ела движутся вокруг нас. Как там  говорила  Мэри  насчет  Магомета,
который не идет к  горе  и  тогда  гора  идет  к  Магомету?  Люди  Обсидиана
научились использовать шторм времени, чтобы привести  к  себе  горы,  вместо
того чтобы самим отправляться к ним...
   Он взглянул на  меня.  Нельзя  сказать,  чтобы  у  Порнярска  была  самая
красноречивая мимика и жесты во вселенной, но было достаточно хорошо знакомо
это движение его щупалец, чтобы сказать, когда он чувствует себя виноватым.
   - .разумеется, - сказал он, - под "горой" я подразумеваю звезды и  другие
твердые тела вселенной.
   - Я так и думал, - сказал я.
   - Боюсь, временами я слишком дотошен. Впрочем, таким же, естественно, был
и Порнярск. Недостаток, часто сопутствующий любознательному уму.
   - Я и сам страдаю дурной привычкой подолгу растолковывать  людям,  какова
ситуация, - подтвердил я.
   - Это, конечно, верно, - ответил он с мягким равнодушием к моим чувствам.
- Тем не менее, два недостатка не.., кажется, наш хозяин просыпается.
   Говоря это, он наклонил  голову  набок,  чтобы  взглянуть  на  Обсидиана,
который одновременно открыл глаза и уселся на подушке со скрещенными ногами,
очевидно, проснувшись в мгновение ока.
   - Вы отдохнули, Марк? - спросил  он.  -  Мне  тоже  пришлось  вздремнуть.
Порнярск, очевидно, в сне практически не нуждается.
   - Да, спит он чертовски мало, - подтвердил я.
   - До прибытия в пункт назначения у нас остается чуть больше четырех дней,
- сказал Обсидиан. - Надеюсь,  что  нам  еще  удастся  не  раз  обстоятельно
поговорить  с  вами,  Марк.  Насколько  я  понимаю,  вы  уже  гораздо  лучше
разбираетесь в происходящем.
   - Думаю, да, - сказал я. - Поправьте меня, если ошибусь, но  насколько  я
понимаю, все разумные расы в Галактике объединились в борьбе  за  выживание.
Живые существа против неодушевленных сил, которые могут прикончить вас всех.
   - Да, прежде всего мы озабочены  выживанием,  поскольку,  если  жизнь  не
сохранится, все остальное становится вопросом чисто  академическим.  Поэтому
первой задачей является установление достаточного  контроля  над  окружающим
пространством. Но помимо выживания мы заинтересованы  в  прогрессе,  в  том,
куда в дальнейшем двинется жизнь.
   - Хорошо. Но... - Я осекся. -  Минуточку.  Прежде  чем  вовлекать  вас  в
такого рода дискуссию, я должен дать вам возможность окончательно  прийти  в
себя.
   - Но я уже проснулся, - сказал Обсидиан, слегка нахмурившись.
   - В таком случае, - попросил я, - расскажите мне  всю  историю  с  самого
начала.  Как  возникло  братство  цивилизованных  существ?  Как  оно   стало
дееспособным?
   - Вообще-то, - ответил он, - то, что положило начало  объединению  разных
рас, которые впоследствии стали нынешним  цивилизованным  сообществом,  было
тем, что вы  называете  шторм  времени.  Парадокс:  шторм  времени,  который
угрожал существованию всего живого,  сделал  возможным  появление  настоящей
цивилизации...
   И начал насыщать  меня  информацией,  прежде  чем  я  успел  присесть  на
ближайшую подушку. На протяжении следующих четырех дней,  пока  его  "жилье"
порхало в пространстве от одной силовой линии времени к другой, а  Порнярск,
как зачарованный, наблюдал за этим процессом у  пульта.  Обсидиан  обрисовал
мне картину более сорока тысяч лет известной истории -  по  временной  шкале
нашей Галактики - и неизвестно какого еще количество времени до этого, когда
жизнь была почти уничтожена штормом времени, но когда были найдены основы  и
возведено здание вселенского сообщества.
   - Процесс был достаточно инстинктивным,  -  говорил  он.  -  Мы  пытались
приспособиться к окружению, включающему в себя шторм времени, и  в  процессе
приспособления  научились  управлять  этим  окружением,  включая  шторм.   В
настоящее время шторм времени позволяет нам делать ряд вещей,  которые  были
бы без него невозможны. В то же время, существуя,  он  по-прежнему  угрожает
уничтожить нас. Поэтому мы прилагаем все силы к тому,  чтобы  контролировать
его. Заметьте, мы больше не хотим покончить с ним, мы хотим  сохранить  его,
но под нашим управлением.
   - Укротить тигра, чтобы  сделать  его  сторожевым  псом.  Он  на  секунду
нахмурился. Затем его лицо прояснилось:
   - Понимаю, что вы имеете в виду. Да. Мы хотим  приручить  и  использовать
его.
   - Я тоже, - признался я. Он явно был огорчен.
   - Я надеялся, - сказал он, - что вы к этому  времени  уже  начали  видеть
разницу между человеком из вашего  времени  и  людьми  из  этого.  Мы  скоро
прибудем на место, точнее - через несколько часов, и я думал, что, возможно,
после того как мы с вами столько говорили  в  эти  дни,  вы  поймете,  какая
пропасть лежит между тем, что вы собой представляете и знаете,  и  тем,  что
знают и что собой представляют люди нашего времени.
   - Пропасть не такая уж широкая.
   Он уже открыл было рот, готовый продолжать. Но когда я  поднял  руку,  он
снова закрыл его - правда, лицо его при этом было не очень-то довольным.
   - Вы разработали целую науку, - произнес я. - Но ведь любой родившийся  в
этом вашем времени, наверное, может освоить ее за свою жизнь, не так ли?
   - Разумеется, - согласился  Обсидиан.  -  Я  вовсе  не  хотел,  чтобы  вы
подумали, будто вы не в состоянии  овладеть  необходимыми  знаниями.  У  нас
существуют технологии  и  оборудование,  которое  может  научить  вас  всему
необходимому всего за несколько дней. Но дело в том, что знания сами по себе
будут для вас совершенно бесполезны, поскольку, чтобы использовать их, нужно
обладать таким  пониманием  шторма  времени,  которое  можно  получить  лишь
вырастя и получая образование в моем времени.
   - Исходя из ваших слов можно сделать вывод, что помимо необходимых знаний
мне требуется еще  такое  понимание,  которое  приходит  только  со  знанием
культуры и философии. А культурная часть - та же самая философия, выраженная
на несимволическом уровне. Следовательно, все  сводится  к  пониманию  основ
вашей философии, и вы только что втолковывали мне, что она сформировалась  в
результате контакта многих поколений  со  штормом  времени.  Ладно,  я  имел
контакт со штормом. Я некоторое время общался с вами. И  могу  вам  сказать,
что ваша культура и ваша философия не так уж отличаются от  того,  что  я  в
отношении сил шторма времени уже понял сам. Он покачал головой.
   - Марк, вас ждет большое разочарование.
   - Посмотрим, - ответил я.
   - Да. - Он вздохнул. - Боюсь, что так.
   Как не было никаких особенных ощущений  при  взлете,  когда  мы  покинули
Землю, так не возникло никаких ощущений при посадке, когда мы достигли цели.
Просто, без какого  бы  то  ни  было  предупреждения.  Обсидиан  прервал  на
полуслове какую-то фразу по поводу реальных элементов  искусства,  полностью
существующих лишь в концепции объекта искусства, - утверждение, с которым  я
был не согласен, поскольку не мог себе представить  искусство  в  отрыве  от
объекта.  Что  если  превратить  статую  роденовского  "Мыслителя"  в  набор
символов?  Будет  ли  интеллектуальное  восхищение  этих  символов  начинать
приближаться к удовольствию реально видеть,  не  говоря  уже  о  том,  чтобы
осязать оригинал статуи с теми  микроскопическими  следами  работы,  которые
остались  от  прикосновений  резца  скульптора  и  текстурных   особенностей
оригинального материала? Идея была абсурдной - и это  была  не  единственная
абсурдная идея,  услышанная  мной  от  Обсидиана  за  последние  пять  дней,
несмотря на всю его личную привлекательность и разумность.
   Во всяком случае, он неожиданно  замолчал  на  полуслове  и  одновременно
оказался на ногах, поднявшись одним плавным движением с подушки, на  которой
сидел со скрещенными ногами.
   - Мы на месте, - сообщил он.
   Я бросил взгляд в окно и по-прежнему увидел  лишь  звездное  небо.  Всего
лишь еще один, пусть даже и снова отличающийся от прежних звездный пейзаж, в
котором присутствовал лишь один необычный элемент. Это было  большое  темное
пятно, расположенное чуть правее и ниже центра окна. Порнярск тоже смотрел в
окно со своего места у одного из пультов.
   Он протрусил по комнате и постучал щупальцем по  окну  в  районе  темного
пятна.
   - С-Дорадус, - сказал он.
   Обсидиан повернул голову,  пожалуй,  чуть  более  резко,  чем  обычно,  и
взглянул на аватару.
   - Разве мы не совершили посадку на поверхности  какой-нибудь  планеты?  -
спросил я Обсидиана.
   - О да, - сказал он.  Звездное  небо  мигнуло  и  сменилось  изображением
крутого склона холма, усеянного огромными валунами. Небо  над  головой  было
темно-синим, а между скалами поднималось вверх нечто похожее на ярко-зеленые
и достигающие высоты в тридцать футов пчелиные ульи. - Картина,  на  которую
вы сейчас смотрите, - звездное  небо,  каким  оно  выглядит  с  места  нашей
посадки. Разве я не упоминал, что теперь мы предпочитаем окружать себя  теми
сценами,  которые  наилучшим  образом  подходят  нам  в  настоящий   момент,
независимо от того, где мы находимся в действительности.
   - В таком случае, Обсидиан, вам больше всего нравятся виды земных лесов?
   - Не совсем, - ответил он, - я думал, что они нравятся вам.
   - Спасибо, - только и сказал я.
   - Пожалуйста. Позвольте представить вам... - Он резко обернулся навстречу
нескольким индивидуумам, которые входили в помещение  откуда-то  из  иллюзии
земного леса.
   Их было всего четверо, хотя  в  первый  момент  мне  показалось,  что  их
гораздо больше. Ни на одном из них не было ни одежды, ни украшений.  Впереди
шел тот, кого я поначалу принял за совершенно  обычного  человека,  пока  не
заметил тянущийся вдоль шеи и затылка костистый гребень, исчезающий в костях
черепа. Он был немного выше Обсидиана.  Следующим  был  пестрый  индивидуум,
кожа которого пестрела пятнами, некоторые из которых были такого  же  цвета,
как моя, вперемежку  с  другими  более  темными  пятнами  цвета  ржавчины  и
молочного шоколада. Этот  был  гораздо  менее  "гуманоидным",  но  почему-то
казался явно женского пола. Третий был гибридом  кальмара  и  краба,  причем
кальмар рос из панциря краба и он или она, в данном случае, возможно, что  и
оно, появилось в комнате, плывя на чем-то вроде  пьедестала  высотой  в  три
фута. На мой взгляд, вес этого третьего существа составлял примерно сто  или
около того земных фунтов.
   Четвертый был иссиня-черным гуманоидом, с трубчатыми  стебельками  вместо
конечностей, ростом около трех футов, с мрачным лицом и такой же безволосый,
как и Обсидиан. Я в душе испытал облегчение оттого, что мне не  придется  на
каждого, кто в эти времена имеет человеческий вид, смотреть  задрав  голову.
Когда они вошли в комнату, она стала увеличиваться в размерах  до  тех  пор,
пока мы не оказались посреди помещения примерно  тридцать  на  сорок  футов.
Теперь иллюзия земного  леса  занимала  лишь  часть  периметра  вокруг  нас.
Оставшееся пространство занимали четыре других пейзажа - от какого-то болота
до  красно-коричневой  песчаной  пустыни  с  высокими,  белесыми  обрубками,
торчащими посреди ровной равнины внизу.
   Я так заинтересовался увиденным,  что  едва  не  прозевал  момент,  когда
Обсидиан начал представлять мне гостей.
   -  Рассвет...  -  Это  оказался  тот,  с  костяным  гребнем.   -   Зануда
(разноцветная  женщина),  "Один  из  Детей  Жизни"  (крабокальмар)  и  Ангел
(мрачнолицый невысокий черный тип).
   - Страшно рад познакомиться с вами, - сказал я. -  Вы  не  представляете,
как высоко я ценю эту возможность.
   - Комплименты ни к чему, - достаточно резко сказала Зануда. - Полагаю, вы
не обидитесь, если мы будем называть вас Марком?
   - Разумеется, - сказал я. - Вы очень хорошо освоили мой язык.
   - Было бы непрактично обучать вас нашему. - Зануда, похоже,  говорила  от
лица всей группы. - Если не возражаете, мы приступим к тестированию.  Будьте
добры взглянуть на панель позади вас.
   Я повернулся. Панель, о которой она говорила, была высотой фута в  три  и
футов пяти длиной и  стояла  на  устройстве,  появившемся  в  комнате  с  их
приходом,  напоминавшем  ящик.  Пока  я  смотрел,  экран,  казалось,  залило
эллиптическое пятно тьмы и закрыло углы экрана. Я подошел поближе  и  понял,
что смотрю скорее не на, а во тьму так, будто  она  обладала  глубиной  и  я
смотрел в трехмерное пространство.
   Сосредоточившись, я вгляделся в глубь темного пространства и увидел,  что
в нем кишат  мельтешащие  движущиеся  веера  огоньков,  иногда  напоминающие
северное сияние с его переливом молочных цветов, по  ночам  разливающееся  в
северном небе. Эти огни, за которыми я сейчас  наблюдал,  двигались  гораздо
быстрее, чем северное сияние, к которому я привык, и  их  расположение  было
гораздо  более  сложным.  Но  во  всех  остальных  отношениях  они  казались
удивительно на что-то похожими.
   И похожи они были на что-то другое. Я смотрел  на  них  и  никак  не  мог
вспомнить, что именно они мне напоминали. Затем меня осенило.
   - Ну конечно! - сказал я, поворачиваясь к Зануде и остальным.  -  Это  же
картины расположения силовых линий шторма времени,  сильно  замедленные,  но
тем не менее действующих силовых линий.
   Все четверо смотрели на меня. Потом Зануда повернулась к Обсидиану.
   - Благодарим тебя, Обсидиан, - сказала она. Потом она снова взглянула  на
меня. - Благодарим вас, Марк. Она развернулась и повела группу к  выходу.  Я
растерянно смотрел вслед ей и остальным.
   - Подождите! - сказал я.
   - Марк, - сказал Обсидиан за моей спиной. - Марк, я же говорил,  что  вам
нужно быть готовым к разочарованию...
   - К разочарованию! - воскликнул я. - Черта  с  два!  Я  сказал,  что  это
картина расположения силовых линий, так оно и есть. Поэтому возвращайтесь-ка
сюда - и вы, Зануда, и все остальные. Вы не можете вот так  просто  взять  и
уйти. Вы должны дать мне объяснение, если я этого хочу. Я достаточно потерся
с вами, чтобы знать это наверняка!
   Они замедлили шаги и остановились. Какое-то мгновение они постояли тесной
кучкой, и у меня появилось сильное впечатление, что они спорят между  собой,
хотя я не слышал ни слова и не видел движения губ. Потом они снова вернулись
в комнату. Зануда по-прежнему шла впереди и снова подошла вплотную ко мне.
   - Нам нечего объяснять, - сказала Зануда.  -  Мы  хотели  проверить  вашу
чувствительность, что,  по  нашему  мнению,  было  необходимо,  если  мы  бы
захотели оставить вас и вашу группу в настоящем. К  несчастью,  вы,  похоже,
этой чувствительностью не обладаете.
   - А как вы это  определили?  -  сказал  я.  -  Вы  показали  мне  картину
действующих сил шторма времени. Я сказал вам, что это они, - так  что  же  с
моей стороны указывает на отсутствие чувствительности?
   - Марк, - сказала Зануда. - Мне очень жаль, но то, на  что  вы  смотрели,
было вовсе не тем, что вы сказали.
   - Не картина расположения силовых линий шторма времени?
   - Нет. Мне очень жаль. - Она  снова  повернулась,  собираясь  уходить,  и
остальные потянулись за ней.
   - Черт побери, а ну-ка вернитесь!
   - Марк... - Порнярск попытался вмешаться.
   - Порнярск, не лезь в  это!  И  вы  тоже.  Обсидиан!  Зануда  и  вы,  все
остальные,  ну-ка  разворачивайтесь.  Вернитесь!  Я  не  знаю,  на  что   вы
рассчитывали, пытаясь вот так лгать мне. Но у вас ничего не вышло.  Думаете,
я не узнаю силы шторма времени, когда вижу их. Обсидиану известно,  что  мне
удалось сделать, и он знает, чем занимается Порнярск. Вы должны знать, что я
ему рассказывал, -  или  вы  не  приготовили  домашнего  задания?  Если  вам
известно, что я ему говорил, вы знаете, что у вас не  пройдет  показать  мне
картину линий шторма и утверждать, что это что-то другое.
   Все четверо стояли и молча смотрели друг на друга. Через секунду Обсидиан
сделал три быстрых шага и присоединился  к  ним.  Они  стояли  неподвижно  и
безмолвно, глядя друг на друга долгую минуту. Потом они все  повернулись  ко
мне.
   - Марк, - сказал Обсидиан, - уверяю вас, что это не было картиной силовых
линий того, что вы называете штормом времени. Это была проекция расположения
концептуальных  ритмов,  являющихся  общими  для  всех   разумов   в   нашей
современной культуре. Если бы вы  проявили  способность  отзываться  на  эти
ритмы, это изображение вызвало бы у вас в мозгу некие соответствующие образы
- воды, газа, звезды, космоса.., и так далее. Совершенно очевидно, этого  не
произошло,  поэтому  мы  вынуждены  были  заключить,  что  вы  не  обладаете
способностью отзываться в современных понятиях. Вот и все. И  вы  ничего  не
добьетесь, настаивая, будто смотрели на темпоральные силовые линии.
   - Понятно! - сказал я.
   Потому что неожиданно все понял. Меня внезапно охватила такая уверенность
в своей правоте, что я продолжал, даже не побеспокоившись выбирать слова,  и
выпаливал, стоило только им возникнуть у меня в голове.
   - Я понял очень многое. Во-первых,  что  я  понимаю  вас  лучше,  чем  вы
понимаете меня, - и я собираюсь доказать это прямо сейчас. Я знаю, что вы не
можете вот так просто отмахнуться от меня и отправить  меня  назад  с  таким
ответом, если я скажу правильные  слова.  Ваш  рефлекс  ответственности  вам
этого не позволит, и сейчас я скажу эти правильные слова. А слова эти - вы и
эти люди здесь и все остальные, кого вы знаете, имеете одну общую  для  всех
вас скоротечную культурную слепоту. Вы слепые там, где я зрячий,  и  я  вижу
там, где вы ничего не видите, поскольку я не принадлежу к вашей  культуре  и
смотрю на нее со стороны. Весь ваш набор правил основывается на том, что  вы
не можете отказаться выслушать мои  соображения  по  этому  поводу.  Теперь,
когда проблема возникла, вам придется как следует  подумать  и  окончательно
решить - прав я или нет. Если я не прав, можете от меня избавиться. Но  если
я прав, то вам - всем вам - придется поучиться, и поучиться у меня.  Ведь  в
этом все дело?
   Я замолчал и стал ждать. Они просто стояли.
   - Ну? - спросил я. - Так прав я или нет? Заслуживаю я  того,  чтобы  меня
выслушали, или нет?
   Они переглянулись и постояли еще мгновение. Потом снова разом повернулись
ко мне.
   - Марк, - сказал Обсидиан, - нам придется посоветоваться  с  другими.  По
крайней мере, в теории вы правы. Вы будете выслушаны. Но  теперь  нам  нужно
обсудить все это, что займет некоторое время. А пока, раз уж вы бросили  нам
столь серьезный вызов, нам кажется, что вам в  конце  концов  все  же  лучше
будет научиться нашему способу общения.

Глава 35

   Выяснилось, что они не пытались научить меня и Порнярска  своему  способу
общения раньше только потому, что были убеждены - мы концептуально не готовы
к подобному образованию. Но поскольку я заявил, что у них ботинки надеты  не
на ту ногу и что мне известно такое,  чего  они  даже  представить  себе  не
могли, их первоначальная  причина  не  обучать  нас  потеряла  актуальность.
Короче говоря, невзирая на то, способен я  был  эффективно  использовать  их
язык или нет, мне следовало дать шанс объясниться на нем,  чтобы  их  нельзя
было обвинить в том, что я не  смог  доказать  свою  правоту,  поскольку  не
получил возможности изложить свое мнение в абсолютно понятных терминах.
   Когда все это было  решено,  сам  процесс  обучения  оказался  достаточно
легким. Как и говорил  Обсидиан,  у  них  имелась  аппаратура  и  технологии
обучения. Через двадцать четыре часа мы  с  Порнярском  уже  овладели  всеми
четырьмя способами их общения. Это были звуковой,  сигнальный  (жесты  и  т,
п.), позиционный (который в действительности был всего  лишь  разновидностью
сигнального, поскольку заключался в общении с помощью различных поз  -  язык
тела) и средоизменяющий, который в сущности выражался в  общении  с  помощью
игр с окружающим пространством, как иллюзорным, так и реальным.
   Эти четыре способа дублировали друг друга. То  есть  изначально  все  они
были самостоятельными, отдельными методами  общения,  но  со  временем  были
о