жал. - А я думала о том, что, может
быть, ему придется ехать через линию фронта... - Товар с ним, может,  он
думает, что весь, вы его выбили из колеи своим вмешательством. Он еще не
в  панике,  потому  что  не  представляет,  что  мы  так  близко,  и  он
определенно не беспокоится, что за ним следит полиция. Судя по огням, он
думает что он тут один. Поэтому будем следить".
   "На его месте, я бы товарчик закопал, и быстро", - сказал Тимоти.
   "Может, он так и сделает. Если повезет, увидим".
   "Но мы же все равно его разоблачили. А, понимаю, кто-нибудь придет за
товаром, и его выследят".
   Мне взбрело  в  голову,  что  Тимоти  с  необыкновенным  спокойствием
воспринял превращение коммивояжера-химика  в  вооруженного  следователя.
Но, наверное, этого нужно было ожидать. Тим  не  дурак,  а  я  никак  не
объясняла, с какой стати Льюис сначала превратился в Ли  Элиота;  и  вот
опять  появился  этот  Ли,  вооруженный,   восхитительно   и   прекрасно
информированный и полностью и без сомнений готовый немедленно  броситься
по следам контрабандиста наркотиков.  Наверно,  мальчик  давно  придумал
объяснение. И тут на очередном повороте он наклонился и спросил:
   "А какой это пистолет?"
   "Беретта 32", - сказал Льюис, а мальчик вздохнул,  явно  беспредельно
счастливый. Машина тихо переехала через мост  и  повернула  на  север  к
равнине.
   Дорогу освещала луна. Тимоти спросил:
   "А если он позвонит боссу из автомата, ведь нельзя проследить звонок?
Или полиция может?"
   "Нет. Но мы что-нибудь наверняка поймем. Ты, может, и не знаешь, но в
Австрии из автомата можно сделать только местный звонок. Если  он  хочет
позвонить в Вену или куда угодно вне этого района, ему  придется  искать
частный телефон, а там уже все можно". 'Ты имеешь в виду, что, если  ему
понадобится телефон в такое  время  суток,  ему  придется  обратиться  к
другу, а значит..."
   "Вот именно. Любой друг Шандора Балога, который живет  так  близко  к
границе  и  может  одолжить  свой  телефон  в  три   утра,   заслуживает
наблюдения".
   "Особенно если "венгерская рапсодия" там и товар скинет..."  'Ты  все
понял", - ухмыльнулся Льюис и поехал быстрее. Мы замолчали.
   Дорога вилась между рекой и скалой, то и дело забегая под деревья. Их
черная тень прятала машину, как облака луну,  потом  мы  выскакивали  на
свет и он высвечивал нас, как  огромную  бабочку,  бьющуюся  об  стекло.
Однажды я обернулась. Высокий и бледный, в лунном  свете  сверкал  Шлосс
Зехштейн  с  его  золотыми  верхушками.   Потом   машина   заехала   под
железнодорожный мост, подпрыгнула  на  повороте  и  шины  заскрипели  по
ухабистой  мостовой.  Ярдах  в  трехстах  перед  нами   угловатый   джип
карабкался на длинную гору, ярко высветился на вершине и исчез.
   "Насколько я помню, - сказал Льюис, -  дальше  лес.  Он  уже  в  него
углубится, прежде чем мы доедем до вершины, даже если он  и  поглядывает
назад. А за лесом, по-моему, деревня".
   Я  вытащила  карту.  Сразу  за  лесом,  километрах  в  двух  от   нас
расположилась деревня Святой Иоанн.
   "То, что нужно. Там наверняка есть телефонная будка".
   В следующий момент мы вылетели на вершину, перед нами  темная  лавина
деревьев стекала с горы и заполняла долину до самого берега  реки.  Выше
сверкали дома и церковь с флюгером. Как безумный лифт  в  замке,  машина
ворвалась в тоннель сосен, а в конце его уже виднелись фонари. Я думала,
что мы остановимся в лесу и пойдем к деревне  пешком,  но,  проехав  две
трети леса, Льюис неожиданно включил  фары,  замедлил  ход  и  въехал  в
маленькую деревню крайне респектабельно.
   Гостиница  с  крашеными  стенами,  маленький  и  очень  белый  дом  у
огромного фруктового дерева, ряд кипарисов у церковной  стены,  огромный
сарай со штабелем бревен... У крохотного  кафе,  удаленного  от  дороги,
сверкнуло стекло телефонной  будки.  А  в  тени  кипарисов  стоял  джип.
Разбрасывая лучи света и гудя мотором, мы повернули за угол и поехали  к
деревянном мосту.
   "Он был там, - сказал возбужденный Тимоти, - я видел его".
   "Я видела джип", - сказала я.
   "Он в телефонной будке, как  ты  говорил",  -  сказал  Тимоти.  Льюис
молчал.
   Прямо за деревней снова начался лес.  Загнав  машину  в  тень,  Льюис
выключил фары, выехал  опять  на  дорогу  и  повернул  назад.  Потом  он
выключил двигатель, и большая машина бесшумно покатила  вниз  с  горы  к
деревне. Как бы ни шумели наши  колеса  по  мосту,  этот  звук  заглушал
бурный приток, вливавшийся в реку. Мы съехали с  дороги,  покатились  по
траве к фруктовым деревьям и спрятались в их тени  лицом  к  дороге,  но
невидимые никому. Льюис произнес:
   "Сидите тихо. Если  он  нас  увидит,  то  подумает,  что  это  что-то
припаркованное на ночь. Если он  обратил  внимание  на  машину,  которая
ехала со включенными фарами и разумной скоростью,  то  уверен,  что  она
давно укатила вперед. Так мы увидим, куда он направится, когда закончит,
и поедем за ним, не теряя времени. Теперь я собираюсь посмотреть, что он
делает. Пожалуйста, ни звука".
   Он выскользнул из машины, бесшумно закрыл за собой дверь и  потерялся
в темноте.
   Я осторожно опустила стекло. Тишина,  обычные  ночные  звуки.  Где-то
недалеко шевельнулся в стойле зверь, колокольчик звякнул сонно,  вдалеке
собака шевельнула цепью, гавкнула и затихла. Совсем  рядом  вдруг  запел
петух, и я поняла, что лунный свет ослабевает, и надвигается рассвет. Мы
молчали, Тим улыбался, полный  чистого  незамутненного  восторга.  Вдруг
шокирующе громко зашумел мотор джипа, взревел, шины загремели по дороге.
Мы  с  Тимом,  не  сговариваясь,  попрятались,  согнулись,  снизу   было
непонятно, в какую сторону поехал джип, но  потом  он  промчался  совсем
рядом все также на север. Я выглянула, когда  он  загремел  по  мосту  -
ничего не было видно, его  скрыли  деревья,  а  фар  он  не  включил.  В
следующую  секунду  открылась  дверь,  и  на  сиденье  рядом   со   мной
приземлился Льюис.
   "Он поехал со страшной скоростью", - сказала я.
   "Да ну?" - среагировал мой муж.
   Стрелку спидометра занесло вправо, там она  и  застряла.  Между  нами
вклинилась голова Тима.
   "Он не закопал порошок под старым сараем?"
   "Нет. Также  он  не  передал  его  одноглазому  хромому  китайцу.  Но
отрицательный результат ничуть не хуже. Он несет все с собой  и  получил
приказы. И можно сказать, что мы тоже получили".
   "Приказы?"
   На этот почти прямой вопрос о  деятельности  Льюиса,  он  ответил  по
звучанию очень откровенно и убедительно.
   "Я сказал в переносном смысле. Я не полицейский, Тим,  частное  лицо,
которое  столкнулось  с  этим  во   время   частного,   очень   частного
расследования для моей фирмы. Общий знаменатель двух дел - Поль  Денвер,
который, очевидно, наткнулся на ключ к этому делу  в  Чехословакии,  где
недавно был цирк, и решил заняться им в свободное от работы  время.  Его
смерть могла быть случайной, но в свете последних событий, скорее всего,
не была. Очевидно Францль Вагнер обнаружил  содержимое  седла  и  спьяну
проболтался. Он, видимо, напугал Шандора, тот  увидел  его  с  Полем,  и
решил прекратить эти разговоры раз и навсегда.  Очевидно,  он  дождался,
пока Францль достаточно накачается, оглушил Поля, уронил лампу и  развел
огонь. То, что с Францлем подобное уже случалось, очевидно, и навело его
на мысль. Как он поймал врасплох Поля я не представляю, но... даст  бог,
мы его поймаем до окончания ночи.
   Извините. - Это он сказал, когда, не снижая скорости, объезжал бревно
на дороге. - Поэтому не думай, что у нас  есть  официальный  статус.  Мы
просто первыми оказались на месте благодаря тебе и операции по  спасению
коня. А теперь ты можешь считать, что у меня есть и личный  интерес  для
интервью с Балогом... Но  я  сделал  максимум,  чтобы  нас  узаконить  -
позвонил в Вену из замка. Знакомому. Это территория Интерпола, отделения
наркотиков. Я сам не знаю ребят оттуда, но случайно познакомился  кое  с
кем в Интерполе. Ничего определенного  я  не  сказал,  только,  что  мы,
кажется, вышли на сеть. Между прочим, я его еще спросил и про  возможную
кражу бриллиантов, не было. Но Интерпол заинтересовался,  они  не  могут
нам сразу помочь, потому что мы сами не знаем куда  придем,  но  вот-вот
патрульные машины начнут искать джип, а цирк  остановят  на  границе,  и
полиция в Граце ждет вызова от меня".
   "Тогда нам лучше его не терять, не так ли?"  Голос  Тима  был  слабой
имитацией интонаций Льюиса, но восторг пробивался, и я чувствовала,  что
мой любимый муж улыбается. Льюис сказал:
   "Официально или нет, но да поможет нам бог. Ванесса, вытащи карту.  Я
хочу подобраться к нему как можно ближе, не напугав его. Я неплохо  знаю
эти места, но мне нужна поддержка. Когда следующий поворот?"
   Я рассматривала карту в  дергающемся  луче  фонарика.  "Через  минуту
выберемся из-под деревьев, потом полмили по чистому  месту  вдоль  реки,
потом поворот от реки, и дорога опять закрутится в лесу. Потом мост,  не
через реку, а через приток с горы. Потом долина поворачивает налево,  на
запад. Это примерно через три мили.  Никаких  крупных  перекрестков,  но
есть прерывистые линии, это проселки? И есть одна  из  сплошных  двойных
линий, очень  короткая,  ведет  вниз  к  ферме.  Мы,  наверное,  ее  уже
проехали. Она была с другой стороны  леса,  я  ее  не  заметила,  Льюис,
извини".
   "Неважно, очень непохоже,  чтобы  он  туда  поехал.  Он  бы  не  стал
звонить, еще милю он мог бы проехать и так. Продолжай, Ванесса".
   "Следующий нормальный  поворот  через  четыре  мили  в  деревню.  Она
называется Цвайбрюн на Зее и выглядит очень маленькой - отель или два  и
несколько домов у маленького озера, но есть еще один  поворот  прямо  из
середины  деревни.  Не  могу  толком  рассмотреть,  очень  трясет,   но,
по-моему, вверх - тупик, заканчивающийся на горе. А дорога  идет  дальше
через деревню..."
   "Цвайбрюн на Зее? - сказал Тимоти. -  Джозеф  говорил  нам  про  нее,
помнишь? Это маленькое  туристское  местечко,  где  начинается  железная
дорога".
   "А, помню. Вот она, наверное, обозначена,  линия,  похожая  на  рыбью
кость".
   "Знаю это место, - сказал Льюис. - Наверху ресторан с гостиницей, это
довольно высоко, две или три тысячи метров от уровня долины. Твоя дорога
тоже, наверное, ведет туда. Слава богу, миновали этот кусок  пути,  если
что-нибудь стоит обозначать рыбьей костью, так это его".
   Мы  выстрелились  из  деревьев  на  равнину.  Дорога   под   колесами
разгладилась и выпрямилась, и "Мерседес" понесся вперед, как  неожиданно
пришпоренный конь. И тут мы увидели джип -  маленькую  тень  в  полумиле
впереди. Справа сияла река, зажженная умирающей луной,  легкий  утренний
туман поднимался от травы, в окна  врывался  свежий  холодный  воздух  с
запахом сосен.
   "Он нас не увидит?" - спросил Тим озабочено.
   "Сомневаюсь. Чтобы видеть нас через зеркало, мы  еще  далеко,  а  так
сильно поворачиваться и смотреть назад он на такой  скорости  не  будет.
Если он и ждет преследования, то от полиции, а  они  погонятся  за  ним,
несомненно сверкая всеми огнями".
   "Он, наверное, испугался, когда мы выехали за ним из деревни".
   "Наверное, но слишком сильно бояться у него нет оснований, не  похожи
мы на полицию. На повороте я  постараюсь  подобраться  к  нему  поближе,
главное, не зайти слишком далеко".
   "Что ты собираешься делать?"
   "Бог знает, - сказал Льюис жизнерадостно. - Действовать по обстановке
и держать порох сухим".
   "Вот деревня, - сказала я быстро, -  прямо  за  поворотом.  Церковный
шпиль торчит из-за деревьев".
   Джип исчез.
   "Держите шляпы, - сказал Льюис, - начинаем ускорение".

18

   Льюис   был   прав.   Шандора,   похоже,   не   волновало   возможное
преследование. Когда джип подъехал к домам у озера, мы были от  него  не
дальше, чем в двухстах ярдах, но он не обратил на нас видимого внимания.
Замедлил ход, а у большого отеля, не  останавливаясь,  повернул  налево.
Секундой позже мы повернули за ним.
   Узкая и очень крутая дорога почти  немедленно  начала  извиваться  по
склону горы. Наш объект был не  виден,  но  рев  его  мотора  раздавался
постоянно. Льюис крайне удовлетворенно пробормотал:
   "Пустяковое дело. Держаться за несколько поворотов, и он и не поймет,
что  его  преследуют...  Хотя  бог  знает,  что  будет,  когда  кончатся
деревья".
   "Что-нибудь видишь?"
   Для меня дорога исчезла, ее скрыли густые тени домов и деревьев.
   "Достаточно хорошо".
   И действительно, "Мерседес" ехал на приличной скорости.
   Он добавил: "Тим, я думаю, попался,  который  кусался.  Сзади  никого
нет?"
   "Бог мой, - обалдело прозвучал Тимоти, -  никого  не  видно.  А  что,
должен кто-то быть?"
   "Не то, чтобы я знал, - сказал Льюис успокаивающе, -  но  лучше  быть
уверенным. В конце концов, он звонил, и совсем не обязательно для  того,
чтобы предупредить людей впереди. Боже, ну что за дорога! Ван,  в  таких
условиях, очевидно, бесполезно просить тебя смотреть на карту?"
   "Никакого толку, извини. Ничего не вижу".
   "Ну что же, по крайней  мере,  незачем  искать  повороты.  Здесь  нет
ничего, кроме этой козьей тропы. Все что нужно, это не врезаться  в  его
задний бампер".
   Дома закончились, и дорога, идущая по  склону  горы,  превратилась  в
широкую неровную тропинку, местами совершенно искореженную. Внизу  слева
виднелись дома, церковь  и  сверкающая  вода  маленького  озера,  сверху
справа толпились сосны. Дорога бежала рядом с ними, как река вдоль мола.
За следующим поворотом мы углубились в густой лес, деревья  расступались
очень редко, впуская нарастающий рассвет. Льюис двигался очень  уверенно
и не сбавляя скорости. Я бы там и днем не  проехала.  Мы,  раскачиваясь,
неслись вверх, поворот за поворотом, впереди рычал джип. Звук приглушали
деревья, и можно было надеяться, что Шандору шум нашего  мотора  кажется
эхом. Деревья расступились. Дорога еще раз вывернулась,  мы  перескочили
очередную яму, повернули еще раз и оказались неожиданно на чистом  месте
и даже с видом на равнину среди  темных  гор.  Звезды  исчезли,  а  луна
висела в утреннем небе, как вытертая старая монета.
   "Мерседес" остановился и замолчал. Льюис открыл окно, холодный воздух
принес нам рев двигателя джипа откуда-то сверху.
   "Карту, пожалуйста".
   Я вручила ее,  открыв  на  нужном  месте.  Он  изучал  ее  при  свете
фонарика.
   "Все как я и помнил. Она не идет  до  самого  верху,  здесь  отмечены
какие-то здания... Не знаю что это, здесь остановка железной  дороги,  и
на оставшуюся треть другого пути нет. Горы здесь крутые, отмечены скалы.
Железная дорога идет прямо к ресторану, думаю, часть пути  по  тоннелям.
Спасибо. - Он уронил  мне  на  колени  карту  и  фонарь  и  снова  завел
двигатель. - Мы почти на месте. Куда бы он ни  ехал,  джип  он  в  конце
дороги оставит, и это не дальше, чем в трех поворотах. Остановимся, пока
нас еще заглушает его мотор. Вот хорошее место".
   Через секунды Мерседес запрятался в деревья носом на дорогу, а  Льюис
отдавал нам приказы строгим тихим голосом.
   "Идите со мной, но, ради бога, тише и не высовывайтесь.  Держитесь  в
двадцати ярдах позади, и не выходите из укрытия, пока  не  подам  Можете
понадобиться, хотя бы  как  посыльные.  Вот  запасной  ключ  от  машины,
оставляю его здесь".
   У большого дерева из тумана высовывалась  семья  поганок  на  длинных
ножках в ярко-красных шапках с белыми пятнами -  традиционные  грибы  из
волшебной сказки. Рядом лежал  маленький  плоский  камень.  Когда  Льюис
положил под него ключ, мотор джипа замолк.
   "Пошли", - и мой муж побежал между  деревьев  к  следующему  повороту
дороги.
   Мы последовали за ним круто вверх. Достаточно гладкий путь - глина  и
скалы, усыпанные сосновыми иглами, но здесь и  там  высовывались  камни,
кусты, поэтому мы шли осторожно и  радовались  рассвету.  До  следующего
поворота дороги было около семидесяти футов. Льюис теперь шел  медленно,
иногда останавливался, даже  мы  его  видели  с  трудом.  Странное  было
освещение, жемчужно-туманно-серый свет на границе  между  ночью  и  днем
размывал все очертания, делал все нереальным, как в старом фильме.  Было
трудно понять,  подал  ли  нам  Льюис  знак,  но  неожиданно  он  исчез.
Задыхаясь, я ухватилась за молодое  деревце  и  подтянула  себя  к  краю
дороги. Пустота, но слабое движение с другой стороны говорило, что Льюис
пошел к следующему витку. И приятно было обнаружить, что шум наших шагов
заглушает ручей, который громко падает со скалы и теряется где-то  рядом
с дорогой.
   Льюис остановился еще раз, но теперь, подав нам знак, не  двинулся  с
места. Когда мы дошли до  его  уровня,  он  опустил  руку  и  помог  мне
забраться вверх. Я увидела здание. Не дом, а просто  прямоугольный  блок
без трубы и с железной крышей в месте, где дорога раздваивается,  поезда
могут объехать друг друга, а машинисты - отдохнуть, и, может быть, здесь
склад  чего-нибудь.  Что  бы  это  ни  было,  дорога   закончилась.   На
расчищенной  утоптанной  земляной  площадке,   заполненной   туманом   и
окруженной кустами, под каким-то ползучим растением, свисающим со скалы,
кажется, стоял джип. Нигде ни движения, ни света. Льюис сказал мягко:
   "Вот и джип, а хозяина нет. Я его видел немного выше по горе, он  все
еще один и явно  не  представляет,  что  за  ним  кто-то  следит.  Готов
заложить последнее пенни, что он идет в ресторан -  больше  некуда  -  и
идет он по железнодорожным путям. Я иду прямо за ним. Тим,  посмотри  на
этот джип. Как ты думаешь, ты можешь  его  обездвижить?  Умница.  Сделай
это, быстро осмотри здание, я не думаю, что он там что-нибудь спрятал, у
него не было времени, но ты знаешь,  что  искать.  Потом  иди  за  нами.
Нельзя потеряться, если не сходить с рельсов. Ванесса, идешь со мной".
   Мы перебежали открытое  пространство  и  пошли  вдоль  стены  здания.
Позади раздавался металлический  шум,  мальчик  развлекался  с  машиной.
Когда  мы  проходили  мимо  двери,  Льюис  дернул  за  ручку,  дверь  не
поддалась.
   "Это экономит время. Не то, чтобы я думал, что там  что-нибудь  есть,
но  "Ни  одного  неперевернутого  камня"  -  лозунг   коммивояжеров   от
химической промышленности".
   "Хорошенькую ты себе выбрал работу, я имею в виду пейзаж", -  сказала
я сухо.
   "Читаешь мысли. Я молюсь всем богам, чтобы он пошел прямо в  ресторан
и сложил все там... Вот и рельсы, а рядом с ними тропинка. Очень удобно,
терпеть не могу ходить по шпалам. Ты сможешь?"
   Он уже очень бойко двигался. Вопрос, как я понимаю, был одной из  тех
очаровательных поклонов, которые делают женскую судьбу такой интересной.
В действительности он всегда спокойно принимает как должное, что я  могу
и должна делать именно то, чего он от  меня  хочет,  но  иногда  приятно
вспомнить,  что  я  -  редкое,  драгоценное  и  слабое  создание  и  это
прекрасно, что я способна существовать в жестоком мужском мире.
   "Я  за  тобой  пойду  куда  угодно,  о  великолепный",  -  сказала  я
героически продвигаясь по очень удобной тропинке.
   Железная дорога  продиралась  между  скалами  и  деревьями  пугающими
поворотами иногда так круто в гору, что машина бы  так  не  проехала.  Я
никогда до  этого  такой  дороги  не  видела.  Между  рельсами,  которые
блестели, как стальные ленты, от ежедневного употребления, была еще одна
жуткая рельса с зубьями,  она  торчала  намного  выше  других.  Зубчатое
колесо у паровоза, очевидно, хваталось за нее и держало поезд, позволяло
ему кататься вверх и вниз по  жутким  откосам  с  постоянной  скоростью.
Деревьев становилось все меньше, а скал все больше. Было почти ничего не
видно, туман волновался и хватался за сосны, а  однажды  мимо  пролетела
большая черная птица галка и сказала "Чак!"
   "А где ты его видел?" - спросила я.
   Он показал наверх и вперед, туда где дорога завивалась  вокруг  белой
скалы.
   "Он там просто промелькнул, шел с б