ельцы сняли блокаду...
   Поспелов открыл потайную комнату, не включая света,  почти  наугад  ткнул
кнопку и взял трубку радиостанции.
   Голос Зарембы звучал, будто из могилы.
   - Спишь что ли, хрен моржовый! Опять вещие сны смотришь?
   - Сплю, - сказал Георгий. - Едва голову оторвал...
   - Транспортник  гробанулся  в  семидесяти  километрах  от  Петрозаводска,
сообщил полковник. - Дозаправился в гражданском аэропорту, взлетел  и  через
шесть минут взорвался.
   - Да я знаю...
   - Откуда знаешь, Гоша? Откуда?!
   - Во сне видел.
   - Я тебя понял. Я  твой  сон  начальству  пересказывать  не  буду.  Давай
объективную причину и происхождение информации.
   - Анонимка, - мгновенно ответил Поспелов. - Предупредили  по  оперативной
радиостанции.
   - Чудеса...
   - Не чудеса, а "бермудский треугольник".
   -  Что  намерен-делать?   Запомни,   руководство   вернулось   в   полном
удовлетворении.
   Тебе посулили героя России, всем остальным - ордена. Празднуют в  конторе
победу.
   Требуют побыстрее сворачивать разведоперацию, а всю агентуру - в отпуска.
   - Это можно, - отозвался Поспелов. - Только мне агент Рем еще потребуется
на некоторое время.
   - Что ты там придумал?
   -  Да  так,  ничего  особенного,  хочу  сходить  в  разведку.  Есть  одно
заманчивое предложение, точнее, тонкий намек на сотрудничество.
   - Без обеспечения и поддержки - никаких  разведок!  Они  выманят  тебя  и
прикончат.
   - Захотели бы - давно прикончили вместе  с  агентурной  сетью,  женами  и
любовницами.
   А не кончают - значит я им нужен.
   -  Ладно  придуриваться!  -  чуть  ли  не  закричал  Заремба.  -  Ты   же
представляешь, с какой силой мы столкнулись. Видел, как четко проводят  свои
операции? Как ловко тебе аэродром подсунули!
   - Нам подсунули, Александр Васильевич, нам!
   - Да, нам. А теперь попробуй докажи в конторе, что это подставка? Что все
они обмишурились?..
   - Все равно, пока  есть  возможность  занырнуть  к  "драконам",  надо  ее
использовать.
   Иначе так и будешь подставные головы рубить.
   - Ты все продумал? Все взвесил?
   - В общем, все. Осталось только выспаться.
   - Ну, гляди, я тебе разрешения не давал, а ты не спрашивал.
   - Понял! - с удовольствием сказал Поспелов и отключился.
   Он посидел за столом потайной комнаты -  "песок"  резал  глаза,  хотелось
положить голову на свободный краешек столешницы и поспать хотя бы  еще  час:
откорректированное  усталостью  сознание  почти  не   воспринимало   остроты
реального положения. Почти наугад Георгий набрал код Ромула по местной связи
и, ожидая ответа, прикрыл глаза. Когда же встрепенулся - прошел час, а вызов
все шел и шел в безмолвный эфир. Это заставило проснуться  окончательно.  Он
еще раз и теперь аккуратно надавил сенсорйые кнопки Ромул не отвечала...
   Вдруг  стало  холодно!  Агент  не  имела  права  уходить  куда-либо   без
согласования  с   резидентом,   особенно   после   самовольного   вояжа   по
"треугольнику" во  время  "Грозы".  В  голове  проскакивали  оправдательные,
обнадежибающие мысли: крепко заснула,  потеряла  пульт  контроля  за  связью
маленький брелок в виде летучей мыши (такое случалось),  наконец,  вышла  во
двор - все благоустройство на улице...
   Тишина в Верхних Сволочах казалась могильной.
   Причина была иная, и другой  можно  было  не  искать  и  не  придумывать.
Поспелов переключил диапазон и набрал код Рима -  надо  предупредить,  чтобы
приняла меры по собственной безопасности! Хотя и так состояние  "Грозы"  для
агентов не отменялось. Лучше всего, пусть уйдет с метеостанции  и  сидит  до
утра где-нибудь в лесу. Если еще не поздно!
   Спустя четверть часа он отключил вызов Рима - этот агент не уснет  крепко
и не потеряет пульт... Он вернулся в комнату к Татьяне, осторожно присел  на
край постели:  не  хотелось  будить  -  "жена"  наконец  уснула  спокойно  и
разгладилась на лице болезненная гримаса.
   - Таня! - потряс безвольную руку. - Танюша...
   - Да, слышу, - не  открывая  глаз,  проронила  она.  -  Чувствую,  что-то
случилось...
   Опасность...
   - Когда в последний раз Ромул и Рим выходили на связь?
   - По графику... В двадцать тридцать пять и в двадцать пятьдесят.
   - Все было нормально? Тревоги никто не высказывал?
   Татьяна открыла глаза, облизнула сухие, воспаленные губы.
   - Неужели и их взяли?.. Неужели обнаглели до такой степени... что идут на
поединок со спецслужбой? На нашей территории?..
   Поспелов молчал, потому что она сейчас озвучивала его  мысли.  Только  он
считал,  что  не  обнаглели,  а  по  какому-то  неведомому  сценарию  начали
раскрутку своей новой операции с непредсказуемыми  действиями.  Методично  и
хладнокровно.  С  расчетом  на  то,  что  контора  после  взятия   аэродрома
успокоилась и потеряла стремительность наступления. Это был ответный удар за
срыв диверсии на Ленинградской АЭС.
   Пришельцы жертвовали своей перевалочной базой, специалистами, фанатами  и
"драконами", но выигрывали главное - собственную неуязвимость и  невероятную
волю к действию. Именно такое впечатление произведут они завтра  в  конторе,
когда  станет  известно  о  катастрофе   военно-транспортного   самолета   и
ликвидации агентуры в "бермудском треугольнике". Пока победители  летели  из
Карелии в Москву, стали побежденными...
   - Мне нужно немедленно переправить тебя в  Москву,  -  сообщил  Поспелов.
Хотя  бы  незаметно  вывезти  на  станцию...  Впрочем,  вряд  ли   получится
незаметно.
   - Понимаю... Связываю тебе руки?
   - Нет, не хочу, чтобы и ты отправилась в космический  полет,  на  планету
Гомос.
   - Не забывай, я старший лейтенант! Младший оперуполномоченный.
   - Не в этом дело, - он подыскивал слова, чтобы  не  нагружать  ее  лишней
секретной  информацией.  -  Понимаешь...  Операция  закончилась.  Ее  первая
часть... Сейчас будет другая стадия... В общем, я тебе даю развод.
   - И это понимаю, - смиренно проговорила "жена". -  Я  давно  чувствовала:
пришельцы подбираются к тебе. Ты им нужен. Как только  я  заметила  странное
поведение Рема, сразу подумала... Рема подбросили на ферму, чтобы обработать
тебя.
   Окончательно... Поэтому не  нужно  увозить  меня  незаметно.  Наоборот  с
шумом, со скандалом... Я его утром устрою. Ты же помнишь, я умею это делать.
Как, я продавщицу из Верхних Сволочей селедкой!..
   Она мечтательно замолчала, - погладила его руку. Затем посмурнела,  будто
солнце зашло.
   - Конечно, для пришельцев скандалить бессмысленно,  -  подумала  Татьяна.
Для Рема - можно. Она поверит... Только нужно  придумать  причину  скандала.
Серьезную... А потом я уеду сама.
   - Нет, не поверит! - Георгий стряхнул задумчивость.  -  Она  великолепная
актриса, играет  авантюристку,  романтическую  авантюристку!  Этакую  Диану,
богиню охоты.
   - Ну, я тоже кое-что могу! - самозабвенно прошептала она.  -  Давай  так:
под утро ты пойдешь к  ней  в  темницу.  И  проявишь  к  ней...  сексуальный
интерес. Только чтобы все натурально. Я уверена, она будет не против...
   - Не годится! - отрезал он. - Глупо, шито белыми нитками.  Она  будет  не
против, сыграет. И ты сыграешь... И все будет игра, дурь, в которую никто не
поверит.
   - Тогда пойди и изнасилуй ее. Кажется, у тебя это получалось?.. А я приду
на шум и для верности постреляю в тебя.
   - Знаешь что? У тебя температура и бред! Надо все сделать  естественно  и
просто.
   А все эти бабские страсти!..
   - У меня не хватает фантазии, - вдруг  пожаловалась  Татьяна.  -  И  если
откровенно... Мне так хочется поскандалить!
   - Рем знает, что ты заболела?
   - Знает. Павел ей воду относил, вместо меня, и сказал...
   - Вот и  все,  -  заключил  Поспелов.  -  Сейчас  я  вызову  вертолет  из
Петрозаводска. Под видом санрейса. И пусть они думают что хотят.
   - Пришельцы все время будут проверять тебя... Не  ведешь  ли  ты  двойной
игры.
   - Давай не будем об этом, - попросил он. - Не хочу сейчас и думать.
   - Нет, я просто совет тебе даю...  Из  женского  опыта.  Для  того  чтобы
скрыть истину, надо все делать откровенно. И двойную игру тоже...
   На улице залаяли собаки  -  сначала  редко  и  гулко,  словно  опробывали
голоса, потом уже без перерыва, с закипающей яростной злостью. Чуть позже на
пульте замерцала лампочка - охранный видеоглаз кого-то узрел,  но  никак  не
мог справиться с сильным ветром, качающим деревья, кусты и высокие травы,  и
беспомощно метался по тревожному ночному полю...
   Адам и Ева сидели в  следственном  изоляторе,  задержанные  на  основании
указа президента, и можно было оставить их здесь сроком на  тридцать  суток,
не более.
   Получить ордер на арест и производство обыска оказалось невозможно  вдруг
заупрямился и возмутился спецпрокурор, Приехавший из Карелии раздраженным  и
злым.
   - Вы готовы покидать в тюрьмы полстраны! - отчего-то кричал он Зарембе  и
чуть ли ногами не топал. - Мало того,  что  теперь  и  вы  начали  оставлять
трупы, так еще и требуете арестов!  На  каком  основании?  Почему  я  должен
верить вам на слово?  Где  доказательство,  что  это  они  заказали  на  вас
покушение? Почему не взяли живым хотя бы одного?
   Он ничего не хотел слышать  ни  о  сложнейшей  ситуации,  когда  пришлось
вырываться из рук наемных убийц, ни о разгуле и наглости преступников, когда
средь бела дня покушаются на полковника спецслужбы, ни о том, что Адам и Ева
связаны со всем, что происходит в Карелии.
   Мало того, оба киллера оказались работниками госавтоинспекции  и  теперь,
вероятно, шли разборки и давление со стороны МВД. Надо было отстаивать честь
мундира...
   Конечно, одного из них можно было взять  живым,  -  однако  в  ту  минуту
Заремба был почти уверен, что команда на его устранение поступила от кого-то
сверху, ибо нападение совершилось почти сразу же,  как  он  был  выдворен  с
совещания в правительстве и когда ему не отдали его оружие...
   - Не позволю, чтобы снова повторился тридцать седьмой! -  закончил  тогда
свою речь законник. - Будут доказательства - арестую.
   Однако неожиданно он  позвонил  сам  и  попросил  приехать,  забрать  уже
подписанные  ордера  на  аресты  и   обыски.   Без   требований   каких-либо
дополнительных доказательств.
   В спецпрокуратуре щел летний ремонт, стучали молотки, скребли мастерки  и
воняло краской. Законник сидел  в  своем  кабинете  и  хватался  за  голову,
надышавшись, как токсикоман.
   - Башка раскалывается, - пожаловался он. - Поехали отсюда  куда-нибудь...
на природу.
   Заремба, как старый притворщик, уловил в этом предложении фальшь: голова,
возможно, и в самом деле болела, да только не от краски. Они сели  в  личную
машину спецпрокурора - пожухлый, с дырявыми крыльями "москвич" и поехали  из
центра в сторону Строгино. Спрашивать, куда везут и  почему  именно  в  этом
направлении, не имело смысла, ибо события разворачивались самым  неожиданным
образом. По дороге законник  остановился  возле  супермаркета  и  озабоченно
посмотрел на Зарембу.
   - А не взять ли нам бутылочку? Что-то голова не проходит...
   - Почему не взять-то? - полковник полез за кошельком. - Можно еще и  пива
прихватить, холодненького. А то и у меня язва расшалилась.
   За спецпрокурором не было славы тихого алкоголика, и  такой  оборот  дела
означал, что предстоит какой-то крупный и серьезный разговор. Он вернулся  с
полным звенящим пакетом, сел за руль и  привез  Зарембу  на  берег  озера  в
десятом  микрорайоне  Строгино.  За   редким   сквером   поднимались   скалы
многоэтажек, а здесь, у воды, было тихо  и  не  жарко.  Законник  на  правах
хозяина снял с заднего сидения и расстелил на земле чехол, разложил  закуску
и налил водки в разовые пластмассовые стаканчики.
   - Кажется, ты в Карелии на меня  обиделся?  -  спросил  он,  по  условиям
ситуации переходя на "ты".
   Если он позвал пить "мировую", то это выглядело по крайней  мере  странно
со стороны спецпрокурора. Подобных обид в их жизни было не  счесть,  и  если
каждую таким образом "замачивать", то круглый год не будешь просыхать. Да  и
не принято как-то обижаться на законы...
   - За десантуру, что ли? - между прочим поинтересовался Заремба. -  А  что
обижаться, все как положено. И так стволов у  населения  больше,  чем  после
войны.
   - Лукавишь! - погрозил пальцем законник и поднял стакан. - Ладно,  давай,
пока не нагрелась. Чтоб не было между нами обид.
   Едва закусив, он тут же налил снова.
   - Не часто? - Заремба открыл пиво. - Жара-то еще не спала...
   Спецпрокурор достал колоду  карт  -  подвернулась  в  кармане  под  руку,
профессионально, как фокусник, распустил в  воздухе  и  мгновенно  собрал  в
тугую пачку.
   - Эх, нам бы третьего да пульку расписать! - помечтал он,  бросая  колоду
на чехол. - Давай кликнем любого прохожего?
   - Давай, - согласился Заремба, внутренне  восхищаясь  непосредственностью
законника. - Только я не очень-то в преферанс...
   - Дело поправимое, - хмыкнул тот. - Главное,  чтобы  судьба  послала  нам
сегодня третьего! Пошлет или нет?
   Он по-прежнему оставался  фаталистом...  И  Заремба  вдруг  проникся  его
состоянием - все сегодня свершалось по воле судьбы! Знал ли он,  проснувшись
утром, что вечером будет сидеть на берегу озера в  Строгино,  пить  водку  и
играть в преферанс с несгибаемым и недоступным специальным прокурором?
   - Ну что, замахнем еще по одной?  -  законник  вскинул  стакан.  -  Между
первой и второй, говорят, пуля не должна успеть пролететь.
   Выпил со вкусом, закусил нарезной ветчиной - Заремба диву давался.
   - Ты там был, где транспортник гробанулбя? - спросил прокурор.
   - Был... Печальное зрелище. Обломки  разнесло  на  несколько  километров.
Самый крупный - хвостовое оперение...
   - Хорошо зарядили.
   - Сами и зарядили. Груз толком не проверили...
   - А сами ли? - посеял сомнения фаталист.
   - Ну не по воле же рока!
   - Как знать... По чьей воле? В тот же вечер, как я из  Карелии  вернулся,
пришел ко мне...  человек.  Черный  человек,  понимаешь?  Высокопоставленное
лицо. Так высоко поставленное - имя назвать страшно. Потому и не назову... И
предложил он возбудить уголовное дело.
   - Против меня? - угадал Заремба.
   - На воре и шапка горит... Против тебя, твоего стрелка Поспелова  и  всей
десантуры. И пожелал он,  чтоб  я  немедленно  арестовал  всех  и  заключил,
скажем, в Лефортово. Остальное - не мое дело.
   - На основании чего?
   - Были бы люди, основание найдется, - вздохнул законник. -  Так  хотелось
пульку расписать, да, видно, не судьба... Ну что, с картами не везет,  давай
водку пить... Слушай, Саня, у тебя знакомого издателя  нет?  Кто  бы  взялся
напечатать мои мемуары?
   - Что-то не припомню, кажется, нет.
   -  А  жалко...  -  он   вдруг   зашептал,   заулыбался   с   мальчишеской
восхищенностью:
   - Я им такую бомбу приготовил!  Такой  заряд  -  хвостового  оперения  не
останется!
   Только бы успеть  напечатать!С  фактами,  банковскими  счетами,  а  какие
цифры!..
   Кстати, знаешь, какой гонорар мне предложил за услугу?
   -  Кто  предложил?  -  переспросил  Заремба,   чувствуя   легкий   страх:
спецпрокурор напоминал сейчас блаженного...
   - Высоко поставленное лицо!.. Сто тысяч долларов сразу и столько же после
того, как ты со своей командой сядешь в Лефортово. Какие деньги! Можно  уйти
со службы, купить виллу где-нибудь в Эквадоре и положить на все во-от такой!
С прибором!..
   Да, самое любопытное:  знает  все,  даже  о  количестве  трупов,  которых
навалил твой Пострел. И  о  твоих...  тайных  договоренностях.  Относительно
десантуры, оружия и прочего. На память кроет, сколько  ты  автоматов  отдал,
боеприпасов, взрывчатки. В общем,  срок  вам  натягивает.  Приличный,  скажу
тебе, срок. А может, вы в Лефортово долго и  не  протянете.  У  кого  острая
сердечная недостаточность,  у  кого  инсульт,  кого  уголовнички  приласкают
заднищей о бетонный пол... Ты бы должен знать, откуда у него информация.
   - Не знаю, - откровенно признался Заремба и  выпил.  -  Если  бы  ты  имя
назвал... этого высокопоставленного, можно было бы вычислить. А так гадать я
не привык.
   Сказал бы фамилию?
   - Пока не скажу. Знаю: тебе только скажи - ты сразу же начнешь отстрел.
   Всех подряд. Ты же партизан... Всех не отстреляешь, а дело погубишь.
   - Какое дело?
   - Карельское! Ты его правильно начал, а  я  идиот  полный!  Прости  меня,
Саня.
   Теперь бы я этим мужикам... этой десантуре сам по  пулемету  выдал.  Если
увидишь их, скажи: этот  придурок  обмороженный  был...  не  прав  и  теперь
кается... Хорошо ты начал, только с хвоста. В Карелии, брат, хвост  у  этого
дракона, а все головы тут, в столице. Но ничего, бей в хвост. Больно  станет
- хоть одну голову, но завернет назад.
   - Мне бы не мемуары твои, а информацию, - посожалел полковник. - А то все
вокруг да около...
   - Меньше  знаешь  -  крепче  спишь.  Могу  сказать  одно:  твой  помощник
Выхристюк - тварь. Это он трупы считал, оружие, что  ты  отдал  десантуре...
Считал и мне на ушко нашептывал. Так что змею ты на груди пригрел.
   - Что же ты раньше молчал? Слушал его и молчал?
   - А мне раньше по двести тысяч баксов  не  предлагали,  чтоб  я  своих  в
тюрьму сдавал, - отпарировал законник.  -  Мне  положено  следить  за  вами,
стрелками.
   Впрочем, что там... Знаешь, я же в прошлом военный летчик. Кстати, до сих
пор еще снится... Но не в этом дело, плевать. В авиации есть  такое  понятие
точка возврата.  Точка,  откуда  можно  вернуться  на  базу  без  дозаправки
топливом. Иначе - запасной аэродром или вынужденная. Я свою точку проглядел,
и теперь просто  не  хватит  горючего.  Запасных  аэродромов  нет,  идти  на
вынужденную - горы и тайга внизу. Остается ручку дергать. Ручка такая  есть,
красная, между ног торчит...
   Он засмеялся и Заремба решил, что спецпрокурор опьянел и раскис на жаре и
хорошо бы сейчас уговорить его искупаться и освежиться, однако тот и слушать
не стал: перепады в его настроении были почти моментальными и неожиданными.
   - Это судьба, брат, - вдруг отрешенно  и  горько  вымолвил  он.  -  Скажи
Поспелову, пусть он их мочит, сволочей! И не берет живьем.  Передай  ему,  я
велел! Нет, не велел, а просил - мочить!
   Спецпрокурор опрокинул стаканчик водки, хотел закусить хлебом, но вдруг с
жалостью посмотрел на кусок и бережно положил на газету.
   - И есть уже не хочется... Эх, в преферанс не сыграли!  А  мне  всегда  в
карты везло. Веришь - нет, когда летал - всегда выигрывал. У меня было  так:
либо козыри, либо мизер неловленный... Да что теперь вспоминать.
   Не прощаясь, он внезапно вскочил и, словно обиженный, пошел через сквер к
высокой стене дома. Заремба окликал его, хотел вернуть, однако  спецпрокурор
лишь отмахивался и уходил без оглядки твердым и решительным шагом.
   Ошеломленный таким поведением всегда разумного законника,  Заремба  около
получаса еще торчал на берегу, надеясь,  что  раздосадованный  "собутыльник"
еще вернется.
   Потом спрятал в машину все мужские  забавы  -  выпивку,  закуску,  карты,
запер ее на ключ и поехал домой на метро со  странным  ощущением  пустоты  и
разочарования. А дома разыскал квартирный телефон спецпрокурора и  часа  два
бесполезно набирал номер: на другом конце срабатывал автоответчик...
   Наутро же в конторе стало известно, что законник застрелился у себя  дома
из револьвера 1906 года выпуска. В барабане  оказалась  единственная  гильза
вероятно, фаталист сыграл в офицерскую рулетку...
   Так было доложено на оперативке. Но когда полковник  Луговой  вернулся  с
места происшествия и заявился в кабинет Зарембы, открылись  совершенно  иные
обстоятельства. Все было  так:  спецпрокурор  сидел  на  кухонном  табурете,
откинувшись в угол, правая рука вытянута вдоль тела,  под  ее  кистью  лежал
револьвер, голова опущена на грудь, в правом виске возле уха пулевая рана  с
черным пятном порохового ожога. Внешне - никаких следов насилия...
   Однако  после  тщательного   осмотра   обнаружило