думаешь. Когда ты последний
раз был на собеседовании?
     -- На прошлой неделе, -- ответил я.
     Джулия хмыкнула и сказала:
     -- Ты уж поторопись и найди работу поскорее. Потому что это сводит меня
с ума.
     Я проглотил раздражение.
     -- Я  знаю. Нам всем сейчас тяжело, -- сказал я. Было уже очень поздно,
и  мне больше не хотелось никаких ссор и скандалов. Но я краем глаза оглядел
Джулию.
     В  свои тридцать  шесть лет  Джулия была потрясающе красивой  женщиной.
Маленькая  и хрупкая, с темными волосами и карими глазами, с лихо вздернутым
носиком и характером, который называют задорным  или искрометным. В  отличие
от большинства технических работников высокого  ранга,  она была открытой  и
привлекательной. Джулия легко заводила друзей, любила и умела шутить.  Много
лет  назад, когда  у  нас была  только  Николь, Джулия приходила  с  работы,
загруженная   чудовищным   багажом   разнообразных  фобий,  обуревавших   ее
партнеров-инвесторов. Мы часами просиживали за  этим самым столом и хохотали
до упаду. Маленькая  Николь забиралась к ней на колени и  спрашивала: "Мама,
почему  вы смеетесь?  Почему вам  смешно, мама?" --  потому что ребенку тоже
хотелось повеселиться вместе  со  всеми. Конечно же, мы никогда не объясняли
ей,  что нас так  рассмешило, но  у  Джулии всегда находилась в запасе новая
простая шутка для Николь, чтобы малышка тоже могла посмеяться вместе с нами.
Джулия  славилась   своим   хладнокровием.  Она  почти   никогда  не  теряла
самообладания.
     Но  сейчас,  конечно,  она  была  в  бешенстве.  На  меня  она даже  не
взглянула. Она сидела  за круглым обеденным  столом,  закинув ногу на ногу и
глядя в пространство, и нервно пинала ножку стола. Приглядевшись к Джулии, я
заметил, что и внешне она сильно изменилась. Конечно, она  и раньше время от
времени худела -- это неудивительно при такой напряженной работе.  Но сейчас
с  ее  лица  совсем исчезли мягкость  и округлость, скулы выступили сильнее,
подбородок как будто заострился. Ее  внешность  стала более строгой, жесткой
-- и в каком-то смысле более эффектной.
     Даже одеваться она стала по-другому. Сейчас на Джулии  была темная юбка
и  белая блузка --  вроде бы в  нормальном деловом стиле. Но мне показалось,
что блузка  более облегающая, чем обычно.  И, обратив  внимание  на звук,  с
которым она пинала стол, я  заметил, что туфли  у  Джулии --  на  высоченных
каблуках с металлическими  набойками. А  ведь она сама называла такие  туфли
"проститутскими". И никогда не надела бы подобную обувь на работу.
     Только  сейчас я понял, что  Джулия во  всем  очень сильно  изменилась.
Изменились  ее  манеры, и внешность,  и  настроение,  и вообще  все...  И  в
мгновенной вспышке озарения я вдруг догадался, в чем причина этих перемен. У
моей жены появился любовник!
     Вода на  плите  закипела.  Я вынул бутылочку  и потрогал  ее,  проверяя
температуру. Бутылочка показалась  мне слишком горячей,  и я решил подождать
пару минут, пока она не остынет. Малышка снова заплакала, и я стал укачивать
ее, расхаживая по комнате.
     Джулия  так  и  не посмотрела в мою  сторону.  Она по-прежнему  сидела,
отстраненно глядя в никуда и покачивая ногой.
     Я  читал  где-то  про   такой  синдром.  Когда  муж  не  работает,  его
мужественность  как  бы уменьшается,  жена перестает его  уважать  и находит
кого-то на стороне. Я читал об этом то ли в "Гламуре", то ли в "Редбуке", то
ли  в каком-нибудь  другом  подобном  журнале, которые  всегда есть  в доме.
Обычно  я  просматриваю эти  журналы,  когда  жду,  пока  стиральная машинка
достирает белье или пока микроволновка разогреет гамбургер.
     Но сейчас меня переполняли смешанные чувства.  Неужели это в самом деле
правда? Или все-таки я просто устал и забиваю себе голову дурными мыслями? В
конце концов,  какая  мне  разница, если  жена  стала  ходить  на  работу  в
облегающих блузках и  туфлях  на высоком каблуке? Мода постоянно меняется. В
разные дни людям  хочется выглядеть по-разному. И если Джулия иногда  злится
-- разве это  повод  заподозрить, что  у  нее появился любовник? Конечно же,
нет. Может быть, дело  не  в  Джулии, а во мне самом? Наверное, это просто я
сам  чувствую себя неполноценным,  непривлекательным.  Наверное,  это просто
вылезают наружу мои собственные комплексы. Какое-то время  мои мысли текли в
таком направлении.
     Но почему-то я  все  равно никак не мог убедить себя, что дело именно в
этом. Я  был  уверен, что  мои подозрения верны. Я  прожил  с  этой женщиной
больше  двенадцати лет.  И  я знал, что она  изменилась. И  знал  почему.  Я
чувствовал  присутствие кого-то  еще,  кого-то постороннего. И  этот  кто-то
разрушал наши отношения. Я чувствовал это  с убежденностью, которая  удивила
меня самого. Я чувствовал это костями, как боль.
     И я должен был это изменить.

     Малышка  начала сосать  из бутылочки, радостно пуская пузыри. В темноте
кухни она  смотрела мне  в  лицо  тем  особенным пристальным взглядом, какой
бывает у младенцев. Глядя  на нее, я  постепенно начал  успокаиваться Спустя
какое-то время малышка перестала сосать и закрыла глаза. Пока я нес Аманду в
спальню,  я поднял ее на  плечо  и заставил срыгнуть. Большинство  родителей
слишком сильно теребят  малышей, стараясь вызвать срыгивание.  Гораздо лучше
просто  провести ладонью  по  спинке  малыша или  двумя  пальцами вдоль  его
позвоночника. Аманда тихонько срыгнула и расслабилась.
     Я уложил  ее в колыбельку и выключил ночник.  Теперь в комнате светился
только аквариум -- из угла лился неяркий голубовато-зеленый  свет, мерцающий
из-за  воздушных  пузырьков.  Пластиковый  ныряльщик   скользил  вдоль   дна
аквариума, а за ним тянулась струйка пузырьков.
     Когда я повернулся, чтобы выйти из комнаты, то  увидел Джулию, стоявшую
в дверном проеме. На  ее темных  волосах отражался  свет  из  аквариума  Она
смотрела  на  меня. Мне не  было  видно выражения  ее лица.  Джулия  шагнула
вперед. Я напрягся. Она обняла меня и положила голову мне на грудь.
     -- Пожалуйста, прости меня, -- сказала она. -- Я совсем психованная. Ты
все делаешь замечательно. Я просто завидую, вот и все.
     Моя рубашка промокла от ее слез.
     -- Я понимаю, -- сказал я, обнимая ее. -- Все хорошо.
     Я подождал, когда мое тело расслабится, но оно  не расслаблялось. Я был
встревожен   и  подозрителен.  Мои  плохие  предчувствия  насчет  Джулии  не
собирались развеиваться.

     Джулия  вышла  из  душевой  в  спальню,  вытирая  насухо  свои  коротко
остриженные волосы. Я сидел на кровати и пытался досмотреть окончание  игры.
Мне вспомнилось, что Джулия  никогда раньше  не принимала  душ на  ночь. Она
всегда мылась  в душе по  утрам, перед тем, как уйти на  работу. А теперь  я
вдруг понял, Джулия приходила домой и сразу  направлялась в душ  -- и только
потом шла здороваться с детьми.
     Мое тело оставалось напряженным. Я выключил телевизор.
     -- Как ваш ролик? -- спросил я у Джулии.
     -- Что?
     -- Ролик с презентацией. Разве вы сегодня не делали презентацию?
     -- А!.. Да, конечно.  Делали. Все прошло отлично --  когда  нам наконец
удалось его запустить. Инвесторы  из Германии не  смогли  просмотреть все до
конца из-за разницы во времени, но... Послушай, хочешь, я его тебе покажу?
     -- Что ты имеешь в виду?
     -- У меня есть копия ролика. Хочешь посмотреть?
     Я удивился. И пожал плечами.
     -- Ну, давай.
     -- Мне вообще-то очень  интересно  послушать,  что ты  об этом скажешь,
Джек.  --  Я  отметил  покровительственные нотки  в голосе  Джулии. Моя жена
пытается вовлечь меня в свою работу. Наверное,  хочет, чтобы я  почувствовал
себя частью ее жизни. Я следил взглядом за  тем, как Джулия открывает кейс и
вынимает  DVD.  Она вставила диск в плеер, подошла и  села рядом со мной  на
кровать.
     -- А что вы представляете? -- спросил я.
     --  Новую  медицинскую  технологию,  --  сказала  она. -- По-моему, она
просто великолепна.
     Джулия  придвинулась ко мне и  прижалась к  моему плечу.  Очень мило  и
уютно. Совсем как в старые добрые времена. Мне по-прежнему  было не по себе,
но я обнял ее за плечи.
     -- Кстати... --  сказал я. --  Как  так вышло, что ты теперь принимаешь
душ на ночь, а не по утрам?
     -- Не знаю, -- ответила Джулия. -- Что, в самом деле? Да, наверное. Ну,
понимаешь, милый, мне так удобнее. По утрам всегда такая спешка, у меня  эти
телефонные конференции с  Европой, а они отнимают так  много времени... Ага,
начинается, --  сказала она и указала на экран. Я увидел черно-белые полосы.
Потом появилось изображение.

     На записи была  Джулия в  лаборатории, оборудованной, как операционная.
На   операционном  столе  лежал   мужчина   с  подключенным   аппаратом  для
внутривенного введения лекарств, рядом стоял анестезиолог. Над столом висела
круглая  и  плоская  металлическая  тарелка около  шести футов  в  диаметре,
которую можно было поднимать и опускать. Сейчас она была  поднята. Вокруг со
всех сторон располагались видеомониторы. А на переднем плане стояла Джулия и
смотрела на монитор. Рядом с Джулией находился видеотехник.
     --  Это ужасно! -- сказала  Джулия, показывая на монитор. -- Что это за
помехи?
     -- Мы  думаем, это из-за кондиционеров. Работающие кондиционеры создают
такие помехи.
     -- Это совершенно неприемлемо.
     -- В самом деле?
     -- Да.
     -- И что вы хотите, чтобы мы сделали?
     -- Я хочу, чтобы вы убрали эти помехи, -- сказала Джулия.
     -- Но тогда нам придется повысить напряжение, и у вас будет...
     --  Меня  это не интересует, -- оборвала видеотехника  Джулия.  -- Я не
могу показывать  инвесторам  запись такого  качества. Даже  спутники с Марса
передают картинки лучше этой. Уберите помехи.
     Сидя рядом со мной на кровати, Джулия пояснила:
     -- Я  не знала,  что  они  и это записывали.  Это было до  презентации.
Можешь прокрутить вперед.
     Я нажал кнопку на пульте дистанционного управления. Картинка на  экране
смазалась. Я  подождал несколько секунд  и снова пустил запись на нормальной
скорости.
     Та же самая  сцена. На переднем плане -- Джулия. Кэрол, ее ассистентка,
что-то шепчет ей на ухо.
     -- Хорошо, но тогда что мне ему сказать?
     -- Скажи ему "нет".
     -- Но он хочет, чтобы все уже начиналось.
     -- Я понимаю. Но передачи не будет еще час. Скажи ему "нет".
     Мне Джулия сказала:
     --  Бешеный  Пес  --   подопытный  в  нашем  эксперименте.   Он   очень
беспокойный. Ему хотелось поскорее начать.
     На экране ассистент понизила голос:
     --  По-моему,  он нервничает, Джулия. Я  бы тоже волновалась,  если  бы
внутри моего тела ползала пара миллионов этих штук...
     --  Их не  пара  миллионов, и они не ползают, -- сказала  Джулия.  -- И
притом они -- его собственное изобретение.
     -- Все равно...
     -- Разве при нем нет анестезиолога?
     -- Нет, только кардиолог.
     --  Ну, значит, кардиолог может  ввести  ему  какое-нибудь лекарство от
нервов.
     -- Он уже это сделал. Инъекцию.
     На кровати рядом со мной Джулия попросила:
     -- Прокрути еще чуть-чуть, Джек.
     Я прокрутил. Изображение скакнуло вперед.
     -- Хорошо, хватит.
     Я снова увидел Джулию перед монитором. Рядом с ней стоял техник.
     --  Так, это  уже  лучше,  --  сказала Джулия  на  экране, указывая  на
монитор. -- Не слишком хорошо, но приемлемо. Теперь покажите мне увеличенное
изображение.
     -- Какое?
     -- Увеличенное. С электронного  микроскопа. Покажите мне изображение  с
электронного микроскопа.
     Техник как будто смутился.
     -- Э-э... Никто не говорил нам про электронный микроскоп...
     -- Ради бога, читайте же это чертово техническое предписание!
     Техник растерянно заморгал.
     -- А это было в техническом предписании?
     -- Вы что, не заглядывали в техническое предписание?!
     -- Извините, я, наверное, пропустил про электронный микроскоп.
     -- Некогда извиняться! Исправляйте!
     -- Вам вовсе не обязательно так кричать.
     -- Обязательно! Я не могу не кричать,  потому что вокруг меня собрались
одни идиоты! --  Джулия  всплеснула  руками. -- Я собираюсь  в  прямом эфире
говорить об одиннадцати миллиардах долларов с инвесторными компаниями в пяти
странах  и  показывать  им  субмикроскопическую  технологию,  а  у  меня  не
подключены камеры  к  электронным  микроскопам, и инвесторы  не  смогут  эту
технологию увидеть!
     На кровати Джулия сказала:
     -- Я совсем  вышла  из себя из-за этого  парня. Такая  неприятность! Мы
рассчитали  время  для спутниковой связи, обо всем договорились, все заранее
проплатили.  Мы не могли  перенести  начало передачи. Нужно было уложиться в
условленное время,  а этот  парень все тормозил. Правда,  в конце концов все
заработало. Прокрути вперед.
     На экране появилась заставка с надписью:

     Частная презентация
     новейшей технологии медицинской интраскопии
     представляет
     компания "Ксимос Текнолоджи"
     Маунтин-Вью, Центральная Америка
     мировой лидер в молекулярном производстве

     Потом на  экране снова появилась Джулия.  Она стояла перед операционным
столом,  в  окружении  медицинской аппаратуры.  Джулия  поправила  волосы  и
одернула блузку.
     --  Рада приветствовать всех вас, -- сказала Джулия, улыбаясь в камеру.
-- Я -- Джулия Форман из "Ксимос Текнолоджи". Сейчас мы продемонстрируем вам
революционную  процедуру медицинской интраскопии,  одну  из  наших последних
разработок. Наш пациент, Питер  Моррис, лежит  позади  меня на  операционном
столе. Через  несколько секунд  мы заглянем  внутрь его сердца и кровеносных
сосудов с немыслимой прежде легкостью и точностью.
     Она начала обходить стол, продолжая пояснять:
     --  В отличие от катетеризации сердца,  наша процедура на сто процентов
безопасна.  И, в  отличие  от  процедуры с применением катетера,  мы  сможем
заглянуть в любой  сосуд по всему телу, большой  или  малый. Мы  заглянем  в
аорту  -- самый  крупный сосуд человеческого тела. Но мы также заглянем и  в
сосуды в альвеолах  легких, и  в крошечные капилляры в кончиках пальцев.  Мы
сможем  проделать  все  это  потому, что  камера,  которую  мы  поместили  в
кровеносную систему Питера, по размеру меньше  красного  кровяного тельца --
эритроцита. Ненамного, вообще, но меньше. Микротехнологии компании  "Ксимос"
позволяют производить такие  миниатюрные  камеры, и производить их в больших
количествах -- быстро и дешево. Размер прибора настолько мал, что на кончике
шариковой ручки может поместиться тысяча таких камер.  Мы можем  производить
килограмм таких камер в час. Я не сомневаюсь, что вы восприняли мои слова  с
недоверием. Все  мы знаем, что  нанотехнологии многое  обещали, но  не могли
сдержать своих обещаний. Как вам известно, проблема  заключалась в  том, что
ученые умеют проектировать устройства  молекулярных размеров, но не умеют их
производить. Однако компании "Ксимос" удалось решить эту проблему.
     До меня внезапно дошло, о чем она говорит.
     -- Что?! -- воскликнул я. -- Ты шутишь?
     Если это была правда, это означало невероятный скачок  в развитии науки
и техники, грандиозный технологический прорыв, и следовательно...
     -- Это правда, -- спокойно сказала Джулия. -- У нас свое производство в
Неваде.
     Она улыбалась. Ей приятно было видеть, как я потрясен.
     На экране Джулия продолжала:
     --  Одна  из   камер  производства  компании  "Ксимос"  находится   под
объективом электронного микроскопа, вот здесь, -- она указала на монитор. --
Так что  вы сами можете  оценить ее  размер,  сравнив  с  размером  красного
кровяного тельца, которое расположено рядом с ней.
     Изображение  стало черно-белым. Я увидел  очень  тонкий  зонд,  которым
поворачивали на  предметном столике микроскопа нечто, похожее  на крошечного
кальмара  --  с  закругленным спереди,  как  пуля, "тельцем" и  торчащим  из
заднего конца пучком нитевидных "щупалец". По размеру оно  было раз в десять
меньше диаметра  эритроцита, который  в  вакууме  сканирующего  электронного
микроскопа выглядел как серая сморщенная овальная изюмина.
     --  Длина нашей камеры  -- одна десятимиллиардная дюйма. Как вы видите,
по форме  она  напоминает  кальмара, -- рассказывала Джулия. --  Изображение
поступает  в   носовую   часть  прибора.  Микрофибриллы  в  хвостовой  части
обеспечивают  стабилизацию  положения камеры, подобно тому,  как это  делает
хвост  кита.  Но  они  могут  также  активно  двигаться, обеспечивая  камере
мобильность. Джерри, давайте повернем камеру  так, чтобы была видна передняя
часть... Да, вот так. Спасибо. Теперь, с  такой позиции вам видно углубление
в  центре?  Это  миниатюрный  фотонный  детектор   из  арсенида  галлия.  Он
действует,  как  сетчатка  глаза.  А окружающая  область с  концентрическими
ободками,   похожими  на   мишень,   --  это  биолюминесцент.  Он   освещает
пространство перед  камерой. Внутри  носовой части прибора расположен только
набор   довольно  сложных  молекул.  Это  запатентованный   нашей  компанией
молекулярный  АТП-каскад.  Можно  считать  его примитивным  мозгом,  который
контролирует поведение  камеры -- в  очень ограниченных пределах, однако для
наших целей этого вполне достаточно.
     Послышалось шипение статических  помех,  потом кто-то кашлянул.  В углу
экрана открылось  небольшое  окно,  в  котором  появилось  изображение Фрица
Лейдермайера  из  Германии.  Немыслимо  толстый немец  поерзал  в  кресле  и
спросил:
     --  Прошу  прощения,  госпожа  Форман.  Скажите  мне,  пожалуйста,  где
находится линза?
     -- Никакой линзы нет.
     -- Но как вы смогли сделать камеру без линзы?
     -- Чуть позже я все подробно объясню, -- пообещала Джулия.
     Глядя на экран, я сказал:
     -- Наверное, это камера обскура.
     -- Правильно, -- Джулия кивнула.
     Камера обскура -- по-латыни это означает "темная комната" -- древнейший
прибор  для  получения изображений. Древние  римляне  обнаружили,  что, если
сделать маленькое отверстие в стене темной комнаты, на противоположной стене
появляется перевернутое изображение того,  что находится снаружи. Потому что
свет, проходя сквозь любое маленькое  отверстие,  фокусируется, как в линзе.
Принцип камеры обскуры используется  в  детских безлинзовых фотоаппаратах. И
как раз  поэтому  -- из-за камеры  обскуры -- начиная с древнеримских времен
любое  устройство  для записи изображения  называется камерой.  Но в  данном
случае...
     --  А  как делается  отверстие? --  спросил я.  -- Там  есть  маленькая
дырочка?
     -- Я думала, ты догадаешься, -- сказала Джулия. -- Ты ведь сам приложил
руку к этой части проекта.
     -- Я?
     --  Да.  "Ксимос" получил  лицензию  на некоторые  агентно-базированные
алгоритмы, которые разработала твоя группа.
     -- Нет, я не знал. Какие алгоритмы?
     -- Для управления сетью частиц.
     -- Ваши камеры  объединены в сеть? Все  эти маленькие камеры сообщаются
между собой?
     -- Да, -- сказала она. -- Вообще-то они -- что-то вроде роя.
     Джулия все еще улыбалась. Ее забавляла моя реакция.
     -- Рой...
     Я тщательно все обдумывал,  пытаясь понять то, что она мне сказала. Моя
команда действительно разработала  несколько программ для  управления  роями
самостоятельных  агентов.  Эти   программы  были  смоделированы  на   основе
поведения   пчелиного   роя.   Программы   обладали   множеством    полезных
характеристик.  Поскольку  пчелиные  рои  состоят   из  множества  отдельных
самостоятельных агентов, рой  способен осмысленно  реагировать на окружающую
обстановку.   Попадая  в  новые  неожиданные   условия,  программы  роя   не
отказывают; они просто как бы обтекают препятствия и продолжают действовать.
     Но  наши  программы  были  рассчитаны  на  создание виртуальных агентов
внутри компьютера. А Джулия создала настоящий рой агентов  в  реальном мире.
Сначала я не  мог понять,