до  не  менее  длинной  шеи,  оканчивающейся
непропорционально маленькой головкой, составляла от семидесяти пяти  до  ста
футов. Тело его  не  было  защищено  роговой  броней,  но  огромные  размеры
впечатляли. Мой опыт общения  с  обитателями  Каспака  подсказал  мне,  что,
завидев нас, чудовище обязательно нападет, поэтому я вскинул ружье и в то же
время  отступил  назад  под  прикрытие  кустов.  Видя  мои  действия,  Аджор
расхохоталась  и,  схватив  ветку,  бросилась  бежать  к   гиганту,   что-то
выкрикивая. Маленькая головка на длинной шее поворачивалась во все  стороны,
пытаясь  определить  виновника  всего  этого  беспокойства.   Наконец,   его
маленькие тупые глазки обнаружили Аджор.  С  жалобным  воплем,  напоминающим
блеянье овцы, колосс опрометью кинулся к морю и вскоре скрылся в волнах.
   Смутно припоминая годы  учебы  и  картинки  в  книгах  по  палеонтологии,
принадлежащих Боуэну, я сообразил, что мне  довелось  увидеть  ни  более  ни
менее, как диплодока верхнеюрского периода. Но как же далек  оказался  облик
живого гиганта от грубо реставрированного изображения в учебнике  Хетчера  и
Холланда. У меня сложилось впечатление,  что  диплодок  считался  сухопутным
животным, теперь же  ясно,  что  он  существо  земноводное.  Я  еще  не  раз
сталкивался с ними: при первой же опасности все они бросались  в  воду.  Для
защиты  диплодок  пользуется  только  хвостом,  зато  один  удар  его  может
превратить даже гигантского пещерного медведя в мешок изломанных костей. Это
тупое, добродушное и пугливое существо - одно из очень немногих  в  Каспаке,
которому подходит такая характеристика.
   Три ночи мы провели на деревьях, не сумев  найти  более  подходящего  для
ночлега места. Здесь мы были в безопасности от нападения  крупных  хищников,
но  змеи  и  леопарды  представляли  постоянную  угрозу,  хотя  и  не  такую
серьезную, как другие.
   К исходу третьего дня я уже мог довольно свободно объясняться с Аджор,  и
это ее очень радовало. Она засыпала меня вопросами  каждую  удобную  минуту,
что, впрочем, случалось не так уж и часто,  поскольку  я  тоже  хотел  знать
ответы на  множество  вопросов,  особенно  касающихся  географии  и  обычаев
Каспака.
   Беседовать с ней доставляло мне огромное удовольствие.  Ее  вопросы  были
так наивны, а мои ответы и рассказы о  большом  мире  за  пределами  Каспака
настолько  поражали  ее,  что  она  казалась  мне  большим  ребенком.  Самое
удивительное, что она все безоговорочно принимала на веру, хотя для нее,  не
покидавшей никогда Каспака и даже не представлявшей  себе,  что  кроме  него
может существовать и какой-то другой мир, мои рассказы должны были  казаться
просто неправдоподобными. Ее любознательность  свидетельствовала  о  высоком
интеллекте и редкостной проницательности, чего трудно было ожидать от  столь
юного создания. Моя спутница все сильнее завоевывала мои симпатии,  и  я  не
раз благодарил судьбу, позволившую нам встретить  друг  друга.  От  Аджор  я
почерпнул немало сведений о  Каспаке,  хотя  самый  волнующий  меня  вопрос,
оказавшийся неразрешимым для Боуэна Тайлера, - полное  отсутствие  детенышей
среди обезьяноподобных и человеческих племен, с которыми мы сталкивались  на
разных берегах внутреннего моря, -  все  еще  оставался  без  ответа.  Аджор
пыталась объяснить мне эту загадку, хотя ей  представлялось  все  совершенно
естественным и не требующим никаких комментариев. Она рассказала мне, что  у
племени Галу бывают дети и что она сама была ребенком, но большинство членов
племени "пришло" или "усовершенствовалось", - она употребила выражение  "кор
сва джо", - "от Начала", и, как всегда при этих словах, сделала широкий жест
в южном направлении.
   - Долгое время, - рассказывала она, придвинувшись близко ко мне  и  шепча
мне на ухо, при этом настороженно оглядывая окрестности,  особенно  небо,  -
долгое время моя мать прятала меня, чтобы Вьеру, летающие  ночью,  не  могли
забрать меня и унести на остров У-уху.
   При этом имени она задрожала и еще сильнее прижалась ко  мне.  Я  пытался
узнать подробнее, но ужас ее при одном упоминании Вьеру и их обиталища У-уху
был настолько силен, что я  прекратил  дальнейшие  расспросы.  Мне  удалось,
правда, выяснить, что Вьеру уносят только маленьких девочек  и  очень  редко
взрослых женщин, пришедших "от Начала". Все это выглядело очень загадочно  и
необъяснимо, но в конце концов я пришел к выводу, что  Вьеру  -  вымышленные
существа, боги или  демоны,  всеведущие  и  всесильные.  Это  позволило  мне
предположить наличие религии у Галу, и дальнейшие расспросы подтвердили  мою
гипотезу. Так, Луата, о котором Аджор говорила в  очень  почтительном  тоне,
был богом огня и жизни. Его имя составлено из двух слов:  "луа"  -  означает
солнце, а "ата" имеет несколько значений - яйца, жизнь, дети и  размножение.
Аджор пояснила, что они поклоняются Луате в различных формах проявления  его
сущности, обожествляя тем самым огонь, солнце, яйца  и  другие  материальные
объекты, имеющие отношение к огню и размножению.
   Я обратил внимание, что  Аджор  всякий  раз,  когда  я  разжигал  костер,
очерчивала указательным  пальцем  в  воздухе  равнобедренный  треугольник  и
делала то же самое каждое  утро  при  восходе  солнца.  Первое  время  я  не
сопоставлял этот маленький обряд с ее религиозными  верованиями,  но  позже,
когда мы уже были  в  состоянии  общаться,  я  понял,  что  очерчиваемый  ею
треугольник означает примерно то  же  самое,  что  и  осенение  крестом  для
приверженца католической веры. Треугольник она  изображала  всегда  короткой
стороной вверх. Кстати говоря, узоры, украшающие  ее  браслеты  и  обруч  на
ноге, большей частью состояли из таких вот равнобедренных треугольников.
   Мы проходили через территорию племени Банд-лу, или "людей копья". В своей
рукописи Боуэн сравнивает это племя с кроманьонцами верхнего палеолита, и  я
с интересом ждал встречи с ними. Мои ожидания вскоре сбылись  -  ив  гораздо
большей степени, чем я мог предполагать. Мы покинули территорию Сто-лу и два
дня буквально пробивались сквозь бесчисленные стада диких зверей. На  второй
день мы решили заночевать раньше, чем обычно.  Тому  было  две  причины:  мы
наткнулись на скалистую гряду, изобилующую пещерами,  а  главное  -  устали.
Найти подходящую для наших целей пещеру, достаточно высоко расположенную над
подножием,  было  делом  нескольких  минут.  Перед  входом  имелась   ровная
площадка, пригодная для костра, а лаз внутрь был настолько узок,  что  мы  с
трудом протиснулись сквозь него. Внутри же пещера оказалась вместительной  и
с высоким потолком. Я зажег факел и огляделся  -  насколько  я  мог  судить,
другого выхода из пещеры не было.
   Оставив свое оружие и патронташ в пещере, я спустился вниз, чтобы набрать
дров. Мы уже запаслись мясом и фруктами, фляга  моя  была  наполнена  свежей
водой, так что кроме топлива нам ничего не требовалось. Я  всегда  старался,
по мере возможности, беречь силы Аджор, поэтому  не  позволил  ей  пойти  со
мной. Бедная девушка была страшно утомлена, но я знал,  что  она  пойдет  за
мной даже из последних сил, пока не упадет замертво. Она, без сомнения, была
лучшим товарищем на свете, и я иногда жалел, а иногда радовался, что она  не
принадлежит к моему  кругу,  потому  что,  будь  это  так,  я  бы  наверняка
влюбился. А так мы путешествовали как два парня, уважающих друг друга,  безо
всяких сантиментов.
   У подножия дров было мало, и я углубился  в  лес,  находившийся  ярдах  в
двухстах. Сейчас-то я понимаю, как глупо себя вел, тем более в таком  месте,
как Каспак, где на каждом шагу таится опасность. В каждом человеке есть своя
доля глупости. По-видимому,  вся  принадлежавшая  мне  в  тот  день  вылезла
наружу; ничем другим я не могу объяснить того,  что  совершенно  безоружный,
очертя голову, полез" в заросли и, естественно, тут же  за  это  поплатился,
как всегда и бывает в подобных случаях. Нагнув голову в поисках  подходящего
топлива, я был совершенно не подготовлен  к  тому,  что  на  меня  свалилась
чья-то тяжелая туша. С трудом поднявшись на колени, я вцепился  в  напавшего
на меня дикаря - здоровенного детину, совершенно  голого,  если  не  считать
набедренной повязки из змеиной кожи. Вооружение  его  состояло  из  копья  с
каменным наконечником и каменных же ножа и топора. Пока мы с ним катались по
земле, а я уже начинал потихоньку одолевать  его,  откуда-то  появились  еще
человек двадцать его приятелей, и все было кончено.
   Связав мне за  спиной  руки  полосками  сыромятной  кожи,  они  принялись
критически разглядывать мою персону.  Я  же,  в  свою  очередь,  нашел,  что
выглядят эти ребята по большей части совсем неплохо.  Среди  них  попадались
волосатики, напоминающие мне представителей  Сто-лу,  но  большинство  имело
довольно  привлекательные  черты  и  вполне   человеческую   форму   черепа.
Обезьяньих черт, присущих Алу,  Бо-лу  и  Сто-лу,  я  почти  не  заметил.  Я
полагал, что меня тут же прикончат, но ошибся. Вместо этого они  стали  меня
допрашивать, и очень скоро мне стало ясно, что они не верят ни одному  моему
слову.
   - Галу изгнали тебя, - вопили они. - Если ты вернешься к ним, ты  умрешь.
Если останешься здесь - тоже умрешь.  Мы  убьем  тебя,  но  сначала  устроим
пляску, и ты тоже будешь плясать с нами - пляску смерти.
   Приятная перспектива! Подбадривало только одно -  убьют  меня  не  сразу.
Меня повели к скалам. Проходя мимо, я глянул вверх и готов  был  поклясться,
что вижу глаза Аджор, наблюдающие за происходящим из глубины пещеры,  но  ей
хватило ума ничем не выдать своего присутствия. А мы тем  временем  обогнули
гряду и оказались с противоположной стороны, где  пещер  в  стене  было  так
много, что они напоминали пчелиные соты. В пещерах, перед ними,  на  гребнях
скал и у их подножия занимались своими делами сотни  и  сотни  соплеменников
схвативших меня дикарей. Женщин было довольно много, но детей я  по-прежнему
не увидел.  Не  могу  не  отметить,  что  женщины  Банд-лу  обладают  хорошо
развитыми грудными железами, в то время как у самок встреченных  мною  ранее
племен грудь подобна мужской.  Впрочем,  несмотря  на  эти  различия,  я  не
установил точно, кормят ли детей женщины Банд-лу. Многие из  увиденных  мною
женщин  были  довольно  привлекательны.   Как   мужчины,   так   и   женщины
пропорционально  сложены,  хотя  несколько  массивны  и  приземисты.   Часть
племени, напоминавшая людей Сто-лу, имела растительность на теле,  часть  же
была совершенно безволосой.
   Собравшиеся вокруг меня банд-лу проявили ко мне немалый интерес; особенно
привлекла их моя одежда, так  как  ничего  подобного  прежде  им  видеть  не
доводилось. Они буквально облепили меня, стараясь подергать и  пощупать  мое
одеяние; кое-кто даже ударил меня, но большей частью особенной  враждебности
ко мне с их стороны не было. Те несколько тычков, что  мне  достались,  были
нанесены исключительно волосатыми, напоминавшими  сто-лу,  членами  племени.
Наконец, меня отвели в большую пещеру. У входа в которую горел  костер.  Пол
ее был усеян костями животных и страшно грязен. Внутри была жуткая  вонь  от
немытых тел и гниющего мяса. Мне развязали руки и накормили полусырым  мясом
тура и каким-то "змеиным супчиком", судя по тем кускам мяса, которые  в  нем
попадались, вызывавшим у меня почти непреодолимую тошноту.
   По завершении трапезы меня отвели в глубь  пещеры,  освещенной  факелами,
вставленными  в  многочисленные  трещины.  При  их  свете  я  с   изумлением
обнаружил, что стены пещеры покрыты рисунками и  даже  резьбой.  Здесь  были
^изображения оленей, туров, саблезубых тигров, пещерных медведей, гиенодонов
и многих других представителей фауны Каспака, причем исполненные в цвете!  Я
насчитал четыре различных оттенка. Нередко изображения накладывались друг на
друга, и приходилось долго вглядываться, чтобы разобраться в них,  но  общее
впечатление указывало на  явную  тягу  к  искусству  и  вполне  подтверждало
гипотезу  Боуэна  о  сходстве  банд-лу  с  кроманьонцами,  чье   первобытное
искусство дошло до нас в наскальных рисунках  пещер  в  Лепортеле  и  других
местах. Банд-лу, правда, не имели луков и стрел, чем и отличались  от  своих
вымерших предков (а может, и потомков) в Западной Европе.
   Если моим друзьям когда-нибудь доведется читать эти записки,  да  простят
они меня за все многочисленные отступления. Писалось все это главным образом
для себя, чтобы привести мои впечатления в систему и  как-то  разобраться  в
интересующих меня вещах.
   Меня отвели в дальний угол пещеры и опять связали по рукам и  ногам.  Все
это время мне приходилось отвечать на многочисленные вопросы,  благо  что  у
племен  этой  страны  существует   единый   язык.   Все   объяснения   моего
происхождения и цели, приведшей меня в Каспак, однако, были  выше  понимания
этих дикарей.  Оставив  меня,  они,  наконец,  удалились,  предупредив,  что
вернутся за мной утром перед пляской смерти. Прежде чем они ушли,  забрав  с
собой факелы, я успел разглядеть, что нахожусь не в самом конце пещеры и что
в глубину ее ведет узкий темный коридор.
   Можно  было  только  поражаться  размерам  этого  гигантского  грота.   Я
находился от входа на  расстоянии  нескольких  сот  ярдов,  причем  по  пути
встретил множество  ответвлений  в  обе  стороны.  Должно  быть,  вся  скала
представляла  собой  настоящий  лабиринт,  лишь  небольшая  часть   которого
использовалась племенем для жилья. Нельзя было исключить и  ту  возможность,
что кое-где в этих ходах устроили себе логово опасные  хищники,  а  с  ними,
учитывая мое беспомощное положение, мне совсем не улыбалось встретиться.  По
натуре я довольно  уравновешенный  человек,  но  должен  признаться,  что  в
сложившихся обстоятельствах нервы у меня были на пределе. Утром меня  должны
были умертвить каким-то неизвестным  мне,  но,  без  сомнения,  малоприятным
способом для развлечения этих дикарей,  но  будущее  заботило  меня  гораздо
меньше, чем настоящее. Посудите сами, какой нормальный человек не  придет  в
ужас, лежа связанным по рукам и ногам  в  кромешной  тьме  огромной  пещеры,
населенной неизвестно какими тварями, в  этом  жутком  мире,  где  царствуют
допотопные хищники и гигантские ящеры. В  любой  момент,  да,  может,  прямо
сейчас, какая-нибудь зверюга учует мой запах и неслышно подкрадется ко  мне.
Выгнув шею, я напряженно вглядывался в темноту, страшась увидеть там горящие
угольки глаз хищника. То и  дело  меня  прошибал  холодный  пот,  когда  мой
перевозбужденный мозг рисовал во тьме облик приближающегося зверя. Шли часы,
но ни  один  звук  по-прежнему  не  нарушал  мертвой  тишины.  В  эти  часы,
показавшиеся мне вечностью, множество эпизодов моей жизни прошло перед  моим
мысленным взором. Я проклинал себя за безрассудство, с каким  покинул  своих
друзей, надеявшихся на меня. Что с ними? Удалось ли им что-то  сделать,  или
они все еще ждут моего возвращения там, за гранитным барьером? А  может,  им
удалось добраться до цели? У меня возникло чувство, что  удалось;  не  такие
это были люди, чтобы отказаться от борьбы. Очень может быть, что меня  ищут,
но я сильно сомневался, удастся ли обнаружить им  мои  следы.  Уже  давно  я
пришел  к  выводу,  что  обогнуть  внутреннее  море  по  берегу   -   задача
сверхчеловеческая, учитывая подстерегающие и днем и  ночью  на  каждом  шагу
опасности. Тогда же я оставил всякую надежду добраться до того места, где  я
перелетел через барьер. Я был практически уверен, что Боуэн и  его  жена  не
выжили, так же как Брэдли и его спутники, - слишком  много  прошло  времени.
Что касается моих товарищей, даже если их снаряжение и численность  позволят
им добраться до южного берега и обнаружить дерево  с  застрявшим  самолетом,
мои кости задолго до этого побелеют и высохнут среди множества других костей
в этой пещере.
   И сквозь все эти  мысли  и  чувства  меня  неотступно  преследовал  образ
ясноглазой девушки, сильной и смелой, грациозной и  прекрасной,  с  походкой
королевы и гибкостью леопарда. Я люблю своих друзей, но их  судьба  заботила
меня почему-то гораздо меньше, чем судьба маленькой дикарки, по отношению  к
которой (так я себя убедил)  я  просто  не  мог  испытывать  никаких  других
чувств, кроме дружбы. Но мысли о ней и об  ожидающем  ее  будущем  настолько
сильно беспокоили меня, что я даже не думал о собственной участи, хотя время
от времени и возобновлял попытки освободиться от своих пут. В эти минуты мне
было важнее оказаться снова рядом с ней, чтобы  иметь  возможность  защитить
ее, чем самому избежать уготовленной мне поутру смерти.  Все  это  отвлекало
меня от мыслей о подкрадывающихся ко мне хищниках,  как  вдруг  в  могильной
тишине, окружающей меня, я явственно различил звук осторожно  приближающихся
шагов.
   Думаю, что никогда прежде, даже в детских кошмарах, не испытывал я такого
ужаса, как в те мгновения, когда мне ясно представилось, как какая-то хищная
тварь начнет заживо пожирать мое беспомощное связанное тело в кромешной тьме
пещеры племени Банд-лу. Я весь покрылся холодным потом и  по  всему  телу  у
меня побежали мурашки. Вряд ли я еще когда-либо был ближе к  слепой  панике,
чем в тот момент. И ведь нельзя сказать, что я так уж боюсь смерти,  -  пара
дней среди обитателей Каспака способна у любого человека изменить  отношение
к жизни и смерти. Жизнь - самая дешевая вещь в этом страшном краю,  так  же,
впрочем, как на всей Земле и во всей Вселенной. Нет, умереть я не  боялся  и
даже звал смерть; но ожидание, это гнетущее бесконечное ожидание крадущегося
ко мне хищника - вот что вселяло в меня парализующий ужас.
   Вскоре шаги приблизились  настолько,  что  я  мог  слышать  даже  дыхание
неведомого  существа.  Коснувшись  меня,  оно  отскочило  назад,  словно  от
неожиданности. Довольно долго до меня не доносилось ни звука. Затем существо
снова задвигалось, и я почувствовал, как чья-то  безволосая  рука  коснулась
моего лица, скользнула вниз и задержалась на воротнике моей  рубашки.  Вслед
за этим я услышал приглушенный, но полный радости возглас: "Том!"
   Я чуть не лишился чувств, так сильна была и моя радость.
   - Аджор! - выговорил я. - Ад-жор, девочка моя, ты ли это?
   - Ох, Том! - снова  воскликнула  она  дрожащим  голосом  и,  тихо  плача,
приникла ко мне. Я раньше даже не знал, что она умеет плакать.
   Перерезав мои путы, она рассказала мне, что видела из пещеры, как банд-лу
вывели меня из леса. Проследив за ними, она заметила, в какую из пещер  меня
поместили, а затем, понимая, что освободить меня можно  будет  только  после
того, как они заснут, решила вернуться в нашу пещеру,  что  она  и  сделала,
чуть не попав при этом в зубы саблезубого тигра. Я содрогнулся при мысли  об
опасности, которой она подвергалась из-за меня.
   Она хотела дождаться полуночи, когда  большинство  крупных  хищников  уже
сыты и спят, а потом постараться добраться до той пещеры, где находился я, и
спасти  меня.  Она  объяснила  мне,  что  собиралась  воспользоваться   моим
огнестрельным оружием, чтобы напугать банд-лу и заставить  их  выдать  меня.
Она  была  готова  рисковать  жизнью.  Но  ожидая  в  пещере,  она  услышала
приглушенные голоса. Тогда ей стало ясно, что наша пещера - всего лишь  один
из многочисленных выходов из этой большой пещеры; она отважно  пустилась  на
поиски в этом запутанном лабиринте и, вдобавок, в полном  мраке.  На  ощупь,
руководствуясь лишь развитым чувством направления, она  ухитрилась  каким-то
непостижимым  образом  отыскать   меня.   Ей   приходилось   пробираться   с
максимальной  осторожностью,  чтобы  не  угодить  в  какую-нибудь   глубокую
трещину. Трижды она с большими  трудностями  преодолевала  эти  преграды.  Я
готов был  пасть  перед  ней  на  колени  и  покрыть  ее  руки  благодарными
поцелуями; не стыжусь признаться, что именно так я и  поступил,  как  только
освободился от веревок  и  выслушал  расск