...
  - С сундучком, - нежно сказала Нюня.
  - Мальчик вел себя несколько необычно... - вспоминал Людвиг Иванович. -
Вместо того чтобы играть в футбол или в казаков-разбойников, он...
  - Исследовал! - крикнула Нюня.
  - Фулиганил, цветы ташшил, то вонь, то тварь напушшал, - вставила Тихая.
  - Он проводил биологические опыты - скажем так. Фима и до этого читал о
животных, о насекомых, а увидев, как много в доме и в саду муравьев,
особенно заинтересовался ими...
  - Муравей, знаете, какой... развитый! Я знаю! Он уже двадцать пять
миллионов лет развитый! - быстро, чтоб ее не перебили, вставила Нюня.
  - ...Так вот, Фима узнает о муравьях поразительные вещи. Узнает, что люди
тратят столько же сил на борьбу с ними, сколько и на дружбу. Узнает, что
муравьи спасают леса и сады от вредителей, с которыми сами люди справиться
не умеют, что люди хотя и научились расселять полезных муравьев, но
по-настоящему управлять ими не могут...
  - А Фима может! Фима может! - закричала Нюня.
  - Фима проводит опыты с разными веществами, проверяя, как реагируют на них
насекомые. Он пробует сок алоэ и запах гвоздики, муравьиную кислоту и
всякие таблетки, даже свои, которые ему выписывали для роста. Он смешивает
вещества. И вот тогда-то случайно Фима находит такое вещество, которое в
одних пропорциях уменьшает, а в других увеличивает. Помнишь, Нюня, того
большого муравья в коробке?
  - По-омню, - сказала Нюня, став очень серьезной. - Мутичка его еще раньше
видела. Вот испугалась!
  - Это была первая проба... Короче, Фима решает воспользоваться этим
веществом, чтобы уменьшиться и проникнуть в муравейник.
  - Зачем? - затаив дыхание, спросила Нюня.
  - А вот то-то и оно, зачем? Затем, что Фиму интересуют феромоны. Но я так
и не успел понять по-настоящему, что это такое.
  - Это... это приказы, - прошептала Нюня.
  - Что-что? Приказы, ты говоришь? Что еще за приказы?
  - Не знаю. Я помню, что приказы, а какие, я... я не спросила.
  - Жаль! Очень жаль! Итак, ясно только одно: Фима отправился за феромонами
в глубь муравейника. И если мы хотим его найти, нам нужно по третьей щели
от левой ножки стола отправиться вслед. У нас есть все, что захватил с
собой Фима. В дневнике у него был полностью разработан план.
  - Так чего же мы сидим? - вскочила Нюня. - Он там один, мы сидим!
  Но бабушка Тихая вовсе не собиралась трогаться с места.
  - Ешшо за фулиганом Ехвимкой я не бегала! Не моталась ешшо по муравьиным
траншеям. В войну намоталась. Сами ташшитесь. Мне и туточки неплохо.
  - Не забывайте, - сказал дядя Люда, - что в вас роста теперь не больше
полусантиметра, а навыков для такой жизни нет. Вас может уничтожить любое
насекомое.
  - А для чего им меня изничтожать? Поймуть, чай, что я бедный старый
человек и никому плохого не сотворю.
  - Они же не люди, чтобы вас понимать! - воскликнула Нюня. - Они только
себя понимают! Как вы!
  - Нюня! Как ты себя ведешь?! - вмешалась, но не очень уверенно, Бабоныко.
  - Оставайтесь здесь! - продолжала, обращаясь к Тихой, Нюня. - А мы найдем
Фиму, попросим у него великаньих конфет и станем опять как люди.
  - Каких-каких конхвет? - встрепенулась Тихая.
  - Великаньих, вот!
  - А што же ето за конхветы? В какой бумажечке?
  - В такой... самой красивой! На ней богатыри нарисованы... Три богатыря, а
может быть, даже тридцать три со своим этим... дядькой.
  - Нюня права, - кивнул Людвиг Иванович, - этого тоже забывать нельзя:
запас увеличительных таблеток есть только у Фимы. Судя по дневнику, Фима
на всякий случай оставил одну увеличительную таблетку в коробке с черепом,
но ее на месте нет. Наверное, ее съел муравей, который стал гигантским и
утащил слониху Меланью. Ты ведь тоже так думаешь, Нюня? А теперь пора в
путь. Тихая, прячьтесь получше, и, если мы останемся живы, мы вернемся и
спасем вас. Матильда Васильевна и Нюня, не отставайте!
  Но едва они тронулись, Тихая пристроилась сзади.
  - Так вы все-таки с нами?! - удивился Людвиг Иванович.
  Но Тихая отрезала:
  - Может, с вами, а может, сама по себе. Ваша, што ль, пословица? - И
принялась что-то бурчать сердито.
  Однако Людвиг Иванович и Нюня ее уже не слушали. Они читали нараспев
стихотворение, которое только что сочинили:


  Мальчик с пальчик для нас великан,
  и бездонный колодец - стакан.
  И по крышке, нависшей над нами,
  муравей прошагал вверх ногами.


  - Уверьх ногами! - только и пробормотала бабушка Тихая.



                             Первое нападение



  Не так легко оказалось добраться до третьей щели. Сами половицы были еще
ничего, хотя Матильда Васильевна все время спотыкалась и цеплялась длинным
своим халатом за какие-то громадные заусеницы и обломки. И первая щель, с
тем самым земляным уступом, не доставила им особенных хлопот.
  Но вот вторая по-настоящему напугала - она была широкая, заполненная
чем-то мягким, рыхлым, переплетенным.
  - А я знаю, это ихние джунгли, - заявила Нюня и тут же увязла и
запуталась. - Ничего себе, - сказала она бодро, хотя немного струхнула.
  - Какие заросли! Какие лианы! - сказала и Бабоныко, с трудом вытягивая
свой халат из разноцветных волосатых зарослей, и вдруг догадалась. - Боже
мой, да это же нитяные лианы!
  Наконец добрались до третьей щели.
  - Внимание! Уходим под пол, - сказал дядя Люда. - Будьте осторожны, это
вам не асфальтовые тротуары. Старайтесь идти только по муравьиной тропе,
след в след за мной.
  Начался пологий спуск. Становилось темнее. Но Людвиг Иванович, державший в
руке фонарик, пока не включал его.
  - Разве ж можно так все время пробираться? - ужаснулась Бабоныко. - Разве
нельзя сесть на какой-нибудь транспорт?
  - Вы можете себе представить троллейбус в диких джунглях?
  - Пусть это джунгли, но в таком случае здесь должны быть мускаты, на
которых скачут колбои. Вы не знаете, что такое мускаты? Ну, эти...
короткие лошади.
  - Мустангов нам придется приручать самим, - сказал дядя Люда. Он зорко
всматривался в полумрак, инструктируя в то же время свою команду: -
Привыкайте слушаться меня безоговорочно. Мы идем к иным, не похожим на нас
существам, и должны быть очень осторожны. Помните: муравьев много, и они
взаимозаменяемы, а нас мало, и ни один из нас неповторим.
  - О-о! - воскликнула Бабоныко. - Моя покойная мамочка, объяснив мне
правило, всегда говорила: "Повторим!" А я точно, как вы сейчас, говорила:
"Не повторим! Не повторим!" Я была очаровательным ребенком.
  - Балаболка, ремня на тебя хорошего не было, - мрачно вмешалась бабушка
Тихая.
  - Людовик, воздействуйте на нее!
  Людвиг Иванович оглянулся, чтобы их успокоить, и...
  Ни один из них не видел паутинной нити, натянутой поперек дороги, - так
сливался цвет ее с окружающим полумраком. Оглянувшись, чтобы успокоить
старушек, Людвиг Иванович споткнулся об нее. В то же мгновение откуда-то
сверху свалилась на него ловчая сеть паука, и под отчаянный Нюнин визг
черной тенью метнулся и сам паук. Тут бы Людвигу Ивановичу и конец, но
паук замешкался: может, жертва показалась ему необычной и он не знал, в
какое место бить ядовитым крючком, а может, его обескуражил страшный Нюнин
визг. Этой секунды хватило Людвигу Ивановичу, чтобы включить фонарик. В
ослепительно белом луче блеснули два ряда маленьких глаз на паучьей
голове, узорчатое брюхо, волосатые ноги - и паук поспешно отступил,
потянув за собой ловчую сеть. Людвиг Иванович беспомощно кувырнулся, но
фонарика не выключил. Тогда паук перерезал крепящие нити и, таща их за
собой, скрылся. Все это произошло в считанные секунды. На помощь Людвигу
Ивановичу успела броситься только Нюня, но и она запуталась в липкой
паутине. Людвиг Иванович, кое-как освободившись сам, принялся распутывать
и очищать Нюню.
  - Идемте скорее отсюда! - дрожащим голосом воскликнула Матильда Васильевна.
  - Хорошо бы, но нам нужна веревка.
  - Она же липкая, - сказала Нюня, все еще счищая с себя клейкое вещество.
  - Не вся. Вот здесь сухая.
  - Веревка в хозяйстве - первое дело, - неожиданно поддержала Людвига
Ивановича Тихая.
  - Но он убьет вас! - всплеснула руками Бабоныко.
  - Чепуха! - сказал Людвиг Иванович. - Паук храбр и свиреп, упорен, искусен
и ловок, но все-таки он только паук, а мы люди. У него только инстинкт, а
у нас еще и разум. Бабушка Тихая, вот вам нож. Я буду дергать сигнальную
нить и ослеплять паука, а вы режьте нить на раме, только прямую, а не
круговую, липкую.
  Кто бы подумал, что Людвиг Иванович может так быстро отпрыгивать и
стрелять светом в стремительно скользящего паука, а бабушка Тихая так
ловко и спокойно управляться с ножом и паутиной. Бабоныко только
взвизгивала каждый раз, как мохнатое чудище бросалось к смельчакам, пока
Людвиг Иванович не попросил ее замолчать. Бабоныко очень обиделась, но
все-таки снова взвизгнула, когда Людвиг Иванович дернул нить и отпрыгнул.
Однако на этот раз паук не появился из своего гнезда, и бабушка Тихая
спокойно закончила свою работу. Потом она ловко намотала шелковую легкую и
прочную паутинную веревку на локоть и кулак, оглянулась в поисках палки,
на которую можно было бы повесить моток, и в самом деле подобрала нечто
похожее на палку, но это нечто было гибкое, как прут, и при этом
напоминало антенну для телевизора - состояло из нескольких сужающихся к
концу частей, как бы вдвинутых друг в друга.
  - Вот уж не думала, што насекомые тожеть теливизоры смотрють, - покачала
головой бабушка Тихая.
  - М-да, телевизор, - пробормотал дядя Люда, внимательно оглядывая находку.
- Это действительно антенны, дорогие мои женщины, только не сделанные на
заводе, а отломанные кем-то у мертвого муравья.
  - И какеи ж картины смотрють оне? - спросила недоверчиво бабушка Тихая.
  - О, самые замечательные! Только видят они не глазами, как мы, а нюхом...
А ну-ка, Нюня, поищи, нет ли еще поблизости муравьиных антенн. Похоже, что
здесь шел бой, или пиршество, или и то и другое вместе.
  Нюня действительно нашла еще две антенны, и каждая из женщин взяла по
антенне на плечо.
  Спустились ниже - стало совсем темно. Людвиг Иванович дал запасной фонарик
бабушке Тихой и велел включить красный свет.
  - Предупреждаю, - сказал он, - муравьи не терпят в муравейнике ни
малейшего света. А красный они не видят - вот почему Фима искал
трехцветные фонарики.
  Становилось все темнее. Только светились два красных огонька. Дорога
тянулась неровная, и идти было бы, наверное, совсем трудно, если бы
путники не были так легки. Они особенно чувствовали это, когда надо было
через что-нибудь перепрыгнуть, потому что напрягались гораздо сильнее, чем
требовалось. Бабушка Тихая даже сбила один раз Людвига Ивановича с ног,
так как пролетела дальше, чем рассчитывала.
  Между тем мимо них то и дело проносились муравьи. Если в начале пути их
обогнал всего один - может быть, тот самый, что задержался на ночь в
Фимкиной комнате, - то теперь, вероятно, муравейник уже проснулся, и
дорога оживилась. Одни муравьи бежали, наклонив головы, как собаки по
следу. Другие задерживались друг возле друга или разглядывали что-то,
попавшееся на пути.
  - Ой-ой-ой-ой! - закричала вдруг Нюня. - Смотрите, смотрите, муравьи на
шпагах дерутся! Нет, не на шпагах, а на этих самых антеннах!
  - Они не дерутся, они разговаривают!
  - А о чем? А как? А что они говорят? А вы их понимаете? - забросала
вопросами дядю Люду Нюня.
  В это время еще один муравей, которого они сначала даже не заметили,
остановился возле дяди Люды и протянул к нему антенну. При этом он
раздвинул челюсти, похожие на серпы, и Бабоныко хотела уже упасть в
обморок, но тут к муравью подбежал другой, коснулся его антенной и
вывернул набок голову. Путники не стали ждать конца этого разговора, а
отбежали в сторону.
  - Старый я дурак! - сказал энергично Людвиг Иванович. - Как же я забыл,
что надо намазаться жидкостью из Фиминых пузырьков! У него же прямо
написано: "Мой пароль - ФФ-101. Только моим паролем надо мазаться. Он сам
себя назовет, когда его спросят". А ведь очень вероятно, что тот муравей
спрашивал у меня пароль.
  - А если бы вы не ответили?
  - Он тут же разорвал бы меня!
  - Ах, мне дурно, - сказала Бабоныко и, наверное, все-таки упала бы в
обморок, если бы Людвиг Иванович не открыл пузырька и не запахло такой
кислятиной, что Бабоныко тут же зажала нос.
  - И вы хотите, чтобы я этиб дабазалась? - прогнусавила она, с ужасом
глядя, как натирают себя "паролем" Нюня и Людвиг Иванович. - Дет, дет, бои
дервы де передесут этого запаха! Человек, который уважает себя, де божет
плохо пахдуть!
  - Раскудахталась! - проворчала бабушка Тихая. - Мазюкай меня, Лютик Иваныч!
  - Ой, дядя Люда, ой, вы ж и правда на лютик похожи! - рассмеялась Нюня,
сначала разглядывая муравьиную антенну, а потом прилаживаясь размахивать и
по-муравьиному постукивать ею.
  - Матильда Васильевна, у вас бывают мигрени? - спросил Людвиг Иванович,
кончая намазывать Тихую.
  - Бигреди? Девероятдые!
  - Так это первое средство; графини только так и спасались от мигреней и
обмороков.
  - Деужели? - спросила недоверчиво Бабоныко, но все-таки подвинулась ближе
к Людвигу Ивановичу.
  В то время как Людвиг Иванович, уговаривая и приговаривая, намазывал
Бабоныку, Нюня так увлеклась игрой с антенной, что подошла совсем близко к
муравьям, внимательно разглядывая, как орудуют антеннами они, и тщательно
копируя их движения.
  - Ну, вот, - сказал Людвиг Иванович, сбрызгивая напоследок Бабоныку. -
Духи "Кармен", да и только!
  - Детка! - закричала вдруг не своим голосом Бабоныко. - Куда ты?
  Стремительно обернувшийся Людвиг Иванович увидел только, как на
растопыренных ногах несется муравей, а за ним, зацепившись за него
антенной, но не выпуская ее из рук, мчится Нюня. Миг - и они исчезли.
  - Этого только не хватало! - сказал как никогда серьезно Людвиг Иванович
и, не обращая внимания на причитания Матильды Васильевны и брюзжание
бабушки Тихой, наскоро смастерил из паутинной веревки нечто похожее на
гамак и натянул его на две оставшиеся у них муравьиные антенны.



                                Урок танцев


  Муравей, к которому прицепился паутинной петлей Людвиг Иванович, несся
вперед со скоростью гоночной машины. Дорога была ужасная - ухабы, крутые
спуски. Паутинный гамак хорошо пружинил. Старушки, вцепившись с двух
сторон в Людвига Ивановича, только ахали и охали: ахала Матильда
Васильевна, охала Тихая. Однако Людвигу Ивановичу было не до них. Одной
рукой он крепко держал паутинные вожжи, другой сжимал фонарик, водя им по
сторонам, - Нюня ведь могла удариться, упасть, выпустить свою антенну и
лежать где-нибудь на дороге. Время от времени их муравей резко
останавливался, чтобы "поздороваться" со встречным. Потом снова срывался с
места и развивал гоночную скорость. Старушки уже не ахали, а стонали.
Людвиг Иванович светил фонарем по сторонам. Нюни нигде не было.
  Впереди возник просвет, еще через мгновение муравей затормозил, и они
оказались возле площадки, на которой муравьи исполняли какой-то танец:
делали пробежки, поводили туда-сюда брюшками, подскакивали, опускали и
поднимали антенны, потряхивали головами, покачивались и даже кувыркались.
В самой гуще муравьев путешественники увидели Нюню - она как ни в чем не
бывало училась муравьиным танцам.
  На секунду замерев, их муравей кинулся в самую толпу, и быть бы свалке,
если бы Людвиг Иванович вовремя не перерезал "вожжи". От двойного толчка
старушки перевернулись и вскрикнули. В ту же секунду Нюня была возле них,
помогала Людвигу Ивановичу поднимать и отряхивать старушек и при этом
болтала, не закрывая рта:
  - Вот и вы! Я думала, вы немного позже подъедете. Вы видели? Я научилась
танцевать, совсем как муравьи. Вот здорово! Когда я снова стану большая, я
в школе всех научу муравьиным танцам. Никто не умеет, а я умею! Ты не
очень ушиблась, бабунечка? Вот подожди еще немного, и ты здесь всему
научишься! Я так и знала, что вы тоже приедете на антеннах!
  - Анюнечка, деточка, как ты меня напугала! Я думала, умру от ужаса, а ты
здесь танцуешь! И, господи, хотя бы мазурку, а то какие-то дикости!
  - Нюня, еще одна такая выходка - и я отправлю тебя назад! - строго сказал
Людвиг Иванович.
  - А то можно пауку подбросить, - предложила Тихая, и было непонятно: не то
она так мрачно шутит, не то и в самом деле считает, что Нюня им в помеху.
  - Какая вы злая! - обиделась Нюня.
  - Я злая, а ты дурная. А один дурак цельный полк погубит.
  Людвиг Иванович огляделся. Невдалеке от "танцплощадки" виднелась дыра, из
которой, пошевеливаясь, торчали антенны.
  - Ну-с, так, - сказал дядя Люда, - надеюсь, это вход в "наш", а не в
какой-нибудь чужой муравейник?
  - Оне не смотрють, свое ли, чужое ли, - проворчала Тихая. - Вчерась
варенье варила, из-за ентого Ехвимки убрать не успела, аж дух смородинный
стоить!
  - Ну вот и прекрасно! - обрадовался Людвиг Иванович. - Значит, муравейник
и в самом деле наш. Ну и нюх же у вас, бабушка Тихая! Итак, прошу
приготовиться к вхождению в муравейник.
  - Как? - спросила Бабоныко. - Мы пойдем в пещеры к этим мухозаврам?
  - Но вы ведь сами хотели помочь Фиме.
  - Ну что ж, я готова.
  Людвиг Иванович придирчиво осмотрел свою команду:
  - Бабушка Тихая, пожалуйста, проверьте, достаточно ли сильно мы пахнем, не
отличается ли наш запах от муравьиного.
  Тихая быстренько обнюхала всех - Нюне даже щекотно стало.
  - У ентой, - доложила Тихая, тыча в Бабоныку, - ворот духами воняеть.
  - Придется, Матильда Васильевна, вас еще раз сбрызнуть.
  - Я де передесу! - захныкала Бабоныко, одной рукой зажимая нос, другой
зачем-то прикрывая ухо. - Ода дарошдо, ода дазло!
  - Бабонька, да замолчи, наконец, не хочешь же ты чтобы муравей перекусил
тебя!
  И словно нарочно, чтобы проиллюстрировать Нюнины угрозы, входа в
муравейник разыгралась короткая жуткая сцена. Какой-то жучок сунулся было
туда, но выскочил огромный сторожевой муравей, подпрыгнул и трахнул об пол
челюстями. Жучку бы убраться подобру-поздорову, а он замешкался. В
следующее мгновение сторожевой муравей широко, как экскаватор, раздвинул
зубчатые жвалы и, сведя их, резанул жучка. Жучок в свою очередь поднял
клешню, но муравей уже отскочил, наставил брюшко и выстрелил ядом. Жук
упал мертвый. Бабоныко упала в обморок, но Людвиг Иванович не разрешил
поднимать ее, а велел Нюне как следует вывалять ее, бесчувственную, в пыли
на муравьиной дороге. Нюня перевернула Матильду Васильевну несколько раз,
та чихнула и очнулась, как раз когда Людвиг Иванович, бабушка Тихая и Нюня
сами катались на дороге, пропитываясь муравьиным запахом. Глядя на них и
на свой халат, Бабоныко грязным кружевным платочком промокнула грязную
слезу на грязной щеке.
  - У меня не выдержит сердце, - мрачно сказала она. - У меня непременно
сделается... антракт...
  - Матильда Васильевна, не притворяйтесь, вы мужественная женщина. Инфаркта
у вас не будет, потому что вы благородны и неустрашимы. Неужели я ошибаюсь?
  - Ах, если бы не эта мигрень! - пробормотала смущенно Бабоныко. - Но что
же мы медлим? Бедный мальчик один в муравейнике, а мы здесь устроили
какие-то бату... дебаты.
  - Нюня, ты пойдешь первая. Ты обратила внимание, какой частью антенны
касаются входящие муравьи антенн стражей? Смотри внимательно и - вперед.
Не бойся, маленькая, я наготове!


  Нюня, однако, и так не боялась. Подойдя к входу, она увереннее коснулась
своей антенной антенны стража. Тот посторонился, но Нюня почему-то не
воспользовалась приглашением. Она отскочила назад и принялась исполнять
тот самый танец, за которым застали ее недавно путешественники. Нельзя
сказать, чтобы это был красивый танец, но у стражи он вызвал живейший
интерес. Один за другие стражники выскакивали на площадку у входа и
включались в пляску. Скоро возле Нюни была изрядная муравьиная толпа из
стражников и носильщиков, которые побросали свой груз и сначала смотрели,
а потом принимались и сами танцевать. Оглянувшись на оторопевших
попутчиков, Нюня крикнула:
  - Дядя Люда, бабушки, идите, вход свободен!
  В самом деле, ни одного стр