алось оградить их от  всего  этого.
Но, наверное, им будет непросто уехать из дома.
   - Пойдем прогуляемся, - предложила Джейн. - У этих  стен  могут  быть
уши.
   - Я хочу позвонить Декстеру, - сказала Энн, когда  они  спустились  в
сад. - Если бы мы встретились, я бы попыталась убедить его в том, что он
не прав.
   Почему он не хочет совместной опеки?
   - Потому что он дерьмо, вот почему.
   - Но ведь я любила  его.  Я  действительно  любила  его.  Я  стольким
пожертвовала ради него.
   - К  сожалению,  это  как  раз  и  называется  любовь-то.  Любовь  не
поддается логическому объяснению и никогда ни для кого не  заканчивается
хорошо.
   - Но он тоже любил меня. Я знаю.  И  от  этого  мне  еще  тяжелее.  Я
понимаю: любовь со временем может увянуть, но я не подозревала, что  она
может перерасти в такую жестокость.
   - Энни, - сказала Джейн, взяв подругу  за  локоть,  -  ты,  наверное,
единственная женщина на свете, которая этого не знала.
   - Если он отберет у меня детей, я просто-напросто умру.
   - До сих пор судьба была к тебе благосклонна, - проговорила Джейн.  -
Будем надеяться на это и впредь.
 
*** 
 
   - Миссис Портино, вас к телефону. Это мистер  Пирс,  -  сказала  Ирма
бесцветным, как и всегда, голосом.
   - Спасибо, я поговорю из библиотеки.
   Энн поцеловала девочек и вышла из комнаты.
   - Алло, - сказала она с дрожью в голосе.
   - Энн, я сожалею. Декстер выиграл.
   Энн слушала Пирса, как подсудимый слушает суровый приговор.  Ее  руки
тряслись, как у немощного старика.
   - ..раз в две недели... Прекратить заботиться о детях с восьми  часов
сегодняшнего вечера... Покинуть супружеский дом в течение десяти дней...
Религиозное воспитание детей предоставить отцу...
   Запрещается вывозить детей за границу без согласия отца...
   Лицо Энн было  залито  слезами.  Она  положила  трубку.  Ее  охватило
отчаяние. Она почувствовала себя совершенно одинокой и беспомощной.
   Энн отошла от телефона, едва держась на ногах.
   Сейчас она понимала только одно: у нее отобрали детей.
   Энн закрыла ладонями глаза, ее лицо горело.
   Страшная реальность душила ее.
   Она не помнила, как оказалась в гостиной. Посмотрела  на  дочерей,  и
сердце ее сжалось. Ей казалось, что они тотчас же исчезнут, стоит к  ним
прикоснуться.
   Глаза Энн были полны отчаяния, но она знала, что ради  дочерей  нужно
взять себя в руки.
   Она же много раз повторяла им: "Мы всегда будем вместе. Я вас никогда
не оставлю".
   Медленно, очень медленно она проговорила:
   - Я люблю вас. Люблю больше жизни.
   Каждое слово доставляло ей мучительную боль.
   Затем какая-то сила захватила ее и понесла  в  кромешную  темноту,  в
которой не было ничего.
 
Прошлое 
 
   Следующие десять дней Энн помнила очень смутно.
   Словно сквозь пелену она видела,  что  все  это  время  с  ней  рядом
находилась Джейн. Каждый день появлялся доктор Спиват, который давал  ей
успокоительное.
   Но больше она ничего не помнила.
   Энн спала глубоким сном, спала без сновидений.
   Она понятия не имела, как долго все это продолжалось. Но когда начала
приходить в себя, ее охватил  ужас.  Каждый  нерв  ее  тела  был  словно
парализован.
   Она не могла пошевелиться, не  могла  говорить.  Казалось,  невидимые
путы крепче стальной  проволоки  привязывали  ее  к  постели.  Откуда-то
донесся голос Декстера:
   - Ты больше никогда не увидишь своих детей.
   Затем послышались жалобные голоса Керри и Грейси:
   - Мамочка, мамочка, где ты?
   Энн резко приподнялась. В  замешательстве,  точно  слепая,  протянула
перед собой руки и громко закричала:
   - Дети, я не могу к вам прийти! Я этого не вынесу!
   - Энн, Энн, успокойся. Все будет хорошо.
   Это был не голос Декстера. Голос был мягкий и ласковый.
   - Тебе просто приснился кошмарный сон. Успокойся, все  в  порядке.  Я
здесь, - говорила Джейн.
   Энн открыла глаза и посмотрела на подругу.
   - Господи, это было как наяву, - выдохнула она.
   - Все уже позади.
   - Позади?! - закричала Энн. - Они же отобрали у меня  детей!  У  меня
больше нет детей!
   Джейн крепко сжала руку подруги.
   - Справедливость - пустое слово, - сказала она. -  Оно  постоянно  на
устах судей и юристов, но  его  нет  в  их  сердце.  Знаешь,  что  нужно
сделать, Энн? Не  опускай  руки,  особенно  сейчас,  когда  ты  в  таком
состоянии. Нужно подать на апелляцию.
   Энн не ответила. Она закрыла глаза и долго лежала так, пока Джейн  не
вышла из комнаты. Затем она свернулась в клубочек и натянула  на  голову
покрывало.
   Сидя в соседней комнате, Джейн слышала, как Энн всхлипывала  и  звала
Керри и Грейси. Джейн тоже заплакала. Она сделала все,  что  было  в  ее
силах. И слов утешения у нее тоже не осталось.
 
*** 
 
   Вечер. Пятница. Без пятнадцати шесть. Но Энн не могла  вытерпеть  еще
пятнадцать минут. Дрожа, она подошла к  двери  парадного  подъезда.  Это
были первые выходные, которые она, по решению  суда,  могла  провести  с
Керри и Грейси. За прошедшие две недели она сотни раз пыталась позвонить
и поговорить с ними, но Декстер отключал телефон. А встретиться с ними в
школе Энн не могла - все из-за того же решения  суда.  Дочери  оказались
недосягаемы для нее.
   Энн глубоко вздохнула и позвонила в дверь. Открыл Декстер.  Двойняшки
тотчас же выбежали из-за его спины. Чувство одиночества, угнетавшее  Энн
последние две недели, мгновенно покинуло ее.
   - Мамочка, мамочка! - радостно закричали Керри и Грейси  и  принялись
обнимать ее своими тонкими ручонками.
   - В воскресенье, в шесть вечера,  они  должны  быть  дома,  -  сказал
Декстер.
   На его губах играла издевательская улыбка. Ни малейшего  сожаления  о
том, что произошло. И как она могла любить этого человека?
   Она взяла детей за руки и, не говоря ни слова, направилась с  ними  к
выходу.
   Энн сделала  все  возможное,  чтобы  девочкам  понравились  выходные,
проведенные с ней. Им понравилась ее новая квартира. Они ездили в  парк,
на водные аттракционы. Потом они все вместе  покупали  мебель,  белье  и
игрушки для детской комнаты в квартире Энн. Но воскресенье наступило так
быстро, что Энн даже сразу не поняла, что все уже  кончилось.  По  сути,
они совсем не успели поговорить  о  том,  что  произошло.  Впрочем,  Энн
хотела, чтобы эти дни стали для них совершенно обычными. Без  слез,  без
стрессов и эмоциональных потрясений.
   Но когда они все трое вновь оказались перед  дверьми  дома  Декстера,
когда стали обниматься на прощание, то Энн не выдержала, заплакала.
   - Мамочка, я не хочу,  чтобы  ты  уезжала.  Останься,  пожалуйста,  -
заплакала и Керри.
   Энн похолодела.
   - Ну, пожалуйста, не уезжай, - просила Керри, - я хочу, чтобы ты жила
с нами.
   - Я знаю, знаю, - нежно обнимая дочерей, говорила Энн.
   Она целовала их мордашки, и на ее губах оставался  привкус  их  слез.
Энн судорожно сглотнула.
   - Ты будешь звонить нам каждый день? - вслед за сестрой  расплакалась
Грейси.
   - Обещаю, что я буду стараться звонить вам каждый  день,  -  ответила
Энн.
   - Мы же любим тебя, мамочка. Больше, чем луну, солнце и все звезды, -
всхлипывали двойняшки.
   - И мама любит вас больше всего на  свете.  -  В  ее  голосе  звучала
горечь, которую она не смогла скрыть, как ни старалась.
   - Керри,  Грейси,  пора  домой.  Идите!  -  внезапно  раздался  голос
Декстера. Он подошел к девочкам и привлек их к себе.
   Они растерялись и не знали, что делать, когда отец повел их в дом. Он
закрыл дверь, скрывая от них мать.
   С губ Энн сорвался отчаянный крик:
   - Деке, я должна видеться с ними чаще! Ну пожалуйста!
   Декстер посмотрел на нее как-то странно. В его  взгляде  не  было  ни
ненависти, ни злобы. Просто раздражение.
   - Энн, ты же сама подала на  развод.  И  проиграла.  Ты  бросила  мне
вызов. И ты меня знаешь.
   - Декстер, ну пожалуйста. Я сделаю все, что ты хочешь. Все.  -  В  ее
глазах была мольба - так смотрит раненое животное,  умоляющее  сохранить
ему жизнь.
   - Увидимся через две недели, Энн, - ответил Декстер  и  повернулся  к
двери.
   - Подожди! Пожалуйста, остановись! - Энн охватило отчаяние, ее сердце
разрывалось от горя.
   Дверь захлопнулась прямо перед ней.
 
*** 
 
   Несколько  последующих  месяцев  Энн  тщетно  старалась  занять  себя
работой. Ее жизнь, не считая тех дней, которые она проводила  с  детьми,
превратилась в сплошной кошмар.
   С работой у нее ничего не выходило. Она не могла ни с  кем  общаться,
хотя ей это было необходимо.
   Но никто в Палм-Бич и не жаждал общения с ней.
   Энн стала изгоем, монстром. Истории о ее  сексуальных  извращениях  и
дьяволопоклонничестве  заставили  всех  бежать   от   нее,   словно   от
прокаженной. Даже хуже, чем от прокаженной, думала Энн. В  конце  концов
проказа вызывает хотя бы жалость.
   По ночам, лежа в темноте, она думала: хватит ли у нее сил, чтобы жить
дальше? Энн знала, что ее не будет рядом с детьми, если  они,  например,
заболеют.
   Кто накрывает их одеялом на ночь?  Кто  поет  им  колыбельные  песни?
Почему она потеряла их? Ее мучили сомнения. А может, она сама  виновата?
Но Энн не могла расстаться с ними. Если бы она уехала  из  Палм-Бич,  то
потеряла бы дочерей навсегда.
   Декстер  по-прежнему  отключал  телефон,  а  если  ей   и   удавалось
дозвониться, то заявлял, что девочек нет дома - в любое  время.  Однажды
он даже сказал Энн, что дети больше не хотят с ней  встречаться.  Как-то
раз Энн не удержалась и отправилась  в  школу.  Но  учителя  и  директор
подвергли ее еще большему унижению. Они  сказали,  что  Энн  может  быть
допущена  на  территорию  школы  только  после  письменного   разрешения
Декстера.
   Но хуже всего было то, что происходило  с  Керри  и  Грейси.  Девочки
стали достаточно большими, чтобы понимать, что происходит, но у  них  не
было опыта, они не знали;  как  себя  вести.  Сестры  начали  ссориться,
теперь они спорили гораздо чаще.  Декстер,  не  скрывая  этого,  отдавал
предпочтение Керри, что и являлось причиной ссор между сестрами. Однажды
Энн слышала, как девочки спорили о  том,  кто  из  родителей  виноват  в
разводе. Она даже боялась представить себе, какие вещи могли  слышать  в
доме отца их маленькие ушки.
   Сестры стали хуже учиться. Гораздо хуже. У них  возникли  проблемы  с
поведением. Они не слушались никого ни в школе, ни  дома.  Обе  выдавали
себя за Керри.
   Энн потребовала, чтобы Декстер показал их детскому психологу, но  тот
лишь ухмыльнулся в ответ.
   В довершение ко всему Декстер делал все  возможное,  чтобы  апелляция
Энн закончилась так же, как  и  судебный  процесс.  Он  находил  способы
пресечь все ее попытки  действовать  законными  методами.  Это  казалось
войной, у которой нет конца. Поэтому Реджинальд Пирс  стал  проводить  с
Энн  все  меньше  и  меньше  времени.  Из  человека   сочувствующего   и
впечатлительного  он  превратился  в  холодного  и  надменного.  Адвокат
считал, что в его поражении на суде виновата Энн. И вел себя так,  будто
это его унизили в суде, будто это он безмерно  страдал.  Пирс  почти  не
отвечал на ее звонки, а когда отвечал, то требовал еще денег. И это тоже
стало паутиной, из которой она не могла выпутаться -  из-за  гонорара  в
пятьдесят тысяч долларов, который она заплатила Пирсу.
   После этой траты ее банковский счет остался  практически  пустым.  От
Декстера Энн ничего не получила, поэтому начать очередной процесс она не
могла даже по финансовым соображениям. Но если бы  и  могла,  то  у  нее
просто не осталось бы на него времени.
   Проснувшись этим утром, Энн  посмотрела  на  пачку  писем  на  ночном
столике.  В  последнее  время  она  получала  множество   оскорбительных
посланий, в которых ее называли "греховодницей".
   Энн подумала о жителях Палм-Бич и о том, как они  относились  к  ней.
Кто-то неискренне улыбался, встречая ее, другие с непроницаемыми  лицами
просто  проходили  мимо.  А  все  письма,  которые  она  получала,  были
анонимными.
   Энн покачала головой и выбросила письма в мусорную корзину,  даже  не
вскрывая их. В первый раз в жизни она начала сомневаться во всем. И  она
не знала, как ей жить. Ответом на все ее вопросы была лишь тишина. И эта
тишина пугала, ужасала.
 
Настоящее 
 
   Утро выдалось прохладным, но не  сырым.  Керри  распахнула  узорчатое
окно, и комната наполнилась запахами сада.
   Какой замечательный день для торжественного Ужина. После обеда они  с
папочкой отправятся делать покупки к  приему,  а  вечер  будет  посвящен
только ей. Ей одной.
   Омрачало эту перспективу лишь то, что Грейси не будет рядом.
   -  Мамочка,  мамочка!  -  прокричали  Кении  и  Кейт;   протопав   по
деревянному полу, они уселись у ее ног.
   - Доброе утро, ангелочки, - улыбнулась Керри и погладила  русоволосые
головы детей. - Мама сегодня вас очень любит.
   - Мы тоже любим тебя, мамочка, - ответили дети.
   - В церкви сегодня карусель, -  напомнил  Кении;  его  зеленые  глаза
светились восторгом.
   - Мама не забыла, - сказала Керри. -  Утро  мы  проведем  здесь,  все
вместе. Церковная ярмарка начнется не  раньше  одиннадцати.  Мы  съездим
туда на несколько часов, а потом мама и дедушка поедут по магазинам. Мне
нужно кое-что купить. А сейчас пойдемте поедим фруктов.
   Мальчишки помчались вниз по ступенькам. Керри шла следом  и  смотрела
на их золотистые локоны.
 
*** 
 
   Керри и Декстер вошли в бутик Сен-Лорана.
   - К вечеру все уже готово, - с гордостью произнес  Декстер.  Он  взял
дочь под руку. - Моя секретарша обо всем позаботилась. Джиджи приедет  в
шесть и сделает тебе маникюр. А в семь Дино  займется  твоей  прической.
После того, как приведет в порядок меня.
   - Не могу дождаться, - с волнением в голосе ответила Керри.
   Они посетили уже десяток магазинов на Уорт-авеню, а Керри  все  никак
не могла выбрать платье, которое считала подходящим  к  случаю.  Большая
часть этих магазинов была рассчитана на состоятельных людей в  возрасте.
Поэтому ей оказалось непросто подобрать что-то для себя.  В  ее  любимых
магазинах на улице Мелроуз было бы легче.
   Керри любила красиво одеваться, еще девочкой она обладала  прекрасным
вкусом. Грейси, дразнившая ее "хамелеоном", говорила: "Стоит на  секунду
отвернуться, как она уже в наряде другого цвета". Сама Грейси  одевалась
попроще. Казалось, она точно  знала,  что  именно  надеть  по  тому  или
другому поводу, в то время как Керри всегда "разрывалась" между четырьмя
или пятью нарядами.
   "Ладно, если мне не удастся ничего купить, - думала Керри, -  у  меня
есть кое-что  в  запасе".  Она  приобрела  четыре  занятных  платья  для
коктейля в Лос-Анджелесе от ведущих модельеров США.
   Декстер влюбленными глазами смотрел на дочь и улыбался. Ему нравилось
баловать ее. Ей всегда было мало.
   Сегодня он покупал все, что хоть немного  заинтересовало  ее.  Черные
туфли от Мод Фризон, бюстье от Жан-Поля Готье, зеленый пиджак от Эскады.
Ему самому цвет показался идиотским, но это было  не  важно  -  лишь  бы
Керри нравилось.
   - А что вечером будут делать мальчики? - спросил Декстер.
   - Они идут на день рождения к Тони Робинсону.
   Декстер взглянул на дочь с укоризной:
   - Дорогая, мне придется дать тебе список детей, с которыми им следует
общаться. Ты должна контролировать, с кем они дружат.
   - А я думала, что Робинсоны твои друзья, - ответила Керри. - Я помню,
мы с Грейси в детстве часто бывали у них. - Она засмеялась. - У них  вся
мебель была накрыта клеенками и покрывалами, чтобы мы  не  могли  ничего
испортить или испачкать.
   - Несколько лет назад Робинсон потерял все свои деньги.  Вернее,  все
деньги своих друзей, - сказал Декстер.  -  Он  убедил  их  финансировать
строительство нового ресторана в Палм-Бич. Ресторан так и не  построили,
а  Робинсон  преспокойно  прибрал  деньги  к  рукам  и  промотал  их  на
коралловом рифе Лайфорд.
   Я слышал, что он заплатил приличную сумму, чтобы в газете "Санни шит"
опубликовали  его  фотографию   на   отдыхе.   Отвечать   пришлось   его
друзьям-поручителям. - Декстер усмехнулся своим мыслям. -  А  сейчас  он
вернулся в Палм-Бич для  заключения  очередной  грандиозной  сделки.  Ты
представляешь?
   Они безуспешно искали платье для Керри, пока в пять тридцать магазины
не начали закрываться. Декстер, казалось, расстроился не меньше  дочери.
И, как всегда, он утешился покупкой очередного подарка для Керри. На сей
раз это было роскошное  сапфировое  колье  в  пять  каратов,  украшенное
крупными изумрудами и бриллиантами.
   - Тебе нравится? - спросил Декстер у  дочери,  когда  они  уже  ехали
домой.
   - Конечно, - ответила Керри. - Оно просто восхитительно.
   - Если тебе не нравится, то могу вернуть его в магазин.
   - Папочка, очень нравится.
   - Ладно, не возражаю. Хотя, может, напрасно я его купил. Ты  ведь  не
снимаешь сво...
   Керри инстинктивно прикоснулась к бриллиантовому сердечку,  висевшему
у нее на шее - тому самому, которое когда-то подарил ей Майкл. Она  дала
Майклу слово никогда не снимать его.
   Отец пристально смотрел на Керри. Смотрел с  выражением  мучительного
ожидания на лице.
   "А почему бы не порадовать его? - подумала Керри. -  В  конце  концов
какая мне разница?"
   Она сняла медальон Майкла и надела подарок отца.
   Глаза Декстера засверкали даже ярче, чем драгоценности на украшении.
 
*** 
 
   Милли, секретарша Декстера, была занята последними приготовлениями  к
торжественному ужину.
   Довольно  привлекательная  женщина  лет  шестидесяти,  она  вот   уже
двадцать пять лет называла своего шефа не иначе, как "мистер Портино".
   Было начало лета - сезон отпусков, но  друзья  Декстера  прибывали  к
нему из своих летних резиденций, изо всех уголков страны.
   Из ста шести приглашений, которые  Милли  разослала  собственноручно,
восемьдесят два были  подтверждены.  Сегодня  вечером  в  доме  Декстера
собирались все сливки общества.
   Милли, стоявшая с высоко поднятой головой,  надевшая  в  честь  ужина
шелковый голубой костюм от Шанель, осматривала  столы,  покрытые  белыми
муаровыми скатертями, и подносы с изысканными  блюдами.  Она  прошла  по
комнатам.  Все  было  в  полном  порядке.  В  комнатах  стояли  огромные
серебряные и  хрустальные  вазы  с  чудесными  белыми  розами.  У  входа
раздавались голоса прибывающих гостей.
   Декстер и Керри стояли в холле под огромной ярко горящей  хрустальной
люстрой  -  имитацией  стиля  времен  короля  Георга   -   и   встречали
приглашенных.
   Керри держала отца под руку.  Уже  сорок  пять  минут  они  встречали
гостей,  большинство  из  которых  были  хорошо  знакомы   Керри.   Лишь
нескольких она не знала. Керри  слышала  гул  голосов,  доносившийся  из
гостиной, и  с  волнением  смотрела  на  гостей,  пьющих  шампанское  на
террасе, выходящей в сад.
   Керри уже услышала множество комплиментов  от  людей,  которых  знала
долгие годы. Это так не похоже на  Голливуд,  думала  она.  Там  на  нее
обращали внимание лишь тогда, когда она держала под руку Майкла. Ей было
приятно вновь почувствовать себя королевой  Палм-Бич.  Наконец,  покинув
холл, они направились в гостиную.
   - Это Морган Уэлтон. Он приехал сюда, когда ты уже переехала, и очень
быстро стал влиятельным человеком, - прошептал Декстер и  сделал  глоток
шампанского. - Понаблюдай за  ним.  Был  неотесанный  мужлан,  а  сейчас
считает себя утонченным англичанином. А самое грубое выражение,  которое
он употребляет, - это "черт возьми". Морган  определенно  укрепляется  в
Америке. Его прозвали "осьминогом" - он все опутывает своими щупальцами.
   Морган пытается попасть в наш теннисный клуб, но все равно, даже если
кто-нибудь из членов правления  клуба  и  упомянет  его  имя,  остальные
моментально проголосуют против. Я слышал,  что  он,  отправляясь  спать,
берет с собой в постель последние финансовые сводки, чтобы  утром  сразу
же действовать.
   - Там, где живу я, в постель берут "Вэрайети", - хихикнула Керри. - Я
скоро верну