бралась к кормушкам, взобралась на перекладину и попыталась поднять
доски потолка. Ничего не вышло. Спустилась, прокралась к двери,  соединяющей
дом и скотник, потянула, убедилась, что дверь заперта изнутри. Ушла к окну с
выставленной  рамой,  выбралась  наружу.  Раму  вставила  с  улицы.  Тут  же
включилась наружная камера со следящим устройством за движущимся  предметом.
Человек приблизился к забору, ловко перескочил  и  направился  по  склону  в
сторону от дороги. С земли встал еще один, о чем-то поговорили  с  минуту  и
торопливо удалились по клеверному полю. Они пропали из виду,  но  камера  не
выключилась, поскольку в зоне ее действия оказалась свинья. Привыкшая жить в
лесу, она обладала какими-то собачьими  повадками,  смотрела  вслед  ушедшим
людям и слушала.
   - Почему мне не сообщила об этом в Петрозаводск? - спросил он.
   - Не хотела волновать. Ничего же особенного не произошло? засмеялась она.
- Может, это любовник приходил, откуда ты знаешь?
   - Два любовника, - поправил Георгий. - Что же не открыла?
   - Не стучали! Подлецы...
   - Скорее всего, к тебе наведались пришельцы с планеты Гомос, пошутил  он.
- Видишь, зелененькие.
   - Пришельцы тоже мужчины! - Татьяна уже не дразнила  его,  а  болтала  от
радости, что он вернулся. - Но это еще не все. Пришельцы были сразу же после
твоего отъезда. А вчера ко мне приезжал еще один  и  потребовал  отдать  ему
свинью с поросятами или деньги. Я отдала деньги, двести пятьдесят тысяч.
   - Ворожцов?
   - Да, бывший хозяин. Свинья сбежала, когда он перегонял отсюда скот. И он
ее искал... И знаешь, запугал меня  тут  насмерть.  Привидениями,  бродячими
покойниками, которые приходят из Долины Смерти и просят предать  их  останки
земле. Говорит, приходят и наши солдатики, и немцы. В шинелях, с  оружием...
Тебе страшно?
   - А мертвые немцы говорят по-русски? - вместо ответа спросил он.
   - Нет, по-немецки! Ворожцов язык знает на уровне школы,  так  что  больше
знаками изъяснялись.
   - И он хоронил?
   - Говорит, по личной инициативе отработал в Долине три  дня  и  похоронил
около двадцати скелетов в одной братской могиле.  После  этого  покойники  к
нему не приходили.
   - Это все? - с надеждой спросил Георгий. -  Может,  теперь  покормишь,  в
баньке попаришь?
   - Покормлю, но тебе сейчас будет не до баньки, - Татьяна подала листок из
шифроблокнота. - Сегодня утром я приняла вот такой сигнал. По местной связи.
   Думаю, это любовница. Так пусть она тебя и парит в баньке.
   Это был сигнал от Ромула, требующего немедленной встречи.
   По  заданию  Поспелова  агент  Ромул  проводила  профилактический  осмотр
населения двух жилых  деревень,  расположенных  на  Территории  "бермудского
треугольника".
   Основную массу жителей составляли старухи и одинокие  стареющие  женщины,
растерявшие мужей своих кто в войну, кто по причине пьянства и болезней,  не
щадящих почему-то мужскую половину человечества. Изработанные, замордованные
бесконечными хлопотами и частым  горем  женщины  практически  ничем  уже  не
болели,  но  показывались  фельдшеру   с   удовольствием   и   между   делом
откровенничали по душевной простоте и природной словоохотливости.  Поспелова
интересовало все относительно Долины Смерти в довоенный период, и старухи по
этому поводу давали  самую  исчерпывающую  информацию.  Попутно  с  историей
страшного места,  Ромул  выуживала  сведения  бытового  характера,  попросту
называемые сплетнями.
   Одна сплетня показалась агенту  любопытной:  будто  в  деревне  Шорега  к
пятидесятилетней женщине Демьянихе приблудился молодой парень,  чуть  ли  не
вдвое моложе. Не местный и откуда взялся - неизвестно. На  глаза  никому  не
показывается, ведет скрытный образ жизни, и если доведется встретиться  кому
с ним в лесу, тут же убегает, как зверек. Не охотник, но все время  ходит  с
ружьем по  сопкам,  что-то  высматривает,  вынюхивает,  особенно  пристально
следит за  туристами,  забредающими  сюда,  чтобы  спуститься  по  речке  на
резиновых лодках. Старухи считали,  что  сожитель  Демьянихи  чей-то  шпион,
засланный выведать секреты. Когда он бродит по  лесу  один,  то  говорит  не
по-русски, не по-фински  и  даже  не  по-карельски.  Чудной  какой-то  язык,
непривычный - в телевизоре такого не слыхали.
   Каким образом старухам удалось узнать почти все  о  "шпионе",  оставалось
загадкой и еще раз предостерегало Поспелова,  что  это  глухое  место  имеет
повсюду глаза и уши и не следует расслабляться даже у себя дома.
   По собственной инициативе Ромул отправилась в Шорегу и провела  некоторые
разведмероприятия. Деревня имела вид не совсем  привычный  -  около  десятка
домов стоят кучкой, - остальные же разбросаны хуторами  по  окрестностям.  В
одном из них и жила Демьяниха, бывшая колхозная бухгалтерша. Нелюбовь к  ней
местных жителей можно было объяснить просто ревностью, из-за которой и плели
всякую небывальщину. Из ревности же и участковому милиционеру  сообщили  про
сожителя.
   Думая, что он беглый заключенный, участковый засады  устраивал,  внезапно
среди ночи появлялся в хуторе, нанимал старух последить за домом Демьянихи и
ему сообщить, когда незнакомец появится. Все  бесполезно.  "Шпион"  исчезал,
как призрак, а сама хозяйка хуторка будто бы разводила руками и клялась, что
живет в  одиночестве  и  поблизости  ни  одной  мужской  души  не  замечала.
Участковый отступился, решив, что бабкам уже чудится.
   Целый день Ромул проводила  профилактический  осмотр  и  рассчитала  так,
чтобы остановиться на ночевку в хуторке, соседствующем с Демьянихой.  Агенту
было всего двадцать восемь лет, однако по причине отсутствия в  этих  местах
полнокровного мужского населения молодая женщина безбоязненно разъезжала  по
лесам на "ниве" с красным крестиком. Ночью она хотела пробраться на хутор  к
Демьянихе и разведать обстановку, однако хуторянка, прослышав о фельдшерице,
явилась сама, причем с подарками в виде туеса  меда  и  домашнего  масла.  И
стала зазывать Ромула к себе, доверительно сообщив, что у  нее  проблемы  по
женской части. Демьяниха оказалась  довольно  моложавой  особой,  подвижной,
словоохотливой и с претензией на сельскую интеллигентку. Дескать,  что  тебе
тут у старухи ночевать, к тому же полуглухой?
   Поломавшись для приличия, Ромул согласилась - удача была  редкая.  Дом  у
Демьянихи был с каменным низом, просторный и  добротный,  во  дворе  мотался
цепной пес, исходивший злобой.
   И в самом доме  обстановка  была  соответствующей  -  полугородской  быт,
чистота, старомодные белые чехлы  на  спинках  стульев,  вышитые  занавески,
салфеточки - жилище старой девы. Однако в первую же минуту Ромул  обнаружила
знак присутствия мужчины в доме - возле умывальника лежал помазок со свежими
остатками мыла.
   Несмотря не веселость, Демьяниха показалась чем-то сильно  обеспокоенной,
особенно когда вошли в дом  и  уселись  пить  чай..  Болтая  доверительно  о
женских делах, она иногда к чему-то  прислушивалась,  часто  и  по  пустякам
убегала на кухню и постепенно  завела  такой  разговор,  словно  прощупывала
фельдшерицу  на  предмет  ее  профессиональных  способностей,  материального
достатка, взаимоотношений с мужчинами  и  умении  держать  язык  за  зубами.
Создавалось впечатление, будто  хуторянка  настойчиво  пытается  сделать  из
незнакомой молодой женщины свою подружку.
   Наконец, ближе к полуночи Демьяниха осмелилась и  сообщила,  что  в  доме
находится ее племянник Миша,  которого  тяжело  ранили  какие-то  бандиты  и
вообще пообещали убить и спалить дом, если только он заявит в  милицию.  Они
тут же спустились в полуподвальный каменный этаж, где  в  небольшой  комнате
лежал раненый. Пуля попала ему  в  боковую  сторону  левого  бедра,  пробила
мягкие ткани и застряла в правом.
   Сквозная рана левого выглядела неплохо, но в  правом  начиналось  сильное
загноение, опухоль и краснота. Как объяснила Демьяниха, несчастье  произошло
четыре дня назад, она  сама  делала  перевязку  и  пыталась  выдавить  пулю,
сидящую  возле  тазобедренной  кости.  Похоже,  тогда  и  внесла   инфекцию.
Корнцанга, специального инструмента для  извлечения  пуль,  в  сумке  Ромула
конечно  же  не  оказалось.  Пришлось   доставать   обыкновенным   пинцетом,
предварительно  расширив  рану.  Разумеется,  все  под   местным   наркозом.
Демьяниха оказалась хорошим ассистентом во время операции,  которая  длилась
вместе с чисткой  и  обработкой  ран  около  двух  часов.  Раненый  попросил
оставить ему пулю на память, и Ромул пообещала, однако вколола  ему  морфий,
усыпила и не выполнила обещания.
   Теперь эта пуля лежала на ладони Поспелова. Без всякой  экспертизы  можно
было определить, что выпущена она из американской армейской  винтовки  М-16.
Вместе с пулей  лежала  микрокассета  с  пленкой:  Ромул  сделала  несколько
фотоснимков раненого "племянника" Миши и "тетки" Демьянихи.
   Где и за что  Миша  нарвался  на  пулю,  оставалось  загадкой,  разгадать
которую и предстояло теперь Ромулу, подрядившейся тайно лечить  раненого  до
полного выздоровления. Сильно смущал вид оружия, весьма редко  попадавший  в
руки бандитов. Поспелов вернулся со встречи с агентом уже под утро и  застал
Татьяну не в ночной сорочке, а в легком бронежилете и с автоматом  в  руках.
"Жена" храбрилась, пыталась даже смеяться, но вид при этом был напуганный  и
крайне возбужденный. По ее  рассказу,  ровно  в  двенадцать  ночи  на  улице
послышался  душераздирающий  визг,  вой,  жуткие  стоны  и  мольбы.  Татьяна
выглянула в окно, потушив лампу, и  увидела,  что  клеверное  поле  охвачено
зеленым сиянием,  а  по  нему  бредут  скелеты  в  полуистлевших  шинелях  и
полушубках, в немецких касках  и  шапках-ушанках,  с  автоматами  и  ржавыми
трехлинейками. Они шли и кричали на  разных  языках:  просили  схоронить  их
останки в земле, проявить гуманность, избавить их  от  вечного  блуждания  и
дать покой хоть на том свете. Татьяна вооружилась и, запершись в доме на все
засовы, сделанные еще  Ворожцовым,  не  отвечала.  Тогда  началась  страшная
стрельба! "Жена" отчетливо видела, как скелеты  бьют  очередями  от  живота,
стреляют прицельно из винтовок по окнам  и  стенам  дома,  но  почему-то  не
вылетело ни одного стекла. Зато треска и грохота было как  на  войне.  После
огневого налета скелеты стали опять  повторять  свои  просьбы  о  милости  и
грозить, что не дадут спокойно жить, если живые не похоронят мертвых.  Потом
они развели костры и стали  варить  пищу  в  котелках,  причем  все  вместе:
русские и немцы.
   Сидели группами, ели, пили и снова стреляли. Шабаш  этот  продолжался  до
половины  четвертого  утра,  примерно  до  третьих  петухов.  Затем  солдаты
потушили костры, разобрали оружие из пирамид и ушли в сторону Долины Смерти.
   Поспелов ощупал лоб Татьяны - температуры не было. Он  попытался  отвлечь
ее, развеселить, но "жена" неожиданно сломалась, бросилась ему  на  грудь  и
заплакала, бормоча, что больше никогда не останется на ферме одна.
   Кто-то хотел запугать новопоселенцев, причем способом  весьма  дорогим  и
оригинальным. Послать ряженую толпу да еще с оружием, чуть ли не четыре часа
разыгрывать перед домом спектакль - удовольствие не дешевое. Поспелов тут же
осмотрел стены дома - ни одной пулевой пробоины! Значит, стреляли холостыми.
   В "бермудском треугольнике" начинало пахнуть порохом...
   Но странное дело: на клеверном поле не нашлось ни единого следа от  толпы
скелетов! Ни кострищ, ни  остатков  одежды  -  Татьяна  рассказывала,  будто
шинели рассыпались на глазах, - ни одной стреляной  гильзы!  Тогда  Поспелов
бросился  в  потаенную  комчату,  куда  выходил  пульт  управления  охранной
сигнализацией.
   Обзорная видеокамера в эту ночь включалась дважды - когда Георгий  уезжал
на встречу с Ромулом и когда возвращался назад. Иных движущихся предметов ни
на дороге, ни на подступах к дому, в том числе и на клеверном поле, отмечено
не было. Камера срабатывала, даже когда сильный ветер раскачивал куст...
   Похоже, у Татьяны сдавали нервы. И это после месяца жизни на ферме.  Если
так пойдет дальше, придется сворачивать операцию и "продавать" ферму другому
"фермеру" или каким-то образом "разводиться"  с  Татьяной  и  "жениться"  на
другой.
   К примеру на агенте по кличке Ромул, которая хладнокровно, чуть ли  не  с
помощью  кухонного  ножа  делает  довольно  сложные  операции  и  не  боится
одиночества.
   Он  не  стал  усугублять   ситуацию,   и   словом   не   обмолвившись   о
профессиональных качествах младшего опера,  наоборот,  успокоил,  приласкал,
напоил чуть ли не насильно валерьянкой, унес на руках в спальню и  уложил  в
постель. И сам заснул рядом, забыв о хозяйстве и непроявленной  микропленке,
полученной от Ромула.
   После сна "жене" заметно полегчало, и она сама сделала предположение, что
ночной  шабаш  скелетов  -  не  что  иное,   как   галлюцинации,   вызванные
впечатлительностью.
   Бывший хозяин фермы вложил в подсознание  некий  пунктик,  загнал  страх,
рассказывая о приходящих из Долины Смерти непохороненных солдатах. Ночью же,
в  одиночестве,  при  "благоприятных"  условиях,  эта  бомба  взорвалась   и
неконтролируемое богатое воображение сделало свое дело.
   Следовало немедленно пощупать Ворожцова, понять, был ли у него  умысел  в
том, чтобы запугать новых владельцев фермы. Заремба еще зимой делал на  него
ставки и получил вполне  нормальные  результаты:  бывший  главный  зоотехник
колхоза ни  в  чем  подозрительном  не  замечен,  считался  вполне-серьезным
человеком, хорошим специалистом и мастером на все руки. Были мелкие  грешки:
когда поделили колхозное имущество, собрал с местных старух их  паи,  обещав
взамен кому отремонтировать дом, кому вообще построить  новый,  и  некоторых
обязательств до сих пор не  выполнил.  Конечно,  мог  из  жалости  к  своему
огромному труду, затраченному на строительство фермы, попугать семейную пару
в Горячем Урочище, тем более знал, что "жена" сейчас одна, а хозяин вроде бы
уехал в Петрозаводск за ссудой.
   Поспелов намеревался в тот же день съездить в Нижние Сволочи, где  теперь
жил Ворожцов, разобраться с оплатой за свинью -  слишком  много  взял!  -  и
заодно  расспросить  о  покойниках  из  Долины  Смерти.  Но  когда   проявил
микропленку и отпечатал пробный снимок, мгновенно  забыл  о  бывшем  хозяине
фермы...
   Агент Ромул сфотографировала и  оперировала  пилота  пропавшего  самолета
АН-2 авиалесоохраны Алексея Ситникова.
   Для верности Поспелов идентифицировал снимок раненого и имеющийся  снимок
пилота - агент запечатлела своего тайного пациента  изнеможденным  болезнью,
со страдальческой гримасой, - и установил полное совпадение.
   Теперь был еще один человек, у  которого  можно  впрямую  спросить,  куда
пропал самолет и парашютисты. Только не ясно, откуда взялся пилот:  вернулся
"с того света" или вообще не уходил с этого, поскольку приблудился на хуторе
у Демьянихи в тот же год, когда исчез самолет АН-2. И спросить можно, за что
и от кого схлопотал пулю. Не зря бродил по сопкам с ружьем!
   Но в лоб не спросишь! Еще неизвестно, что у него с головой:  вдруг  такой
же космический путешественник,  как  "новые  русские".  Вся  надежда  и  вся
оперативная разработка ложилась сейчас на агента Ромула.  Пусть  хоть  змеей
прикинется, пусть в узел завяжется! Пилота Ситникова необходимо  разговорить
в самое  короткое  время.  Вполне  возможно,  вся  десантура  разбрелась  по
хуторкам, по вдовушкам и живет себе,  в  ус  не  дует.  И,  возможно,  между
парашютистами и пилотом произошел конфликт, отголоски которого и продырявили
альфонса  из  Шореги.  Ходят,  ищут  друг   друга,   опасаясь   каких-нибудь
свидетельских показаний...
   Вместо Нижних Сволочей Георгий поехал в Верхние,  второй  раз  в  течение
суток, причем средь бела дня, что было вовсе нежелательно, однако  оставлять
Татьяну в одиночестве, хотя бы на два-три дня,  было  опасно.  Чего  доброго
приедешь, а она объявит, что летала в космос,  на  какой-нибудь  Гомос,  где
люди живут в построенном коммунистическом обществе...
   С Ромулом пришлось  разыграть  небольшой  спектакль  прямо  в  медпункте.
Нацеловаться возле  приоткрытой  двери,  за  которой,  насторожив  локаторы,
сидела пожилая санитарка, нашептать друг другу всяких нежных  и  томительных
слов, от  которых  тело  охватывало  непроизвольное  возбуждение,  сунуть  в
трусики письменное задание и маяться, десять раз возвращаясь от порога.
   - Ну иди, иди, милый! - с болью и страстью стонала агент Ромул. - У  меня
столько работы. А вечером еще ехать, в одной деревне тут  бабушка  заболела.
Так что ночью не приезжай...
   Вернувшись из Верхних Сволочей, Поспелов  подготовил  шифрованную  депешу
Зарембе и отправил по экстренной связи. Татьяна, передавая сообщение, как-то
выразительно посмотрела на Георгия, и он мгновенно вспомнил о своем обещании
дать добро на приезд "сына" и "тещи".
   Благоприятного времени вроде бы пока не предвиделось, напротив,  ситуация
становилась все жестче, требовала много времени, но в глазах "жены"  угасала
надежда она догадывалась, что события в "бермудском треугольнике"  начинают
закручиваться  в  тугую  спираль.  Наверное,  поэтому  и  переживала  тоску,
усиливающуюся от одиночества, тоску материнскую, и не удивительно, что у нее
начинались "глюки"...
   Поспелов подал ей шифроблокнот.
   - Сочиняй сама, у меня фантазии не хватает!
   Наверное, она давно уже сочинила текст,  перевела  его  на  язык  цифр  и
мысленно передала в эфир. Она старалась сдерживать чувства,  но  глаза  тихо
улыбались и ласкали его лицо.
   Забытое в хлопотах хозяйство нещадно визжало на улице и  требовало  пищи.
Поспелов с тоскливым вздохом отметил,  что  на  ферме  при  его  "распутной"
натуре лучше всего держать пасеку: поставил ульи  весной  и  гуляй  себе  на
здоровье. Пчелы ни есть, ни пить не просят, жужжат себе да и все...  Но  что
подумают в народе? Пчеловоды здесь считались больше  чудаками,  несерьезными
людьми, лодырями, а не крепкими хозяевами. Пасеками  занимались  старухи  да
редкие дедки. Вот когда у тебя по выгону бродит тучное стадо быков,  хороший
косяк свиней купается в грязи на  дороге  и  сотни  две  гусей  каждое  утро
спускается из хлева на озеро - тогда можно и пчелками  побаловаться  в  свое
удовольствие.
   Как всегда, они разошлись спать по своим комнатам,  и  Георгий  уже  стал
придремывать, когда дверь тихо отворилась и  на  фоне  окна  возникло  белое
приведение с подушкой в руках.
   - Можно, я буду с тобой? - попросила Татьяна, щекоча губами ухо. Ее грудь
выпросталась из-под низкого выреза крестьянской ночной рубашки  и  коснулась
солнечного сплетения...
   Мгновенно вспомнился шифроблокнот с коротким сообщением. Он расценил  это
как проявление благодарности, как обязательную жертву, мзду. Самец крикнул в
нем: возьми ее! Возьми! Пришла сама, приласкалась, захотела...
   Сжал кулаки, выдавил сквозь стиснутые зубы:
   - Я уже сплю...
   - Мне страшно одной, -  вдруг  призналась  Татьяна.  -  Скоро  полночь...
Только сейчас он вспомнил о вчерашних  ее  галлюцинациях,  отбросил  одеяло,
уложил к стенке. - Теперь не страшно?
   - Теперь нет, - она угнездилась возле плеча, обдавая шею теплым дыханием.
- Всю жизнь мечтала спать вот так, под сильной рукой мужа... Вам не  понять,
какое это счастье.
   - И не удалось? - спросил он, стараясь не поддаваться искушениям.
   - Почему же... Четырнадцать месяцев жила под рукой.
   - А потом?..
   - Мужа убили, - как-то просто  сказала  Татьяна.  -  Он  был  немец,  наш
разведчик, завербованный еще  в  студенчестве...  Сдали  свои.  Мне  удалось
бежать на территорию Восточной Германии, семь месяцев беременности...
   - Ты была нелегалкой? - не сумел он скрыть удивления.
   - Тогда - я была просто женой нашего разведчика...
   - Как сейчас - моей?
   - Да, как сейчас твоей... Судьба что ли, работать женой? проговорила  она
печально и тут же тихо рассмеялас