аз  о  ее  приключениях.  Отважная
маленькая Аджор! Чудо-девушка из мрака немыслимого прошлого! Прежде никто  и
никогда не целовал ее, но она как будто поняла  смысл  этой  новой  для  нее
ласки и, наклонившись вперед, прижала свои губы к моему лбу.  Внезапно  меня
охватило неудержимое стремление обнять ее и целовать, целовать  эти  горячие
юные губы по-настоящему, но я сдержался и не сделал этого - ведь я вовсе  не
любил ее, не мог ее любить, я бы обидел  ее,  если  поцеловал  в  губы,  ее,
которая, не задумываясь, рисковала своей жизнью ради спасения моей.
   Нет, в моем обществе Аджор была в такой же безопасности, как и  со  своей
матерью, если, конечно, у нее была мать, в чем я сильно сомневался, несмотря
на ее уверения в том, что она когда-то была ребенком и мать  ее  прятала.  Я
вообще стал сомневаться, что в Каспаке существует само понятие  "мать".  Под
словами "ата" и "кор сва джо" подразумеваются "размножение" и  "от  Начала",
но матерей ни у кого нет.
   Спустя большой промежуток времени, мы добрались,  как  нам  казалось,  до
нашей пещеры;  выяснилось,  однако,  что  мы  заблудились  в  этом  огромном
подземном лабиринте. Попробовав  вернуться  обратно  и  начать  сначала,  мы
только еще больше запутались. Аджор была в отчаянии -  и  не  столько  из-за
трудности нашего положения, сколько из-за того, что ей, похоже, изменило  то
чудесное,  свойственное  всем  обитателям   Каспака   чувство   направления,
позволяющее безошибочно отыскать путь безо всякого компаса.
   Рука об руку пробирались мы в поисках выхода, в  полном  неведении,  куда
идет очередной круг. А этот мрак! Он, казалось, давил со  всех  сторон.  Все
это действовало очень угнетающе.  У  меня  сохранились  спички,  и  в  самых
опасных местах я освещал дорогу, но их было слишком  мало,  поэтому  большую
часть  времени  мы  шли  на  ощупь,  стараясь  двигаться  в  каком-то  одном
направлении в надежде, что  рано  или  поздно  выйдем  на  свободу.  Зажигая
очередную спичку, я успел заметить отсутствие рисунков на  стенах  и  следов
человека или животных на полу.
   Я не рискну даже предполагать, как долго бродили  мы  по  этим  подземным
переходам, поднимаясь вверх  и  опускаясь  вниз,  ощупью  перебираясь  через
многочисленные бездонные провалы,  ежесекундно  рискуя  сорваться,  наконец,
просто умереть от голода и жажды, истратив остатки сил, но так  и  не  найдя
выхода. Нам было ужасно тяжело, но я совершенно отчетливо понимал, что, будь
моим спутником кто-то другой,  могло  быть  и  неизмеримо  тяжелее.  Славная
маленькая, но бесстрашная Аджор! Она очень  устала,  страдала  от  голода  и
жажды, наверняка была напугана,  но  ничем  не  показала  своего  состояния,
наоборот - старалась всячески подбодрить и развеселить меня. Я  спросил,  не
боится ли она, на что девушка ответила, что боится только Вьеру, а здесь  их
нет, и если она умрет от голода и жажды, то вместе со мной, и это ее  вполне
устроит. В тот момент я не придал никакого значения ее словам,  посчитав  их
просто свидетельством привязанности ко мне, наподобие привязанности собаки к
хозяину.  Клянусь,  мне  даже  в  голову  не  пришло  расценить  их   как-то
по-другому.
   Сколько времени бродили мы в подземном мраке - день или неделю, -  я  так
до сих пор и не знаю. Мы чуть не падали  от  усталости  и  голода.  Тянулись
часы. По меньшей мере дважды мы спали, затем поднимались  и  снова  тащились
куда-то, все больше слабея. Очень долго, должно быть целую вечность,  дорога
поднималась круто вверх. Для людей на  грани  изнеможения  этот  подъем  был
невероятно тяжел, но мы двигались вперед с упорством отчаяния. Спотыкаясь  и
падая, не в силах порой сразу подняться, мы все же умудрялись  продвигаться.
Сначала шли, держась за руки, а позже, когда  я  увидел,  что  Аджор  быстро
слабеет, поддерживал ее за талию. Я все еще тащил свое ружье, заброшенное за
спину. Когда же и я стал  проявлять  признаки  крайнего  изнеможения,  Аджор
предложила мне бросить эту тяжесть, но я отказался,  объяснив  ей,  что  без
оружия мы в Каспаке выжить не сумеем, поэтому сохраню его до конца, каким бы
он ни был.
   Потом наступил момент, когда Аджор была не в состоянии больше  двигаться.
Тогда я взял ее на руки и понес. Она умоляла оставить ее и вернуться за  ней
после, когда я найду выход, но оба мы знали,  что  если  я  оставлю  ее,  то
никогда не смогу найти обратную дорогу  к  ней  в  темноте.  И  все  же  она
настаивала! У меня едва хватало сил пройти десятка два шагов за  раз,  после
чего приходилось пять-десять  минут  отдыхать.  До  сих  пор  не  знаю,  что
заставляло меня вставать и упорно идти, когда я  был  убежден  в  абсолютной
тщетности дальнейших усилий? В полной уверенности, что конец уже наступил, я
все же тащился вперед, а когда не  смог  в  очередной  раз  встать,  пополз,
продолжая тащить за собой Аджор. Своим нежным голоском, теперь  еле  слышным
от слабости, она умоляла меня бросить ее и спасаться самому - в  эти  минуты
она продолжала думать только обо мне! Но я, конечно, не мог оставить  ее.  И
то, что я ей тогда сказал, сорвалось с моих губ просто и естественно.  Да  и
по-другому не могло, наверное, быть; перед лицом смерти люди,  как  правило,
не лгут.
   - Я лучше совсем не выйду отсюда, Аджор, - сказал я ей, - чем  выйду  без
тебя. - Мы отдыхали, прислонясь к каменной стене. Аджор  сидела,  прижавшись
ко мне и склонив свою головку мне на грудь.  Я  почувствовал,  как  она  еще
сильнее прильнула ко мне и слабо погладила мою руку. Она  не  произнесла  ни
слова, да и не нужны были здесь никакие слова.
   Отдохнув несколько минут, мы продолжили свой безнадежный путь, но  вскоре
я понял, что у меня больше не осталось  сил,  и  я  вынужден  был,  наконец,
признаться в этом.
   - Бесполезно, Аджор, - сказал я, - дальше идти я не могу.  Давай  поспим,
может быть, сон придаст нам сил. - Я знал, что это нам не поможет.
   - Да, давай спать, - согласилась Аджор. - Мы уснем вместе - навсегда!
   Она подползла ближе ко мне и положила голову на мое плечо.  Из  последних
оставшихся сил я обнял ее и привлек к себе. Губы наши соприкоснулись.
   - Прощай! - прошептал  я.  Сразу  вслед  за  этим  я,  наверное,  потерял
сознание, потому что больше ничего не помню вплоть до момента пробуждения от
беспокойного кошмарного сна, в котором мне снилось, что я тону.
   Придя в себя, я  с  удивлением  обнаружил,  что  пещера  освещена  мягким
рассеянным светом, напоминающим дневной, а по  полу  пещеры  струится  узкий
ручеек, образовавший лужу как раз в том месте, где лежали  мы  с  Аджор.  Со
страхом перевел я взгляд на ее лицо, опасаясь худшего, но  она  еще  дышала,
хотя и очень слабо. Неожиданный свет пробивался из-за  ближайшего  поворота.
Мне стало ясно, что в темноте мы почти добрались  до  спасительного  выхода.
Причем судьба оказалась  благосклонной  к  нам,  ведь  пройди  мы  несколько
десятков метров вперед, и этот боковой вход остался  бы  безнадежно  позади.
Теперь у нас оставалось слабое утешение, что мы умрем, по крайней мере,  при
свете дня, а не в этой кошмарной тьме.
   Я попытался встать и обнаружил, что сон действительно помог  мне  обрести
часть прежней силы, затем я напился из ручейка и почувствовал  себя  гораздо
лучше. Осторожно потряс Аджор за плечо, но она не открывала  глаз.  Тогда  я
набрал воды в пригоршни и  тонкой  струйкой  вылил  ее  на  пересохшие  губы
девушки. Она подняла веки и улыбнулась мне.
   - Что случилось? - спросила она. - Где мы?
   - Мы в конце коридора, и сбоку  пробивается  дневной  свет.  Мы  спасены,
Аджор!
   Она села, огляделась и совершенно по-женски разразилась слезами. Конечно,
это была реакция на все, что пришлось пережить, да и к тому же она  все  еще
была очень слаба. Я взял ее  за  руки  и  постарался,  как  мог,  успокоить.
Мало-помалу она затихла и с моей помощью  поднялась  на  ноги.  Сон  и  вода
вернули ей часть сил, так же, как и мне. Вместе мы доковыляли до поворота, и
в нескольких ярдах  от  нас  глазам  нашим  открылось  затянутое  свинцовыми
облаками небо, оттуда моросил мелкий дождь, ставший  причиной  спасительного
ручейка, утолившего нашу жажду в самый  критический  момент.  Холод  и  мрак
пещеры сменились теплым влажным  воздухом  Каспака,  Мы  согрелись,  утолили
жажду, и я почти не сомневался, что вскоре нам удастся  отыскать  что-нибудь
съедобное. Выйдя на поверхность, мы обнаружили, что находимся почти на самом
верху скалистой гряды. Трудно было рассчитывать на  дичь,  зато  на  склонах
кое-где росли плодовые деревья, среди которых мы  вскоре  и  утолили  первый
голод.

   Глава III

   Почти два дня мы отдыхали и набирались сил. Я подстрелил несколько мелких
копытных. Дождевая вода, собравшаяся в многочисленных  углублениях,  утоляла
нашу жажду.
   Спустя несколько часов после того как мы вышли на поверхность,  выглянуло
солнце, и под его живительными лучами мы быстро позабыли мрак и отчаяние.
   Наутро третьего дня мы  начали  спуск  в  долину.  К  северу  у  подножия
виднелся  большой  пруд,  в  котором  мы  могли  различить  женщин  Банд-лу,
собравшихся на мелководье, а  за  прудом  заметили  группу  мужчин  племени,
огибавших гряду и, очевидно, направлявшихся на охоту.
   С нашей вершины открывался чудесный вид. К западу сквозь  дымку  виднелся
морской берег, за ним большой остров. На северо-западе мы заметили еще  один
остров, где, как мне сообщила на ухо Аджор, дрожа от страха, живут  страшные
Вьеру.  Этот  остров  был  расположен  ближе  к  противоположному  берегу  и
находился милях в шестидесяти от нас, так что мы с трудом различали  его.  С
такой высоты при ясной погоде можно было бы без труда разглядеть его даже на
большом расстоянии, но атмосфера Каспака  настолько  пропитана  испарениями,
что  отдаленные  предметы  проявляются  как  бы  в  тумане  и  очертания  их
скрадываются. Аджор еще сообщила мне, что ее  собственное  племя  обитает  в
местности, лежащей восточнее острова У-уху. Она показала  мне  цепь  холмов,
проходящую по границе между территориями Галу и Кро-лу,  или  "людей  лука".
Теперь, чтобы добраться до сородичей Аджор, нам оставалось пересечь  границу
земель Банд-лу и пройти  через  владения  Кро-лу,  в  общей  сложности  миль
тридцать  пять.  Не  следовало,  правда,  забывать,  что  пройти  эти   мили
предстояло по бездорожью, в  незнакомой  местности,  ежеминутно  подвергаясь
множеству мыслимых, а зачастую и немыслимых опасностей. Дорого бы  я  дал  в
этот момент за свой аэроплан: двадцать минут полета -  и  мы  среди  племени
Аджор.
   Наконец, нам удалось найти удобное место для спуска, представлявшее собой
что-то вроде козьей тропы, хотя она сильно заросла травой  и  уже  давно  не
использовалась. Спуск оказался очень крутым. Во многих  местах  приходилось,
пользуясь ружьем как шестом, спускать вниз Аджор,  а  самому  передвигаться,
судорожно цепляясь за малейшие выступы в скале. Признаюсь, что на протяжении
всего этого спуска у меня  не  раз  волосы  вставали  дыбом.  Местами  тропа
сужалась до таких размеров и проходила над такими бездонными провалами,  что
я до сих пор удивляюсь, как мы не сорвались. И все же, помогая и поддерживая
друг друга,  мы  достигли  верхнего  яруса  пещер  банд-лу.  Здесь,  правда,
пришлось удвоить осторожность, чтобы остаться незамеченными.  Но  этого  нам
сделать  так  и  не  удалось.  Дорогу  нам  преградил   здоровенный   малый,
выскочивший из пещеры, которых здесь было множество.
   - Кто вы такие? - спросил он и тут же узнал меня, как и я  его.  Это  был
один из тех, кто отвел меня в пещеру и связал, когда банд-лу  пленили  меня.
Затем взгляд его перешел на Аджор.
   Преградивший нам путь банд-лу выглядел весьма неплохо. В глазах  светился
ум, сложение его было великолепным, хорошо развитые мышцы  свидетельствовали
о незаурядной силе.  Он  был  великолепным  представителем  своего  племени,
самого, пожалуй, развитого из всех встреченных мной до этого, если, конечно,
не считать соплеменников Аджор.
   - Ты галу, - произнес он, обращаясь к Аджор, - а этот человек с  тобой  -
чужак. У него лицо галу, но его оружие и странные  шкуры,  что  на  нем,  не
могут быть у галу, да и вообще ни у кого в Каспаке. Кто он такой?
   - Это Том, - уверенно сказала Аджор.
   - Такого  племени  нет!  -  убежденно  заявил  банд-лу,  многозначительно
поигрывая при этом своим копьем.
   - Том - это мое имя, - пояснил я, - и я  родом  из  страны  за  пределами
Каспака. Патроны у меня были на исходе, и я  решил,  что  лучше  попробовать
поговорить с ним мирно, тем более, что звук выстрела  наверняка  привлек  бы
внимание его соплеменников.
   - Я родом из Америки, страны, о которой ты никогда не слышал, и ищу здесь
своих друзей, которые также находятся в Каспаке и от которых я отстал. Я  не
ссорился ни с тобой, ни с твоим племенем. Дай нам уйти с миром.
   - Ты уйдешь туда? - спросил он, и показал рукой на север.
   - Туда, - ответил я.
   Некоторое время он молчал, очевидно, что-то обдумывая. Наконец, он  вновь
заговорил:
   - Что это такое? - спросил он, показывая сперва на мое  ружье,  затем  на
пистолет.
   - Это оружие, - ответил я, вынув пистолет. Указав на копошившихся в пруду
под нами женщин, я добавил: - Я могу убить их сколько  захочу,  не  сходя  с
этого места.
   Он явно не поверил мне, а я, сняв с плеча ружье, продолжил:
   - А вот этим я могу убить  любого  из  охотников,  -  и  показал  на  еле
видневшиеся вдали фигурки отправившихся на охоту банд-лу.
   - Сделай это, и тогда я, может быть,  поверю  тебе,  -  с  издевательским
смехом сказал он.
   - Но я вовсе не собираюсь никого убивать, - ответил я, - да и для чего?
   - А почему бы и нет? - настаивал он. - Ведь они-то убили бы тебя,  попади
ты к ним в плен, да и сейчас убьют, если поймают, еще и съедят впридачу.  Но
я знаю - ты обманываешь меня, а твое оружие - это  простая  дубина,  хотя  и
странного вида, да и сам ты, наверное, грязный бо-лу!
   - Но почему ты так хочешь, чтобы я убил одного из твоих  сородичей?  -  с
удивлением спросил я.
   - Они мне больше не сородичи! - гордо ответил  он.  -  Прошлой  ночью,  в
самый ранний час, я услышал зов. Он так громко прозвучал в моей голове,  что
я проснулся. Я долго ожидал этого зова и вот наконец дождался.  Теперь  я  -
кро-лу и сегодня ухожу в кослупак между Банд-лу и Кро-лу; там я сделаю  себе
лук со стрелами и щит и буду охотиться на оленя, чтобы сделать из  его  кожи
новую одежду, как знак моего нового состояния. Когда же все будет готово,  я
отправлюсь к вождю Кро-лу, и он не  посмеет  отказаться  принять  меня.  Вот
почему, если хочешь жить, ты должен убить одного из  презренных  банд-лу.  И
торопись, у меня мало времени!
   - А почему ты хочешь убить меня? - поинтересовался я.
   Он задумался, недоуменно хлопая глазами, и, наконец, сдался.
   - Не знаю, - признался он, - просто все так делают. Если  ты  не  убьешь,
убьют тебя, поэтому убивать незнакомцев мудро.  Этим  утром  я  спрятался  в
пещере и не пошел на охоту - ведь банд-лу сразу поймут, что я стал кро-лу, и
убьют меня. Они убьют меня, если встретят в кослупаке,  так  же  поступят  и
кро-лу, если найдут меня прежде, чем я изготовлю лук, стрелы, щит  и  одежду
из оленьих шкур. И ты тоже убил бы меня, если бы смог, вот почему  я  думаю,
что ты лжешь, будто твое оружие убивает на расстоянии, иначе ты давно бы уже
убил меня.  Ну  хватит!  Я  не  могу  больше  терять  время  на  бесполезные
разговоры. Женщина мне нравится, и я возьму ее с собой к кро-лу.
   С этими словами он шагнул вперед и  замахнулся  копьем.  Я  держал  ружье
наготове у бедра. Я мог отправить  своего  противника  к  праотцам  в  любой
момент одним движением пальца, но  я  почему-то  медлил.  Не  так-то  просто
хладнокровно отнять чужую жизнь. Я  не  испытывал  никакой  вражды  к  этому
великолепному  дикарю,  руководствовавшемуся  в   своих   поступках   больше
инстинктом, чем разумом, поэтому и старался  до  самого  последнего  момента
исключить кровопролитие. Аджор стояла рядом со мной. Поднятый нож сверкал  у
нее в руке, а на губах играла презрительная усмешка, возникшая, когда дикарь
высказал пожелание забрать ее с собой.
   И вот в тот момент, когда я уже готов был нажать на курок, снизу от пруда
раздались отчаянные крики и визг собравшихся там  женщин.  Непроизвольно  мы
обратили свой взгляд в том направлении.  Причина  паники  выяснилась  сразу.
Женщины, закончив омовение, возвращались к пещерам, когда путь им  преградил
огромный пещерный лев. Хищник находился в самом  центре  единственной  узкой
тропы, ведущей от пруда  к  пещерам.  С  воплями  женщины  бросились  бежать
обратно.
   - Это их не спасет, - заметил мой соперник с ноткой возбуждения в голосе.
- Это их не спасет, - повторил он, - лев все равно  будет  караулить  их  на
тропе, а другой дороги нет. Жаль, - добавил он с грустью, - там  есть  одна,
которая вскоре должна была последовать за мной в страну  Кро-лу.  Мы  с  ней
вместе пришли "от Начала".
   Он поднял копье над головой, словно собираясь метнуть его в зверя.
   - Она ближе всех ко льву, - пробормотал он. - Он схватит ее первой, и она
уже никогда не будет со  мной  ни  среди  кро-лу,  ни  потом.  И  копье  мое
бесполезно - никто не смог бы поразить льва с такого расстояния.
   Не слушая больше его причитаний, я приложил ружье к плечу  и  прицелился.
Когда же он, наконец, умолк, я спустил курок.  Пуля  поразила  зверя  именно
там, где я и хотел:  перебила  хребет  между  лопатками,  разорвала  сердце.
Перепуганные  звуком  выстрела  женщины  замерли  на  мгновение,  но  затем,
сообразив, что  гром  непонятным  образом  поразил  льва,  стали  потихоньку
подходить к мертвому хищнику.
   Я повернулся  к  своему  противнику  -  он  с  изумлением  и  восхищением
разглядывал меня. - Если ты смог это сделать, почему же  тогда  ты  не  убил
меня раньше? - спросил он.
   - Я же тебе объяснил, - ответил я, - что я с тобой не ссорился и  у  меня
нет привычки убивать людей, которые ничего плохого мне не сделали.
   С большим трудом он все-таки осознал значение моих слов.
   - Да, теперь я верю, что ты родился не в Каспаке, - признался  он,  -  ни
один человек из местных так бы не смог поступить.
   Позже, однако, я  убедился  в  некотором  преувеличении  с  его  стороны:
племена западного побережья и даже Кро-лу далеко не так кровожадны,  как  он
пытался в этом меня уверить.
   - А твое оружие! - продолжал он.  -  Я  ведь  был  уверен,  что  ты  меня
обманываешь! Будем друзьями! - неожиданно предложил он.
   Повернувшись к Аджор, я спросил:
   - Можно ли ему доверять?
   - Конечно, - ответила она, - разве он не предложил нам стать друзьями!
   В то время  я  еще  не  так  хорошо  был  знаком  с  нравами  и  обычаями
человеко-подобных обитателей Каспака и поэтому  не  знал,  что  честность  и
преданность  органически  присущи  всем  этим  примитивным   племенам,   чей
культурный  уровень  пока   не   позволял   развиться   таким   "достижениям
цивилизации", как обман, фальшь, двоедушие и предательство.
   - Мы можем двинуться на север вместе, - предложил он. - Я буду  сражаться
за вас, а вы за меня. До самой смерти я готов служить тебе,  потому  что  ты
спас Co-ал, которую я уже считал погибшей.
   С этими словами он бросил на землю свое копье и прикрыл ладонями глаза. Я
вопросительно посмотрел на Аджор, которая объяснила мне,  что  этот  жест  -
что-то вроде местной присяги на верность.
   - Теперь тебе можно никогда его больше не опасаться,  -  добавила  она  в
заключение.
   - А что должен сделать я?
   - Сними его руки с глаз, затем подними и верни копье, - ответила Аджор.
   Я поступил, как мне было  сказано,  что  явно  обрадовало  нашего  нового
компаньона. Я поинтересовался у Аджор, как я должен был себя вести, если  бы
отказался от предложенной клятвы.
   - Если бы ты ушел прочь, то в тот самый момент, когда ты  скрылся  бы  из
виду, вы сн