ло и я,  однако постаралась поскорее проглотить смешинку.  Мой интересный
собеседник ограничивать себя в нахлынувшем веселье не стал.
     - Нет,  так мы полностью запутаемся,  - сказал  он,  наконец,  вытирая
глаза маленьким белоснежным платочком с какой-то подозрительной вышивкой, -
давайте пока прервемся.  А то  ненароком  поссоримся  и  всю  дорогу  будем
молчать и сердито коситься друг на друга!
     - "Всю дорогу"?
     - Ну да. Ехать придется и неблизко, и неспешно, так что, пожалуй, и за
недельку  не  обернемся.  А  что вы так глядите - или перерешили?  Смотрите
сами...  Но в любом случае послезавтра - оптимальный срок, иначе собьемся с
графика  ночевок  и  получим  дополнительные проблемы.  Впрочем,  об этом я
вашему отцу уже говорил.
     Так. Просто великолепно! Замечательно.
     - Все остается в силе,  мой рыцарь,  - устало проговорила я,  - просто
есть  сомнения  касательно  наших  с  вами  "тет-а-тетов".  Наверняка будут
приглядывать... охотники найдутся.
     - То есть,  как?  - брови у Сержа сложились в аккуратные  "домики",  а
уголки рта сжались,  словно он в изумлении прикусил нижнюю губу.  - Но ведь
старшей назначены именно вы,  и в вашей власти скомплектовать такую группу,
которая будет просто рабочем инструментом - без нежелательных лиц!
     Ах, так я еще и "старшая"? Спасибо, папа.
     В течение  следующих  десяти  минут  я  постаралась  как  можно  более
деликатно  объяснить рыцарю,  что сама в какой-то мере являюсь одушевленным
приспособлением для решения чужих проблем.  Это не было явной ложью, но и к
чистой  правде  отношения  практически  не  имело.  Просто  мне  показалось
полезным представить дело так, чтобы выглядеть в глазах Сержа особой, почти
не  заинтересованной в исходе предприятия,  и не посвященной в его секреты.
Меня слушали с большим вниманием,  но,  похоже, не очень-то верили. Еще бы,
дело же семейное!
     Результат вежливого   сомнения   в  моих  словах  совершенно  меня  не
устраивал, а как поудачнее закруглиться, я не знала. Вешать же новые порции
переваренной  лапши  на  такие  симпатичные  Сережины  ушки  тем  более  не
хотелось.  Да,  на этом языке его короткое суровое имя звучит куда мягче  и
красивее...
     В конце концов, я не придумала ничего умнее, чем вздрогнуть, как будто
услышала подозрительный шорох за дверью, и откровенно искусственным голосом
громко предложила рыцарю пойти прогуляться:  "...на  улице  такой  чудесный
вечер!"
     Какая улица,  какой вечер?  Душная ночь в подозрительной местности,  и
романтическая гулянка по прикрытием "Лауры-22"...  вон ее антенны вращаются
над куполом нашего планетолета.  Я сказала об этом Сержу, когда мы выходили
из комнаты, и он счел это достаточно забавным для широкой улыбки.
     - Излишняя предосторожность,  - (самоуверенные нотки вновь зазвучали в
его голосе), - сейчас сюда никто не осмелится сунуться - не богатыри, ни...
Хотя при встрече Тит припомнит мне проведенные здесь дни!  Голосок  у  него
такой  слащавый,  приторный...  "Что  же ты,  братец,  - скажет,  - мы ведь
договаривались?  Когда у чужих ты,  то не должно быть гостей,  а ежели  они
приперлись,  так сам отвали на время.  Аль запамятовал,  друг ситный?" Тоже
мне друг нашелся...
     - Он смеет тебе указывать?!  - страшно возмутилась я.  - Неужели ты не
можешь поставить его на место?
     Серж добродушно  засмеялся  и  очень привычным жестом нажал на кнопку.
Дверь растворилась в стене, пропуская нас в зыбкую темноту.
     - Нет,  как раз вот этого мужичка я поставить на место и не могу, - (в
его голосе,  однако,  не  слышалось  беспокойства  по  данному  поводу).  -
Приходится находить некое подобие общего языка.  Кроме того, он ведь атаман
и возглавляет неплохую ватагу!
     - Он такой сильный?
     - Он - самый сильный по моим прикидкам...  среди нормальных,  конечно.
Но Тит еще и сражаться умеет,  а не просто махать железом. Я не уверен, что
одолею его в единоборстве, но он еще менее уверен в обратном.
     О, Всевышний,  да минует нас чаша сия! Только встречи с Титом нам и не
хватает. А вот насчет погоды я ошиблась - прохлада и густой мрак...
     Неизвестно откуда  тянуло свежестью - сырой и в то же время ароматной,
словно где-то среди лугов,  скрытое душистыми  цветами  и  высокими,  пряно
пахнущими травами,  затаилось тихое озеро.  Если оно и было, то в его водах
должны отражаться странные звезды этого мира. Яркая точка далеко на севере,
причудливое   созвездие,  напоминающее  ковш,  другие  серебряные  узоры  и
своеобразные очертания...  Мелковатые и  плохо  различимые,  они  не  могли
сравниться  с красотой и блеском пылающего ночного неба в центре Галактики,
но именно от них исходила та магия Далекого Космоса, которая извечно тянула
в дорогу наше беспокойное племя.  Меня снова, как и в первый день, охватило
невыразимое волнение,  похожее на безотчетный страх того древнего человека,
который  впервые  вышел  на  берег  океана  и,  оглядывая  с  высокой скалы
безбрежное водное  пространство,  озаренное  последними  лучами  заходящего
солнца,   почуял   своим  звериным  чутьем  животного  и  малыми  зачатками
получеловеческой души всю слабость и незащищенность обжитого  им  мирка.  А
сейчас то же самое понимала и я,  потому что, и в самом деле, находилась на
крайних границах Цивилизации.  Я не удержалась и произнесла последние слова
вслух,  а  в  ответ  на вопросительный взгляд Сержа попыталась передать ему
свое впечатление,  хотя и понимала,  что оно вполне тривиальное и действует
лишь  на  человека  с  воображением.  Серж согласился со мною и,  показывая
пальцем куда-то в далекую черноту, начал перечислять планеты этой системы с
красивыми  древними  названиями "Меркурий",  "Венера",  "Марс"...  Затем он
неожиданно рассмеялся,  пояснив,  что  представил,  как  будет  себя  вести
богатырь  Тит,  если  окажется  на  моей гипотетической скале:  "Запрокинув
голову,  он сладко зевнет, а потом почешет пузо и отправится мирно спать...
И безо всяких там мыслей о бренности плоти и хрупкости существования - вида
большого  количества  воды  или  небесных   светлячков   для   этого   явно
недостаточно.  Он  же  человек  без воображения!  Вот если бы его уложить в
дубовый гроб и заколотить гвоздями - тогда другое дело..."
     - Как  Святогора?  -  медленно  спросила  я  и  поежилась.  -  Живого,
здорового, полного сил... Какая страшная легенда!
     - Вы  с ней знакомы?  - немного удивленно произнес Серж.  - Странно...
как,  впрочем,  и сама легенда.  Святогор-то лег в гроб сам, причем с явным
удовольствием! Позвольте, как это там... Вот:

     Опустился в него да Святогор-великан,
     Святогору гроб да понравился,
     Да в длину по мере, в ширину как раз.
     Говорит Святогор да таковы слова:
     - Ай же ты, Илья, да мой меньший брат!
     Ты возьми-ка крышечку дубовую,
     Ты покрой-ка меня да с головушкой,
     Полежу я в гробу, полюбуюся...
     Говорит ему Илья да таковы слова:
     - Ай же ты, названный да мой старший брат!
     Ты игру затеял нехорошую,
     Нехорошую игру да небывалую!
     Не могу я твово наказу выполнить,
     И тебе так шутить не советую!
     Святогор Илью да не послушался.
     Он поднял ту крышку да с сырой земли,
     Опустил ее на гроб ровно-ровненько.
     Тут сошлись края и срослись совсем,
     Даже щелочки не осталося...

     - Я слышала другой вариант,  прозаический,  - авторитетно заявила я. -
Там оставшаяся щелочка сыграла большую роль!
     - Она упоминается и здесь, - подтвердил рыцарь, - дальше, безо всякого
перехода.  Расхождения  начинаются  потом.  По  одной версии Святогор хотел
передать Илье всю свою силу,  а по другой -  дохнуть  на  "меньшого  брата"
мертвым духом. Правда, не по злобе и коварству, а лишь в порыве отчаяния.
     - Ну да,  знаем мы это порыв,  -  пробормотала  я.  -  "Жаль,  что  не
получилось,  но  попробовать  стоило..."  Вообще-то,  бред невероятный - не
знаю, что и подумать!
     - Толкований  эта  легенда  имела изрядно,  - (наконец-то Серж решился
взять меня под руку,  а я обернула к нему  свою  мордочку  и  обратилась  в
слух).  -  По одному из них под образом Святогора подразумевались княжеские
дружины,  которые  не  могли  справиться  с   неуловимым   врагом,   однако
становились все многочисленнее. Народ уже не мог прокормить это бесполезное
воинство и удовлетворить все его немалые прихоти и, в конце концов, выразил
во многих своих песнях и былинах недвусмысленное желание "похоронить" своих
защитничков  навсегда.  По  другой  версии  осуждалась  как  раз   излишняя
исполинская  сила,  не  имевшая  ни  цели,  ни способа применения - недаром
народный любимец богатырь Илья Иванович  отказывается  принять  губительную
мощь  от  "старшего  брата".  Есть  и  мнение,  что  в  легенде  чуть ли не
предсказана трагическая судьба и крах всего человечества,  если  оно  будет
безрассудно  стремиться  к любому Абсолюту и замкнется само на себя - и так
далее.  Хотя, скорее всего, перед нами просто поэзия, вольная и причудливая
фантазия сказителей безо всяких хитростей и подковырок.
     - Откуда ты все это знаешь?  - поинтересовалась  я  медовым  голоском,
раздумывая,  не  прижать  ли  мне руку рыцаря к своей талии.  Он ответил не
сразу:
     - Мне  посчастливилось  найти "компакт-библиотеку" с архивным отделом.
Там очень многое сохранилось.  Огромный материал, но собранный беспорядочно
и совершенно не систематизированный.  Если пытаться на его основе выстроить
мало-мальски правдоподобную историю развития общества  на  этой  планете  -
ничего  не  получится.  Даже  не  разберешь,  где  настоящие  факты,  а где
фактологические  вымыслы.   Я,   например,   не   разобрался,   хотя   имею
представление о методах исследования.
     - Ну,  с нашей легендой все вроде бы  ясно  -  чистый  фольклор!  Одна
фразочка чего стоит: "Полежу я в гробу, полюбуюся..." Кошмар да и только, -
поежилась я.
     - Да,  здесь  спорить не о чем.  А как быть в других случаях,  когда в
литературный переплет вкраплена определенная  информация,  от  которой  уже
можно  отталкиваться  историку?  Сопоставить  не  с  чем,  подтвердить  или
опровергнуть - тоже...
     - Приведи  пример,  -  попросила  я  и добавила:  - Только чего-нибудь
повеселее...
     Серж искоса глянул на меня, чему-то усмехнулся, словно вспомнил именно
такой фрагмент,  а затем вытянул вперед правую руку и громко  провозгласил:
"Никомед Четвертый Филопатор, царь Вифинии. 89-й год до нашей эры!
     Не раз царь Вифинии вспоминал  о  годах,  проведенных  в  Капуе!  Туда
Никомед  Филопатор  был  послан  своим  отцом Никомедом Третьим Эвергетом с
целью обучения различным наукам,  ибо Рим недаром считался самой культурной
и  просвещенной  страной Запада,  а Капуя была одним из богатейших городов,
уступавшим, может быть, только самому Риму. Она славилась своими школами (в
том   числе,  и  гладиаторскими),  а  также  многочисленными  лавками,  где
продавали всевозможные предметы роскоши.
     Никомед регулярно   писал  отцу  о  своих  феноменальных  успехах  (не
уточняя, правда, в какой именно области) и в каждом письме постоянно просил
денег,   которые  он  тратил  на  модные  одежды  и  духи,  и  которых  ему
катастрофически не хватало.  Царевич  завивался  у  лучшего  парикмахера  в
городе,  покупал  самые  современные,  а  соответственно,  и  самые дорогие
наряды.  Кроме того,  он начал писать стихи, подражая, естественно, Гомеру.
Самому  Никомеду эти стихи очень нравились,  но когда он пробовал читать их
своим друзьям,  то они (невежды,  ничего не понимающие в  высокой  поэзии!)
неизменно  разражались гомерическим хохотом.  Это сильно уязвляло самолюбие
будущего царя,  однако его утешало то обстоятельство,  что великих не сразу
оценивают по достоинству.
     Да, деньки,  незаметно пролетевшие в Капуе,  были лучшими в его жизни!
Единственно, чего страстно желал тогда Никомед, - это воссесть на вифинский
престол. И что же? Сейчас он сидит на этом самом престоле, а его теперешнее
положение унизительно, больше того - смешно! Вифинская знать его ненавидит,
хотя и прячет свою ненависть под улыбкой.  Того и  гляди,  насыплют  яду  в
бокал,  как  пергамскому властителю Атталу Филометру,  или просто прирежут,
как Пруссия!  Чтобы обезопасить себя от покушений, пришлось утроить охрану,
и  теперь  священную  особу царя охраняют уже свыше пятисот человек.  Потом
пришлось ввести должность главного отведывателя блюд,  а чтобы этого обжору
не  подкупили,  Никомед,  недолго  думая,  назначил  ему  жалованье  в 6000
статеров.  Мало кто из  придворных  получал  столько  же!  Впрочем,  деньги
выплачивались  нерегулярно  -  царская казна пустовала,  а сборщики налогов
вместо того,  чтобы набивать ее золотом,  набивали свою  мошну.  И  звонкую
монету  приходилось  занимать  у  ростовщиков.  А  занимал  Никомед много и
поэтому за короткий срок задолжал проклятым процентщикам огромную  сумму  -
пять миллионов статеров!  Хорошо еще,  что долги выплачивал пока Рим.  И за
эту услугу,  (и еще за многие другие) приходилось рассчитываться, хотя и не
статерами. Рим никогда и ничего не делал даром, и царь это прекрасно знал.
     Никомед вздохнул  и  подумал  о  Мании  Аквилии   (напыщенный   индюк,
возомнивший  себя  новым  Сципионом!)  Теперь он столь часто наведывается в
Никомедию, как будто Вифиния уже является римской провинцией, а он назначен
в  ней  претором!  Вот и сегодня Маний Аквилий прибыл с очередной просьбой,
больше похожей на приказ. На сей раз "просили" уменьшить пошлины на римские
товары,  и он,  Никомед,  великий государственный муж и политик,  не посмел
отказать этому наглому патрицию, потому как понимал, что удержится на троне
только располагая поддержкой Рима (хотя уменьшение пошлин наверняка вызовет
новые волнения в народе...) О,  эта вечно всем  недовольная  чернь!  А  ему
придется  топить очередной бунт в крови опять же при помощи легионов трижды
ненавистного ему Рима,  который здесь и олицетворяет  Маний  Аквилий,  этот
лощеный боров, это ничтожество! Да поразит его молниями Юпитер-Зевс!
     Ну, а может быть,  не стоит исходить желчью?  В конце концов, какая-то
власть  в  Вифинии  у  него  же осталась!  Когда он скромно едете по улицам
Никомедии  в  сопровождении  сотни  телохранителей,   народ   кричит:   "Да
здравствует Никомед Четвертый Филопатор,  Великий,  Добрый и Справедливый!"
Правда, иногда в толпе выкрикивают и еще кое-что, но он, царь, старается не
замечать  этих  грубых и стилистически плохо оформленных выпадов...  Стихи,
написанные им в редкие минуты  отдыха  от  государственных  дел,  столь  же
прекрасны,  как  "Илиада"  божественного  Гомера.  Во  всяком  случае,  так
утверждают придворные.  Его двор - самый блестящий и пышный двор Азии  (как
говорят  опять  те  же  самые  придворные).  Ах,  у  него  положительно нет
оснований быть недовольным!"
     Серж декламировал  отлично.  Я  с  удовольствием  слушала,  а когда он
закончил, то, смеясь, зааплодировала, сразу вспомнив папиного зама Коревича
с  очень похожим имечком и характером.  Однако пришлось указать,  что налет
литературщины  в  повествовании  более,  чем  очевиден.  Рыцарь  сразу   же
согласился  со мной,  но заметил,  что не пересказывал,  а именно цитировал
наизусть безупречно оформленный документ - присутствовал и номер,  и код, и
система  тройной  защиты  от  уничтожения.  Не  было  только индекса группы
материалов,  в которую входил этот маленький кристаллик информации. И таких
псевдоисторических   откровений,  перелицованных  в  серьезные  справки,  в
найденной библиотеке было гораздо больше, чем простых и точных сведений.
     - Это говорит о явной тенденциозности составителя,  - подумав, сказала
я. - Или даже о намерении приготовить спланированную "дезу" в будущее. Если
хорошенько рассчитать перспективу...
     - ...простите,  что перебиваю:  а стоит ли?  - едва заметно  улыбнулся
Серж.
     Мне стало неловко - в самом деле,  пошла вещать,  как  на  официальном
совещании!  Не хватает только подчеркнутой жестикуляции да строгого костюма
с узеньким галстучком...
     Я затормозила  и  вынудила  рыцаря повернуться ко мне лицом - пусть не
забывает,  что выгляжу я все-таки не как сухарь-плесневая  корочка,  а  как
очень даже сдобная булочка,  просто выражаюсь несколько интеллигентно, да и
то не всегда.  Разумеется, отвечая Сержу, я не перешла на уличный лексикон,
а лишь разнообразила свои интонации.  Кажется,  меня все получилось, потому
что рыцарь вновь завладел моим локотком.  Этого показалось мало, и я решила
как следует споткнуться,  что и выполнила очень натурально.  Сержу пришлось
поддержать меня за талию -  возражений  на  это  не  последовало.  Хотя  бы
потому, что у притворщицы перехватило дыхание.
     - Итак,  мы пришли к соглашению,  что специального обмана не  было,  -
подытожил  рыцарь,  -  и  в  моих  руках  оказалась  лишь  часть  уцелевших
документов.
     - Уг-гу,  - с готовностью согласилась я и запела другую песню: - А еще
в твоих руках в данный момент и "мисс Эльза"!  Представляю,  что стало бы с
бедным  платьицем  да  и вообще со мною,  свались я в ту канавку...  Вы мой
спаситель, Серж!
     Это было   уже   верхом   кокетства   -  оставалось  только  по-детски
разватрулить губки.  Я не собиралась переходить к откровенному  заигрыванию
со  своим  кавалером,  но  мне  доставляло  большое удовольствие слегка его
раззадоривать.  Небось,  он истомился тут без достойного женского общества,
бедняга...  Ах,  да  -  у него же была "верная ученица"!  Надеюсь,  что ему
успела осточертеть роль наставника королевской особы,  и  он  воспользуется
случаем и просто поухаживает за бедной одинокой разведчицей...
     Хотя, что я знаю об их настоящих отношениях? Ничего.
     Вот уж воистину ночью не следует упоминать ни мифического дьявола,  ни
вполне реальную возможную соперницу!  Едва Серж помог мне обогнуть еще одну
обширную  лужу,  предупредительно  завладев и второй моей рукой,  как из-за
деревьев послышался веселый смех,  и навстречу нам - буквально лоб в лоб! -
вышли Роман и Малинка.
     Понятия не  имею,  что  именно  усвоила Младшая Королевна из уроков по
этикету да и велись ли таковые вообще,  однако увиденное  мною  называлось:
"Хоть и Манькой меня кличут, и в деревне я живу, но сойду за городскую - ты
получче погляди!" Мне так захотелось  выдать  вслух  этот  ехидный  образец
древнейшего  славянского фольклора,  что я еле-еле сдержалась.  Может быть,
потому,  что явственно заметила,  как у Сержа  начала  отклеиваться  нижняя
челюсть.  Нельзя,  конечно,  утверждать, что ихнее Королевское Высочество и
мой младший братик так уж откровенно терлись друг о дружку бедрами,  однако
их  ноги  были сдвинуты весьма плотно для первого свидания.  При этом своей
левой рукой Малинка обвивала Романово предплечье, как вьюнок-вредитель, а в
правой  держала  длинный  стебелек  цветка  с  белыми  лепестками  и желтым
сердечком,  очевидно,  полученный в презент. Время от времени она его очень
старательно  нюхала,  а  в  промежутках  между  этим  занятием обстреливала
взглядами Ромку и скалила в улыбочке зубки.  Встреча двух пар обещала  быть
весьма романтической...
     Я покосилась на Сержа,  но,  похоже,  он уже пришел в себя, ибо вернул
кусалку на место,  а затем я вновь ощутила тяжесть его руки на своей талии.
Что ж,  если позволительно ясновельможным особам, то и мне можно поддержать
рыцаря  в  его  начинании.  Для  этого  я  очень  медленно  обхватила  себя
крест-накрест  ладонями  за  плечи,  а потом так же медленно опустила левую
вниз до встречи с пальцами Сержа и осторожно их прижала.  Не знаю, на что я
надеялась, но если позлить Малинку, то ничего не получилось. Или девочка не
приняла моего вызова,  или вправду была  чересчур  наивна.  Она  уставилась
глазищами  сначала на Сержа,  потом на меня и просияла,  словно целый вечер
мечтала увидеть нас именно  в  такой  позе.  А  Серж  был  огорчен