ла у него пошли отлично. Он имел штаб-квартиру в Париже и филиалы в Лионе и Марселе. Должен упомянуть кое о чем, обнаруженном нами этим утром. Лоран была... - Взгляд Ричарда упал на Дэвида, внимавшего рассказу с широко раскрытыми глазами... - Лоран была с Крамером какое-то время после войны. - Голос Ричарда звучал мрачно, окрашенный чем-то вроде жалости. - У нее была плохая репутация; ее подозревали в сотрудничестве с оккупантами и в причастности к убийству двух французских офицеров. Крамер помог ей избежать последствий, но сохранил доказательства у себя и использовал их для того, чтобы держать ее в руках.
     Он потушил сигарету.
     - Ко времени нашего с Тони вторичного появления на его горизонте Максу Крамеру было что терять. У него было абсолютно законное и прибыльное дело, а кроме того и другие дела, еще более прибыльные и весьма криминальные, для которых торговля антиквариатом служила ширмой. Его настоящая штаб-квартира для этих "других" дел была здесь, в Марселе. Я не совсем уверен, каким именно преступным бизнесом он занимался, но сейчас марсельская полиция прекрасно проводит время, арестовывая некоторых из людей, чьи имена найдены в бумагах Крамера. Нет, похоже, ни одного пирога, от которого он не отхватил бы кусочек: контрабанда, торговля наркотиками и так далее. Но самое важное, что выплыло на свет при обыске, - это неопровержимые доказательства его связи с одним из подпольных движений, пытающихся свергнуть теперешнее правительство Германии и вернуть к власти национал-социалистов.
     - Вы имеете в виду эти банды неонацистов? Волки-оборотни или как там они себя называют? - спросила Луиза.
     - Что-то вроде этого, - ответил ей Марсден. - Его легальное дело с обширными торговыми контактами и необходимостью много ездить за границу создавало отличное прикрытие для ядра большой организации. Полиция думает теперь, что Крамер, или Верфель, стоял за кулисами организованного саботажа, выступлений и кое-чего еще в этом роде в Германии и Северной Франции сразу после окончания войны. Продолжайте, Байрон.
     - И вот в эту приятную процветающую жизнь, - возобновил рассказ Ричард, - внезапно врываемся мы с Тони. В Париже проходила большая распродажа с аукциона коллекции серебра и, естественно, я присутствовал на ней. Крамер, по всей видимости, тоже посетил ее и, должно быть, увидел нас, хотя мы его не заметили. Но он навел справки и обнаружил, что мы с ним работаем в одной и той же сфере бизнеса и я даже открыл офис в Париже. Мы были обречены встретиться. И если Тони или я узнаем его... - Жест Ричарда был красноречив. - Даже если ему удастся избежать военного трибунала, будут наведены справки, а этого он не мог себе позволить. Малейшее расследование стало бы концом Карела Верфеля.
     - Какое пугающее совпадение, не правда ли, - сказала Луиза, - что Дэвид зашел именно в магазин Крамера продать браслет?
     - Пугающее, - согласился Ричард, - но не совпадение, если задуматься. Нить, что бежит через всю историю, - это торговля антиквариатом. Если бы мы с Крамером не вращались в одной сфере бизнеса, мы не встретились бы после войны, и, разумеется, вероятность нашей повторной встречи была ничтожна. Но мы оба интересовались одним и тем же, и это скорее всего сталкивало бы нас снова и снова. Такого риска Крамер не мог допустить. Да, вся суть дела заключалась, можно сказать, в старинном серебре, и браслет почти неизбежно послужил бы связью. Я купил его для Лоран; Лоран привезла его, а также Дэвида и меня на юг, в зону влияния Крамера. Если бы Дэвид попытался продать столь ценную вещь где-то поблизости, она почти наверняка довольно быстро привлекла бы внимание Крамера. Именно эго и произошло: Дэвиду посоветовали отнести браслет Крамеру, так как вещь очень дорогая. Нет, совпадение заключалось в том, что я увидел браслет в ото время; но это уж Крамеру просто повезло. Думаю, рано или поздно я влез бы в его логово.
     - Пауль Вери, - спросила я, когда он замолчал, - откуда он взялся?
     - За ним числится список преступлений в полметра длиной, - сказал Марсден весело, - и полдюжины вымышленных имен. Крамер хранил в сейфе достаточно, чтобы послать Пауля Вери на остров Дьявола на несколько жизней.
     - Ему пришлось пообещать вернуть бумаги Лоран и Паулю после того, как Ричарда уберут с дороги, - заметила я. - Я слышала, он сказал, что освободит их, как только работа будет закончена.
     - Она действительно была женой Пауля Вери? - спросила Луиза.
     - Несомненно. Они поженились в 1942 году, затем он пропал без вести. Она сошлась с Крамером осенью 1945. Когда Пауль Вери объявился снова, ему пришлось смириться с ситуацией (до какой-то степени и под нажимом, полагаю) и остаться работать на Крамера. Похоже, Пауль Вери относился весьма - как бы сказать? - либерально к деятельности жены. Увидев Байрона и Бак-стера на аукционе, Крамер решил их ликвидировать и выбрал для этой работы Пауля Вери.
     - Которому очень помог, - горько заметил Ричард, - дурак Байрон. Увидев Лоран на аукционе, он стал выказывать к ней интерес, что облегчило драгоценному трио совершение первого убийства.
     - Если бы вы не женились на ней и не привезли ее в Дипинг, - сказал Марсден, - они нашли бы другой способ.
     - Не сомневаюсь, - сказал Ричард, - но вы не можете не признать, что я им помог. По крайней мере, утешительно знать, что она никогда не была моей законной женой... Это Пауль Вери, разумеется, убил Тони и ударил по голове Дэвида. Это Пауль Вери пытался таранить мою машину. И когда две попытки убить провалились, они увезли Дэвида во Францию. Сомневаюсь, что они выработали конкретный план, но Дэвид был козырной картой.
     - Интересно, почему? Мне не ясно, - сказал Дэвид.
     - В самом деле? - спросил его отец. - Лоран прекрасно знала, что я никогда не пожелаю с ней больше встречаться. Крамер хотел завлечь меня сюда, но если бы она попыталась пригласить меня на встречу, я проигнорировал бы ее или отослал к своему адвокату. Но ты... - он слегка дотронулся пальцем до щеки Дэвида, - я не мог позволить тебе уехать. Ты уменьшаешь налог на доходы.
     - Кстати, о налогах, - сказала я, - твоя страховая компания...
     - О Боже, да! - сказал Ричард. - Два автомобиля за четыре месяца! Я знаю. Мне предстоит веселенькое объяснение по возвращении. Во всяком случае, такова история. Остальное вам известно. Они планировали заманить меня сюда, где у них было больше возможностей отделаться от меня, и, небеса знают, их план мог бы сработать, не забудь они учесть две важные вещи.
     - Что за две вещи? - потребовал ответа Дэвид. Ричард сказал, рассудительно, глядя на Марсдена:
     - Честность и гуманность английской полиции, во-первых. Я никогда не забуду этого, Марсден, так же как и Дэвид. Я напишу Бруку сегодня же вечером. Мы в долгу перед вами.
     Марсден смутился, пробормотал что-то, отвернулся и стал выбивать трубку о балюстраду между столиками и морем.
     - А второе? - спросил Дэвид.
     Ричард вдруг улыбнулся мне так, что мое глупое сердце дернулось в груди.
     - Пряха за работой, - сказал он и рассмеялся.
     - Что, папа?
     - Шанс, мой дорогой Дэвид, в виде Чарити.
     Дэвид перевел взгляд с него на меня и обратно:
     - Чарити?
     Я сказала:
     - Это мое имя, Дэвид, - и покраснела как дурочка.
     - А, понятно. - Он задержал ясный взгляд на мне на секунду, затем повернулся к отцу:
     - Я думал, ты имеешь в виду ту цитату из Библии, что милосердие страдает долго и оно есть доброта.
     - Это тоже, - подтвердил Ричард и снова засмеялся.
     - Твой отец преувеличивает, - сказала я Дэвиду. - Из сделанного мной практическую ценность имеет только находка Роммеля, хотя потом я чуть не убила его.
     - Ваша идея о практической ценности, - сухо заметил Ричард, - носит извращенный характер, если не сказать больше. Эта избалованная дворняга...
     Дэвид выпрямился на стуле.
     - Дворняга? Вот и нет! Сразу видно, что он породистый! Ведь правда? - воззвал он к ухмыляющемуся Марсдену.
     - Скажем так, многое смешалось в его породе, - заметил Марсден тактично. - Я уверен, он очень умен.
     - Конечно! - Дэвид был настойчив. - Посмотрите, как он нашел меня! Да ведь он обучен почти как полицейская собака!
     Ричард сказал обескураживающе:
     - Я полагаю, это означает, что ты приучил его спать на своей постели?
     - В полиции, - начал Марсден, - как правило, не...
     Но Дэвид не слышал его. Он настороженно уставился на отца:
     - Я в самом деле его приучил.
     - И это очень хорошая привычка, - заявила я быстро. - Роммель может... отпугивать мышей.
     Дэвид взглянул на меня с благодарностью. Глаза Ричарда встретились с моими.
     - Понятно, - сказал он. - Конспирация. Заговор против меня в моем собственном доме. Похоже, я позволил себе...
     - Папа! - Глаза Дэвида округлились. Он посмотрел на меня. - Миссис Селборн! Вы собираетесь выйти замуж за папу?
     - Да, - ответила я. Дэвид вскочил на ноги.
     - Я ужасно рад, - сказал он просто и поцеловал меня.
     Поверх общего шквала вопросов и поздравлений вкрадчивый голос метрдотеля осведомился возле уха Ричарда: "Шампанское для месье?" В отеле "Де-ла-Гар" ничего не упускают из виду. Затем прибыла великолепная бутылка, вся в золотой фольге и сверкающем льде, ее сопровождали кланяющиеся официанты. Марсден, встав, произнес весьма похвальную речь, не замечая или не обращая внимания на широкие улибки и откровенный интерес людей за соседними столиками. Позади него синее море танцевало, играя алмазными искрами, и в поднятом бокале мерцали и сверкали миллионы пузырьков.
     - ...Единственный правильный конец приключения, - говорил Марсден. - "И после этого они жили долго и счастливо". Так выпьемте же за Ричарда и Чарити!
     Он сел среди маленького шквала аплодисментов и общего смеха.
     - Когда свадьба? - спросил он меня.
     Ричард вытащил из нагрудного кармана сложенную бумажку.
     - Через десять дней, - сказал он. - Во Франции быстрее нельзя. Я навел справки сегодня утром, когда получал разрешение.
     Я услышала возле себя бормотание Луизы: "Диктаторский...", и тут Дэвид спросил:
     - Но когда же все это случилось?
     Ричард смеялся, глядя на меня поверх бокала шампанского, и в его глазах бегали дьявольские искорки. Я сказала:
     - На самом деле ничего еще не случилось. Я имею в виду, он не сделал мне предложение.
     - Он не сделал?..
     Ричард спросил:
     - Ты выйдешь за меня замуж, Чарити?
     - Да, - ответила я.
     Дэвид снова схватил свой стакан.
     - Ну тогда, - сказал он деловым тоном, - все улажено, правда? Перед лицом свидетелей, к тому же. Ему нелегко будет увильнуть, миссис Селборн. Я прослежу, чтобы он выполнил свои обязательства. А теперь можно мне еще шампанского?
     - Мне кажется, - строго заметила я, - тебе уже хватит.
     Он улыбнулся мне.
     - Это было прекрасное предложение, - признал он, - никаких лишних слов, никаких церемоний... - Он потянулся к бутылке шампанского.
     - Нет! - твердо сказал Ричард, пока я отодвигала бутылку подальше от мальчика.
     - Заговор! - воскликнул Дэвид горестно. - Конспирация! Я вижу...
     - У меня большой опыт, - сказала я ему, - и я очень властная особа.
     Ричард усмехнулся:
     - А Джонни всегда делал то, что ты ему приказывала?
     - Всегда, - подтвердила я спокойно. Луиза рассмеялась.
     - Когда-нибудь, - обратилась она к нему, - я расскажу вам об этом правду.
     Она встала и улыбнулась остальным, тоже поднявшимся:
     - Благодарю за ленч и шампанское. Не смею отвлекать вас от полиции и прочих веселых развлечений. Дэвид сейчас здесь не нужен? Нет? Тогда, может быть, он проведет остаток дня со мной?
     - Благодарю вас, - сказал Ричард. - Если пес будет мешать...
     - Напротив, - сказала Луиза, - я не могу и помыслить оставить Роммеля. Как вы думаете, что с этой парочкой делать?
     Когда мы все направились к выходу из ресторана, Ричард взял меня под руку.
     - Большинство людей, - сказал он серьезно, - начинают осмотр достопримечательностей Марселя с поездки к замку Иф.

ГЛАВА 30. ЭПИЛОГ

     На острова Фортуны мы попали,
     На тусклые Канары, на Амброзию.
     Донн

     На следующий день ближе к вечеру темно-золотые лучи солнца наклонно падали сквозь ветви деревьев на дорогу, по которой шли мы с Ричардом. Стволы платанов были теплые, в изящных арабесках серебряного, серовато-желтого и красновато-коричневого цвета. Над нашими головами листья, потемневшие в предчувствии осеннего увядания, чуть трепетали под порывами заблудившегося ветерка и повисали неподвижно.
     - По крайней мере, - сказал Ричард, - у нас есть десять дней, чтобы узнать друг друга получше, пока не поздно. Ты уверена, что не возражаешь против такой спешки?
     - Вполне уверена.
     - Тебе я оставляю выбор места для медового месяца.
     Я сказала:
     - Золотые острова.
     - Где это? Ultima Thule? <Край света (лат.).>.
     - Не совсем. Это другое название острова Поркероль. Туда отплывают с Йерских островов.
     - Прекрасно. Мы проведем там десять дней и, может быть, заглянем на Корсику. Декстеры сказали, что Дэвид может оставаться с ними, пока ему не надоест или мы его не заберем...
     - Ричард, взгляни! - воскликнула я.
     Мы проходили мимо витрины, где прислоненная к нейтрально-серому заднику стояла на маленьком мольберте единственная картина.
     Ричард повернулся, бросил взгляд и остановился.
     - О! - Все, что он сказал, но это было признание открытия. Картина была небольшая, но на фоне плоского экрана ее краски сверкали как драгоценные камни, уложенные так, что, касаясь один другого, они, казалось, трепетали. Можно было поклясться, что мальчик на картине улыбается. Он стоял на фоне темной листвы и скал очень прямо, подняв темноволосую голову, и выглядел храбрецом.
     - Это Дэвид! - воскликнула я.
     - Да, это Дэвид, - согласился Ричард. - Видишь пращу у него в руке? Он вышел ответить на вызов Голиафа и филистимлян.
     - Таким я увидела его впервые, - сказала я, пристально всматриваясь в нарисованное лицо, такое юное, с таким знакомым взглядом человека, серьезно принимающего на свои плечи слишком тяжелый для него груз. Дэвид, один среди врагов, смело глядел на них с тем же весельем и самообладанием, что и юный герой Израиля.
     - Можно, это будет свадебным подарком для меня? - спросила я.
     - Конечно. Что за великолепная живопись! И человек, нарисовавший картину, чувствовал изображенное каждым мазком кисти. Юный Израиль, вышедший прошв врага!.. Хотел бы я знать...
     Я всмотрелась через стекло в маленькую табличку и разобрала крошечные буковки:

     "Юный Давид"

     и ниже под названием имя художника:

     Эммануэль Берштейн.

     Вот так закончилась эта история, тем, кем и началась - маленьким еврейским художником, чья смерть была хотя и поздно, но отомщена. И десятью днями позже с тщательно упакованным "Юным Давидом" на заднем сиденье "райли" мы с мужем отправились на юг, к Золотым островам.



76


75





ДЕВЯТЬ КАРЕТ ОЖИДАЮТ ТЕБЯ

Мэри СТЮАРТ
Перевод с английского Людмилы Березовской






Литературный ПОРТАЛ 


http://www.LitPortal.Ru


Первая и вторая кареты

1

     Замечательно, что никто не встречал меня в аэропорту. Когда мы достигли Парижа, солнце доживало в нем последний час. Затухал мягкий, серый, мартовский свет, в воздухе пахло весной. Под ногами блестело, дождь отмыл небо над взлетным полем до бледной голубизны. Мягкие облака стелились и дрейфовали на мокром ветру, последний солнечный луч трогал их и подсвечивал. На дороге за аэровокзалом телеграфные провода светились над огнями машин.
     Часть багажа уже выставили. Мое имущество примостилось между чем-то потрясающе новым и кремовым, огромным и экстравагантным. Мой чемодан когда-то был хорошим, качественную кожу глубоко проминали папины инициалы, сейчас они спрятались под новой этикеткой, размоченной лондонским дождем. "Мисс Л. Мартин, Париж". Глубоко внутри мне было очень весело. Деловая мисс Л.Мартин перемещалась в пространстве между могучим мужчиной в скучных городских одеждах и красивой американочкой. Ее блондинистая норковая шуба небрежно перекинулась через чемодан, прямо указывающий на недавний визит в Париж. У меня на их фоне был такой же облезлый вид, как у старого чемодана среди первоклассного багажа.
     Но я оказалась дома через десять лет. Десять лет. Больше трети жизни. Это было так давно, что теперь, у таможенного барьера, я чувствовала себя как всякий, кто первый раз выезжает за границу. Даже пришлось делать сознательное усилие, чтобы приспособиться к потоку французской болтовни. А еще оказывается, когда кругом раздаются крики узнавания, восхищения и удовольствия, очень хочется в толпе посторонних обнаружить знакомое лицо. Полный абсурд. Кому меня встречать? Самой мадам Валми? Я улыбнулась от одной этой мысли. Очень благородно с ее стороны было выдать мне деньги на такси в Париж. Вряд ли можно сделать больше для прислуги. А именно этим я и являюсь. Лучше начать думать именно так с этого самого момента.
     Таможенник с мелом в руке остановился у моего чемодана. Я шагнула вперед, чтобы забрать свой багаж, но в этот момент какой-то работник аэропорта налетел на меня, вышиб сумочку из рук, и она полетела на пол. "Mille pardons, mademoiselle. Excusez-moi" "Ce n'est rien, monsieur". "Je vous ai fait mal?" "Pas de tout. Ce n'est rien". "Permettez-moi, mademoiselle. Votre sac". "Merci, monsieur. Non, je vous assure, il n'y a pas de mal..." И в ответ на мои многочисленные заверения, что ничего не пропало, и мне не нанесен непоправимый вред, он наконец отстал.
     Какое-то время я смотрела ему вслед. Маленькое тривиальное приключение показало, что все-таки десять лет - это не так уж много. Уши и мозги приспособились сразу, будто щелкнул переключатель.
     А этого нельзя допускать. Ни в коем случае. Я - англичанка. Англичанка. Мадам Валми очень ясно показала, что ей нужна английская девушка. Значит никакого вреда не будет, если в ее глазах мое знание Франции и французского не превысит среднего уровня, который дают в английской школе. Но ведь правда, она это подчеркивала. Хотя, возможно, мне так хотелось получить это место, что я преувеличила значение этого требования свыше всяких разумных пределов. В конце концов какая ей разница, англичанка я, француженка или даже готтентотка, если я собираюсь нормально работать и не переходить на французский, когда положено говорить по-английски с маленьким Филиппом.
     И в общем я ее не обманула, я действительно англичанка. Папа - англичанин, и мама по крайней мере на четверть... И детство было так давно, выцвело. Как мы с мамой жили с бабушкой в Париже, а папа делал где-то что-то очень опасное, и мы никогда не разрешали себе говорить и даже думать по-английски... Да это почти уже и не про меня. Намного реальнее последние десять лет в Англии: семь в сиротском приюте Констанс Бутчер в северном Лондоне и последние три - в квалифицированной независимости. Зачаточная свобода во все дырки затычки в подготовительной школе для мальчиков в Кенте. Бесконечный серый линолеум коридоров, сосиски по понедельникам и четвергам, пересчитанные кипы грязных простыней, запах мела и карболового мыла в классах... Эти воспоминания намного ближе красивого старого дома в Пасси или квартиры под чердаком на улице Весны, куда мы переехали, когда война закончилась и папа вернулся домой...
     Таможенник сказал устало: "Vous n'aves rien a declarer?" Я пришла в себя, обернулась и ответила четко по-английски: "Нечего объявлять. Нет, ничего из таких вещей. Ничего вообще..."
     Снаружи ждали такси. Водителю я сказала: "Отель Крийон, пожалуйста", - и получила очередную порцию скрытого веселья от его удивленного вида, когда прозвучал этот августейший адрес. Потом шофер положил рядом со мной мой старый коричневый чемодан, дверь машины захлопнулась, зашумели шины и мы отбыли.
     Если я и чувствовала себя иностранкой, то теперь это прошло. Такси со скрипом тормозов влетело на магистраль, утвердилось на мокром асфал