- Шли бы лучше купаться. Это бесплатно.
   - Ну, папа, купаться уже холодно, и нам хочется в кино.
   - Ладно, - сказал Гарри. - Ладно. Когда  девочки  вышли  из  комнаты,  он
сказал Марии:
   - Ты мне нарежь.
   - Сейчас, мой хороший.
   Она разрезала ему мясо на кусочки, как маленькому.
   - Спасибо, - сказал Гарри. - Ни к черту я теперь не гожусь.  От  девчонок
наших прок невелик, верно?
   - Верно, мой хороший.
   - Чудно, что у нас не было ни одного мальчика.
   - Это потому, что ты такой. От таких мужчин всегда бывают только девочки.
   - Какой я теперь, к черту, мужчина,- сказал Гарри. - Слушай, я иду в рейс
- прямо к черту в зубы.
   - Расскажи, что с лодкой.
   - Ее увидели с грузовика. С высокого грузовика.
   - Дело дрянь.
   - Просто сказать, дерьмо.
   - Ну, ну, Гарри, пожалуйста, без таких слов,
   - Ты иногда в постели не такие слова говоришь.
   - Это другое дело. У себя за столом я не хочу слышать "дерьмо".
   - Все дерьмо.
   - Ты совсем расстроен, мой хороший, - сказала Мария.
   - Нет, - сказал Гарри. - Я просто думаю.
   - Ну думай, думай. Я в тебя верю.
   - Я тоже в себя верю. Больше мне верить не во что.
   - Ты мне не хочешь рассказать, в чем дело?
   - Нет. Но не тревожься, что бы ты ни услышала.
   - Я не буду тревожиться.
   - Слушай, Мария. Подымись наверх и принеси мой "томпсон", а в  деревянном
ящике найди патроны и проверь, все ли магазины заряжены.
   - Не бери автомат.
   - Надо.
   - Коробки с патронами тоже нужны?
   - Нет. Я сам не могу заряжать. У меня есть четыре магазина.
   - Скажи, мой хороший, это будет такой рейс?
   - Это будет скверный рейс.
   - О, господи! - сказала она. - О, господи, как бы я хотела, чтобы тебе не
нужно было этого делать.
   - Иди достань автомат и принеси сюда. Свари мне кофе.
   - Сейчас, - сказала Мария. Она перегнулась через стол и поцеловала его  в
губы.
   - Не трогай меня, - сказал Гарри. - Мне нужно подумать.
   Он сидел за столом и смотрел на пианино, буфет и  радиоприемник,  гравюру
"Сентябрьское утро" и гравюры с купидонами, поднимающими  лук  над  головой,
блестящий дубовый стол и блестящие дубовые стулья  и  занавеси  на  окнах  и
думал: придется ли еще спокойно жить у себя дома? Почему  мне  теперь  хуже,
чем было, когда я начинал? Если я не  разыграю  как  следует  эту  партию  -
пропало и это все. Нет, черта с  два.  У  меня  и  шестидесяти  долларов  не
осталось, если не  считать  дома,  но  я  все  поставлю  на  карту.  Чертовы
девчонки! Ничего лучшего мы со старухой не сумели сделать. Может  быть,  все
мальчики кончились в ней еще до того, как мы поженились?
   - Вот, - сказала Мария, держа автомат за холщовый ремень.  -  Все  четыре
полны.
   - Мне пора, - сказал  Гарри.  Он  поднял  разобранный  на  части  автомат
Томпсона, бесформенной грудой оттягивавший  замасленный  холщовый  чехол.  -
Положи в машину, под переднее сиденье.
   - До свидания, - сказала Мария.
   - До свидания, старушка.
   - Я не буду тревожиться. Но смотри береги себя.
   - Ох, Гарри, - сказала она и крепко прижала его к себе.
   - Ну, пусти. Некогда мне.
   Он потрепал ее по плечу своей культяпкой.
   - Ты, морская черепаха, - сказала она. - Ох, Гарри! Будь осторожен.
   - Мне пора. До свидания, старуха.
   - До свидания, Гарри.
   Она смотрела, как он вышел из  дому,  высокий,  широкоплечий,  прямой,  с
узкими бедрами, все еще по-звериному гибкий в движении, думала она,  быстрый
и легкий и еще не старый, он так свободно и плавно двигается, думала она,  и
когда он садился в  машину,  она  увидела  его  светлые,  выжженные  солнцем
волосы,  его  лицо  с  широкими  монгольскими   скулами   и   узкие   глаза,
перешибленную переносицу, большой рот и  круглый  подбородок,  и,  садясь  в
машину, он улыбнулся ей, и она заплакала. Проклятое лицо,  думала  она.  Как
только увижу это проклятое лицо, мне хочется плакать.
 
 
 
   Глава пятнадцатая
 
   Трое туристов сидели у стойки в баре Фредди, и Фредди  наливал  им.  Один
был очень высокий, худой,  широкоплечий  мужчина,  в  шортах  и  в  очках  с
толстыми стеклами, загорелый, с коротко подстриженными рыжеватыми усиками. У
его спутницы были светлые вьющиеся волосы, остриженные по-мужски,  землистый
цвет кожи и сложение женщины-борца. Она тоже была в шортах.
   -  Все  -  мура,  -  говорила  она  третьему  туристу,  у  которого  было
одутловатое багровое лицо, усы цвета  ржавчины,  белая  полотняная  кепка  с
зеленым  целлулоидным  козырьком  и  странная  манера   произносить   слова,
оттопыривая губы, как будто он ел что-то слишком горячее.
   - Очаровательно, - сказал человек с зеленым козырьком. - Я еще никогда не
слыхал этого выражения  в  разговоре.  Я  полагал,  что  это  коллоквиальный
оборот, из числа тех, которые  не  употребляются  в...  э-э...  литературной
речи.
   - Мура и есть, - сказала дама, похожая на борца, в  неожиданном  приступе
кокетства награждая его возможностью полюбоваться ее прыщеватым профилем.
   - Прелестно, - сказал человек с зеленым козырьком.  -  Вы  так  мило  это
произносите. Интересно, откуда пошло это выражение?
   - Не обижайтесь на нее. Это моя жена, - сказал высокий турист. - Вы с ней
знакомы?
   - А все равно все - мура, - сказала жена. - Как вы себя тут чувствуете?
   - Ничего, - сказал человек с зеленым козырьком. - А вы как?
   - Она себя чувствует замечательно, - сказал высокий. - Вот увидите сами.
   Тут как раз вошел Гарри, и жена высокого туриста сказала:
   - До чего бесподобен! Как раз то, что я хотела. Купи мне это, папочка!
   - Можно мне с тобой поговорить? - сказал Гарри, обращаясь к Фредди.
   - Ну конечно. Сейчас же и о чем угодно, - сказала жена высокого туриста.
   - Заткнись ты, шлюха, - сказал Гарри. - Выйдем туда, Фредди.
   В задней комнате за столом сидел Краснобай.
   - Привет, дружище, - сказал он Гарри.
   - Заткнитесь, - сказал Гарри.
   - Слушай, - сказал Фредди. - Ты это, пожалуйста, брось. Когда приходят по
делу, так не ругаются. Даму шлюхой не называют в приличном заведении.
   - Шлюха и есть, - сказал Гарри. - Слышал, что она мне сказала?
   - Что бы там ни было, а в лицо так не говорят.
   - Ну, ладно. Вы принесли деньги?
   - Конечно, - сказал Краснобай. - Почему бы мне не принести деньги?  Разве
я не сказал, что принесу деньги?
   - Покажите-ка.
   Краснобай передал ему деньги. Гарри  сосчитал  десять  бумажек  по  сотне
долларов и четыре по двадцать.
   - Должно быть тысяча двести.
   - Это за вычетом моей комиссии, - сказал Краснобай.
   - Дайте сюда остальное!
   - Нет.
   - Дайте!
   - Не дурите.
   - Берегись, гнида!
   - Уймись, буян, - сказал Краснобай. - Не  вздумайте  отнимать  их  силой,
потому что их у меня тут нет.
   - Ясно, - сказал Гарри. - Я должен был подумать об этом. Слушай,  Фредди.
Мы с тобой не первый день знакомы. Я  знаю,  что  твоя  лодка  стоит  тысячу
двести долларов. Тут не хватает ста двадцати. Возьми и рискни  остальными  и
платой за фрахт.
   - Триста двадцать долларов, значит, - сказал Фредди. Это было  нешуточное
дело для него, рискнуть такой суммой, и он даже вспотел, думая об этом.
   - У меня есть машина и радиоприемник, которые стоят этих денег, можешь их
считать залогом.
   - Я могу составить залоговый акт, - сказал Краснобай.
   - Не надо мне никаких актов, - сказал Фредди. Он снова вспотел, и  в  его
голосе слышалось колебание. Потом он сказал : - Ладно, я  рискну.  Но,  ради
бога, будь осторожен с лодкой, обещаешь, Гарри?
   - Как со своей.
   - Свою ты упустил, - сказал Фредди, вспотев  еще  сильнее,  так  как  это
воспоминание удвоило его муки.
   - Я буду очень осторожен.
   - Я положу деньги в свой сейф в банке, - сказал Фредди.
   Гарри посмотрел на Краснобая.
   - Место надежное, - сказал он и усмехнулся.
   - Хозяин! - позвал кто-то из бара.
   - Это тебя, - сказал Гарри.
   - Хозяин! - послышался тот же голос. Фредди вышел в бар.
   - Этот человек оскорбил меня, - услышал Гарри визгливый голос, но он  уже
разговаривал с Краснобаем.
   - Я буду стоять у пристани, в конце улицы. Это с полквартала, не дальше.
   - Ладно.
   - Вот и все.
   - Ладно, дружище!
   - Я вам не дружище!
   - Ну, как хотите.
   - Я там буду с четырех часов.
   - Еще что?
   - Они должны захватить лодку силой, понятно? Я ничего не знаю.  Я  просто
проверяю мотор. У меня даже ничего не готово для рейса.  Я  нанял  у  Фредди
лодку, чтобы везти  любителей  на  рыбную  ловлю.  Они  должны  под  угрозой
револьвера заставить меня запустить мотор и сами должны перерубить канаты.
   - А как же Фредди? У него-то вы не для рыбной ловли ее просили?
   - Фредди я скажу.
   - Не советую.
   - Скажу.
   - Не советую.
   - Слушайте, я еще во время войны делал дела с Фредди.  Дважды  мы  с  ним
были компаньонами, и никогда у нас не  выходило  неприятностей.  Вы  знаете,
сколько я ему возил товару. Из всей городской сволочи он единственный,  кому
я могу довериться.
   - Я бы никому не стал доверяться.
   - Вы-то нет. Каждый ведь по себе судит.
   - Не обо мне разговор.
   - Ну, ладно. Идите теперь к своим приятелям. А что вы будете говорить?
   - Они кубинцы. Я встретил их в гостинице.  Одному  из  них  нужно  помочь
получить по акцептованному чеку. Что тут невероятного?
   - И вы ничего не заметили?
   - Ничего. Я уговорился встретиться с ними в банке.
   - На чем они приедут?
   - На такси.
   - А шофер что будет думать, - что они музыканты, что ли?
   - Мы найдем такого, который вообще  не  думает.  В  этом  городе  сколько
угодно таких. Взять хоть Хэйсуса.
   - Хэйсус себе на уме. Он только разговаривает, как дурачок.
   - Я скажу им, чтоб выбрали поглупее.
   - Достаньте такого, у которого нет детей.
   - У них у всех есть дети. Видели вы когда-нибудь бездетного шофера такси?
   - Продажная вы шкура!
   - Зато я никогда еще никого не убивал, - ответил ему Краснобай.
   - И никогда не убьете. Давайте выйдем отсюда. С вами, когда сидишь, точно
вшей набираешься.
   - Они у вас, верно, и так есть.
   - А разве они от разговоров заводятся?
   - Если не заклеить рта.
   - Вот вы и заклейте свой. А я пойду выпью, - сказал Гарри.
 
 
 
   В первой комнате бара туристы сидели на своих  высоких  табуретах.  Когда
Гарри подошел к стойке, женщина повернулась к  нему  спиной  в  знак  своего
отвращения.
   - Что будешь пить? - спросил Фредди.
   - Что пьет дамочка? - спросил Гарри.
   - Cuba libre.
   - Тогда мне дай чистого виски.
   Высокий рыжеусый турист в очках с толстыми стеклами наклонил к Гарри свое
широкое, с прямым носом лицо и сказал:
   - Послушайте, с какой стати вы нагрубили моей жене?
   Гарри оглядел его сверху донизу и сказал Фредди:
   - Что это у тебя тут делается?
   - А все-таки? - спросил высокий.
   - Успокойтесь, - сказал ему Гарри.
   - Со мной это вам даром не пройдет.
   - Слушайте, - сказал Гарри.  -  Вы  приехали  сюда,  чтоб  поправиться  и
набраться сил, так? Вот и успокойтесь. - И он вышел из бара.
   - Вероятно, я должен был его ударить, - сказал высокий турист. -  Как  ты
думаешь, дорогая?
   - Жаль, что я не мужчина, - сказала его жена.
   - Вы бы далеко пошли при таком сложении, - сказал в свою кружку человек с
зеленым козырьком.
   - Что вы сказали? - спросил высокий.
   - Я сказал, что вы можете узнать его  фамилию  и  адрес  и  написать  ему
письмо с изложением всего, что вы о нем думаете.
   - Послушайте, как ваша фамилия? Вы, кажется, смеетесь надо мной.
   - Можете звать меня профессор Мак-Уолси.
   - Моя фамилия Лафтон, - сказал высокий. - Я писатель.
   - Очень рад познакомиться, - сказал профессор Мак-Уолси.  -  И  часто  вы
пишете?
   Высокий человек посмотрел по сторонам.
   - Уйдем отсюда, дорогая, -  сказал  он.  -  Здесь  все  или  нахалы,  или
сумасшедшие.
   - Это необыкновенный уголок, - сказал профессор Мак-Уолси. - Но  поистине
обворожительный. Его называют  американским  Гибралтаром,  и  он  на  триста
семьдесят пять миль южнее Каира. Правда, этот бар единственное, что я  здесь
успел повидать. Бар, впрочем, хороший.
   - Я вижу, вы в самом деле профессор, - сказала жена.  -  Знаете,  вы  мне
нравитесь.
   - Вы мне тоже нравитесь, милочка, - сказал профессор Мак-Уолси. - Но  мне
пора уходить. Он встал и пошел искать свой велосипед.
   - Здесь все сумасшедшие, - сказал высокий. - Выпьем еще, дорогая.
   - Мне понравился профессор, - сказала жена. - Он очень обходительный.
   - А тот, что приходил...
   - Ах, он просто красавец, - сказала жена. - Похож на татарина. Жаль,  что
он такой нахал. У него лицо просто как у какого-то Чингис-хана. Ух, до  чего
хорош.
   - У него нет одной руки, - сказал ее муж.
   - Я не заметила, - сказала жена. - Выпьем еще. Интересно, кого мы тут еще
увидим?
   - Может быть, Тамерлана, - сказал ее муж.
   - Ух, какой ты ученый, -  сказала  жена.  -  Но  с  меня  довольно  этого
Чингис-хана. Почему профессору понравилось, что я говорю "мура"?
   - Не знаю, дорогая, -  сказал  Лафтон,  писатель.-  Мне  это  никогда  не
нравилось.
   - Я ему, видно, понравилась такой, как я есть, - сказала жена. - До  чего
мил!
   - Ты его, вероятно, увидишь еще.
   - Вы его всегда увидите, когда бы ни пришли сюда, - сказал Фредди.  -  Он
тут живет. Он уже две недели тут.
   - А кто тот человек, который так грубо разговаривает?
   - Тот? А это наш, здешний.
   - Чем он занимается?
   - Да всем понемножку, - ответил ей Фредди. - Он рыбак.
   - Почему у него нет руки?
   - Не знаю. Повредил где-то.
   - Какой красивый! - сказала жена. Фредди засмеялся.
   - Много чего мне о нем приходилось слышать, но такого не слыхал никогда.
   - По-вашему, у него не красивое лицо?
   - Будет вам, леди, - ответил ей Фредди. - У него лицо  похоже  на  свиной
окорок, да еще нос переломлен.
   - Фу, какие мужчины глупые! - сказала жена. - Он мне по ночам снился.
   - Дурные сны вам снятся, - сказал Фредди. Все  это  время  лицо  писателя
сохраняло какое-то бессмысленное выражение,  которое  сходило  только  в  те
минуты, когда он восхищенно глядел на свою жену. Нужно  в  самом  деле  быть
писателем или чиновником Управления общественных работ,  чтобы  иметь  такую
жену, подумал Фредди. Господи, ну и страшилище!
   Тут в бар вошел Элберт.
   - Где Гарри?
   - Пошел на пристань.
   - Спасибо, - сказал Элберт.
   Он ушел, а жена и писатель по-прежнему сидели у стойки, и Фредди стоял  у
стойки, беспокоясь о своей лодке и думая о  том,  как  у  него  болят  ноги,
оттого что приходится стоять целый день. Он сделал  поверх  цементного  пола
деревянную решетку, но это не очень  помогло.  Ноги  все  время  ныли.  Зато
торговля у него идет хорошо, лучше  всех  в  городе,  и  накладных  расходов
меньше. Ну и чучело все-таки эта баба! И мужчина тоже хорош, если  не  нашел
себе лучшей. С такой даже с закрытыми глазами не рискнешь, подумал Фредди. А
заказывают все время коктейли. Дорогие коктейли. И то хорошо.
   - Да, сэр - сказал он. - Сию минуту.
   Вошел загорелый, светловолосый,  хорошо  сложенный  мужчина  в  полосатой
матросской фуфайке и шортах  защитного  цвета  и  с  ним  очень  хорошенькая
смуглая молодая женщина в белом шерстяном свитере и темно-синих брюках.
   - Кого я вижу!-  сказал  Лафтон,  вставая.  -  Это  же  Ричард  Гордон  с
прелестной миссис Эллен.
   - Привет, Лафтон, - сказал Ричард Гордон. -  Не  видели  вы  тут  пьяного
профессора?
   - Он только что вышел отсюда, - сказал Фредди.
   - Хочешь вермуту, детка? - спросил Ричард Гордон свою жену.
   - Если ты будешь, я тоже выпью. -  сказала  она.  Потом  поздоровалась  с
обоими  Лафтонами.  -  Мне,  пожалуйста,  пополам,  Фредди,  французский   с
итальянским.
   Она сидела на высоком табурете, поставив ноги на перекладину, и  смотрела
в окно. Фредди смотрел на нее  с  восхищением.  Он  считал,  что  она  самая
хорошенькая из всех женщин, проводивших эту зиму в Ки-Уэст. Лучше даже,  чем
прославленная красавица миссис Брэдли. Миссис Брэдли уже начинала полнеть. У
этой молодой женщины было миловидное лицо ирландки, темные локоны  почти  до
самых плеч и гладкая, чистая кожа. Фредди  посмотрел  на  ее  смуглую  руку,
державшую стакан.
   - Как работа? - спросил Лафтон у Ричарда Гордона.
   - Идет неплохо, - сказал Гордон. - А у вас как?
   - Джеме не хочет работать, - сказала миссис Лафтон, - он только пьет.
   - Скажите, кто такой этот профессор Мак-Уолси? - спросил Лафтон.
   - Какой-то профессор экономики, кажется, а сейчас в годичном отпуску  или
что-то в этом роде. Это приятель Эллен.
   - Он мне нравится, - сказала Эллен Гордон.
   - Он мне тоже нравится,- сказала миссис Лафтон.
   - Он мне первой понравился, - радостно сказала Эллен Гордон.
   - О, можете взять его себе,-сказала  миссис  Лафтон.  -  Такие  примерные
девочки, как вы, всегда получают, что хотят.
   - Оттого мы такие примерные, - сказала Эллен Гордон.
   - Я выпью еще вермуту, - сказал Ричард Гордон.  -  А  вы?  -  спросил  он
Лафтонов.
   - Можно, - сказал Лафтон. - Скажите, вы идете завтра  на  вечер,  который
устраивает Брэдли?
   - Конечно, он идет, - сказала Эллен Гордон.
   - Она мне нравится, знаете, - сказал Ричард Гордон. - Она интересует меня
и как женщина, и как социальное явление.
   - Ух! - сказала миссис Лафтон. - Вы выражаетесь почти так же  учено,  как
профессор.
   - Не стоит кичиться своим невежеством, дорогая, - сказал Лафтон.
   - Ас социальными  явлениями  спят?  -  спросила  Эллен  Гордон,  глядя  в
открытую дверь.
   - Не говори глупостей,-сказал Ричард Гордон.
   - Я хочу узнать, входит ли это в задачи писателя? - спросила Эллен.
   - Писатель должен знать обо всем, - сказал Ричард Гордон. - Он  не  может
ограничивать свой жизненный опыт в угоду буржуазной морали.
   - Вот как, - сказала Эллен Гордон. - А что должна делать жена писателя?
   - Массу всяких вещей, - сказала миссис Лафтон. - Ах, вы бы видели, только
что сюда приходил человек и оскорбил меня и Джеймса. Какой страшный!
   - Я должен был его ударить, - сказал Лафтон.
   - Очень страшный, - сказала миссис Лафтон.
   - Я иду домой, - сказала Эллен Гордон.-Ты идешь. Дик?
   - Я, пожалуй, еще побуду в городе,-сказал Ричард Гордон.
   - Да? - сказала Эллен Гордон, глядясь в зеркало поверх головы Фредди.
   - Да, - сказал Ричард Гордон. Фредди, глядя  на  нее,  подумал,  что  она
сейчас заплачет. Ему не хотелось, чтоб это случилось в баре.
   - Хочешь еще чего-нибудь выпить? - спросил ее Ричард Гордон.
   - Нет. - Она покачала головой.
   - Скажите, что такое с вами? - спросила миссис Лафтон. - Разве вам  здесь
не весело?
   - Мне страшно весело,-сказала Эллен  Гордон.-  Но  все-таки  я,  пожалуй,
пойду домой.
   - Я вернусь рано, - сказал Ричард Гордон.
   - Можешь не  торопиться,  -  ответила  она.  Она  вышла.  Она  так  и  не
заплакала. И Джона Мак-Уолси она так и не нашла.
 
 
 
   Глава шестнадцатая
 
   Гарри Морган оставил машину у пристани, против  того  места,  где  стояла
лодка Фредди, убедился, что вокруг никого нет, приподнял  переднее  сиденье,
вытащил плоский холщовый, заскорузлый от масла чехол и  бросил  его  на  дно
лодки.
   Он вошел сам, и поднял средний люк, и спрятал чехол  с  автоматом  внизу,
между моторами. Он открыл клапаны и запустил оба мотора. Правый мотор спустя
несколько минут заработал бесперебойно, но  левый  заскакивал  на  втором  и
четвертом цилиндрах, и он обнаружил трещины в  запальных  свечах  и  поискал
запасных свечей, но не мог найти.
   "Надо налить бензин и достать новые свечи"- , подумал он.
   Сидя внизу, у моторов, он расстегнул чехол и собрал автомат. Он нашел два
куска широкого ремня и четыре винта и, сделав в коже прорезы, устроил  нечто
вроде двойной лямки, в которой и укрепил автомат под самой палубой, слева от
люка, как раз над левым мотором. Автомат висел в ней, слегка покачиваясь,  и
он выбрал один из четырех магазинов, лежавших в боковых отделениях чехла,  и
вставил его на м