Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Фантастика. Фэнтези
   Фэнтази
      Липскеров Дмитрий. Последний сон разума -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
нный, ответил начальник зоны. - А я своему отцу правую долю мозга от левой отчленил. Полковник побагровел, но сдержал себя, оставаясь сидеть в кресле. - Значит, скоро! Ждем тебя, Петров. А уж мы постараемся, встретим тебя!.. Петров вовсе не собирался вновь попадать в зону и быть лишенным портвейна "Агдам". Он устроился работать грузчиком в магазин и таскал ежедневно из винного отдела по бутылке вожделенного напитка. А еще Митя, проходя мимо школы, в которой когда-то учился, вдруг вспомнил про девочку Жанну и про то, как она выпрыгнула из окна. Он был уверен, что восьмиклассница воспользовалась его советом и превратилась в голубку, чтобы наложить на голову своему отцу-истерику. - Гадина! - выругался Петров. Ему вдруг показалось, что он любил ее, а она сбежала таким способом от него и теперь летает где-нибудь под голубым небом, а он через день валяется в луже из собственных отходов. - Гадина! - озлился Петров вовсе и, дойдя до магазина, вытащил из кармана катушку суровых ниток и сплел из них ловушку, в которую накрошил щедро хлеба. Этим днем он впервые оторвал голубю голову. Продавщицу колбасного при этом вывернуло селедкой, а сам Митя долго смотрел на свою руку, в ладони которой поместилась сизая головка с радужными глазами. - Жанна, - произнес Митя и, размахнувшись, забросил голубиную голову за забор. - Займись сексом! - посоветовала колбасница, отблевавшись. - Агрессию снимает! - С кем? - Да баба найдется и для такого, как ты. - Уж не ты ли? - Попросишь? - Сама дашь! - Дам, - согласилась продавщица. - Если не больше стакана выпьешь! - Где? - Да хоть в щитовой! Там телогрейки валяются... Они уединились, Митя мазал ее расплывшуюся грудь голубиной кровью и повторял: - Жанна... - Не Жанна я, Светка, - поправляла колбасница. - Ты чего суешь мимо, как пэтэушник? Это дело выше находится! - Жанна... - Вот заладил! Дай-ка я сама! Она попыталась помочь своей опытной рукой, но процесс не шел, и колбасница, слегка озлившись, принялась ворчать: - Допился... Мягкий, как творог... В руки брать себя надо, Петров! - В первый раз я, - вдруг прошептал Митя и поджал под себя ноги. - Как это? - привстала колбасница. - Так. В тюрьму малолеткой попал! Не успел! Продавщица встала на четвереньки, показывая большую голую задницу. - Ах ты сердешный! Ну-ка дай-ка я его губоньками! Она наклонилась над Петровым и только было рьяно зачмокала, как вдруг Митя саданул ее по башке кулаком и зашипел: - Ты не Жанна, ты сука! Челюсти продавщицы чуть не щелкнули, лишь профессионализм спас положение и Митя остался с органом, помогающим ему производить в организме обмен веществ. Колбасница заорала что есть силы, но у Петрова вдруг сделались такие пустые глаза, что она тут же осеклась и стала натягивать одежку, слегка подвывая по-деревенски: - За что-о-о?.. Я ему... А он мне... ...Петров проснулся оттого, что нечем было дышать. Его рыхлый нос уткнулся в ватную прореху телогрейки и шевелился в подкладке, отыскивая выход. Мерно гудел электрический щит, разводя по магазину энергию, которой совсем не было у Мити. Мелькнуло слабое подобие мысли: "А не сунуть ли два пальца в щит и подзарядиться?" Петров поднялся и на слабых ногах вышел из щитовой, кося одним зрачком по углам, стараясь отыскать коллег и отобрать у них стакан портвейна. У Мити болел выклеванный глаз, и он передвигался по закоулкам магазина злой, как собака. Когда вонючая птица клюнула его в светлое око, мужики погрузили его, орущего, в пикап и отвезли в близлежащую больницу. - Родственники у него есть? - поинтересовались в приемном покое. - Один, как перст. - Понятно. Петрова положили на каталку, а санитары заворочали носами от перегарной вони и смрада, исходящего от одежды. Осмотрел грузчика дежурный врач, совершенно равнодушный к чужим страданиям эскулап. - С глазиком придется расстаться! - проговорил он на ухо Петрову. - Как же вас угораздило? Драчка? - Лечи глаз! - прохрипел Митя. - Никак нельзя сохранить! Может быть, в Америке. Тысяч двадцать-тридцать. Плюс перелет, оплата больничных покоев. А за это время гангрена может случиться!.. - Спасай глаз! - рыкнул Петров и открыл сохранившийся до предела. - Я отца порешил, а тебя, если глаз не спасешь, не задумываясь!.. Врач был равнодушным, но не трусливым. - Готовьте операционную! - холодно распорядился он и отправился мылить руки. Про себя он сказал в адрес Петрова: "Ах ты сучок!.." Грузчику выдали необходимую порцию наркоза, и он отключился, фантазируя голубку с головкой Жанны. - Скальпель... Сушить... Зажим... Еще... Еще... Сушить... Зажим... Шить... На следующее утро Петров проснулся слабым, словно в вытрезвителе, и с трудом приподнялся, чтобы разглядеть себя в зеркале. Половина головы была перевязана. - Эй! - крикнул он. В палату вошла медсестра. - Чего орешь! Звонок есть! - Она поправила пышную прическу. - Ну чего? - Глаз сохранили? - Ты же им смотришь! - Я тебя, сука, спрашиваю, сохранили глаз?!! - Сам - сука! - ответила сестра. - Стеклянным будешь глядеть на мир! Нашел кого пугать - Семеныча! - Она засмеялась. - Он три года в Афгане глаза выковыривал! А тебе, гниде уголовной, велел передать, что только пукнешь, второго лишишься! Понял?.. Петров понял. На его силу нашлась еще бґольшая сила. Он смирился... Митя выбрался во двор и по наступившей темноте догодался, что проспал почти целый день. Он широко зевнул, а затем шарахнулся в сторону, услышав хлопанье птичьих крыльев. И тут Митя вспомнил. - Ишь ты, черт побери! Он вспомнил, что в его квартире под полотенцем лежит грудная девчонка и что лежит она с самого утра и, наверное, померла от голода. Настроение испортилось. Митя прошелся по магазинным отделам и сделал злое лицо колбаснице Светке, которая в ответ лишь фыркнула, а затем посмотрела на огромный тесак, воткнутый в батон колбасы, и представила стальной язык вбитым по самую рукоятку грузчику Петрову в живот. Неожиданно Митя обернулся и быстро приблизился к прилавку. - Дай молока! Светка чуть не свалилась от удивления. - Жажда мучает? - Дай молока! Единственный глаз Петрова потемнел колодезным дном, а синюшный язык облизал тонкие губы. - Тебе сколько? - кротко поинтересовалась колбасница. - Давай два пакета. И колбасы дай двести! - Какой? - Где жира меньше. Продавщица положила в сумку молоко, а про колбаску поинтересовалась: - Кусочком или порезать? Петров задумался. - Маленькими квадратиками. Как в яичницу. Колбасница обиделась вовсе: - Издеваешься? - Режь. Продавщица делала, что попросили, а сама думала о том, как Петров будет разбрасывать эти кусочки, подманивая какого-нибудь заблудившегося кобелька. А потом... Петров несколько раз приносил в магазин на продажу шапки. Никто не польстился, кроме директора, но он не знал происхождения головных уборов. Душегубец, - подумала Светка. Она завернула колбасу в бумажку и вместе с молочными пакетами уложила в сумку. - Бывай! - бросил на прощание Митя и вышел из магазина. Он шел по заснеженной улице, смотрел только на правую сторону мира и чувствовал в груди что-то такое, доселе неизвестное, и даже нельзя было определить, приятное это или нет. Хлеба забыл купить! - спохватился Петров, но вспомнил, что у него всегда в кармане лежит белый мякиш для ловли голубей-помоешников. Он доплелся до своего дома и долго поднимался по лестнице, волнуясь, что его вычислила милиция и обвинение будет гласить: "Киднеппинг!" За такое преступление можно получить на полную катушку, особенно если ребенок умер. Петров представил, как тюремный врач мажет ему лоб ваткой, смоченной каплями Зеленина, как его ставят к влажной стене, как сам начальник зоны дергает затвором... "Именем Российской Федерации"... Шмяк, и все! Но на лестнице было тихо, а произведенная им на четвертом этаже лужа наполовину испарилась. Митя на всякий случай послушал еще возле своей двери, ничего не услышал, заволновался оттого сильно и отпер ее, фанерную. Он прошел в комнату и первым делом уставил свой выпученный от напряжения глаз на раскладушку, на которой оставил найденного младенца. Девочки не было, а полотенце-одеяло валялось на грязном полу. Петров оглядел глазом окрестности комнаты и обнаружил девочку стоящей возле окна и глядящей в его единственный глаз. При этом она улыбалась, показывая во рту три белых зуба. Петров хотел было обозвать ее сучкой, но почему-то не сделал этого и подумал, что с похмелья ему ребенок представился куда меньше, чуть ли не двух дней от роду. А малявка передвигается на своих ножках. - Ну? - единственное, что смог сказать Митя. Девочка еще шире заулыбалась и пошла на неверных ножках навстречу. - Есть, наверное, хочешь? Малявка подходила все ближе, а вдобавок потянула к Петрову пухлые ручки, отчего мужик оторопел и опустил сумку на пол. - Ну чего ты? Девочка остановилась возле самых ног Мити и все тянула ручки вверх, пока, неожиданно для себя, грузчик не присел и не подхватил ее на руки, вознося до своего щетинистого лица, похожего на попавшего под машину ежа. - Тебя как зовут? - спросил от ужаса Петров. Девочка тем временем обнимала его грязную шею и шевелила под волосами пальчиками, отчего Петров и вовсе пришел в замешательство. - Сучка, - зачем-то прошептал он и еще больше испугался. Но малявка по-прежнему обнимала его за шею и улыбалась вовсю. Четыре, - посчитал Митя у нее во рту. - Четыре зубика. Его закоробило от слова "зубика", произнесенного внутри, и он, оторвав девочку от себя, вновь посадил ее на раскладушку. - Сейчас будем есть! - определил Митя и зашуршал полиэтиленовым мешком, доставая из него пакеты с молоком и колбасу без жира. Из куртки он выудил белую горбушку, накрошил ее в тарелку с надписью "Общепит", залил крошево молоком, добавил кусочки колбасы и перемешал смесь алюминиевой ложкой. Девочка кушала хорошо, открывая рот послушно, но через минуту вся была измазана до ушей, однако продолжала улыбаться, что немного раздражало Петрова. - Чего скалишься? Она поела. Митя кое о чем подумал, потрогал раскладушку руками на предмет влаги и, удивленный, поднял малявку на руки и понес в ванную, где имелся унитаз. Он припомнил, как берут детей, чтобы они не опро-стались мимо или на себя, и засвистел: "Пыс-пыс-пыс". Девочка не сопротивлялась и через несколько секунд произвела выброс ненужных веществ по назначению. - Ишь! - похвалил Митя и засунув девочку под струю воды, старательно потер ее грязной рукой. А она все улыбалась. - Слышь, перестань! Кому говорю! После он отнес ее опять на раскладушку, укрыл полотенцем, а сам уселся на пол и тоже пожевал хлеба с колбасой, запив еду молоком. Он завспоминал, когда в по-следний раз пробовал молоко, но, так и не припомнив, заснул под мирное посапывание девочки. Ему приснилась Жанна, которая смотрела на него и не останавливаясь говорила: "Сволочь, сволочь!" Митя открыл глаза. Комнату заливал лунный свет, входящий запросто. Девочка сидела на раскладушке и не улыбалась. - Сволочь! - вдруг сказала она, но Петров решил, что ругательство из его сна, а потому обернулся на окно, чтобы утвердиться в присутствии ночи, увидел проплывающего мимо голого человека с огромными, словно дирижабли, ногами, убедился, что все действительно - ночь, и опять заснул. Рассвет косым лучом ранил здоровый глаз Петрова, грузчик чихнул и открыл око навстречу дню. Девочка еще спала, и он серьезно задумался, что с ней делать. По уму надо сдать находку в... Куда? Черт его знает, куда надо сдавать подкидышей! Митя вдруг вспомнил, что в шкафчике стоит зеленый фугас, в котором еще на два пальца застыл озером портвейн "Агдам". Душу облетел теплый ветер, и Петров, вскочив с пола, отчего закружилось в голове, протянул руку, которая показалась ему очень длинной, и ловко открыл ею дверцу шкафчика. Фугас привычно лег в руку, булькнув нутром, появился стакан, и Митя, выудив из горлышка пробку, вылил остатки портвейна в стакан. Неожиданно грузчик почувствовал в затылке покалывание, обернулся и нашел девочку проснувшейся. Она опять улыбалась, а розовые десенки были сплошь усеяны белыми зубками. - За твое здоровье! - поприветствовал Петров и вцепился в стакан челюстями. Но что-то получилось неудачно, жидкость потекла не в то горло, Митя поперхнулся и закашлялся так, что, казалось, вот-вот выплюнутся легкие. Когда кашель отпустил, невыносимо закололо в правом боку. - Печень, - констатировал грузчик. - Сволочь, - услышал он, потирая больной орган. - Чего? Но на свое "чего" он более ничего не получил и посмотрел Кутузовым на голую девочку, сидящую на раскладушке. - Это ты сказала? Малютка лишь продолжала улыбаться. - Ты чего, говорить уже можешь? Ребенок засмеялся заливисто голоском-ручейком, и у Мити почему-то стало радостно на душе, несмотря на то, что "Агдам" пошел не тем горлом. - Смеешься? Ну смейся. Надо мною есть чего смеяться! Девочка сошла с раскладушки и подошла к Петрову, совсем голенькая, отчего Митя отчаянно засмущался и почувствовал то, что никак не мог ощутить к Светке-колбаснице. От этого явления ему стало жутко стыдно, краска залила его серое лицо, а из подмышек потек пот ручейками. Малышка, выросшая за ночь еще на полголовы, обхватила руками колени Мити и уткнулась в них личиком. - Сволочь! - опять услышал Петров, и дрогнуло у него сердце жутким предчувствием. Он взял девочку на руки и поднес ее личико к своей физиономии. - Ты сказала!.. Не галлюцинации же у меня? Девочка молчала и очень серьезно смотрела в глаз Мити. - Ты, я знаю... - Папа, - сказала она алыми губками, и грузчик за-плакал. Он плакал осенним дождем, с завываниями и всхлипываниями. Слезы текли по его грязной щетине густо, скатываясь на грудь. А девочка опять засмеялась, отчего Митя еще хлестче зарыдал. Его потрясало истерическими спазмами, и отзывались в печени ударами те спазмы. На мгновение Петрову захотелось бросить голенькое тело девчонки в окно, чтобы розовое дитя пробило оконные рамы и улетело в раннее утро, растворясь в солнечных лучах. Он уже было сделал усилие для этого, приподнял пигалицу, но что-то тут же и обмякло внутри, и он, наоборот, прижал найденыша к груди крепче. Петров не понимал, что с ним происходит, он не знал таких эмоций за собой, не знал, как к ним отнестись, то ли гнать сантименты поганой метлой, то ли упиваться прелестями собственной слабости и чувствительности. - Папа, - опять услышал он и отпустил свои чувствования на волю Божью. - И от кого же ты у меня такая дочечка? - спросил он, стараясь улыбнуться. В ответ он услышал посапывание. Девочка, уткнувшись в его вонючую подмышку, спала, причмокивая коралловыми губками. И опять жуткое предчувствие посетило Митю. Он вдруг вспомнил холодные руки восьмиклассницы, он вспомнил, как ее хоронил, как равнодушным, замороженным стояло в его груди сердце. - Идиот! - говорила восьмиклассница. - Сволочь! - Жанна... - прошептал Петров, сжимая девочку в объятиях. А она спала, и Бог знает, что младенцы видят во снах. - Жанна... Она опять родилась на свет, чтобы прийти к нему, к Мите, и... Он не знал, что после этого "и". Он не знал, зачем она пришла. А от своего неведения вдруг выругался страшно, настроив матерных этажей с высотное здание, а девочка спала, убаюканная Морфеем, очень любящим младенцев и стариков. Митя разжал объятия и уложил ребенка на раскладушку, сморщившись от вида чистого розового на грязно-зеленом. - Жанна, - вновь проговорил он. Затем он подумал о прозаическом. О том, что ребенку нужно есть, что ему нужно купить пеленки, хотя девочка уже ходит, а значит, нужна просто детская одежда. Петров не знал, как обращаться с детьми, а потому решил попросить совета у единственной женщины, с которой был знаком и имел отношения. Митя оделся и отправился в магазин советоваться с колбасницей Светкой... - Ну-ка, поди сюда! - позвал он продавщицу, выглядывая из подсобки. - Чего тебе? - отозвалась женщина с подозрением. - Ну иди, кому говорю! Светка пожала плечами и, поставив на прилавок табличку "Технический перерыв", неторопливо пошла в сторону подсобки. От Петрова опять несло портвейном за версту, и колбасница сморщилась. - Допьешься! - Заткнись! - рыкнул Митя и, взяв продавщицу за руку, потащил в электрощитовую. Светка не знала, как реагировать, а потому свободной рукой оправляла рабочий халат. - Еще одна попытка? - поинтересовалась она, когда Петров усадил женщину на телогрейки. Колбасница было уже собралась стаскивать с себя исподнее, но Митя жестом остановил ее. - Здесь другое... - Э, нет! - наотрез отказалась Светка. - Шапки я покупать не буду! - Да какие шапки! - обозлился Митя и скривил рот, показывая желтые зубы. - А что? Возникла некоторая пауза, а потом грузчик сказал: - Это... дочка у меня, того... родилась... Надо было видеть лицо Светки. Его перекосило, словно инсультом вдарило. Тем не менее она держала спокойствие. - Поздравляю! - Не на чем! - отозвался Петров. - Как не на чем! Такое событие! А кто ж мамашей будет? - В том-то и дело, - замялся Петров. - Мамаша сбежала... - О Господи! - всплеснула продавщица руками. - Да как же так! - А так! Лярва оказалась! - И что ж ты, сердешный, один с ребенком делать собираешься? В детдом понесешь? - Нет, - твердо отрезал Митя. - А что? - Что-что! Непонятно, что ли!.. Себе оставлю! Выращу! Светка посмотрела на Петрова глазом пристрастного критика и нашла его в препаршивом состоянии, заросшего недельной щетиной, подванивающего нечистым, и вследствие этого ей было крайне трудно представить грузчика Митю, воспитывающего грудного ребенка. - Ну-ну... - покачала головой колбасница. - Смелость города берет! А я тут при чем? - Помощи от тебя прошу! - Какой? - Светка закатила глаза к потолку. Она любила, когда у нее просили помощи. - Ну это... Не знаю, чего с ребенком делать... Кормить чем? Одевать как?.. А потом опять же какие-то прививки осуществлять надо... - Не сможешь ты, Петров, такое дело потянуть! - отрезала женщина. - Так я тебя и прошу помочь! - Чего помочь?! - взорвалась Светка. - Ребенка вырастить помочь? Так дети растут годами! Ты думаешь, дурак, о чем просишь?! Светка ожидала, что на такой ее напор Митя ответит серьезной грубостью, но мужчина находился в своих глубоких раздумьях, а потому развел руками и трогательно спросил: - А что делать? - А не знаю я. В детдом сдай! - Я тебе сдам! Митя замахнулся на колбасницу, но сдержал себя волево. - Я к тебе, как к человеку, а ты!.. Продавщице стало стыдно. - Ну что я могу? - Помоги хоть одежду купить. Научи, чем кормить! Она вздохнула: - Ну с этим поможем, не звери! - Ну вот и спасибо! - А мать-то кто была? - А, - махнул рукой Митя. - Голубка. - Чего? - Да так, связь случайная, как птица упорхнула и приплод оставила. А я не могу кровь свою на произвол судьбы бросить! Колбасница испытала прилив уважения к этому грязному грузчику. - Как девочку-то з

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору