сказал:
     --  Они  спрашивают  о  медикаментах и  наркотиках. Ваша жена принимала
какие-нибудь наркотики или лекарства?
     -- Насколько мне известно, нет.
     -- А алкоголь? Она пила?
     -- Вино за ужином. Один или два бокала.
     Полицейский  снова  отвернулся  в темноту  и  тихо заговорил по  рации.
Спустя какое-то время я услышал, как он сказал: "Это подтверждается".
     Носилки  медленно  поворачивались  на тросе, пока их  поднимали наверх.
Один  из спасателей, стоявший на середине  склона, потянулся и  поправил их.
Подъем продолжился.
     Я все еще не мог ясно рассмотреть Джулию  -- до тех пор, пока спасатели
не вытащили носилки на дорогу и не отстегнули ремни. Ее лицо опухло, по всей
левой щеке  и по лбу над левым  глазом расплылся багровый  синяк.  Наверное,
Джулия  сильно  ударилась головой.  Она дышала  неглубоко  и  прерывисто.  Я
подошел к носилкам. Джулия  увидела меня, сказала: "Джек..." -- и попыталась
улыбнуться.
     -- Главное, не волнуйся, -- проговорил я.
     Джулия слегка кашлянула.
     -- Джек... Это был несчастный случай.
     Медики покатили носилки вокруг мотоцикла.  Мне надо было смотреть, куда
я иду.
     -- Конечно, несчастный случай.
     -- Это не то, что ты думаешь, Джек.
     -- О чем ты, Джулия? -- спросил я. Она  говорила как будто  в бреду. Ее
голос то слабел, то звучал почти нормально.
     -- Я знаю, о чем  ты думаешь, Джек, -- Джулия схватила меня за руку. --
Пообещай, что не будешь в это встревать, Джек.
     Я ничего не сказал, просто пошел рядом с ней.
     Она сжала мою руку еще крепче.
     -- Пообещай, что не станешь в это вмешиваться.
     -- Обещаю, -- сказал я.
     Только тогда она расслабилась и выпустила мою руку.
     -- Это не касается нашей семьи. С детьми  все будет хорошо. С тобой все
будет хорошо. Ты только не вмешивайся, ладно?
     -- Ладно, -- сказал я, только чтобы ее успокоить.
     -- Джек!
     -- Да, дорогая, я здесь.
     Мы  уже были совсем  рядом  с  ближайшей  медицинской  машиной.  Дверцы
раскрылись. Один из спасателей спросил:
     -- Вы ее родственник?
     -- Муж.
     -- Хотите поехать с нами?
     -- Да.
     -- Запрыгивайте.
     Я забрался в машину первым, потом они поставили внутрь носилки, один из
спасателей тоже запрыгнул внутрь и захлопнул дверцы. Мы понеслись по дороге,
завыла сирена.
     Меня  сразу же отодвинули в  сторону  двое  медиков, которые  принялись
хлопотать возле Джулии. Один что-то  записывал в блокнот, второй подсоединил
еще  один  аппарат  для  внутривенных  вливаний  к  другой руке  Джулии.  Их
беспокоило, что у Джулии падает  кровяное давление Медики считали,  что  это
серьезный повод для беспокойства  Во  время  этой  возни  я  почти  не видел
Джулию, но слышал, что она что-то бормочет.
     Я попробовал пододвинуться ближе, но медики оттерли меня назад.
     -- Не мешайте нам. Ваша жена ранена. Мы должны работать.
     Остаток дороги я просидел  на  маленьком  откидном сиденье, держась  за
ручку  на стенке, пока машина неслась,  кренясь  на поворотах. Теперь Джулия
уже явно бредила,  говорила какую-то бессмыслицу. Я услышал что-то о "черных
облаках", которые "больше не  черные". Потом Джулия  начала как будто читать
лекцию, о "бунтарстве подросткового возраста". Она называла по имени Аманду,
потом  Эрика,  спрашивала,  все ли с  ними  в порядке.  А в конце она  стала
повторять: "Я не  сделала ничего плохого, я  не хотела никому делать  ничего
плохого" Машина "Скорой помощи" летела по ночной дороге.
     Слушая Джулию, я не мог не беспокоиться.

     Обследование  показало, что Джулия, вероятно,  получила более серьезные
повреждения, чем казалось  сначала.  Нужно  было еще очень многое проверить,
возможно,  у  нее  был еще  и  перелом  костей  таза,  возможно,  внутреннее
кровотечение, левая  рука была сломана в двух местах, и придется накладывать
скобы Больше  всего врачи, похоже, волновались из-за ее таза. Они обращались
с  Джулией  более  бережно, когда  переносили  ее  в  отделение  интенсивной
терапии.
     Но  Джулия была  в  сознании. Она время от времени смотрела  на меня  и
улыбалась -- пока наконец не заснула.  Врачи сказали, что мне больше  нечего
здесь делать.  Они будут будить ее каждые полчаса  в течение всей ночи.  Еще
они сказали, что Джулия  пробудет в больнице по меньшей мере три дня,  может
быть -- неделю.
     Они  сказали, что мне  нужно  немного  отдохнуть. Я  уехал из  больницы
незадолго до полуночи.
     Я добрался на такси до места аварии,  чтобы забрать свою машину.  Ночью
похолодало. Полицейские и спасательные машины уже уехали. На их месте теперь
стоял  грузовик  с низкой  платформой  и  лебедкой и  вытаскивал  при помощи
лебедки  машину Джулии из оврага  наверх.  Лебедкой управлял  тощий парень с
сигаретой в зубах.
     --  Не  на что тут  смотреть,  --  сказал  он. --  Всех  уже  увезли  в
госпиталь.
     Я сказал, что это машина моей жены.
     -- Уехать на ней не получится, -- сказал он. Потом он попросил показать
мою страховую карточку. Я  достал карточку  из бумажника  и протянул ему. Он
сказал: -- Я слышал, с вашей женой вроде все в порядке.
     -- Пока да.
     -- Считай, повезло. -- Парень  показал  большим пальцем себе за  спину,
вдоль дороги: -- А эти тоже с вами?
     На другой стороне дороги  был припаркован небольшой белый фургончик. На
его бортах не было никаких надписей или логотипов  фирмы. Но на нижней части
передней дверцы я  разглядел  проставленный черной краской серийный номер. А
под ним -- аббревиатура "ССВТ".
     Я сказал:
     -- Нет, не со мной.
     -- Торчат здесь уже час. Просто сидят и смотрят.
     Я никого не увидел внутри машины. Окна в кабине были затемнены. Я пошел
через дорогу  к  фургону. Подходя, я услышал  негромкое шипение рации. Когда
мне осталось сделать всего несколько  шагов,  фары  машины зажглись, завелся
мотор, фургон проехал рядом со мной и умчался.
     Когда  он проезжал мимо, я  на мгновение успел увидеть водителя. Он был
одет в какой-то блестящий  костюм,  как  будто  из серебристого пластика,  с
плотно облегающим голову капюшоном из того же материала. Еще мне показалось,
что  на  шее у него висел какой-то странный,  необычный аппарат серебристого
цвета.  С  виду  аппарат  напоминал маску противогаза,  только почему-то был
серебристым. Впрочем, насчет этого я не уверен.
     Когда белая машина уезжала, я заметил на ее  заднем бампере две зеленые
наклейки, каждая -- с большой буквой X. Это был логотип "Ксимоса". Но больше
всего меня заинтересовал номерной знак. Это был номер штата Невада.
     Этот фургон прибыл с производственного комплекса "Ксимоса", из пустыни.
     Я  нахмурился.  И  решил,  что  пришло  время  наведаться  на  этот  их
производственный комплекс.
     Я достал сотовый телефон и набрал номер Тима  Бергмана.  Я  сказал ему,
что обдумал предложение и согласен работать консультантом.
     -- Отлично, -- сказал Тим. -- Дон будет просто счастлив.
     -- Хорошо. Когда я могу приступить к работе?


Часть вторая

ПУСТЫНЯ


     День шестой. 07:12

     Я  на несколько минут задремал, убаюканный вибрацией вертолета. Услышав
голоса в наушниках, я проснулся и зевнул. Разговаривали какие-то мужчины.
     -- Ну так в чем именно проблема? -- недовольно проворчал один.
     --  Очевидно, на фабрике случайно произошел выброс в  окружающую  среду
каких-то  веществ. Теперь в  пустыне обнаружено несколько погибших животных.
Неподалеку  от   производственного  комплекса,  --  второй  мужчина  говорил
рассудительно и деловито.
     -- А кто их нашел? -- спросил ворчун.
     --  Несколько  пронырливых  экологов.  Они  что-то  разнюхивали  вокруг
фабрики, не обращая внимания на указатели "Вход  запрещен". Они пожаловались
на компанию и потребовали провести на фабрике расследование.
     -- А этого мы допустить не можем.
     -- Никоим образом.
     -- И как мы это уладим? -- робко спросил кто-то третий.
     -- Я полагаю, мы сведем к минимуму количество  загрязнения и представим
данные,  которые показывают, что никакие неблагоприятные  последствия просто
невозможны, -- сказал деловитый.
     -- Ну я бы лучше не стал разыгрывать такую комедию, -- возразил ворчун.
-- Давайте  лучше будем все отрицать.  Нет у нас никаких выбросов. В смысле,
как эти ребята докажут, что у нас есть какие-то выбросы?
     -- Например -- мертвые животные. Койоты,  какие-нибудь пустынные крысы.
Может быть, какие-то птицы.
     -- Черт, да животные постоянно от чего-то умирают. Помните то  дело про
порезанных коров?  Сначала  думали, что коров режут инопланетяне на  летучих
тарелках. Так в  конце концов  оказалось, что коровы умирали от естественных
причин, а туши потом разрывались от выделяющихся при разложении  газов --  и
казалось, что они порезаны. Помните?
     -- Признаться, смутно.
     -- Я не  уверен, что  мы сможем просто все отрицать... --  засомневался
робкий.
     -- Да сможем, черт возьми, почему нет?
     -- У них ведь есть снимки... Экологи всегда делают снимки.
     -- Ну  так кому какое  дело? Что может быть у них на  снимках -- дохлые
койоты?  Никто не станет  поднимать  шум  из-за  дохлого  койота. Можете мне
поверить. Пилот! Пилот, где это мы, черт побери?
     Я открыл глаза. Я сидел в кабине вертолета,  рядом с пилотом.  Вертолет
летел на восток,  навстречу  лучам восходящего солнца.  Внизу я увидел голую
плоскую   равнину,  на  которой   кое-где  росли  кактусы,   жидкие  кустики
можжевельника и редкие деревья Джошуа.
     Пилот вел машину вдоль  линии высоковольтных проводов, которые тянулись
одинокой цепью через пустыню, на стальных мачтах с растопыренными  в стороны
опорами. В свете восходящего солнца мачты отбрасывали длинные тени.
     Крепко сбитый мужчина  в костюме и галстуке наклонился вперед с заднего
сиденья.
     -- Пилот, мы уже на месте?
     -- Мы только что пересекли границу Невады. Прилетим через десять минут.
     Толстяк  недовольно заворчал и  уселся  на место. Нас представили  друг
другу при посадке, но я забыл его имя. Я оглянулся на троих  мужчин, которые
летели  вместе со  мной.  Все они  были в костюмах и  при галстуках. Все  --
консультанты  по  отношениям с общественностью,  нанятые  "Ксимосом". По  их
внешнему виду я сразу догадался,  кому принадлежал какой  голос. Худощавый и
нервный мужчина взволнованно заламывал пальцы. Второй мужчина, средних  лет,
спокойно сидел,  положив на колени  портфель.  А главным тут  явно  был этот
крепкий толстяк, самый старший из троих и ворчливый.
     -- Я вообще не понимаю, почему они построили фабрику в Неваде?
     -- Меньше всяких ограничений, легче договориться  с инспекциями. Сейчас
в  Калифорнии сильно зажимают  новые  технологии. Им бы  целый  год пришлось
разбираться с комиссией по влиянию на экологию только для того, чтобы вообще
построить  новую фабрику.  И  в  Калифорнии  гораздо сложнее получить всякие
разрешения. Поэтому они построили комплекс здесь.
     Ворчун выглянул в окно, на пустыню.
     -- Ну и дырища! -- пробормотал он. -- Меня  ни черта не колышет, что бы
здесь  ни  творилось.  --  Повернувшись  ко  мне,  он спросил: --  А вы  чем
занимаетесь?
     -- Я программист.
     -- Вы уже подписали все бумажки?
     Он  имел  в  виду,  подписал  ли  я договор  о  неразглашении,  который
запрещает мне обсуждать то, что я здесь услышал.
     -- Да, -- ответил я.
     -- Едете работать на фабрике?
     -- Да. Консультировать.
     -- Консультировать --  это  правильно. Только  так и надо, -- он кивнул
мне  с  таким видом, словно мы были союзниками.  -- Никакой ответственности.
Никаких обязательств.  Просто  высказывай  свое  мнение и  смотри,  как  его
пропускают мимо ушей.
     В наушниках затрещало, и прозвучал голос пилота:
     --  Комплекс  молекулярного производства компании  "Ксимос" прямо перед
нами. Вы уже можете его увидеть.
     На горизонте, в двадцати милях впереди, показались очертания нескольких
приземистых зданий. Пиарщики на задних сиденьях дружно подались вперед.
     -- Это он и есть? -- спросил ворчун. -- Это что, и все?
     -- Комплекс больше, чем кажется отсюда, -- сказал пилот.
     Когда  вертолет  подлетел  поближе,  я  рассмотрел, что все  здания  --
простые конструкции из бетонных  блоков,  покрашенных белой краской,  и  все
соединены друг  с другом переходами. Пиарщикам это так понравилось, что  они
едва не захлопали в ладоши.
     -- Прекрасный вид!
     -- Похоже на какой-то сраный госпиталь.
     -- Великолепная архитектура.
     -- Наверняка комплекс отлично смотрится на фотографиях.
     Я сказал:
     -- Почему именно на фотографиях?
     --  Потому  что в  нем  нет  никаких  проекций,  -- ответил  пиарщик  с
портфелем.  --  Никаких  антенн,  никаких  шпилей  --  ничего  выступающего.
Проводились    соответствующие    исследования.    Здания   такой   простой,
прямоугольной архитектуры и белые -- прекрасный выбор цвета -- ассоциируются
с невинностью, больницей, исцелением, чистотой. Такие постройки  не вызывают
неприязни.
     -- Сраные экологи! -- с довольным  видом  проворчал  толстяк.  -- Здесь
занимаются медицинскими исследованиями, да?
     -- Не совсем...
     -- Займутся, как только я возьмусь за это дело  -- можете мне поверить.
Медицинские исследования -- это правильно, так мы это и разрулим.
     Пилот показал на другие здания, когда мы пролетали над ними. '
     --  Первый бетонный блок  -- это энергостанция.  То  низкое  здание,  к
которому  идет   пешеходная   дорожка,   --   жилой   комплекс.  Дальше   --
вспомогательные производственные корпуса, лаборатории,  все остальное. А вон
то трехэтажное здание без окон --  это главный производственный  корпус. Мне
говорили, что  это  только  внешний корпус, а  там,  внутри него,  еще  одно
здание. Потом,  вон там, справа, такой низкий навес с плоской  крышей -- это
стоянка и  внешний  склад.  Машины приходится держать под  навесом, а то  от
солнца  плавятся приборные  панели. Нагревается  все так, что получишь ожоги
первой степени, если дотронешься до руля.
     Я спросил:
     -- Здесь есть и жилые помещения?
     Пилот кивнул.
     -- Да. Как же без них? Ближайший мотель в ста шестидесяти милях отсюда.
Возле  самого  Рено. [Опять  же,  это название города  в  штате Невада  чаще
пишется так как произносится - 'Рино'. Прим читателя.]
     -- И сколько людей постоянно живет на фабрике? -- спросил ворчун.
     --  Можно разместить  двенадцать  человек,  но  обычно  бывает  человек
пять-восемь.  Чтобы  за  всем здесь  следить, много  народу не нужно. Я  так
слышал, тут все полностью автоматизировано.
     -- А что вы еще слышали?
     --  Да не то чтобы очень  много,  -- откликнулся пилот.  --  Они  такую
секретность развели вокруг  этого места...  Я,  к примеру,  ни разу не бывал
там, внутри.
     --  Хорошо,  --  сказал  ворчун.  --  Проследим,  чтобы  и  дальше  все
продолжалось в том же духе.
     Пилот повернул штурвал, вертолет завис на месте и начал снижаться.
     Я открыл пластиковую дверцу кабины и покинул машину. Воздух снаружи был
раскален, как в духовке. От внезапной жары у меня даже перехватило дыхание.
     --  Это еще ерунда!  --  крикнул пилот, перекрывая шум  мотора  и свист
лопастей винта. -- Сейчас  тут  почти  зима! Не  больше  ста  пяти  градусов
<105 градусов по Фаренгейту = 40 градусам по Цельсию>.
     -- Отлично! -- сказал я, вдыхая раскаленный воздух.
     Я забрался в  салон,  чтобы достать свою дорожную сумку и  ноутбук. Они
лежали под сиденьем застенчивого пиарщика.
     -- Мне надо пописать, -- заявил ворчун, отстегивая ремень безопасности.
     -- Дэйв... -- проронил пиарщик с портфелем, предупреждая его о чем-то.
     -- Черт, делов-то всего на пару минут.
     -- Дэйв... -- Робкий посмотрел на меня, потом  произнес, понизив голос:
-- Они же сказали, что нам нельзя выходить из вертолета, помнишь?
     --  Ну да. Но  я  не  могу  терпеть еще  час. И,  в конце концов, какая
разница? -- Он указал рукой на пустыню: -- Тут же на  миллион миль вокруг ни
черта нет.
     -- Но, Дэйв...
     -- Ребята, вы меня достали. Я все равно выйду и пописаю, -- он поднялся
и двинулся к двери.
     О чем  они  еще  разговаривали,  я  не  услышал,  потому  что уже  снял
наушники.  Ворчун  выбрался  наружу.  Я  подхватил  свои  сумки  и пошел  от
вертолета,  пригибаясь   под   лопастями.  Крутящиеся  лопасти   отбрасывали
мелькающие  тени  на  бетонную посадочную площадку. Когда  я дошел  до  края
площадки, бетон закончился. Дальше  была только утоптанная тропинка, которая
тянулась к белой бетонной коробке энергостанции, в  пятидесяти ярдах отсюда.
Меня никто не встречал. Вокруг вообще не было видно ни одного человека.
     Оглянувшись, я увидел, как толстяк застегнул брюки и забрался обратно в
вертолет. Пилот закрыл дверцу и поднял машину в воздух, помахав мне рукой на
прощание. Я помахал в  ответ и пригнулся, заслоняясь от тучи песка, поднятой
лопастями   вертолета.   Вертолет   один   раз   облетел   по   кругу   весь
производственный комплекс и полетел на запад. Шум мотора затих вдали.
     В  пустыне  было  тихо,  не  считая  гудения электрических  проводов  в
нескольких сотнях  метров  от  меня.  Ветер трепал  мою  рубашку  и брюки. Я
медленно повернулся  и  огляделся, не зная, что делать  дальше. Из головы не
шли слова стеснительного пиарщика: "Они сказали, что нам нельзя выходить  из
вертолета, помнишь?"
     -- Эй! Эй, ты!
     Я  оглянулся.  В  белой бетонной коробке энергостанции открылась дверь.
Оттуда выглядывал какой-то человек. Он крикнул:
     -- Ты -- Джек Форман?
     -- Да, -- кивнул я.
     --  Ну  так  какого  черта   ты  там   околачиваешься?  Ждешь   особого
приглашения? Заходи скорее внутрь, черт тебя побери!
     И он снова захлопнул дверь.
     Вот так меня встретили на производственном комплексе компании "Ксимос".
Я подхватил свои сумки и побрел по тропинке к зданию энергостанции.
     Все всегда происходит совсем не так, как ты того ожидаешь.

     Я вошел в маленькую комнату, три стены которой были темно-серого цвета.
Обиты стены были каким-то гладким материалом, наподобие "формики". Я обратил
на них  внимание, пока мои глаза привыкали к  относительной темноте. Потом я
увидел четвертую стену, напротив,  -- она была целиком сделана из  стекла, а
за  ней  было  еще одно маленькое помещение и еще одна  стеклянная стена. На
стеклянных    стенках    имелись     складные    металлические    ручки    с
площадками-уплотнителями.   Примерно   такую   картину   можно   увидеть   в
каком-нибудь банковском хранилище..
     За второй стеклянной стеной я увидел дородного мужчину в голубых брюках
и черной  спецовке с  логотипом  "Ксимоса" на кармане. Это явно был  инженер
техобслуживания фабрики. Он помахал мне рукой.
     -- Это просто воздушный шлюз. Двери автоматические. Проходи вперед.
     Я подошел, и ближняя стеклянная  дверь  с шипением открылась. Загорелся
красный  свет.  Я увидел, что в маленькой  комнатке  между  дверями  в  пол,
потолок  и  обе  стены  встроены  металлические  решетки.  Я  остановился  в
нерешительности.
     -- Похоже на  гребаный  тостер, правда? --  сказал верзила и улыбнулся.
Нескольких зубов у  него не хватало. -- Не бойся, тебя только слегка обдует.
Давай иди уже.
     Я вошел в стеклянную комнатку и поставил сумки на пол.
     -- Нет, нет. Подними сумки.
     Я  поднял   сумки.  Дверь  у  меня   за  спиной  сразу   же  закрылась.
Металлические  рукоятки раздвинулись, уплотнительные  площадки  прижались  к
стенкам. Я почувствовал легкий дискомфорт в  ушах, когда в камере поменялось
давление. Инженер сказал:
     -- Ты, наверное, лучше закрой глаза.
     Я закрыл глаза, и сразу же в меня со всех сторон ударили тонкие струйки
холодной жидкости. Вся  одежда  моментально  промокла. Жидкость имела резкий
запах,  похожий  на  запах  ацетона  или средства для снятия лака.  Я быстр