устройство  типа  компьютера,  которое   сортировало   их   и
устанавливало правила и словарь нашего языка,  с  предполагаемым  или  точно
определенным значением каждого звука. Когда это было проделано, они закачали
информацию Обсидиану  в  голову  и  отправили  его  на  переговоры  с  нами,
уверенные, что теперь он сможет с нами общаться.
   Но все оказалось не так  просто.  Звуки,  которыми  он  пользовался,  как
выяснилось, обладали многими другими значениями помимо  тех,  которые  сумел
выявить компьютер. Короче  говоря,  Обсидиан  и  его  товарищи  оказались  в
неловком положении людей, которые выросли с одним  набором  понятий,  думая,
что других просто не существует. Они уподобились человеку, который  успевает
стать взрослым и только тут обнаруживает, что  существуют  и  другие  языки,
помимо  его  собственного,  после  чего  начинает  испытывать  эмоциональные
страдания от  мысли,  что  кто-то  может  предпочитать  какие-то  совершенно
невероятные звуки тому, что, как он чувствует в душе, является  единственным
"истинным" звуком для мысли или вещи.
   Из-за этого его планы пошли насмарку. Было запланировано, что он явится к
нам, вытянет из нас все необходимые сведения, заложит в компьютер и  получит
ответ, каким образом приспособить нас к культуре их времени, если это вообще
окажется возможным. Вместо  этого  он  барахтался,  как  котенок,  с  трудом
воспринимая мои образы, в то время как я все сильнее запутывался в его.
   Впрочем, этот вывод не совсем верен.  Его  представления,  в  отличие  от
моих, были исключительно логичными и логически взаимосвязанными, что  давало
мне серьезное преимущество. Но в  его  распоряжении  имелись  способности  и
концепции, которые он считал само собой разумеющимися, и я не мог  заставить
его говорить о них, поскольку не имел возможности объяснить, чего  именно  я
добиваюсь.
   Только на четвертый день я добился прорыва, и это произошло  по  довольно
странной причине. Мой мозг, который  никогда  не  мог  оставить  проблему  в
покое, а мучался ею и пережевывал ее до  тех  пор,  пока  не  лопалась  либо
проблема,  либо  он  сам,  обдумывал  два  загадочных   разговора,   которые
состоялись у нас с Мэри накануне ее ухода  и  с  Эллен  в  тот  день,  когда
появился Обсидиан.
   Я все никак не мог понять, что они имели в  виду.  Несмотря  на  все  мои
попытки разобраться, сознание скользило по воспоминаниям, что  они  говорили
мне, будто обе находились как бы под стеклянными колпаками. В то же время  у
меня была причина  раздумывать  над  этим.  Было  во  мне  что-то,  чего  я,
очевидно, не видел, как, например, не мог видеть собственные глазные яблоки,
кроме как в зеркале, или собственный  затылок.  Должно  быть,  есть  во  мне
что-то, думал я, вроде темного пятна, тени, отбрасываемой  самим  механизмом
моих чувств, которое удерживало меня от близости, которую я хотел бы иметь с
другими людьми, особенно с Эллен. Я  прорабатывал  самые  разные  подходы  к
проблеме, пытаясь найти способ, так сказать, увидеть невидимое, и  во  время
разговора с Обсидианом мне неожиданно пришло в  голову,  что  может  иметься
сходство между этой проблемой и проблемой в общении с ним.
   В качестве средства достижения понимания с Эллен я  попытался  вызвать  к
жизни золотой свет. Но обнаружил, что  когда  для  этого  попытался  достичь
ощущения единства со всем сущим, не смог добиться  этого  состояния.  Теперь
мне пришло в голову, что не будет никакого вреда, если я попытаюсь еще раз в
случае с Обсидианом и его людьми,  поскольку  задействованные  эмоциональные
корни не уходили столь глубоко в темноту моей собственной души.
   Я  попытался,  и  мне  помогло  то,  что  за  последние  несколько   дней
интенсивных разговоров с Обсидианом он начал мне  нравиться.  Я  думал,  что
почти  могу  ухватить  то,  что  он  описывал  как  уникальную  составляющую
личности, по которой все прочие разумные существа его времени узнавали  его.
Поэтому я выбрал момент, когда он пытался объяснить  мне,  что  им  заменяло
семейную структуру, которая существовала у нас в общине.  Пока  он  говорил,
сидя на траве, я наблюдал за ним. Он был оживлен,  а  руки  его  рисовали  в
воздухе  замысловатые  узоры.  Он  обладал  качеством  казаться  исполненным
энергии даже тогда, когда явно не испытывал напряжения и  расслаблялся.  Это
было способностью,  которую  я  отмечал  и  раньше,  случайно  встречаясь  с
профессиональными атлетами, находившимися на пике формы.
   Я почти не слушал  того,  что  он  говорит.  Мое  сознание  автоматически
фиксировало его слова, но я был спокоен, зная, что все фиксирует  магнитофон
и вечером я смогу прослушать запись в  тишине  библиотеки.  В  основном  мое
внимание было сосредоточено на нем как таковом - как  он  произносит  слова,
размахивает руками, передавая мне энергию в форме звука и жеста. Я внутренне
скосил глаза, чтобы сфокусироваться  на  нем  в  этом  смысле,  и,  когда  я
сфокусировался,  наложил   поверх   его   маячащего   передо   мной   образа
эмоционально-интеллектуальный гештальт, которым являлся мой  друг  Обсидиан,
каким я его знал.
   Два образа слились воедино, и когда это произошло, я в  первый  раз  смог
отступить на шаг от него и от настоящего момента.  Я  удерживал  свою  точку
зрения на этом расстоянии и медленно позволил впитаться  в  себя  остальному
дню.
   Мы сидели рядом с летним дворцом, и я прислонился спиной к стене.  Так  я
мог смотреть через его плечо на посадочную площадку и дальше -  на  поросший
деревьями склон, городок внизу  и  поля  высоких  трав,  тянущиеся  во  всех
направлениях до самого горизонта. Стоял на редкость погожий день, в небе  не
было видно ни облачка. Но  на  склоне  горы,  где  мы  расположились,  гулял
несильный прохладный ветерок.
   Я видел, как качаются верхушки деревьев, и чувствовал, как ветерок  время
от времени касается моего  лица  и  рук,  то  и  дело  перемежаясь  теплотой
полуденного солнца. Для насекомых было еще рановато, но на  лесистом  склоне
пониже  нас  вдруг  неожиданно  вспорхнуло  в   воздух   облачко   крошечных
точек-птиц, темным пятном на мгновение заслонило яркое солнце, а затем снова
пропало из вида в темной массе листьев.
   Чуть выше в безоблачном небе виднелась еще одна точка. Ястреб? Мои  глаза
обвели взглядом горизонт. Я медленно начал ощущать ритм, который отстукивало
мое собственное сердце, и в то же время дыхание мира. Снова золотистый  свет
начал окутывать меня, и снова я почувствовал, что касаюсь всего, что есть на
земле, в небе и в воде - от полюса до  полюса.  Я  касался  всего  сущего  и
потянулся, чтобы коснуться Обсидиана.
   Я смотрел на него, не двигая глазами, и в первый раз увидел его целиком -
таким, какой он есть. Поскольку он был частью  вселенной  так  же,  как  все
остальное,  именно  это  было  сутью  отличия  его  общины  от  нашей.   Они
воспринимали вселенную целиком и ощущали себя ее частью, в то время  как  мы
считали себя несопоставимыми с ней  и  изолированными  от  нее.  Вот  почему
личность Обсидиана была неизменной и мгновенно  узнаваемой  его  товарищами.
Это  было  результатом  того,  что  измерения  этой  личности   определялись
окружающей его вселенной, в которой он находился и рабочей частью которой он
являлся. Мгновенно образовался гештальт, и я без слов, без  символов  понял,
какое другое постоянное место он  и  все  остальные  мыслящие  существа  его
периода занимают в их собственном времени и месте.
   Я снова смог вызвать к жизни золотистый свет, и это помогло мне найти то,
что я искал. Я сидел, просто почувствовав это на короткий  миг,  -  а  потом
перестал. Свет померк, и я снова вернулся в свое обычное  тело  и  улыбнулся
Обсидиану.
   Но он не улыбнулся в ответ. Он замолчал и уставился на меня с  удивленным
выражением.
   - Обсидиан... - начал было я, собираясь рассказать ему, что я только  что
понял.
   Он исчез.

Глава 33

   Он появился лишь через некоторое время. Его не было  весь  остаток  этого
дня и два  следующих.  Я  не  беспокоился,  что  каким-то  образом  разрушил
складывающиеся между нами отношения, между нашими людьми и  его  межзвездным
сообществом. Вслед за моментом появления света и моего неожиданного  прорыва
к пониманию я был уверен, что дело не в этом, и попытался подбодрить  других
членов нашей  группы,  которые  склонны  были  беспокоиться  по  поводу  его
длительного отсутствия.
   - Нашими словами этого не объяснить, -  говорил  я  Эллен,  Биллу,  Доку,
Порнярску и  еще  примерно  пятерым  членам  общины,  которые  за  последние
несколько недель  стали  настоящими  лидерами.  Мы  сидели  около  камина  в
библиотеке, окна были открыты, и сквозь них виднелось вечернее небо. - Но  я
уверен, что никоим образом не обидел его. Не могу вам объяснить, откуда  мне
это известно, но я знаю это точно.
   - Тогда почему же он испарился? - спросил Билл. - Может, хоть попытаешься
объяснить нам это, Марк.
   - Он понял, что я делаю, - этот фокус единения со вселенной, о котором  я
вам уже рассказывал. Я объяснил, как мог, и сейчас не намерен объяснять  все
заново. Вам придется научиться самим проделывать это, если вы  действительно
хотите все понять.
   - Тогда тебе самое время начать давать нам уроки, -  сказал  Док,  и  все
рассмеялись.
   - Обязательно, - сказал я. - Нет,  серьезно,  я  попробую.  Когда  у  нас
появится время.
   - Продолжай, Марк, - сказал Билл. - Расскажи все до конца. Он  знал,  что
ты делаешь.., и это и обеспокоило его, да?
   - Я бы не сказал, что обеспокоило. Просто он был  удивлен.  И  отправился
посоветоваться со своими друзьями. Учитывая то, какие они, то есть -  какими
я их себе представляю, такого рода консультации у них обязательны.
   - Тогда почему ты уверен, что он вернется? - спросил Билл.
   - А я что вам весь вечер твержу?
   - Порнярск, - сказал Билл, поворачиваясь к нему, - ты  не  можешь  помочь
разъяснить, что произошло? Ты ведь представитель более продвинутой расы, чем
наша.
   - По сравнению с Обсидианом и его товарищами,  -  сказал  Порнярск,  -  я
столь же примитивен, что и все вы. Кроме того, как вы все помните,  я  всего
лишь аватара. Я лишен творческих способностей и воображения, кроме тех,  что
получил, когда  был  создан  в  образе  Порнярска.  Я  не  предназначен  для
размышлений или интерпретаций.
   - Как бы то ни было, - сказал Билл, - пока  мы  ждем  его  возвращения  -
займемся делами. Марк, поговори с ним при первом удобном случае насчет того,
можем ли мы рассчитывать получить от них в случае необходимости припасы  или
помощь.
   - Хорошо. Поговорю с ним, как только он вернется. Раньше я боялся, что не
смогу объяснить, чего мы хотим, за исключением того, чтобы чувствовать  себя
независимыми.   Мы   ведь   по-прежнему   хотим    быть    независимыми    и
самодостаточными, не так ли?
   Я обвел взглядом комнату. На самом деле мне вовсе не  требовался  шепоток
их одобрения. Я лишь хотел напомнить, что в этом вопросе мы единодушны.
   - Здесь у них всего лишь станция, - сказал Леланд  Мор,  худой  негр  лет
двадцати пяти.  Он  был  архитектором  и  специалистом  по  строительству  и
механическому оборудованию. - И лично я считаю, что этот мир наш хотя бы  по
праву первопоселенцев.
   Это замечание подвело итог вечерней беседе.  Мы  уселись  выпить  кофе  и
обменяться замечаниями по поводу того, как идут дела с  нашими  собственными
проектами, касающимися подготовки к зиме, и через  час  большинство  из  нас
отравилось спать.
   На следующий день Обсидиан тоже не появился. В это  утро  мы  отдыхали  -
день был как раз посередине недели, - учитывая положительный эффект, который
оказал наш единственный выходной после запуска первого  ветрогенератора.  Мы
обнаружили, что есть предел производительности труда при семидневной рабочей
неделе. После нескольких недель работы без отдыха мы продолжали делать дело,
но производительность очевидно снизилась. В это утро я мог с чистой совестью
остаться дома, вместо того  чтобы  делать  какую-нибудь  работу  в  городке.
Эл-лен тоже была дома и  занималась  своей  одеждой  в  одном  из  помещений
дворца. Я воспользовался случаем  еще  раз  порыться  в  книгах,  которые  в
последнее время совсем забросил. Но оказалось,  что  они  меня  не  очень-то
интересуют. Во мне росло желание снова попробовать получить золотистый  свет
и еще раз попытаться понять с его помощью Эллен.
   Меня подталкивал к этому мой успех с Обсидианом и то,  как  мне  начинало
казаться, что я приближаюсь к успешному окончанию своего внутреннего поиска.
Внешним поиском всегда был шторм времени, но внутренний поиск, как я  теперь
стал подозревать, корнями уходил в мои отношения со Свонни и матерью.
   Я отложил книгу, которую держал, и  выглянул  во  дворик,  снова  пытаясь
ощутить единение со вселенной. Постепенно комната, а затем  дворик  и  небо,
которые я видел из окна, приобретали все большие черты реальности, как будто
я видел их  с  каким-то  дополнительным  измерением,  более  глубоко,  более
далеко, в дополнение к обычным высоте, глубине и ширине нормального  зрения.
Мое тело замедлило дыхание и сердцебиение и начало  сливаться  с  движениями
планеты.
   Свет изменился, стал золотистым - я снова добился цели.
   Я оставался на месте еще некоторое время - возможно, десять или  двадцать
минут, хотя в этом состоянии концентрации время казалось почти застывшим,  -
чтобы  окончательно  убедиться  в  своей  способности,  что  твердо   владею
вызванным мной состоянием. Затем я попытался  добраться  до  Эллен,  которая
была где-то во дворце.
   Мое касание  было  подобно  волне,  накатывающейся  на  пологий  пляж.  Я
добрался до нее, легонько коснулся и начал ее окутывать - что-то глубоко  во
мне вдруг отдернулось так, что волна моего чувства всосалась обратно и мой с
ней контакт прервался. Золотистый свет мгновенно исчез  и  чувство  единения
пропало. Я был один и изолирован, сидел в кресле и глядел сквозь в  окно  на
мир, которого я больше не чувствовал.
   Я сидел  ошеломленный  и  парализованный  неудачей.  Но  через  несколько
мгновений  случилось  чудо,  потому  что  открылась  дверь,   вошла   Эллен,
наклонилась и  поцеловала  меня.  После  этого,  не  сказав  ни  слова,  она
повернулась и пошла обратно к двери.
   - За что? - чуть хрипло спросил я. Она обернулась и улыбнулась.
   - Просто захотелось, и все тут, - сказала она, вышла,  прикрыв  за  собой
дверь, а я остался сидеть в кресле, а сердце мое взлетело ввысь, как ракета.
Потому что теперь я знал. Мне не удалось полностью коснуться ее, но я  знал,
что нахожусь на верном пути, поскольку она почувствовала, что я пытаюсь.  Со
временем мне удастся добраться до нее.
   К полудню  укороченный  полувыходной  день  закончился.  Я  переоделся  в
рабочую одежду и вышел из дворца, собираясь помочь людям, которые утепляли и
расширяли наше самое большое сборное здание, с  тем  чтобы  его  можно  было
превратить в комбинацию столовой,  больницы  и  жилья  для  тех,  кто  может
оказаться слишком юным, слишком старым или слишком хрупким,  чтобы  пережить
зимние холода в более холодных домах городка. Не успел я  закрыть  за  собой
дверь летнего дворца, как передо мной появился Обсидиан.
   - Мы можем поговорить? - спросил он.
   - Конечно, -  ответил  я.  Он,  естественно,  был  гораздо  важнее  любой
плотницкой работы, которой я собирался заняться.
   - Мы пришли к очень важному решению - мои коллеги и я, -  сообщил  он.  -
Помните, я говорил вам, что нашим первоначальным планом было собрать  о  вас
достаточно информации, с  тем  чтобы  понять,  как  обучить  вас  вжиться  в
цивилизацию? По крайней мере,  образовать  вас  настолько,  чтобы  вы  могли
остаться здесь с нами?
   - Помню, - кивнул я.
   -  Боюсь,  я  не  рассказал  вам  всего,  -  сказал  он.  -  Существовала
альтернатива, о которой я не упомянул. Если бы выяснилось,  что  вы  и  ваши
люди  неспособны  приспособиться  к  цивилизованной  жизни,  мы   собирались
отправить вас назад в ваше собственное время - во время, из которого вы сюда
прибыли.
   - Этого вы мне не говорили. Впрочем, и  надобности  особой  не  было.  Мы
дикари и сами можем догадаться о наличии такого рода альтернатив.
   - Да. Что ж, - Обсидиан явно был смущен,  -  в  некоторых  отношениях  вы
оказались совсем не такими, как мы ожидали. На самом деле на такое мы даже и
рассчитывать не могли. В  частности,  вы,  лично  вы,  оказались  совершенно
непохожим ни на что, что мы могли себе представить. Поэтому  мы  сошлись  на
третьей альтернативе. Но для этого нам потребуется ваше согласие.
   - Вот как?
   Он не ответил, и я решил подтолкнуть его:
   - Согласие на что?
   - На альтернативу, связанную с вашим  желанием  включиться  в  работу  по
контролю над тем,  что  вы  называете  штормом  времени.  По  логике  вещей,
немыслимо было даже ожидать, что человек из столь далекого прошлого, как вы,
окажется  способен  научиться  делать  то,  на  что  способны   лишь   самые
неординарные, высокообразованные представители нашего времени. Но,  учитывая
наличие у вас кое-каких аномалий, мы бы хотели убедиться в вашей пригодности
для подобной работы.
   - Отлично, - сказал я. И уже во Второй раз за этот день мое сердце взмыло
вверх.
   - Поймите, - продолжал Обсидиан, - исследование ни в малейшей степени  не
может изменить нашего мнения, что вы и в  самом  деле  способны  работать  в
темпоральной области. Это просто возможность получить данные,  на  основании
которых мы сможем  наилучшим  образом  решить,  что  делать  со  всей  вашей
группой.
   - Хорошо, - кивнул я.
   - Вы уверены, что все поняли? Наш интерес к  тому,  действительно  ли  вы
обладаете какими-либо способностями к темпоральной  работе,  является  чисто
академическим.
   - Я отлично вас понял, - сказал я. Но мое сердце все равно не опускалось.
Что бы он там ни говорил, Обсидиану все равно  не  удалось  скрыть  от  меня
факт, что, предлагая мне эти исследования, они  позволяют  мне  еще  на  шаг
приблизиться к цели, к которой я стремился.
   - В таком случае, - сказал Обсидиан, - даже если вы согласны,  существует
еще одна проблема. В принципе, вам нет необходимости покидать этот район. Но
в данном конкретном случае имеют место некоторые  особые  условия.  Поэтому,
чтобы пройти обследование, вы должны дать согласие на перемещение  в  другой
район Галактики. Если вам требуется время, чтобы все обдумать...
   - Это ни к чему. Буду рад отправиться  туда,  куда  нужно,  чтобы  пройти
тестирование.
   Он с секунду смотрел на меня через джип.
   - Вы уверены, что все поняли?
   -  Думаю,  да.  Вы  хотите  знать,  хочу  ли  я  пройти  тестирование  на
способность бороться со штормом времени. Да, хочу.  Кроме  того,  вы  хотите
знать, согласен ли я преодолеть кучу световых лет, чтобы попасть  туда,  где
меня будут тестировать. Согласен.
   - Вы отдаете себе отчет в том, что это означает путешествие среди  звезд,
сквозь пространство?
   - В принципе, догадывался, - сказал я. Но он не улыбнулся в ответ.
   - Я немного удивлен. Насколько я понял из того, что вы мне  рассказывали,
вы ни разу в жизни не покидали пределов этого мира.
   - Совершенно верно.
   - И тем не менее готовы отправиться  куда  угодно,  не  обсудив  этого  с
остальными?
   - Конечно же, я посоветуюсь с ними. Но пока мы  с  вами  беседовали,  они
прекрасно обходились без меня. Думаю, смогут обойтись и еще некоторое время.
Сколько я буду отсутствовать?
   - По временным меркам этого  мира  -  не  более  пары  недель.  Возможно,
значительно меньше. Возможно, уже первый простенький тест сразу по  прибытии
сразу даст нам необходимый ответ.  Возможно,  нам  предстоит  еще  несколько
исследований, но они займут не более одного или двух дней.
   - Понятно, - сказал я. - Чем больше у  меня  выявится  способностей,  тем
дольше будет продолжаться тестирование.
   - В общем, да. Но, Марк, если вы рассчитываете, что  в  результ