, говорили  и  говорили.  Обо  всем  на
свете.
   Мы долго обсуждали,  в  мельчайших  подробностях,  его  номинацию  на
"Оскара" - за фильм, который он режиссировал. Мне понравилось,  что  он,
хотя и не получил премии, вовсе не расстраивался из-за обманутых надежд.
Майкл не сожалел об  ошибках,  никого  не  критиковал,  ни  на  кого  не
обижался. О конкурентах он вообще не упоминал. И старался быть предельно
объективным. Я слушала его затаив дыхание. Потом спросила, не  прочитать
ли ему последние отзывы критиков о его работе.
   - Конечно, прочитай, - ответил Майкл с совершенно невозмутимым видом.
Он действительно любил дело, которым занимался. - Впервые  замечаю,  что
ты так интересуешься моей работой.
   В ту ночь мы не ложились до самого  рассвета  -  говорили,  смеялись,
танцевали под музыку, гуляли по пляжу.
   Мы валялись  на  песке  и  смотрели  на  облака,  лениво  плывшие  по
звездному небу.
   Мы слушали шум волн, который, казалось, накрывал нас.
   Рядом с этим мужчиной я испытывала неописуемое чувство удовлетворения
и умиротворенности.
   Помню, как глазела на Майкла в ту ночь. Он был великолепен. Ничто  не
огорчало его, поэтому на лбу Майкла не было ни одной морщинки. А  в  мою
жизнь он сумел внести такие чувства, которых я  не  испытывала  до  этой
встречи.
   Всходило солнце, и мы вернулись в номер.  Легли  в  постель,  обнимая
друг друга. Нам казалось, что неуместно заниматься сейчас  любовью.  Это
разорвало бы те нити, которые связывали нас.
   Я проснулась от тихого  стука  в  дверь.  Стучал  посыльный,  который
принес  телеграмму  от  Керри.  Сестра  сообщала,  что   ей   необходимо
задержаться еще на день. Она просила меня продолжать,  объясняя,  что  у
нее очень важное дело.
   Во мне боролись противоречивые чувства. Я понимала, что это не  могло
закончиться, как наша обычная шалость. Тут нечто большее...
   Я отправилась обратно в спальню. Майкл встретил меня веселой улыбкой.
Я ощутила необыкновенный душевный подъем. Даже  сейчас,  когда  пишу  об
этом, я вновь переживаю его.
   Мы забыли о том, что нужно позавтракать, выпить кофе  и  одеться.  Мы
сидели на балконе в белых  гостиничных  халатах,  смотрели  на  океан  и
говорили, говорили...
   Я хотела узнать о Майкле все, с самого рождения.
   Мне было недостаточно того, что я уже знала о нем. В ту ночь он вошел
в мою жизнь, словно вспышка  молнии,  осветившая  то,  что  до  сих  пор
находилось в темноте.
   С каждой секундой, которую мы проводили вместе, я  узнавала  его  все
лучше и лучше. Я понимала, почему сверкают его голубые глаза, почему  на
его губах появляется мимолетная  улыбка,  которая  вроде  бы  ничего  не
значит - и значит так много; я  узнала,  что  означает  его  взгляд,  то
робкий, то требовательный; я узнала, что  означает  каждый  его  жест  -
казалось, я вижу свое собственное отражение в зеркале.
   Майкл, напевая, направился в ванную - принять душ.
   Он ужасно фальшивил, но пел с душой, и это было так трогательно,  что
я невольно улыбнулась.
   День прошел чудесно. Даже тучи и начавшийся дождь не  могли  омрачить
мое настроение.
   Потом мы снова отправились гулять по пляжу. Мы молча  наблюдали,  как
медленно сгущается  тьма.  Казалось,  ночь  подводила  черту  под  днем,
наполненным умиротворением.
   В конце прогулки я невольно  подняла  голову  и  посмотрела  в  глаза
Майкла. И словно увидела в них все события  прошедшего  дня.  Я  поняла:
Майкл всегда будет помнить этот день. Он в задумчивости  смотрел  в  мои
глаза, и мне почудилось, что я знаю его всего.  Как  знает  садовник,  в
каком именно уголке сада распустятся маргаритки с первыми лучами солнца.
   Мы страстно целовались,  а  ночной  воздух  вокруг  нас  был  насыщен
любовью. Я совершенно потеряла рассудок.
   Он знал, как меня обнимать, как ласкать, в какой  момент  поцеловать,
когда прижаться ко мне. Между нами царила полная гармония.
   Эта ночь с Майклом осталась во мне навсегда. В  ней  была  свобода  и
вместе с тем какое-то напряжение.
   Когда я наконец посмотрела на него, то увидела  на  его  лице  весьма
красноречивое выражение. Он тихо проговорил:
   - Я так рад, что встретил тебя. Моя  душа  искала  твою  душу  многие
годы.
   Чувство умиротворения переполнило меня. Мне  захотелось  освободиться
от моих обязательств, чтобы прочувствовать все как можно  полнее,  чтобы
ничего меня не смущало. Я потеряла счет времени. Наши  мысли,  казалось,
слились в единый поток.
   Он откинул назад мои волосы и прошептал:
   - Я люблю тебя.
   Моя душа воспарила, и я впервые в жизни прошептала:
   - Я тоже тебя люблю.
   Сказать такое - все равно что обнажить душу.
   Но я знала: даже с обнаженной душой я в  полной  безопасности  в  его
присутствии.
   Эти мгновения запомнились мне на всю жизнь. Они словно отпечатались в
моем сознании.
   В ту  ночь  свет  луны  играл  на  наших  обнаженных  телах,  образуя
светящееся пространство вокруг. Я смотрела на его профиль.
   Я чувствовала, что счастье - это готовность возрадоваться, не задавая
никаких вопросов. Все мое существо наполнилось этим чувством в ту  ночь,
которую я никогда не забуду.
   Очень сложно описать словами этот необычайный экстаз.  Я  чувствовала
яркий белый свет и невыразимое блаженство. Мне не  хватает  слов,  чтобы
рассказать о моих ощущениях.
   Я была счастлива и лучезарно-невинна...  Мысль,  что  радоваться  так
просто грешно, не приходила мне в голову. Наша с  Майклом  страсть  была
моим секретом.
   Только моим. Секретом, не подлежащим обсуждению.
   Даже с Керри.
   В ту ночь я спала как ребенок, уставший от игр и развлечений.
   Проснувшись,  я  посмотрела  на  Майкла,  и  мир   вокруг   показался
обновленным, ярким и сверкающим.
   Я не  поняла  сразу,  что  Майкл  встал  несколько  часов  назад.  Он
спускался в холл гостиницы, где встречался со своим другом, работавшим в
магазине Картье. Потом снова поднялся.
   Сейчас Майкл лежал в постели, опершись на локоть, и смотрел на  меня.
С его кисти свисала серебряная цепочка с бриллиантовым сердечком.
   - Это тебе в знак моей любви. Носи его всегда, - сказал  он  и  надел
цепочку мне на шею.
   В этот момент зазвонил телефон. Звонила Керри.
   Мне показалось, что из персидского ковра, висевшего на стене спальни,
выплыл черный демон.
   Внезапно все рухнуло. И я не знала, как  исправить  положение.  Нужно
сказать правду, подумала я. Я полюбила Майкла и не могла  делить  его  с
Керри. Но когда я в тот вечер пришла домой и посмотрела  на  Керри,  мне
показалось, что и ее посетил тот же самый черный демон.
   - Папочка женится на Елене! - закричала она. - У него будет  жена!  Я
этого не переживу!
   Ошеломленная, я молчала.
   - А в пятницу, как раз перед вылетом,  я  поняла,  что  беременна,  -
простонала Керри.
   У меня на мгновение перехватило дыхание. Холод сковал мое сердце.
   - Я здесь не останусь. Я не смогу! - кричала  Керри.  -  Я  выйду  за
Майкла. Это единственный выход из положения.
   Я помню, что моя рука потянулась к бриллиантовому сердечку, висевшему
на шее, а грудь наполнилась тяжестью. Меня  охватила  паника.  Мои  губы
дрожали, я не могла вымолвить ни слова. Наконец пробормотала:
   - Он сделал тебе предложение?
   - Еще нет. Но обязательно сделает. Я добьюсь этого.
   Я видела, как по ее щекам покатились  слезинки,  одна  за  другой.  И
каждая  из  них  пронзала  мое  сердце.  Ее  глаза  с  каждой   секундой
становились все глубже, все темнее.
   - Грейси, помоги мне, - взмолилась сестра. - Яне смогу это  пережить.
Я осталась совсем одна - если не считать тебя.  Особенно  теперь,  когда
папочка бросает нас.
   - Ничто в мире не случается просто так, - отозвалась я.
   Я чувствовала, что разрываюсь на части. Я сложила руки в молитве,  но
не знала толком, за кого, за что молиться.
   - Ты любишь его? - спросила я.
   Керри замахнулась на меня. Клянусь, мама. Я никогда раньше не  видела
ее в таком гневе.
   - Конечно! Я безумно люблю его!
   Почему я ей не поверила? До этого ни разу  в  жизни  не  было  такого
случая, чтобы я не поверила Керри. Но в  ту  ночь  все  вокруг  казалось
каким-то недостоверным.
   Мне хотелось схватить ее за плечи, встряхнуть и закричать: "Нет,  это
я люблю его! Я! Он - мой!" Но вместо этого я  впала  в  какой-то  транс.
Чужим голосом проговорила:
   - Он тоже  любит  тебя,  Керри.  Он  подарил  тебе  это  колье.  -  Я
расстегнула цепочку и надела колье на шею Керри.  -  Никогда  не  говори
ему, что с ним была я.
   Ваша любовь и ребенок... Я не хочу, чтобы он  знал,  что  я  обманула
его, не важно, что обманула по твоей просьбе.
   Мы должны смириться с этим и никогда больше не обсуждать... - В  моих
глазах стояли слезы.
   - Обещаю, - сказала Керри и обняла меня.
   Больше мы никогда не обсуждали события тех выходных.  Керри  пыталась
выведать, что же тогда происходило у меня  с  Майклом.  Но  я  не  могла
говорить о нем даже с Керри.
   На следующий день  Майкл  прислал  Керри  цветы  со  стихами  Роберта
Бернса.
   Через месяц они сбежали.
   Все эти годы я никому не рассказывала об этом,  но  сейчас  чувствую:
мне необходимо поговорить с тобой, мама. Сегодня Керри сказала, что  она
несчастна с Майклом. Я не знаю, как и чем помочь ей.
   Ты приходила ко мне прошлой ночью, но ничего  не  сказала.  Я  просто
видела мерцание голубого, потом белого, а потом розового света.  Он  был
неярким, почти незаметным в  темноте.  Но  когда  я  проснулась,  то  не
увидела ничего. Только лучи восходящего солнца пробивались сквозь  шторы
на окне.
   Мне нужна твоя помощь. Я не знаю, что делать.
   Пожалуйста, приходи поскорее.
   Я люблю тебя.
   Грейси.
 
   Грейси посмотрела на небо. Собирались тучи.
   Сквозь разрыв в темной пелене сияла звезда. Словно  яркий  глаз,  она
смотрела на Грейси и успокаивала ее  своим  сиянием.  Грейси  подошла  к
шкатулке, где хранила самые дорогие для  себя  вещи.  Положив  письмо  к
матери на стол, она вспомнила, как Энн гладила ее.
   Так же ласкал ее Майкл.
   Грейси вытащила из шкатулки томик Бернса, легла в  постель  и  начала
читать:
   "Любовь моя подобна алой розе..."
   Она читала, и ее глаза начинали закрываться. Книга выскользнула из ее
обессилевших рук, и она погрузилась в глубокий сон.
 
Прошлое 
 
   Декстер въехал на стоянку. Он закурил очередную  сигарету,  проклиная
судью Хотхорна за столь неудачно выбранное время и  место  встречи.  Уже
светало,  и  в  ресторанчик  на  Дикси-хайвей  стали  заходить  водители
грузовиков. Декстер прошел к столику  в  глубине  зала,  где  судья  уже
приканчивал свой завтрак. К его губе прилип  кусочек  вареного  яйца:  в
этот момент Хотхорн походил на голодную и злобную рептилию.
   Декстер подавил в себе чувство отвращения и крепко пожал судье руку.
   - Доброе утро, - сказал он.
   - Доброе утро, Декстер. Рад вас видеть, - ответил Хотхорн,  по-южному
растягивая слова.
   Декстер сел за стол и заговорил:
   - Я смотрел все вечерние выпуски новостей, где рассказывали  о  вашем
последнем процессе. Это дело Сантьяго наделало много  шума  в  последние
недели, но вы мастерски  держали  в  руках  прессу  и  телевидение.  Это
огромный успех, судья. Примите мои поздравления. - Декстер улыбнулся, он
знал, как польстить самолюбию этого человека.
   - Я рад, что дело на стадии завершения. Вчера оно было передано в суд
присяжных. - Судья протянул руку за очередным хлебцем.
   Декстер перешел к делу:
   - Думаю, вы уже слышали,  что  Энн  подала  на  развод.  Это  немного
нарушает наши планы. Теперь все придется закончить за несколько месяцев.
Сегодня я встречаюсь с адвокатом, чтобы обсудить новое расписание.
   Судья Хотхорн продолжал есть, не поднимая глаз на Декстера.
   - А вам удалось позаботиться о своих "высоких моральных качествах"? -
спросил  он  с  набитым  ртом.  -  Декстер,  мне  потребуется  множество
свидетелей, которые дадут показания в вашу пользу. ;
   - Не беспокойтесь,  у  меня  в  доме  проходило  столько  религиозных
собраний, что я могу процитировать Библию от корки до корки. Четыре часа
чтения Библии  каждую  неделю  плюс  горячее  желание  помочь  бедным  и
нуждающимся уже убедили в моей добродетельности жителей этого города.  -
Декстер ухмыльнулся. - В особенности женщин.
   - Прекрасно, - улыбнулся Хотхорн.  -  Вы  ведь  понимаете,  что  дело
непростое. Обычно права опеки над детьми переходят  к  матери,  а  не  к
отцу.
   Декстер посмотрел прямо в карие бегающие глазки судьи:
   - Никто не сможет отобрать у меня то,  что  принадлежит  мне,  -  тем
более мою прекрасную Керри.
   - Что ж, я думаю, мы неплохо вооружены, учитывая  то  обстоятельство,
что Энн  повезла  девочек  в  Индию  в  таком  возрасте.  Сколько  Керри
пролежала в больнице в Нью-Дели? - спросил  судья.  -  Кажется,  сначала
дизентерия, а потом обезвоживание?
   - Да, - кивнул Декстер. - И в этом забытом Богом  месте  она  провела
почти неделю, пока Энн не позвонила мне, чтобы я отправил за  ними  свой
самолет..
   - А она не просила, чтобы с ними поехал какой-нибудь местный хилер ?
   - Просила. Он целых десять  дней  сидел  на  полу  в  позе  лотоса  в
отдельной палате  Керри,  так  что  у  нас  есть  куча  свидетелей.  Энн
по-прежнему считает, что именно он  спас  девочке  жизнь,  -  усмехнулся
Декстер. - И это нам только на руку, - закончил он доверительным тоном.
   - Пока вы держите под контролем всех своих сторонников и  противников
в городе, у нас есть все шансы выиграть  процесс,  -  проговорил  судья,
вытирая салфеткой губы.
   Декстер сохранял на лице непроницаемое выражение игрока в покер. Было
совершенно очевидно: судья еще не знает, что Энн так внезапно подала  на
развод после того, как застала Декстера в постели с малолетней девочкой.
Сейчас Декстер успокоился. А предыдущие  два  дня  опасался,  что  судья
выйдет из дела, узнав об этом.
   Он посмотрел в глаза Хотхорна и проговорил:
   - Я привез последнюю часть денег за  то  ранчо  в  центральной  части
Флориды, о котором мы договаривались.
   Декстер пододвинул свой кейс от Гуччи к судье, и  тот  молча  кивнул.
Затем - по-прежнему молча - судья взял со стола счет за свой  завтрак  и
протянул Декстеру.
   Декстер подавил в себе желание улыбнуться и подумал: "Ничего, потерпи
еще немного, осталось не так уж долго".
 
*** 
 
   Проезжая  в  своем  бежевом  "роллс-ройсе"   по   мосту   Ройал-Палм,
соединявшему Западный Палм-Бич, район бедняков и  негров,  с  кварталами
белых и богатых, Декстер снова  почувствовал  себя  в  родной  стихии  и
успокоился.
   Он решил оставить машину парковщику у клуба "Эверглейдс" и пройтись к
берегу, где находился офис юридической фирмы "Голдфарб и Дитиот".  Таким
образом Декстер получал несколько минут на то, чтобы собраться с мыслями
и  подготовиться  к  предстоящему  разговору  с   адвокатом.   В   белое
оштукатуренное здание он вошел с тем высокомерным лицом, которое  обычно
заставляло всех присутствующих, и особенно секретаря в приемной,  тотчас
же обратить на него внимание. Декстер уселся в кресло, не сказав  никому
ни слова.
   Через несколько секунд в приемной появился Сэмюэл Голдфарб. Он  молча
проводил  Декстера  в  свой  кабинет  с  окнами,  выходящими   на   пляж
Южноокеанского бульвара. Декстер взглянул вниз - на стройных молоденьких
девушек в узеньких бикини - и подумал о том, что Голдфарб, должно  быть,
проводит много времени у окна.
   Сэмюэл  Голдфарб  являлся  одним  из  самых  дорогих  и   влиятельных
адвокатов в Соединенных Штатах.
   Его отец основал юридическую  фирму  в  Палм-Бич  еще  в  пятидесятых
годах. Несколько лет назад, когда Сэмюэл  Голдфарб-старший  удалился  на
покой, дела фирмы перешли к Сэмюэлу Голдфарбу-младшему.
   Сейчас под его началом работали тридцать шесть адвокатов.  Сэм  любил
свое дело и не проиграл ни одного процесса за последние десять лет.
   - Итак, Деке, почему  такая  срочность?  -  спросил  адвокат,  сверля
Декстера взглядом.
   - Эта сука застала меня в постели с девчонкой, -  начал  Декстер.  Он
поднялся и принялся расхаживать по кабинету. Казалось,  его  переполняла
энергия, которой не находилось выхода. - С четырнадцатилетней девчонкой,
- после некоторого колебания добавил Декстер.
   - Черт, так вот  почему  она  первой  подала  на  развод.  Она  этим,
конечно, воспользуется. - Сэмюэл наморщил  лоб  и  откинулся  на  спинку
кресла. Почесал в затылке и ослабил узел галстука. Адвокат был в ярости.
Как посмел этот богатый кретин так под ставиться?  -  Господи,  Декстер,
еще в прошлом году мы говорили тебе, что нам  удастся  скрыть  все  твои
похождения. Нет свидетелей и... Но это...  -  Адвокат  покачал  головой,
затем продолжил:
   - Ведь это же мы должны были подать на развод, помнишь?..
   - Уладь это, Сэм, - в раздражении проговорил Декстер.  Он  не  любил,
когда  ему  начинали  выговаривать.  Взглянув  на   прилизанные   черные
волнистые волосы адвоката, Декстер поморщился. - Уладь это, - с  нажимом
повторил он сквозь зубы.
   Сэмюэл вздохнул, прикрыл глаза и, немного помолчав, сказал:
   - Хорошо. Как ее зовут и где вы познакомились?
   - Терри, как ее там... Не помню. Я встретил ее в доме Боба Алкори.  У
него, как всегда, живут три-четыре девицы. Ты же знаешь Боба - вечеринка
за вечеринкой, - сказал Декстер с улыбкой.
   - А его адрес? - пробормотал Сэм, делая пометки в блокноте.
   - Улица Найтингейл, двадцать три.
   - А те материалы, о которых я просил, ты принес?
   Декстер открыл свой кейс и выложил на  стол  красного  дерева  стопку
книг Энн: книга И. Чинга, книги о рунических письменах, о реинкарнации и
верованиях американских индейцев.
   - Еще я принес индивидуальные гороскопы Керри и Грейси,  составленные
местным астрологом по заказу Энн.
   Сэмюэл постукивал концом авторучки по столу.
   Он пытался осмыслить шокирующую  новость,  которую  сообщил  Декстер.
Черт возьми, это же развращение малолетних...
   - И не забывай про ту поездку, когда  Энн  было  восемнадцать  и  она
призналась, что пробовала наркотики. Энн не станет  врать  в  суде.  Она
никогда этого не делает. Если хочешь,  я  могу  организовать,  чтобы  ей
подкинули ЛСД.
   - Декстер, давай не будем увлекаться. Ты сам говорил мне, что она  не
употребляла наркотики, если не считать того единственного раза. Да и  по
тому эпизоду у нас нет свидетелей.
   - Я смогу найти свидетеля.
   Сэм Голдфарб встал,  подошел  к  окну  и  взглянул  вниз  -  на  юных
красавиц.
   - Послушай меня, Декстер, - проговорил он. - Мы потратили целый  год,
готовясь к этому процессу. Я считал, тебе дорога твоя репутация.  Ты  же
не захочешь запятнать свое имя или имя своих  детей,  выдвигая  заведомо
фальшивые обвинения. Мы остановимся на религии и на том, что у  нас  уже
есть.
   - Закон есть закон, да? - ухмыльнулся Декстер.
   - Нет, - ответил Голдфарб, - но наши действия должны иметь  видимость
законности. А мне нравится выигрывать. Так  что  мы  поступим  так,  как
говорю я.
   Декстер повернулся к выходу.
   - Кстати, нам удалось привлечь судью Хотхорна к этому делу. Он именно
тот, кто нужен, - он очень консервативен, - сказал напоследок  Голдфарб,
стараясь немного разрядить атмосферу.
   Декстер улыбнулся и нажал на кнопку лифта.
   - Не надо меня провожать, - сказал он.
   - Держись подальше от своей малолетки, - предупредил Голдфарб.
   Декстер вышел на залитый солнцем бульвар и вдохнул  свежий  океанский
воздух. Да, он сделал  свою  жизнь  сам.  Господь  наградил  его  такими
качествами, которыми обладали очень  немногие.  Все  всегда  происходило
именно так, как было нужно ему.  А  если  что-то  шло  не  так,  он  все
исправлял с помощью денег.
   Он направился к салону Элизабет Арден, где на десять утра у него  был
назначен массаж и маникюр.
   "Да пошли они, эти адвокаты, - думал он, - им следовало назвать  свою
фирму не "Голдфарб и Дитиот", а  "Голдфарб  и  Идиот".  -  На  его  лице
появилось решител