сгорела коза, - сказала одна старая женщина. - Он  стоит
там - чуть не выплакал все глаза с горя.
   - А нам негде будет ночевать сегодня ночью, - жаловалась  другая.  -  Три
семейства могут поместиться в новых домах, не более, - нам нет  места,  а  у
нас ребенок, у которого прорезываются зубки.
   - Так пойдемте со мной, - сказала Гизела. - Я могу всех вас поместить.
   Женщины стояли как вкопанные, боязливо переглядываясь.
   ... Им идти в замок! Спать там с больным ребенком, который кричит день  и
ночь! Да все бы это ничего, но злющая старая  барыня,  от  которой  прячутся
даже мужчины на селе!
   Гизела не дала им времени долго раздумывать.
   - Берите вашего ребенка, милая, - сказала она женщине, -  и  пойдемте  со
мной. У кого еще нет приюта на ночь?
   - У меня, - нерешительно произнесла одна молодая девушка. -  Наш  домишко
стоит еще пока, и люди говорят, что могут его и  отстоять,  -  нейнфельдские
пожарные трубы поспели вовремя, - но войти в него нельзя будет, он промокнет
насквозь... Но, милостивая графиня, у меня дедушка, да отец с матерью, брат,
сестры и старая, слепая тетка.
   Гизела улыбнулась - какой утешительной и освежительной прелестью веяло от
этого молодого и чистого существа.
   - Ну, вам всем будет у меня место, -  сказала  она.  -  Ведите  все  ваше
семейство - я пойду позабочусь о жилище.
   Молодая девушка радостно  вскочила,  женщина  же  взяла  на  руки  своего
больного ребенка, а двое других уцепились за ее юбку. Она попросила  соседку
сказать ее мужу, который еще не вернулся из А, с ярмарки, где она  будет,  и
последовала с бьющимся сердцем за молодой графиней в замок.
   Гизела отвязала лошадь, взяла ее за повод и пошла по аллее, которая  вела
в замок.
   В это время на дороге показалось  светлое  женское  платье,  которое  она
видела прежде и которое летело к ней, как бы гонимое ветром. Молодая девушка
почувствовала некоторый род сострадания к маленькой,  толстой  женщине,  вся
фигура которой носила на себе отпечаток ужаса и отчаяния.
   Сначала она бежала с распростертыми руками, причем  широкая  мантилья  ее
надувалась как парус, потом всплеснула руками и опустила их.
   - Нет, нет, милая графиня, это уж слишком, этого я не  могут  вынести!  -
вскричала она,  задыхаясь.  -  Селение  горит  -  наша  безбожная  прислуга,
кажется, забыла вернуться домой, и вы исчезаете на целый  час!..  Я  нередко
выношу ваши капризы - любовь и привязанность облегчают мне  все,  -  но  эта
выходка, которую устроили  вы  сегодня,  уже  переходит  за  пределы  всего!
Извините меня, но с этим надо покончить!.. Не успела  я  на  минуту  закрыть
глаза, как вы сейчас же воспользовались  моей  слабостью,  чтобы  без  моего
ведома оставить замок, - нет, нет, это непростительно!.. Меня  будит  шум  и
беготня, первая моя мысль о вас, я бегаю  по  всему  дому  и  саду,  бегу  в
горящее селение - но никто не видел вас... Спросите  доктора,  что  было  со
мной!
   Господин в соломенной шляпе, который пришел с нею, подтвердил  ее  слова,
кивая головой и с почтением раскланиваясь с молодой графиней.
   - Чрезвычайно, чрезвычайно беспокоились! - произнес он жалостным тоном.
   - Скажите на милость, что за идея пришла вам в горящий  полдень  кататься
верхом? - допрашивала возмущенная гувернантка. - Где ваша шляпа?.. Как,  без
перчаток?
   - Не думаете ли вы, что  я  каталась  ради  удовольствия  и  имела  время
соображать, какой цвет перчаток более подходящ к моему туалету?  -  прервала
ее нетерпеливо молодая девушка. - Я ездила за пожарными инструментами.
   Госпожа фон Гербек отступила назад и снова всплеснула руками.
   - И где вы были? - спросила она, едва переводя дыханье, дрожащим голосом.
   - Я хотела проехать в Нейнфельд, но в лесу, на  лугу,  встретила  мама  и
папа.
   Ответ этот поразил гувернантку как молния, хотя  у  нее  и  хватило  духу
прибавить:
   - Их превосходительство были одни?
   - Почем я знаю? Может, там  было  все  придворное  общество!  -  ответила
Гизела, пожимая плечами. - Князя я узнала.
   - Всемогущий Боже, князь видел вас? - закричала гувернантка вне  себя.  -
Это моя смерть, доктор!
   Она действительно была бледна как смерть, но и доктор также  изменился  в
лице.
   - Ваше сиятельство, - заикаясь проговорил он, -  что  вы  сделали!..  Это
чрезвычайно огорчит его превосходительство!
   Гизела смолкла и минуту задумчиво смотрела перед собой.
   - Можете вы мне сказать, госпожа фон Гербек, почему князь не должен  меня
видеть? - вдруг спросила она, быстро взглянув в лицо гувернантке.
   Этот прямой вопрос привел гувернантку в себя.
   - Как - вы еще спрашиваете? - вскричала она. -  Да  разве  вы  не  можете
понять, в каком вы странном костюме?.. Я могу представить себе положение  их
превосходительств - они будут неутешны. Ваш  странный  поступок  никогда  не
простят вам при дворе, графиня! Будут шептаться и подсмеиваться всякий  раз,
как станут произносить имя Штурм... Милосердный Боже, а как это сойдет с рук
мне, несчастной!
   - И мне это чрезвычайно горестно,  ваше  сиятельство,  убеждаться  всякий
раз, что все мои медицинские наставления уносит ветер! - проговорил врач.  -
Неужели должен я начать снова объяснять вам,  что  дамоклов  меч  ежеминутно
висит  над  вами?..  Легко  могло  случиться,  что  ваши  ужасные   припадки
разразятся на  глазах  всего  двора,  -  какой  бы  это  был  скандал,  ваше
сиятельство! - добавил он, поднимая указательный палец.
   Человек этот дрожал от злобы, и можно было  только  удивляться,  с  какой
мягкостью и покорностью он мог  в  это  время  опускать  свои  вытаращенные,
слезившиеся глаза.
   - Мне кажется чудом, что  после  такой  разгоряченной  езды  я  вижу  вас
стоящей предо мною без нервного волнения, - продолжал он.
   - И я также считаю это чудом, - прервала его молодая девушка, стоявшая до
сих пор с нахмуренным лбом и очень равнодушно принимавшая сыпавшиеся на  нее
упреки, - однако, казалось бы, это не должно вас  удивлять  более,  господин
доктор, ибо вы видите меня такой ежедневно, уже полгода.
   В это время где-то неподалеку раздался детский плач. При виде гувернантки
бедная женщина с детьми скрылась в ближайшем кустарнике.  Она  предпринимала
возможные усилия, унимая детей, чтобы их не  заметила  злая  барыня.  В  эту
минуту от нее вырвался ее младший мальчик. Он выскочил на дорогу и  старался
беспрестанным "ну, ну!" вывести из себя мисс Сару.
   - Что это значит? Как ты сюда попал, мальчик?  -  спросила  с  удивлением
госпожа фон Гербек.
   В этот  момент  из-за  кустарника  выступила  с  озабоченным  лицом  мать
мальчика.
   - Женщина эта погорела! - объяснила Гизела.
   - А, очень жаль, милая, - сказала гувернантка  более  мягким  тоном...  -
Рука Господня тяготеет над вами, и  к  несчастью  -  вам  это  самим  хорошо
известно - это нельзя назвать незаслуженным испытанием... Вспомните  только,
как часто я вам говорила, что наказание Божие не замедлит; вы все  живете  в
нечестии изо дня в день, и никогда у вас нет времени для молитвы... Ну, я не
буду более говорить,  вы  и  так  довольно  наказаны...  Идите  с  Богом,  я
посмотрю, можно ли для вас что сделать.
   - Куда она пойдет, госпожа фон Гербек? - спросила Гизела  спокойно,  хотя
щеки ее слегка покраснели. - Вы слышали, что дом у  этой  женщины  сгорел  и
потому она лишена всякого пристанища.
   - Но, Боже мой, как я могу  знать,  куда  она  может  идти?  -  возразила
госпожа фон Гербек с нетерпением. - В селении немало домов.
   - Но не для пяти бесприютных семейств, - проговорила молодая девушка - ее
прекрасный, гибкий стан выпрямился, во всем облике чувствовалась  власть.  -
Женщина  останется  в  замке  со  своим  мужем  и  детьми,  -  объявила  она
решительно, - и не только она одна, но сюда придет еще  второе  семейство...
Поди сюда, малютка! - И взяв за руку ребенка,  она  была  готова  продолжать
свой путь.
   - Праведный Боже, какое сумасшествие!.. Я протестую! - вскричала  госпожа
фон Гербек и, вытянув руки, преградила дорогу в замок молодой девушке.
   Испуганная этим движением, мисс Сара  взвилась  на  дыбы  и  бросилась  в
сторону. Гувернантка с криком пустилась прочь, а за нею и доктор, но  Гизела
не выпустила из рук поводьев. Ее присутствие духа и ласковые,  успокаивающие
слова усмирили, наконец, испуганное животное.
   Старик Браун, услышав, вероятно, крики госпожи фон  Гербек,  прибежал  из
замка. Гизела передала ему лошадь  и,  приказав  послать  к  себе  ключницу,
немедленно вернулась к погорельцам.
   Она пришла вовремя, ибо быстро пришедшая в  себя  госпожа  фон  Гербек  с
выговором указывала женщине на выход, а доктор  с  сердцем  толкал  туда  же
мальчика.
   - Вы останетесь! - вскричала Гизела, хватая за руку женщину, хотевшую уже
удалиться вместе с детьми.
   Молодая девушка едва переводила дух и не только от  усталости,  но  и  от
ожесточенности. Первый раз она  испытывала  глубокое  негодование,  внезапно
овладевшее ею.
   - Госпожа фон Гербек, чья это земля, на которой мы стоим? - спросила она,
теряя спокойствие.
   - О, милая графиня, я это с удовольствием вам  разъясню!..  Мы  стоим  на
земле старинных имперских графов Фельдерн!.. Там, под той крышей, не  раз  в
качестве гостей находили себе ночлег коронованные особы;  но  никогда  людям
темного происхождения  не  было  там  места...  Графы  Фельдерн  никогда  не
допускали себя до обращения с простым народом  -  они  издавна  были  грозой
докучливых и бесстыдных... И теперь эта священная  земля  будет  опошлена?..
Никогда и никогда!.. До тех  пор,  пока  язык  мой  будет  двигаться,  я  не
перестану протестовать!.. Милейшая графиня, уже не говоря о примере, который
вам оставили ваши сиятельные предки, - подумайте  ради  вашего  собственного
интереса, какое к вам будет уважение...
   - Мне не нужно такого уважения, какое разумеете вы, - я хочу любви.
   Гувернантка насмешливо улыбнулась.
   - Любви, любви? От этих-то?  -  вскричала  она,  переходя  в  дерзость  и
указывая на семейство поденщика. - Бесценная мысль!..  Если  бы  ее  слышала
бабушка!
   - Она ее слышала, - произнесла Гизела спокойно. - С тех пор, как  я  себя
помню, вы уверяли меня беспрестанно, что дух моей бабушки не покидает меня -
она управляет моими делами и  поступками.  В  эту  минуту  она  должна  быть
довольна мной.
   - Вы думаете?.. Вы жестоко заблуждаетесь...  Для  величественной  графини
Фельдерн этот класс людей не существовал, и если когда и приближались к  ней
подобные  нахалы,  я  была  свидетельницей,  я  слышала,  как  она  угрожала
затравить собаками "эту сволочь".
   - Да, да, покойная графиня недолго  раздумывала  в  подобных  случаях,  -
подтвердил доктор. -  У  нее  было  чрезвычайно  развитое  аристократическое
чувство!
   Гизела побледнела как смерть... Эти люди безжалостно втаптывали  в  грязь
ее святыню, защищая ее в то же время с самым горячим рвением.
   ... Она также знала, что бабушка ее находилась на недоступной высоте,  от
которой веяло таким холодом на ее детское любящее сердце, но она никогда  не
сомневалась,  что  эта  сдержанность  происходила  от  строгости  нравов   и
возвышенности гордой женской души. И вот  это  обожаемое  существо  называют
бесчеловечным!
   Госпожа фон Гербек сильно ошибалась,  надеясь,  что  все  пойдет  прежним
порядком,  -  она  сама  неосторожно  разрушила  очарование,   под   которым
находилась эта юная душа.
   Карие глаза девушки потухли, но в  то  же  время  с  глубокой  строгостью
смотрели в лицо гувернантки.
   - Госпожа фон Гербек,  вы  сейчас  сказали,  что  пожар  в  селении  есть
наказание неба, - сказала она, - А этот дом еще  стоит,  -  она  указала  на
замок, - дом, в котором целое столетие скрывалась такая ужасная ложь...  Бог
не того хочет, что вы говорите, - он не  наказать  хочет,  а  благословлять:
жалкие хижины должны сгореть, с тем чтобы бедному,  угнетенному  люду  стало
лучше!
   Ключница поспешно пришла из замка.
   - Отоприте сейчас же комнаты нижнего этажа левого  корпуса!  -  приказала
Гизела.
   - Боже мой, ваше сиятельство, вы хотите, несмотря на все протесты с нашей
стороны, поступить по-своему? - вскричал доктор; достойный  посредник  между
жизнью и смертью внутренне дрожал от гнева, владея, однако, собой, между тем
как гувернантка в безмолвном негодовании судорожно теребила носовой платок.
   - Так послушайтесь по крайней  мере  разумного  совета!  -  упрашивал  он
молодую девушку. - Устройте этих людей не в самом замке - это никоим образом
не возможно... Я предлагаю вам павильон - он вместителен.
   - Вы, верно, забыли, - возразила ему с досадой Гизела, - как вы еще вчера
отказались провести в нем несколько минут, потому что его сырой  воздух  мог
вызвать у вас ревматизм? Вы сказали, что  это  помещение  в  высшей  степени
нездоровое.
   - Да, по стенам течет вода, - подтверждала ключница, не обращая  внимания
на змеиный взгляд доктора. - Вся мебель покрыта толстой плесенью.
   Не произнося более ни единого слова, молодая графиня отвернулась от  этих
двух  людей,  гнусные  души  которых  предстали  пред  ней  во  всей   своей
ничтожности.
   - Пойдемте, добрая женщина, вы будете иметь солнечную комнату для  своего
больного ребенка, - обратилась она к бедной  женщине,  которая,  дрожа  всем
телом, стояла возле нее.
   Взяв за руки обоих детей, испуганно цеплявшихся за  юбку  матери,  Гизела
пошла с ними к замку.
   Ключница побежала вперед.
   - Госпожа Курц,  я  советую  вам,  желая  добра,  подождать  специального
приказания  его  превосходительства,  -  вскричала  ей   вслед   гувернантка
задыхающимся голосом.
   Однако смелая женщина не  обратила  внимания  на  это  предостережение  -
довольно похозяйничала брюзгливая старуха, и давно уже  пришла  пора,  чтобы
настоящая госпожа Грейнсфельда взяла в свои руки управление.
   - Боже, Боже, какие сцены меня ожидают!  -  стонала  гувернантка,  хватая
себя за голову. - Он снова  будет  говорить:  вы  состарились,  госпожа  фон
Гербек!.. При одной мысли об этом дерзком голосе  меня  кидает  в  дрожь,  я
готова провалиться сквозь землю!.. Да и на  вашу  долю  достанется,  доктор,
будьте уверены!
   Советник медицины ни сказал на это ни слова. Он  поднес  к  тонким  губам
превосходной работы набалдашник своей трости и  начал  насвистывать,  а  это
всегда означало, что он "чрезвычайно расстроен".

Глава 24

   - Все по-прежнему, мой милый Флери! - вдруг раздалось за купой  деревьев,
растущих перед входом в главную аллею, ведущую к замку...
   Свист смолк, и трость выпала из рук доктора.
   - Все по-прежнему, - продолжал голос, - и  если  теперь  молодая  графиня
Штурм показалась бы там на балконе, тогда невольно пришла бы мне мысль,  что
последние пятнадцать лет были не более, как сон.
   Советник медицины тихохонько поднял свою трость, быстро  смахнул  пыль  с
воротника, пощупал затылок, на месте ли жидкие остатки его белобрысых волос,
искусно разделенных пробором, и стал радом с госпожой фон  Гербек,  которая,
едва дыша от волнения и недоумения, оставалась на краю  дороги,  по  которой
должен был пройти князь.
   Через несколько мгновений действительно показалась невзрачная фигура  его
светлости  и  князь  остановился   перед   воспитательницей   и   эскулапом,
согнувшимся чуть не до земли.
   - А, смотрите -  старая  знакомая!  -  сказал  князь  очень  милостиво  и
протянул кончики своих тонких  пальцев  раскрасневшейся  гувернантке.  -  До
конца претерпевшая отшельница!.. Бедная женщина!  Сколько  жертв  должны  вы
были принести!.. Но это должно кончиться - с этих пор  мы  часто  будем  вас
видеть в А.
   При этих словах скромно опущенные ресницы госпожи фон Гербек приподнялись
с выражением радости и  вместе  с  тем  боязни  и  испуга,  масляные  глазки
боязливо поглядывали на министра, лицо которого было холодно и  бесстрастно.
Маленькая толстуха снова почувствовала желание провалиться сквозь землю.
   - Вы были сильно напуганы, - продолжал далее князь -  пожар  мог  принять
опасные размеры, но успокойтесь, опасности более не существует. Я только что
оттуда.
   - Ах, ваша светлость, все это было бы ничего, если бы не ужасный поступок
маленькой графини!.. Ваше превосходительство, я не виновата!.. -  обратилась
она умоляющим голосом к министру.
   - Оставьте это теперь! - сказал он с нетерпеливым движением руки.  -  Где
графиня?
   - Здесь, папа.
   Молодая девушка показалась из боковой аллеи.
   За эти дни, проведенные вне замка, она очень переменилась, в ней и  следа
не осталось ее прежней детской уступчивости; теперь все говорило о том,  что
она полная владелица замка.
   Министр хотел взять ее за руку, чтобы по всей форме представить падчерицу
его  светлости,  но  она,  казалось,  не  поняла  его   намерения,   и   его
превосходительство удовольствовался лишь одним движением  руки.  Слова  "моя
дочь!" прозвучали так нежно в его устах, как будто бы между  ним  и  знатной
сиротой существовала в эту минуту самая тесная дружба, Гизела поклонилась  с
непринужденной грацией. Госпожа фон Гербек с невыразимой боязнью следила  за
этим поклоном - он был "далеко-далеко  на  так  низок,  как  бы  следовало"!
Однако черты князя не потеряли  при  этом  своего  сердечного  благодушия  и
оживленной радости.
   - Милая графиня,  вы  и  не  подозреваете,  сколько  чудных  воспоминаний
пробуждает во мне ваше появление! - сказал он  почти  с  волнением,  -  Ваша
бабушка, графиня Фельдерн, которой вы живой портрет,  когда-то,  хотя  и  на
очень короткое время, была душой моего двора.  Мы  все  никогда  не  забудем
времени, когда эта блестящая  натура  выказывала  себя  с  совершенно  новой
стороны; тогда никому в голову не приходило, что всякая  человеческая  жизнь
имеет свои тайные стороны... Графиня Фельдерн была  для  нас  благодетельной
феей.
   "Которая травила собаками своих крестьян, когда они обращались  к  ней  с
просьбами", - подумала Гизела, и сердце ее болезненно сжалось.
   Какое счастье и гордость еще четверть часа  тому  назад  доставил  бы  ей
энтузиазм князя, теперь же лестное воспоминание казалось ей каким-то  резким
сарказмом.
   У нее не нашлось ни единого слова в ответ на  это  милостивое  обращение.
Молчание  это  было  истолковано   его   светлостью   как   "обворожительная
застенчивость выросшего в уединении ребенка". Он  помог  ей  преодолеть  это
кажущееся смущение, предложив руку и усадив  девушку  на  одну  из  чугунных
скамеек, которые группой расположены были под густой  тенью  старых  лип,  у
входа в сад.
   - Этот раз я откажу себе в удовольствии посетить замок, - сказал он. - Мы
не должны заставлять дам ждать нас  к  обеду  в  Аренсберге...  Но  здесь  я
отдохну под этой липой... Знаете ли, барон, на этом самом месте  мы  большей
частью сиживали, наслаждаясь  итальянскими  ночами,  которые  таким  образом
умела устраивать графиня... Замок лежал в каком-то  волшебном  освещении,  -
сад, оживленный молодостью и красотой, плавал в море света и  благоухания  -
что за упоительное время это было!.. И все это миновало!
   С  этого  места  действительно  виден  был  и  величественный  замок,   и
превосходно разбитый сад  во  всей  их  прелести.  Но  далее,  за  бронзовой
решеткой,  расстилалась  долина,  а  над  ней  сгустившиеся   облака   дыма,
скрывавшие очертание гор, поросших лесом.
   Гизела никак не могла понять, как этот старый господин,  сидевший  с  ней
рядом, мог так всецело отдаваться мертвому прошлому, когда  действительность
могла сделаться столь опасной для всего селения.
   Из деревни в это время показались некоторые члены свиты.
   Госпожа фон Гербек поспешила в замок, чтобы распорядиться об угощении. За
первым же кустом, который мог ее скрыть, она в отчаянии подняла руки к небу:
лицо министра предвещало ей нечто ужасное; никогда еще  черты  дипломата  не
выражали столько гнева и сдержанной ярости.
   В то  время,  как  его  превосходительство  поднялся,  чтобы