он является  инопланетянином.  Ведь
он сам есть социальный индивид и, как таковой, ограничен  в  понимании  мира
как  своим  личным  интересом,  так  и  интересом  своего  человейника.   Не
сталкиваемся ли мы здесь с парадоксом лжеца,  которому  нельзя  верить  даже
тогда, когда он утверждает, что он лжет? Один из персонажей "Зияющих  высот"
говорит Болтуну: "Не выпендривайся. Ты такое же  дерьмо,  как  мы".  Вопрос:
"Почему это не так?"
   А.А. Зиновьев понимает обозначенную трудность, и в его работах мы находим
ответ, который, по крайней мере, в формально-логическом плане  позволяет  ее
обойти. Но, я думаю, этот  ответ  имеет  и  фактическую  убедительность.  Он
сводится к двум пунктам. Во-первых, в совокупности многообразных  социальных
позиций (ролей), задающих траектории поведения индивидов в человейнике, есть
такая  позиция,  которая  предопределяет  сторонне-объективный   взгляд   на
социальную реальность. Это - позиция аутсайдера, человека, который отказался
(не может, не хочет) принимать  участие  в  "крысиных"  гонках.  В  "Зияющих
высотах" уже знакомый нам  Болтун  рассказывает  о  себе  такую  историю.  В
армейской столовой "интеллигентный по виду парень" взялся делить  на  восемь
человек одну буханку хлеба. Он  отрезал  один  большой  кусок,  второй  чуть
поменьше, остальные как попало. Затем он воткнул нож в самый большой кусок и
распорядился: "Хватай". "Для меня, - продолжал Болтун,  -  наступил  момент,
один  из  самых  важных  в  моей  жизни.  Или  я  подчиняюсь  общим  законам
социального бытия и постараюсь схватить кусок по возможности побольше, или я
иду против этих законов, то есть не участвую в борьбе... я взял  тот  кусок,
который остался лежать на столе. Самый маленький. Эта  доля  секунды  решила
всю мою последующую жизнь. Я заставил себя уклониться  от  борьбы"  (Зияющие
высоты, т. 1. М., 1990, с. 250).
   Во-вторых,  деловой,  а  отчасти  коммунальный  и  менталитетный  аспекты
деятельности  социальных  индивидов  предполагают  такие  моменты,   которые
требуют объективных знаний, в результате чего  производство  научных  знаний
становится  особой,  необходимой  для  самосохранения  общества   социальной
функцией. Разумеется, в ходе  выполнения  этой  функции  индивиды  действуют
вполне по законам расчетливого, осознанного эгоизма (кстати заметить, анализ
нравов в научной среде  стал  одним  из  живых  источников  пессимистических
социальных и антропологических обобщений Зиновьева) и поэтому  здесь  наряду
со знаниями производится и огромная масса предрассудков.  Но  тем  не  менее
знания тоже производятся.
   Оба обозначенных мной момента связаны между  собой.  Законы  социальности
предполагают в небольшом количестве индивидов, выключенных  из  борьбы,  для
которых сама эта выключенность оказывается своего рода социальной  позицией.
Это необходимо для эффективности социального организма.
   Типичный пример: безработица как условие  эффективного  хозяйствования  в
рамках рыночной экономики. Конкретные причины выпадения могут быть  разными,
одна из типичных и в рамках нашего рассуждения самых важных состоит  в  том,
что механизм социальности вытесняет часто наиболее продвинутых, выделяющихся
в сторону превышения нормы (так, например, в иных странах и в  иные  периоды
процент безработных инженеров и профессоров  может  быть  больше,  чем  доля
безработных слесарей или посудомоек). Остракизм как  изгнание  наилучших  не
является специфическим  фактом  афинской  демократии,  он  органичен  всякой
человеческой коммунальности, только проявляется в разных формах и масштабах;
в последующей истории он осуществляется чаще всего в прикрытом виде. Занятия
самих выпавших (изгнанных), как правило, определяются родом  деятельности  в
той сфере, из  которой  их  выдавили.  К  производству  знаний  более  всего
приспособлены те индивиды, которые выбиты из социальной  борьбы,  уклонились
от нее в рамках науки: они занимаются наукой, потому что это их дело и  чаще
всего ни на что другое они не способны, и занимаются ею успешно, так  как  у
них нет привходящих  (социальных)  интересов,  искажающих  истину.  Для  них
умение  понимать  реальность  лучше,  чем  другие,   становится   источником
человеческой гордости и своего  рода  социальной  позицией.  В  этом  смысле
вполне  понятно,  почему  Зиновьев  настойчиво  подчеркивает,   что   он   -
исследователь  и  так  отчаянно  борется  за  собственный   "государственный
суверенитет", дающий ему возможность говорить правду, как он ее понимает.
 
 
   IV
 
   "Дело не в том, чтобы открыть правду о себе. На это много ума  не  нужно.
Дело в том, как после этого жить", - читаем мы в "Зияющих высотах" (т. 1, с.
296). Одна из парадоксальных особенностей  социологии  Зиновьева  состоит  в
том, что она отвлекается от внутренней жизни человека, обходится без понятия
личности,  а  в  сознательном  характере  деятельности  видит  лишь  фактор,
усиливающий социальную детерминированность  поведения.  Тут-то  и  возникает
вопрос, как же жить после этого? Куда девать идеалы? Ответ на него,  который
объективно вытекает из всей логической социологии, Зиновьев формулирует сам.
Жизнь в идеале вовсе не лишена  смысла.  Она  и  есть  истинно  человеческая
жизнь. Но возможна она за пределами социальности. Внутри человейника, но  не
по его правилам Она возможна как исключение,  редкий  случай  и  всегда  как
индивидуальный героизм. Где-то у Зиновьева есть фразы: когда  хотят  плюнуть
на законы тяготения,  тогда  строят  самолеты.  Эту  формулу  можно  считать
типовой для его нравственной позиции.
   Вот цельное рассуждение А.А Зиновьева на эту тему: "У  меня  нет  никакой
позитивной программы социальных преобразований.  Но  не  потому,  что  я  не
способен что-то выдумать на этот счет, а  в  принципе.  Любые  положительные
программы социальных преобразований имеют целью и отчасти  даже  результатом
построение некоего земного рая. Но опыт построения земных раев всякого  рода
показывает, что они не устраняют жизненных проблем, драм и трагедий.
   Наблюдая жизнь и изучая историю, я убедился в том, что самые устойчивые и
скверные недостатки общества порождаются его самыми  лучшими  достоинствами,
что самые большие жестокости делаются во имя самых гуманных идеалов.  Нельзя
устранить недостатки того или иного общественного  строя,  не  устранив  его
достоинства...
   А  раз  так,  то  главным  в  моей  жизни  должна  быть  не   борьба   за
преобразование общества в  духе  каких-то  идеалов,  а  создание  идеального
общества в себе самом, самосовершенствование в духе моего  идеала  человека.
По этому пути я фактически и шел до сих пор" (Русский эксперимент. М., 1995,
с. 122).
   А.А. Гусейнов
 
 
 
 
   ПРЕДИСЛОВИЕ
 
   Интерес к социальным проблемам у меня возник  еще  в  ранней  юности.  Но
обстоятельства сложились так, что моей профессией стала логика и методология
науки. В течение  нескольких  десятилетий  я  разрабатывал  свою  логическую
теорию. Результаты моих исследований я опубликовал в многочисленных работах,
в том числе - в книгах "Основы логической  теории  научных  знаний"  (1967),
"Логика науки" (1971) и "Логическая физика" (1972).  Одной  из  особенностей
моей логической теории является то, что она охватывает  логические  проблемы
эмпирических наук, к числу которых относятся и науки социальные.
   Мой интерес к социальным проблемам не ослаб. Но я стал  их  рассматривать
как профессиональный логик, интересующийся социальными проблемами просто  из
личного любопытства, а не как профессиональный социолог, каковым я  не  был.
Разумеется, мне пришлось знакомиться с  сочинениями  философов,  социологов,
историков и экономистов, имеющими отношение к интересовавшим меня социальным
проблемам. Не буду перечислять их имена с целью демонстрации эрудиции,  -  я
на это не претендую ни в какой мере. Читатель может найти имена этих авторов
и  справку  о  их  вкладе  в  познание  социальных  явлений  в  бесчисленных
справочниках и обзорных монографиях. Скажу здесь лишь то, что их  сочинения,
будучи любопытны в отдельных деталях, в целом ни в какой  мере  не  отвечали
моим потребностям. Даже в тех случаях, когда они казались мне приемлемыми  в
формулировках общих идей, они разочаровывали меня, когда авторы переходили к
конкретным разъяснениям и применениям  своих  идей.  А  главное  -  все  эти
учения, на  мой  взгляд,  совершенно  не  годились  для  научного  понимания
важнейших  социальных  феноменов  современности  -   реального   коммунизма,
реального  западнизма  и  величайшего   перелома   в   социальной   эволюции
человечества, который произошел во второй половине нашего века.
   Результаты моих размышлений об упомянутых  социальных  явлениях  я  начал
публиковать в 1976 году и в последующие  годы  в  контексте  литературных  и
публицистических сочинений, а также в форме социологических эссе, в их числе
- в книгах "Зияющие высоты" (1976), "Светлое будущее" (1978), "В  преддверии
рая" (1979), "Желтый дом" (1980), "Коммунизм как реальность" (1981), "Кризис
коммунизма" (1990),  "Гибель  империи  зла"  (1994),  "Русский  эксперимент"
(1995), "Запад" (1996) и "Глобальный человейник" (1997). В этой книге дается
более или  менее  систематическое  изложение  социологических  идей  автора,
рассчитанное  на  широкий   круг   читателей,   интересующихся   социальными
проблемами нашего времени.
   Мюнхен, 1999
   А. Зиновьев
 
 
 
 
   Часть первая
   МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЙ ОЧЕРК
 
   ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ СОЦИОЛОГИЯ
 
   В этой книге с самого начала речь пойдет  о  социальных  явлениях.  Но  в
первой части мы будем рассматривать правила и средства их  познания.  Причем
не любые, а только такие, о  которых  полезно  знать  исследователю-одиночке
(скажем - теоретику), обладающему лишь  своим  природным  мозгом,  некоторым
образованием,  общедоступной  печатной  информацией  и  возможностью  самому
наблюдать какие-то явления человеческой жизни. Это  не  значит,  что  знание
таких правил и средств не нужно  прочим  людям,  интересующимся  социальными
проблемами. Это не  значит  также,  что  исследователям-одиночкам  не  нужны
другие правила и средства познания. На этот счет  никаких  ограничений  нет.
Это значит лишь то, что без таких средств  и  без  соблюдения  таких  правил
никакой исследователь-одиночка достичь научного понимания  интересующих  его
явлений не сможет. В этом очерке сообщается, разумеется, не вся  методология
теоретических исследований  социальных  явлений,  а  лишь  минимум  из  нее,
необходимый  для  более  или  менее   адекватного   понимания   последующего
изложения. Должен  предупредить  читателя,  что  излагаемые  в  этом  очерке
методологические  мысли  не  являются  общепринятыми,  так  что  я  не  могу
порекомендовать никакие другие сочинения  по  логике  и  методологии  науки,
кроме моих работ, упомянутых в предисловии.
 
 
 
   СОСТОЯНИЕ СОЦИАЛЬНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ
 
   Социальные объекты (явления, предметы, феномены) суть объединения людей и
люди как члены этих объединений.  О  социальных  объектах  думают,  говорят,
пишут и читают фактически все нормальные взрослые люди.  Причем  даже  самая
примитивная мысль человека о  каком-то  социальном  объекте  есть  либо  его
собственное открытие,  либо  заимствована  у  других  людей,  сделавших  это
открытие. Так что всякий человек - в какой-то мере исследователь  социальных
объектов. Говоря о социальных исследованиях, я буду иметь в виду  всю  сферу
думания о социальных объектах, а не только профессиональные исследования.
   Оказавшись в числе исследователей социальных  объектов  в  таком  широком
смысле слова, я был поражен следующим  фактом.  Коммунистически