знать, что они хорошие? Ты ведь  сам  их  изготовил.  А  что
во-вторых?
   - Во-вторых, когда я высплюсь, я покажу тебе, на что годится  эта  рваная
циновка. Доброй ночи.
   С этими словами Мэт подсунул под циновку кучу  сухих  листьев,  изобразив
некое подобие подушки, и уснул гораздо скорее, нежели рассчитывал.

***

   - Не стоит ли нам выйти за ворота  прежде,  чем  их  запрут  на  ночь?  -
спросила Балкис.
   - Не  стоит,  -  ответил  Мэт,  вернувшийся  с  "охоты".  Побродив  между
деревьями, он принес парочку птичьих перьев.
   Балкис, наблюдая за тем,  как  он  просовывает  перья  между  нитями,  из
которых была сплетена циновка, презрительно мяукнула:
   - Если бы ты мне сказал, что тебе нужны перья, я бы тебе  знаешь  сколько
их натащить могла?
   - Спасибо, но мне нужны были только перья, а не перья вместе  с  птицами,
на которых  они  растут,  -  усмехнулся  Мэт,  по-птичьи  помахал  руками  и
проговорил нараспев:

   Все выше, как это ни странно,
   Стремим мы циновок полет!
   Была ты циновкою драной,
   Теперь ты ковер-самолет!

   Циновка дрогнула, оторвалась от земли и начала подниматься в воздух.
   Мэт придержал ее ладонью.
   - Ну-ка, погоди! Ложись, я сказал!
   Циновка не желала оставлять попыток подняться в воздух.
   - Ну да, конечно, тебе нужна стихотворная команда,  -  недовольно  кивнул
Мэт.

   Ковер-самолет, приземляйся,
   Посадку пора совершать!
   Не очень-то, друг, зазнавайся,
   И стань ты циновкой опять!

   Циновка опустилась и покорно улеглась на землю.
   - Отлично. Прошу на  борт,  -  позвал  Мэт  Балкис.  -  Нужно  наверстать
упущенное время. Балкис в испуге попятилась.
   - Только не говори, что мы полетим!
   - Послушай, - стал уговаривать  ее  Мэт,  -  ведь  тебе  всегда  хотелось
сделать пренеприятный сюрприз птичкам, за которыми  ты  гонялась  и  которые
улетали от тебя?
   Глаза кошки мстительно вспыхнули. Она вспрыгнула на циновку и  устроилась
в самой середине.
   - Ну, чего же ты ждешь?
   - Осталось только мне самому забраться, - заметил Мэт, уселся на  циновку
позади Балкис и повторил взлетное заклинание.
   Циновка  зашевелилась  и  оторвалась  от   травы.   Балкис   инстинктивно
развернулась к Мэту, сжалась в комочек между его коленями, вцепилась когтями
в его бедра. Она вся дрожала от страха.
   - Если тебе нетрудно, убери коготки, - насколько  мог,  вежливо  попросил
Мэт.
   - Ну уж ладно, если ты так просишь... - Балкис  изо  всех  сил  старалась
храбриться, однако голосок ее явственно дрожал.
   Мэт догадывался: Балкис столько времени прожила в кошачьем  обличье,  что
поведение кошки стало для нее естественным. "Интересно, - подумал Мэт,  -  а
для Балкис-девушки характерно такое поведение или нет?" Подумал и вспомнил о
том, что в образе девушки Балкис  пока  ему  являлась  редко.  Он  настолько
привык видеть ее кошкой, что вынужден был напомнить себе о том, что  ему  не
стоит ее гладить и обращаться  с  ней,  как  с  котенком,  когда  она  вдруг
превратится в девушку.
   Циновка набирала высоту, покачиваемая вечерним ветерком.
   Мэт завел новый стишок:

   Теперь, мой коврик-самолет,
   Взыскуй потоки тепловые!
   Пусть будет ровным твой полет
   Представь, что ты - в родной стихии!

   Сам он не очень-то поверил  в  то,  что  от  такого,  наспех  слепленного
стишка, проистекут какие-то логичные последствия,  однако  циновка,  похоже,
никаких сложностей в понимании не испытывала. Она продолжала  расширяющимися
кругами набирать высоту. Мэт приписал ее послушание элементам постмодернизма
и на том успокоился.
   Балкис по мере набора высоты в страхе посматривала  вниз,  цепко  держась
коготками за балахон Мэта. Доставалось не только балахону -  острые  коготки
царапали кожу. Мэт стиснул зубы от боли, радуясь тому, что ткань, из которой
была сшита его одежда, все-таки достаточно толстая. Он понимал страх кошки и
до  какой-то  степени  сам  его  разделял.  Одно  дело  -  лететь  в  салоне
комфортабельного реактивного лайнера и  даже  -  устроившись  между  зубцами
гребня на спине дракона. Но совсем другое - парить над землей, сидя на таком
зыбком воздухоплавательном средстве, как драная  циновка,  не  оборудованная
даже ремнями безопасности.
   Когда Мэт решил, что набрана достаточная высота, он пропел:
   Кто там летит направо? Влево! Влево! Влево! Юг - это будет вправо,  Север
же будет влево!
   - Не слишком-то изысканные рифмы, - проворчала Балкис. Дрожь в ее голоске
уже слышалась едва заметно.
   - Это верно, - согласился Мэт. -  Но  между  прочим,  такими  рифмами  не
брезговали весьма выдающиеся поэты. Правда, это их заносило порой не туда...
   - А нас куда занесет? - полюбопытствовала Балкис.  Циновка  уклонилась  в
сторону от восходящего теплого потока и поплыла по ночному небу.
   - Будем лететь, пока спать не захочется, - ответил Мэт. - А потом было бы
лучше высмотреть  какую-нибудь  неприступную  горку  с  плоской  вершиной  и
совершить посадку. Отсидимся там днем, а потом дальше полетим.
   - Разумно задумано, - согласилась Балкис и глаза  ее  сверкнули,  выразив
неприкрытое обожание - но лишь на миг, а в следующее мгновение на Мэта снова
смотрела кошка. Однако Мэту и  этого  хватило,  чтобы  растеряться.  Кошачья
гордость и строгое воспитание пока удерживали Балкис от открытого проявления
чувств. Но если  она  вздумает  откровенничать  -  как  же  ему  вежливо  ей
отказать?
   Нужно было найти себе замену, естественно. Мэт твердо  решил,  что  нужно
будет подыскать какую-нибудь привлекательную особу мужского пола, желательно
- ровесника Балкис... Вот только кого - мужчину или кота?

***

   К ночи циновка пролетела над хребтом Гиндукуш. При этом ей нужно было  то
и  дело  набирать  высоту,  и  Мэт  начал   замерзать   в   своих   одеждах,
предназначенных для куда  более  мягких  климатических  условий.  Балкис  же
только распушила шерстку и чувствовала себя  превосходно.  Мэт  подумал,  не
превратиться ли ему самому в какого-нибудь зверя, но тут же вспомнил о своих
думах насчет симпатичного молодого кота и отказался от этой мысли.  Конечно,
он мог бы принять обличье, скажем, пекинеса, но перспектива  поединка  между
кошкой и псом на высоте в несколько тысяч футов его совсем не  грела.  Ну  а
если превратиться в еще кого-нибудь? Ну, допустим, в молодого  оленя  или  в
енота... Однако вспомнив о своем возрасте, Мэт понял, что молодой  олень  из
него получится вряд ли. Скорее из него получился бы олень весьма престарелый
и дряхлый. Еще он вспомнил о том, что отношения у кошек с енотами  также  во
все времена  складывались  далеко  не  самые  теплые.  Тяжко  вздохнув,  Мэт
отбросил мысль о зоологических метаморфозах.
   Циновка немного снизилась и полетела над Афганистаном.
   - А разве мы не собирались приземлиться на ночь? - осведомилась Балкис.
   - Что ты так волнуешься? - хмыкнул Мэт. - Ты-то и в темноте видишь.
   - Да, но я переживаю из-за того, что ты ничего не видишь в темноте.
   -  Теперь  уже  недалеко.  Того  и  гляди  должны  показаться   предгорья
Гималаев... Вон они!
   Мэт указал вправо.
   Балкис посмотрела  в  ту  сторону,  куда  указывал  Мэт.  В  темноте  она
действительно видела намного лучше Мэта. Она сообщила:
   - И вправду, у той горы плоская вершина и склоны, неприступные  даже  для
серн.
   Мэт обратил внимание на  то,  что  Балкис  употребила  европейское  слово
"серна", а  не  местное  название  этих  копытных,  и  пожалел  о  том,  что
возвращение в Центральную Азию не пробудило у Балкис  никаких  воспоминаний.
Но с другой стороны, пока они находились на крайнем юге Центральной Азии, да
и мозг Балкис сейчас умещался в маленькой кошачьей головке... Мэт проговорил
нараспев:

   Жаль, что нет автопилота
   У циновки-самолета...
   Забираться хватит ввысь!
   Нам теперь нужна посадка,
   Так что, коврик, плавно, гладко
   Прямо на гору садись!

   Циновка замедлила полет,  снизилась  и  легко,  как  перышко,  опустилась
посередине высокогорного плато.
   Балкис  спрыгнула,  пошатнулась  и  выпрямилась  с  видом   оскорбленного
самолюбия.
   - Из-за этих твоих заклинаний я нетвердо стою на ногах!
   - Да нет, просто ты успела привыкнуть к тому, что под тобой -  непрерывно
качающаяся поверхность, - объяснил Мэт, испытывая те же  самые  ощущения.  -
Ничего, скоро привыкнешь к тому, что теперь под тобой - незыблемая почва.
   Балкис на пробу  сделала  несколько  шажков  и  решила,  что  это  у  нее
получается вполне сносно.
   - Ну, тогда пойду поохочусь, - заявила она и решительно зашагала прочь.
   - Эй, вернись! - окликнул ее Мэт. -  Здесь  никто  не  водится  -  именно
поэтому я и выбрал такую гору! Чтобы никто нас не беспокоил!
   - Значит, есть здесь нечего, - проворчала Балкис и,  вернувшись,  одарила
Мэта недовольным взглядом. - Что же, ужин ты нам наколдуешь, маг, или как?
   Мэт сдвинул брови и покачал головой:
   - Не хотелось бы  прибегать  к  колдовству  ради  такой  банальной  цели.
Слишком  велик  риск  привлечь  внимание  Арьяспа   или   кого-то   из   его
приспешников. Даже полет на ковре-самолете был очень рискованным.
   - Ну а как же насчет  тех  пташек,  которым  я  должна  была  преподнести
сюрприз?
   - Ну.., гм-м... - Мэт запрокинул голову,  вгляделся  в  сумеречное  небо,
надеясь разглядеть раннюю сову или запоздалого ястреба. И действительно - по
небу летела черная точка.
   Балкис проследила за его взглядом. Ее хвостик возбужденно задрожал.
   - Давай поднимемся и поймаем эту птицу!
   - На самом деле я собирался не взлетать, а удлинить мои ноги, но пожалуй,
как говорится, в данном случае журавль в небе лучше синицы в  руках.  -  Мэт
ступил на циновку и вздохнул. - Прошу на борт, сударыня.
   Балкис не заставила себя ждать. Мэт на миг задумался и прочел:

   Извини меня, циновка,
   Мне просить тебя неловко -
   Только сели - и опять
   В небо надобно взлетать.
   Видишь - птичка в вышине?
   Дуй немедленно за ней!
   Но при этом не зевай -
   Все команды выполняй!

   - Думаешь,  циновка  тебя  послушается?  -  недоверчиво  поинтересовалась
Балкис.
   - Выяснить это можно единственным  способом,  -  отозвался  Мэт.  -  Так,
циновка, слушай мою команду: вверх - но медленно, а потом набирай скорость и
следуй за этой птицей!
   Циновка оторвалась от земли и поднялась в вечернее небо, а затем, набирая
скорость, устремилась за черной точкой.
   - Я уже вижу крылья, - сообщила Балкис, - Ага, я  и  хвост  вижу.  -  Мэт
нахмурился. - Не может быть, чтобы мы летели настолько быстро -  ведь  тогда
нас сдуло бы с циновки ветром!
   - А теперь она стала еще больше, - выдала Балкис очередное сообщение.
   - "Больше" - это не то слово! - воскликнул  Мэт  и,  вытаращив  глаза,  в
изумлении уставился на  огромную  птицу,  заполнившую  собой  полнеба.  -  И
никакая это не ранняя сова.. Это... Это вымершая птица Рух!
   Коричневое с золотом  оперение  затмило  оставшуюся  половину  небес,  от
басовитого клекота содрогнулся весь мир,  а  когти  размером  с  крюки,  что
подвешены  на  стрелах  подъемных  кранов,  ухватились  за   края   циновки,
подхватили кошку и Мэта...

Глава 11

   Балкис взвизгнула и запустила когти - к счастью, в циновку, а не  в  тело
Мэта.
   - Маг, спаси нас!
   - Я.., не в самом лучшем положении для того.., чтобы читать заклинания, -
простонал Мэт, грудь которого была немилосердно  сдавлена  когтем,  насквозь
продырявившим циновку.
   - Но можешь же ты сделать хоть что-нибудь! Мэт  обшарил  кладовые  своего
разума и обнаружил в  закромах  странную  мысль:  птица  таких  колоссальных
размеров не могла лететь в такое позднее время сама по себе. Земля остывала,
и над горами, вершины которых были покрыты снежными шапками и ледниками, и в
помине  не  могло  быть  никаких  восходящих   теплых   потоков.   Как   же,
спрашивается, могла парить такая махина?
   - Э-э-э, послушай-ка! - окликнул Мэт птицу. - А что  такая  милая  птичка
распорхалась в столь поздний час? Ответом ему  был  гулкий,  реверберирующий
клекот. Мэт нахмурился:
   - Извини, не совсем понял. Не могла бы ты  сменить  тембр  и  перейти  на
фальцет?
   Последовала недолгая пауза - и клекот  прозвучал  снова,  но  на  гораздо
более высокой частоте - лишь некоторые ноты остались в басовом ключе.  Птица
ответила медленно, но более или менее внятно:
   - Я явилась для того, чтобы уничтожить недругов  ветра!  Балкис  замерла,
навострила уши.
   - Она.., разговаривает! Мэт кивнул:
   - Я так и думал.
   - Но.., как же? Я никогда прежде не слышала о говорящих птицах!
   Мэт пожал плечами:
   - Размах крыльев тут ни при чем. Хищник такого размера ни за что не  смог
бы лететь сам по себе - слишком  велика  масса.  Это  означает,  что  данная
птичка летит благодаря волшебству, а  если  она  -  волшебное  существо,  то
вполне может обладать какими угодно способностями.
   - Даром речи, например! - Балкис от страха вытаращила  глаза  -  наверное
вспоминала о том, сколько птичек слопала  за  время  пребывания  в  кошачьем
обличье.
   - Вот-вот, - согласился Мэт. - А если она способна понимать  чужую  речь,
ее можно попробовать уговорить. - И он снова обратился к птице:
   - Но мы вовсе не недруги ветра! Он нам нужен не меньше, чем тебе! Ведь мы
тоже летели только благодаря ветру!
   И снова наступила пауза. Мэт затаил дыхание. И вот ему  ответил  глубокий
гортанный голос:
   - Старик сказал, что вы - враги всех стихий!
   - Старик? - переспросил Мэт. - В длинном синем балахоне? В мягкой круглой
шапочке?
   - Да, - с некоторой растерянностью отозвалась огромная птица.
   - Мы не враги стихий - мы его враги.
   - Он не мог солгать, - ответила Рух несколько озадаченно.  -  Он  сказал,
что он - жрец.
   - Это верно, - подтвердил Мэт. - Но только он служит Ариману, князю  Лжи.
Для Арьяспа ложь и есть служение этому божеству.
   Гигантская птица какое-то время молчала. Балкис взволнованно смотрела  на
Мэта. Он одарил ее подбадривающей улыбкой - то есть он надеялся, что  улыбка
получилась именно такой - и повторил в уме заклинание,  предназначенное  для
переноса в другое место.
   Наконец Рух заговорила вновь:
   - Он сказал, что вы поклоняетесь божеству - врагу его бога.
   - Я поклоняюсь единому Богу, властителю всего сущего, - ответил Мэт. - Но
Он - не враг Аримана. Враг Аримана - Ахурамазда.
   - Кто такой этот Ахурамазда?
   - Божество Света. Он во все времена сражается с  Ариманом  за  господство
над миром и всеми существами, обитающими в нем. Люди могут помочь Ахурамазде
добрыми словами и делами и праведными  мыслями,  и  в  конце  концов  должен
непременно победить Ахурамазда.
   - Тогда почему же тот бог, которому поклоняешься ты, не  уничтожит  этого
Аримана?
   - Потому что Он любит не только Ахурамазду. Он любит и Аримана, - ответил
Мэт.
   - По крайней мере тогда он мог бы пленить Аримана, чтобы  тот  не  творил
злых дел. Почему же он не сделает этого?
   - Потому что Он всем оставляет свободу выбора, - объяснил Мэт.  -  И  все
имеют право выбрать, какими им быть - добрыми или злыми. В противном  случае
мы все были бы марионетками и в нашей жизни не было бы никакого смысла.
   - Смысла? А в этом какой смысл? - хмыкнула птица. - Зачем вообще каким-то
ничтожным букашкам, вроде вас, существовать? Почему ваш  Бог  позволяет  вам
расхаживать по земле и всем своим видом оскорблять таких, как я? Каков смысл
вашего существования?
   - Существование - это то, во что мы его превращаем,  -  возразил  Мэт.  -
Рай, нирвана, нескончаемый мир и всепоглощающий экстаз радости,  глубочайшая
и непрестанная благосклонность добрых духов - называй как  хочешь,  но  наши
души могут расти и развиваться, пока не достигнут этого состояния,  при  том
что мы обладаем свободой выбора.
   - Но жрец в синих одеждах сказал, что победит Ариман!
   - Лишь на время, - заверил птицу Мэт.  -  Даже  в  том  случае,  если  он
победит, Ахурамазда тут же начнет заново воевать  с  ним.  По  крайней  мере
якобы ради этого Арьясп и развивает такую бурную деятельность.
   - А он мне такого не говорил!
   - Ну я же сказал, что он тебе все наврал.
   На этот раз Рух умолкла на несколько минут. Балкис  немного  успокоилась,
но продолжала цепко держаться когтями за циновку. У Мэта было примерно такое
же настроение. Ему казалось, что у него над  головой  на  тоненькой  ниточке
висит дамоклов меч. К несчастью, на самом деле на ниточке висел он сам  и  в
любую секунду мог упасть. Он сильно подозревал, что Рух может разжать когти,
оставив циновку при себе, и потому усиленно размышлял  над  тем,  успеет  ли
прочитать какой-нибудь спасательный стишок до того, как ударится о камни.
   - А как ты можешь доказать, что жрец в синих одеяниях солгал?  -  наконец
вопросила птица.
   - К примеру, насчет ветра, - мгновенно нашелся Мэт.  -  Будь  мы  врагами
ветра, разве мы бы воспользовались его услугами?
   - В этом есть доля истины, - согласилась Рух. - Но если ты не  враг  всех
стихий, назови мне их и скажи, для чего они нужны!
   Мэт порадовался тому, что прошел выучку у дастура.
   - Земля, небо, ветер, вода и огонь! Земля все терпит, небо дарует  жизнь,
вода омывает, ветер дарует дыхание, огонь очищает!
   - Неплохо, - откликнулась птица Рух. - Я верю тебе - жрец в синих одеждах
лгал. Вы будете жить.
   Мэт облегченно вздохнул и расслабился, изумленный тем,  что  ему  удалось
настолько легко убедить громадное пернатое чудище. Любой первокурсник в  его
доказательствах усмотрел бы не одну промашку. Но конечно, он свято  верил  в
то, о чем говорил, а в этом мире это многое значило - вот только сам  он  не
был уверен в том, что  его  доводы  звучали  убедительно.  Он  нисколько  не
сомневался в том,  что,  мороча  голову  птице  Рух,  Арьясп  привел  тысячи
доказательств в свою  поддержку,  и  наверняка  эти  доказательства  звучали
основательно: даже за те несколько минут, в  течение  которых  Мэт  лицезрел
Арьяспа, он успел убедиться в том, что тот обладает колоссальной харизмой  -
как все фанатики.
   Но Арьяспа здесь сейчас не  было,  а  Мэт  был.  Харизматическим  лидерам
непременно нужно было всюду присутствовать  лично,  дабы  их  чары  воистину
действовали. Расстояние во все времена ослабляло их влияние - тогда у  людей
возникала  возможность  обрести  здравый  смысл.  Вот  почему  диктаторам  и
религиозным демагогам всегда были так нужны  многолюдные  сборища  и  услуги
средств массовой информации.
   - Я помогу тебе в борьбе с этим лжецом, - пообещала птица Рух,  вложив  в
свои слова весь вес принятого решения. - Куда отнести тебя и твою кошку?
   - Уговори ее отпустить нас,  чтобы  мы  полетели  дальше  на  циновке!  -
взмолилась Балкис.
   Мэт впервые за время полета в когтях птицы Рух  посмотрел  вниз.  Вершины
Гиндукуша остались далеко позади, внизу на немыслимой  скорости  проносилась
равнина с отдельно стоящими деревьями и извилистой лентой реки.
   - Птица летит намного быстрее нашего коврика, - возразил  Мэт.  -  Покуда
она на нашей стороне, мы могли бы этим воспользоваться.
   Никогда прежде Мэт не слышал, чтобы кошки стонали.
   - Не знаешь ли ты, где находится Самарканд? - спросил Мэт у птицы Рух.
   - Это там, где  много-много  гнезд  и  где  останавливаются  караваны?  -
уточнила птица и не слишком одобрительно добавила:
   - Знаю, как не знать. Из-за тамошних высоких крыш трудновато нападать  на
верблюдов.
   Мэт живо представил себе картину того, как на несчастный караван с  небес
камнем падает огромная птица и хватает в каждую лапищу по верблюду, а  затем
удаляется в пустыню, чтобы  там  сожрать  их  вместе  с  поклажей.  Вряд  ли
кишечник птицы Рух  так  уж  легко  переваривал,  скажем,  шелк,  но  специи
наверняка немало способствовали ее пищеварению.
   - Да-да, отнеси нас  туда,  -  поспешно  отозвался  Мэт.  -  Хотелось  бы
полюбопытствовать, захватил ли гур-хан этот город или еще нет.
   - Что за гур.., кан такой? - осведомилась