чности ребенка, к его особенностям, может дать  разве
лишь живые машины, но не людей. При этом  любят  ссылаться  на  Спарту,  где
будто бы такое коллективное воспитание применялось с  успехом,  забывая  при
этом, что Спарта  стремилась  создать  себе,  главным  образом,  защитников,
воинов, что спартанцы очень мало жили культурными интересами.
     Итак, ребенок  будет  физически  развиваться  под  наблюдением  врачей.
Всевозможная гимнастика, игры на открытом воздухе круглый год, летом морские
купанья и т. д. -  все  это  позволит  воспитать  детей  сильными,  бодрыми,
готовыми к учению.
     Утопия предвидит коренные изменения и  в  области  преподавания.  Масса
предметов, считающихся  теперь  необходимыми,  будут  выброшены  из  средней
школы, потому что ими желающие могут заняться позднее,  как  специальностью.
Так как к тому времени несомненно все будут говорить на одном  общем  языке,
то  не  будет  никакой  надобности  изучать  языки.  Только  специалисты  по
исследованию старины будут изучать языки, как теперь специалисты  занимаются
халдейским или санскритским языками.
     Так  как  не  будет  отдельных  государств,   то   изучение   географии
значительно упростится, тем более что географию дети и юноши  будут  изучать
наглядно во время путешествий.
     Весьма вероятно, что  те  науки,  которые  теперь  ложатся  на  ребенка
мертвым бременем, тогда заменятся живым общением с природой. Ботанику  будут
изучать в лесу,  минералогию  в  горах  и  т.  д.  Ведь  тогда  исчезнут  те
препятствия, которые мешают такому  свободному  преподаванию  теперь:  тогда
человек во всякой точке земного шара будет у себя в отечестве, равный  среди
равных. Тогда удобными средствами передвижения по всему земному  шару  будет
свободно пользоваться всякий нуждающийся в них...
     Вполне понятно, что все эти условия должны очень благотворно влиять  на
развитие женщины как таковой. Исчезнут те причины, под  влиянием  которых  в
наше время лица так  рано  покрываются  морщинами,  женщины  нередко  уже  в
молодости кажутся старухами.
     Признает ли утопия развод? Разумеется. Без этого не  было  бы  свободы.
Развод в будущем не должен представлять затруднений,  но  вместе  с  тем  он
должен быть строго обусловлен законами. На развод дают право продолжительные
раздоры, указывающие на разность характеров. Поводом к разводу может служить
болезнь или увечье. Наконец, поводом к  разводу  будет  признано  отсутствие
детей. Но во всех случаях развод дается по требованию хотя бы одной стороны,
причем каждой стороне предоставляется полное право снова  вступать  в  брак.
(Напоминаем, что больные лишены права вступать  в  брак.)  Для  того,  чтобы
сделать  брак  привлекательным,  современная  утопия  предусматривает   меру
наказания для тех, кто пожелал бы уклониться от брака: дети,  рожденные  вне
брака, отбираются от родителей и воспитываются без их участия,  хотя  на  их
воспитание и образование обращается такое же серьезное внимание,  как  и  на
других детей.
     При легкости развода и при общих благоприятных условиях жизни нарушение
законов  о  браке  едва  ли  будет  встречаться  часто,   и,   если   утопия
предусматривает кару за это нарушение,  то  лишь  потому,  что  люди  всегда
остаются людьми. Нарушение законов о браке  будет  совершаться  только  теми
людьми, которые не имеют права вступить в брак,  т.  е.  больными,  а  такое
нарушение, конечно, может принести будущему поколению только вред.
     Таким образом, современная утопия рисует положение женщины  будущего  в
таких светлых красках, что невольно рождается  желание,  чтобы  это  будущее
настало возможно скорее...

     Утопический человек

     Благодаря  прекрасным  жизненным  условиям   и   правильному   развитию
организма в детстве  утопический  человек  должен  отличаться  здоровьем,  о
котором мы при нашем  образе  жизни  и  при  нашей  лихорадочной  борьбе  за
существование не смеем и мечтать. Люди и в этом отношении должны вернуться к
прошлому. Постепенно совершенствуясь, организм человека сделается  таким  же
могучим, каким он был в древности. Исчезнут следы той  дегенерации,  жертвой
которой  человечество  едва  не  стало  в  наше   время.   Природа   создала
человеческий организм с таким расчетом, чтобы  он  жил  не  менее  100  лет.
Следовательно, первая половина жизни до 50 лет должна считаться  молодостью.
Человек семидесяти пяти  лет,  достигший  третьей  четверти  средней  жизни,
должен считаться человеком зрелого возраста. И  только  на  девятом  десятке
могут проявляться первые признаки естественной старости.
     У нас признаки нередко проявляются на пятом десятке  лет,  а  некоторая
часть молодежи страдает всеми старческими недугами вплоть до морщин на лице,
едва достигнув двадцатилетнего возраста...
     Когда  человек  вновь  станет  ближе  к  природе,  когда   он   получит
возможность работать спокойно, не опасаясь  каждое  мгновение,  что  у  него
вырвут изо рта кусок хлеба, он снова станет сильным,  бодрым,  его  организм
будет успешно бороться с болезненными началами, жертвой  которых  становится
ослабленный организм современного человека.
     Словом, утопический человек физически будет таким же, каким был человек
в древности.
     Костюм утопического человека, несомненно, не будет таким уродливым, как
наши костюмы, и не будет менять свой фасон каждый год.  То,  что  мы  теперь
называем модой, слишком чудовищно для того, чтобы жить  вечно.  Человеческое
тело слишком красиво для того, чтобы скрывать его мягкие линии в безобразных
складках материи. Костюм будущего,  несомненно,  устранит  этот  недостаток,
будет прост, красив и  гигиеничен.  Разнообразие  костюма  будет,  вероятно,
существовать только в зависимости от климата, потому что в Лондоне, конечно,
нельзя одеваться так, как одеваются на экваторе...
     Таков  в  общих  чертах  должен  быть  физический  облик   утопического
человека. Каков будет его духовный, нравственный облик?
     Если мы внимательно всмотримся в нравственные течения современности, то
мы заметим, что по ним красной нитью проходит стремление  поколебать  всякую
религиозность.
     Религиозность  многими  считается  простой  отсталостью.  И   некоторые
социальные учения открыто включают в  свою  программу  уничтожение  религии.
Этих  людей  свободно  можно   сравнить   с   вандалами,   разграбившими   и
уничтожившими сокровища искусства в Риме.
     Их можно  еще  сравнить  с  хранителем  музея,  где  статуи  и  картины
запылились. Вместо того, чтобы промыть картины и статуи, снять с них грязный
налет, смотритель разбивает статуи, сжигает ценные картины.
     Точно так же  поступают  люди,  стремящиеся  во  что  бы  то  ни  стало
уничтожить   религиозность.   Современная   утопия   решительно    отвергает
возможность такого уничтожения. Напротив того,  утопический  человек  должен
быть и будет чрезвычайно религиозным.
     Утопический человек, с широко развитым философским взглядом, близкий  к
природе, знакомый со многими ее тайнами, не может не углубиться в  философию
вселенной.  Между   тем,   эта   философия,   напрасно   старающаяся   найти
первоисточник,  первопричину  всего  существующего,  неизбежно  приводит   к
желанию поклоняться этой Первопричине. Эта философия неизбежно приводит  нас
к Богу. Грубый материализм, которым стараются заполнить ту пустоту,  которая
остается  на  месте  религии,  рассыплется  в  пыль  при  первом   дуновении
божественной философии. Человек будущего, узнав еще больше тайн природы, чем
их знаем мы, должен  еще  глубже  склониться  пред  той  Мудростью,  которая
создала природу и руководит ее законами.  Человек  будущего  не  может  быть
материалистом, потому  что  вся  его  жизнь  будет  сплошным  стремлением  к
совершенствованию духа, а потому он будет религиозным.
     Уже теперь в этом направлении  заметна  реакция.  Уже  теперь  начинают
успокаиваться те волны неверия, которые поднялись в половине  прошлого  века
под влиянием нескольких  крупных  открытий  в  области  естествознания.  Уже
теперь разве  лишь  увлекающаяся  молодежь  склонна  все  в  мире  объяснять
"круговоротом материи" и "законом о  сохранении  энергии".  Но  даже  и  эта
молодежь задумывается, когда ей задают вопрос, откуда же взялись хотя бы эти
два закона?
     Поворот в сторону религиозности уже теперь проявляется  очень  заметно.
Всевозможные религиозные братства  и  общества  возникают  массами.  Правда,
большинство этих обществ и братств основано с целями, имеющими мало общего с
чистой, возвышенной религией, но тот факт, что они все-таки привлекают массу
сторонников, говорит сам за себя.
     Какую религию будут исповедовать утопические люди?
     Вероятнее всего, это  будет  религия,  которая  объединит  в  себе  все
лучшее, что драгоценными блестками рассеяно по известным нам  религиям.  Эта
религия будущего будет сверкать мудростью и красотой, не признавать ее будет
невозможно.
     Каковы будут обряды этой религии? Современная утопия совсем не касается
этого вопроса, да он и совершенно не важен.
     Утопический человек, таким образом, должен быть прекрасен и  физически,
и духовно. Однако современная утопия придает  ему  черты,  которые  в  нашем
представлении обычно не вяжутся с высоким  духовным  развитием:  утопический
человек не будет знать жалости.  Он  создаст  для  себя  прекрасные  условия
жизни, он станет на высокую ступень духовного развития и нравственности,  но
в то же время он безжалостно будет карать за  всякий  проступок,  угрожающий
целости созданной гармонии.
     Создастся совершенно новая этика, не похожая на этику  современную.  Мы
говорим, что земля - это временный приют,  в  котором  человек  -  странник,
временный гость. И огромное большинство  людей,  слепо  придерживаясь  этого
взгляда, ведет себя именно так,  как  ведет  себя  странник,  останавливаясь
где-нибудь на отдых. Такой странник, конечно,  не  заботится  о  том,  чтобы
украсить свой временный приют,  чтобы  перестроить  его.  Большинство  людей
совершенно безучастно относится к  тому,  что  совершается  на  земле,  если
только событие не касается их самих, не затрагивает  их  интересы.  Если  бы
современные люди жили общими интересами и отзывались на всякое событие, хотя
бы  оно  и  не  касалось  их  непосредственно,  то  уже  теперь  исчезла  бы
значительная часть зла и несправедливости, которым в утопическом царстве  не
будет места на земле. Этика утопии будет видеть в жизни  человека  на  земле
особую привилегию, которая налагает на человека серьезные обязанности. Земля
перестанет быть подобием ночлежного приюта для душ, слетающихся  на  нее  из
мирового пространства.
     Каждый человек  будет  стремиться  возможно  полезнее  провести  жизнь,
внести в нее как  можно  больше  красоты  и  счастья.  Девизом  утопического
человека будет: "Красиво жить и красиво умереть".
     И ради сохранения этой красоты человек будет безжалостен  по  отношению
ко всякому, кто будет  искажать  ее.  Человек,  не  признающий  приведенного
девиза, будет навсегда изгоняться.
     Не  только  сами  изгнанники,  но  и  их  потомки  будут  лишены  права
когда-либо возвратиться в общество незапятнанных людей.
     Выше мы уже говорили о том, что в утопическом царстве в  брак  вступать
будет дозволено только сильным, здоровым людям. Ясно,  что  этим  имеется  в
виду избежать физического  вырождения  людей.  Хилые  дети  могут  рождаться
только от хилых родителей, не имеющих права  вступать  в  брак.  Современная
утопия предусматривает случаи, когда безнадежно хилые люди  как  в  детском,
так и в зрелом возрасте будут уничтожаться. Здесь  мы  снова  встречаемся  с
чертой,  которая  по  нашим  этическим  взглядам  несовместима   с   высоким
нравственным развитием. Утопическая этика будет относиться к  этим  вопросам
иначе. Во всяком случае, будут приняты все меры для того, чтобы предупредить
наследственную передачу как физических, так и духовных болезней и уродств.
     Утопический человек будет относиться к смерти иначе,  чем  мы.  У  него
будут идеалы, ради которых  он  не  задумается  умереть  сам  или  устранить
других. Вероятно, он предпочтет красивое самоубийство безобразящей болезни и
медленному увяданию. И в этом отношении будущее вернется к  прошлому,  когда
больные и слабые предпочитали смерть хилости.
     Но смерть утопический человек никогда не изберет орудием устрашения или
наказания. Для него смерть будет вполне естественным актом,  который  должен
совершиться возможно безболезненнее, возможно незаметнее для  умирающего.  К
услугам человека будет масса средств, при помощи которых смерть можно  будет
сделать не только безболезненной и незаметной, но даже прекрасной.
     Вообще можно с уверенностью сказать, что утопический человек совсем  не
будет знать боли. Но это не значит,  что  он  будет  изнежен.  Просто  самые
условия жизни сложатся так, что всякая  возможность  причинения  боли  будет
предупреждена и устранена.
     Так   как   в   утопическом   государстве    не    будет    повода    к
благотворительности, не будет угнетенных и несчастных, которым надо  помочь,
то со временем чувство жалости в утопическом человеке умрет  совершенно,  но
зато в нем широко разовьется чувство справедливости и  едва  ли  человек  от
этого сделается хуже.
     Вот в общих чертах физический и духовный облик человека будущего.

     Единое человечество будущего

     Современная утопия  рисует  картину  постепенного  образования  единого
государства,  охватывающего  весь  земной  шар.  Для   того,   чтобы   яснее
представить себе этот процесс, надо бросить  взгляд  назад,  вспомнить,  как
возникали современные государства.
     Еще в доисторические времена люди объединялись  в  группы,  потому  что
прежде всего человеку свойственна известная общительность, а кроме  того,  в
группе всегда легче защищаться от нападений. Объединившись  в  группы,  люди
естественно начали разделять между собой обязанности. В то время, когда одни
охотились, другие в  жилищах  занимались  обработкой  кож  убитых  животных,
третьи тесали из камня или  дерева  оружие  и  предметы  домашнего  обихода,
четвертые готовили пищу и т. д.
     Так как природа не знает полного равенства, то в группах выдвигались на
первый план люди, одаренные исключительным умом или энергией. В  этих  людях
просыпалось стремление к власти. Они делались начальниками и подчиняли своей
воле других,  более  слабых  людей.  Получились  общины.  Среди  начальников
отдельных групп, в  свою  очередь,  встречались  люди  сравнительно  слабые,
которые легко  попадали  под  влияние  других,  более  сильных  начальников.
Отдельные группы сливались под начальством сильных.  Члены  групп  роднились
между собою, получалось общество. Община, создавшаяся первоначально из одной
семьи, из рода, под начальством энергичного человека поглощала другие общины
и росла как снежный ком. Она захватывала землю и, в конце концов,  вырастала
в самостоятельную большую единицу. В средние века, когда  на  Востоке  таких
единиц, определившихся в целые народы,  возникло  такое  множество,  что  им
стало на земле тесно, они поднялись и могучим потоком залили всю Европу. Это
было переселение народов. Каждый народ, каждая общинная ячейка  заняли  себе
определенную площадь земли. У каждого народа были свои особенности, был свой
быт. Прошло несколько веков сравнительно спокойной жизни, и отдельные ячейки
стали сливаться друг с другом, как сливаются друг с другом  капельки  ртути.
Повторилось то же, что раньше делалось с мелкими общинами. Более  энергичные
властители подчиняли себе других,  делались  данниками  князей  и  герцогов,
которые за это защищали их от насилий со стороны соседей. Среди  герцогов  и
князей тоже нашлись более сильные люди, и герцогства слились в государства.
     То же самое, но в  несравненно  больших  размерах  должно  произойти  в
будущем. Уже в настоящее время заметны шаги в  этом  направлении.  Отдельные
государства уже теперь чувствуют себя слишком  слабыми.  Заключаются  союзы,
которыми объединяются несколько государств для защиты своих интересов.  Это,
в сущности, то же  самое,  что  раньше  выливалось  в  форму  слияния.  Пока
изобретатели не сделают своими изобретениями войну  настолько  убийственной,
что она  станет  невозможной,  будут  наблюдаться  такие  временные  слияния
государств на основании договоров. Затем начнется уже настоящее слияние,  на
почве общности интересов.
     Положительно невозможно предсказать, по какому пути пойдет это слияние,
т. е. к какому современному государству будут постепенно примыкать другие.
     Во всяком случае, в будущем произойдет  постепенное  слияние  отдельных
государств, как в прошлом эти  государства  создались  путем  слияния  более
мелких единиц. Современная утопия представляет  себе  человечество  будущего
совершенно одинаковым, т. е. без деления на разноцветные расы. Едва ли  надо
говорить, как исчезнут цветные расы. На примере метисов и мулатов мы  видим,
что черные расы при родстве с белыми постепенно  утрачивают  резкую  окраску
кожи. В данное время дикие  явления  "обесцвечивания"  приходится  наблюдать
сравнительно редко, потому что цветные расы, особенно чернокожие,  находятся
в полудиком состоянии и более культурная белая раса редко роднится  с  ними.
Недалеко время, когда чернокожие поднимутся  выше  в  культурном  отношении,
когда браки между черными и  белыми  людьми  станут  обыденным  явлением,  и
тогда, вероятно через несколько поколений, цветные расы исчезнут совершенно,
сольются с белокожими.
     Таким образом и в этом предположении современной утопии нет  решительно
ничего неосуществимого.
     В утопическом царстве будет жить единое человечество.


     (1) "О свободе и вменяемости человека".
     (2) Учение о безубойном, растительном питании,  т.  е.  вегетарианство,
возникло в начале XIX века. В 1811 году появилась книга "Return  to  nature"
(возвращение к природе), которой было основано вегетарианство,  хотя  еще  в
XVII веке Ньютон проповедовал (насколько ему хватало времени и позволяла его
рассеянность) растительное питание. В  1847  году  Джон  Симпсон  основал  в
Лондоне первое Общество вегетарианцев.




    Герберт Уэллс.
    Похищенная бацилла


 (c) 1894, Wells, Herbert George "The Stolen Bacillus"
 (c) перевод Н. Семевской
 (c) 1979, изд. "Правда". Составление
 [x] 02 Aug 2000, OCR & spellcheck: Denis Suhanov



     -  А  вот  это,  -  сказал  бактериолог,  подкладывая  под   микроскоп
стеклянную пластинку, -  препарат  знаменитой  холерной  бациллы  -  микроб
холеры.
     Человек с бледным лицом заглянул в микроскоп - очевидно, он не  привык
иметь дело с этим прибором - и мягкой белой рукой прикрыл левый глаз.
     - Я почти ничего не вижу, - сказал он.
     - Поверните вот этот винт, - посоветовал бактериолог,  -  может  быть,
изображение не в фокусе для  вас,  глаза  ведь  у  всех  разные.  Чуть-чуть
поверните в одну сторону, потом в другую.
     - Так, теперь вижу, - сказал посетитель, - но в конце концов видеть-то
особенно нечего.  Розовые  полоски  и  пятнышки.  А  между  тем  такие  вот
крошечные существа, эти ничтожные микробы могут размножиться  и  опустошить
целый город. Удивительно!
     Он встал и, вынув пластинку из-под микроскопа, поднял ее, рассматривая
на свет.
     - Их почти не видно, - сказал он, разглядывая препарат,  и,  помолчав,
добавил: - Это живые бациллы? Они опасны?
     - Нет, они убиты и окрашены, - ответил  бактериолог.  -  Я  хотел  бы,
чтобы мы могли умертвить все подобные бациллы во вселенной.
     - Думаю, - с легкой улыбкой проговорил человек с бледным лицом, -  что
вам не очень-то хотелось  бы  держать  у  себя  такие  существа  живыми,  в
активном состоянии.
     - Напротив,  нам  обязательно  надо  держать  их  живыми,  -  возразил
бактериолог. - Да вот, например... - Он прошел в  другой