ько один рискованный момент -
погрузка пассажиров. Все остальное зависит от вашей осмотрительности.
   - А если они вернутся и потребуют вас к ответу?
   - Нет ничего проще. Я обвиню вас в том, что вы  меня  обманули.  Затем  я
частично возмещу им расходы и отправлю их снова. Им, конечно, известно,  что
это путешествие связано с трудностями.
   - А со мной как?
   - Думаю, что мне придется кое-что сообщить в консульство.
   - Ясно.
   - Тысяча двести долларов, капитан, в наше время не такая сумма,  чтоб  ею
пренебрегать.
   - Когда я получу деньги?
   - Двести, как только вы дадите согласие, и тысячу при погрузке.
   - А что, если я возьму эти двести и сбегу?
   - Я, конечно, ничего не смогу поделать, - улыбнулся  он.  -  Но  я  знаю,
капитан, что вы так не поступите.
   - Эти двести у вас при себе?
   - Конечно.
   - Положите их под тарелку. Он положил.
   - Ладно, - сказал  я.  -  Утром  я  выправлю  разрешение  и,  как  только
стемнеет, выйду в море. Теперь, где мы погрузимся?
   - Что вы скажете о Бакуранао?
   - Можно. У вас все налажено?
   - Конечно.
   - Ну, значит так, - сказал я. - Вы зажигаете на мысу два огня,  один  над
другим. Как только я их увижу, я иду к берегу. Вы подъезжаете на лодке  и  с
лодки грузитесь. Но чтобы вы сами тоже были и чтобы привезли деньги. Пока  я
не получу денег, я ни одного человека не возьму на борт.
   - Нет, - сказал он, - половину при  начале  погрузки  и  половину,  когда
закончите.
   - Ладно, - сказал я. - Это справедливо,
   - Значит, обо всем сговорились?
   - Как будто так, - сказал я. - Никакого  багажа  и  никакого  оружия.  Ни
револьверов, ни ножей, ни бритв; ничего. В этом я должен быть уверен.
   - Капитан, - сказал мистер Синг, - вы  мне  не  доверяете?  Разве  вы  не
видите, что наши интересы совпадают?
   - Обещаете проверить?
   - Прошу вас, не ставьте меня в неловкое положение. Разве вы не понимаете,
что у нас общие интересы?
   - Ладно, - сказал я ему. - В котором часу вы там будете?
   - В двенадцатом.
   - Ладно, - сказал я. - Ну, как будто все.
   - Какие купюры вам удобнее?
   - Давайте сотнями.
   Он встал, и я смотрел, как он шел к выходу. Фрэнки улыбнулся  ему,  когда
он выходил. Мистер Синг не взглянул на него. Вылощенный был  китаец,  что  и
говорить. Ай да мистер Синг.
   Фрэнки подошел к столику.
   - Ну как? - спросил он.
   - Откуда ты знаешь мистера Синга?
   - Он переправляет китайцы, - сказал Фрэнки. - Большой дело.
   - Давно ты его знаешь?
   - Он тут два лет, - сказал Фрэнки. - Раньше другой  переправлял  китайцы.
Кто-нибудь его убил.
   - Кто-нибудь и мистера Синга тоже убьет.
   - Понятно, - сказал Фрэнки. - Так надо. Очень большой дело.
   - Да уж, дело, - сказал я.
   - Большой дело, - сказал Фрэнки. - Переправлена  китайцы  никогда  назад.
Другой китайцы пишет письма, пишет все хорошо.
   - Замечательно, - сказал я.
   - Такой китайцы не умеет писать.  Умеет  писать  китайцы  богатый.  Такой
ничего не кушает. Живет на один рис. Сто тысяч  китайцы  здесь.  Только  три
китайски женщин.
   - Почему?
   - Правительство не пускал.
   - Весело, - сказал я.
   - Ты с ним делал дело?
   - Может быть.
   - Хороший дело, -сказал Фрэнки. - Лучше  политика.  Много  деньги.  Очень
большой дело.
   - Бутылку пива хочешь? - сказал я ему.
   - Ты больше не унывай?
   - Нет, нет, - сказал я. - Очень большой дело. Спасибо тебе.
   - Ладно, - сказал Фрэнки и потрепал меня по плечу.  -  Вот  и  хорошо.  Я
только хочу, чтобы ты был довольный. Китайцы - хороший дело, а?
   - Замечательное.
   - Бот и хорошо,- сказал Фрэнки.  Я  видел,  что  он  готов  заплакать  от
радости, что все так хорошо устроилось, и я потрепал его  по  плечу.  Ай  да
Фрэнки.
   Утром я первым  долгом  изловил  агента  и  попросил  его  выправить  мне
разрешение. Он потребовал список команды, и я сказал ему, что команды нет.
   - Вы хотите возвращаться один, капитан?
   - Именно так.
   - А что с вашим помощником?
   - Он запил.
   - Одному очень опасно.
   - Всего ведь девяносто миль, - сказал я. - От такого пьянчуги пользы тоже
немного.
   Я перегнал лодку на другую сторону порта,  на  пристань  "Стандард-ойл",и
набрал бензину в оба бака. Туда входит около двухсот галлонов. Очень мне  не
хотелось покупать столько по двадцать  восемь  центов  галлон,  но  кто  его
знает, где придется очутиться.
   С того часа, как я встретился с китайцем и взял у него  деньги,  вся  эта
история не давала мне покоя. Ночью я почти не  спал.  Когда  я  вернулся  на
пристань Сан-Франциско, там меня ждал Эдди.
   - Здорово, Гарри, - крикнул он мне и помахал рукой. Я бросил ему кормовую
чалку, и он закрепил ее, потом взошел на борт. Он был все тот  же,  длинный,
мутноглазый, еще больше пьяный, чем обычно. Я не сказал ему ни слова.
   - Выходит, этот тип, Джонсон, уехал и оставил нас ни с чем? - спросил  он
меня. - Ты что-нибудь знаешь о нем?
   - Убирайся вон, - сказал я ему. - Смотреть на тебя противно.
   - Братишка, да разве я не огорчен так же, как и ты?
   - Убирайся с лодки, - ответил я  ему.  Он  только  удобнее  устроился  на
сиденье и вытянул ноги.
   - Говорят, мы едем сегодня, - сказал он. -  Что  же,  тут  в  самом  деле
больше нечего делать.
   - Ты не едешь.
   - В чем дело, Гарри? Не стоит тебе ссориться со мной.
   - Вот как? Убирайся с лодки.
   - Ну-ну, полегче.
   Я ударил его по лицу, он встал и полез обратно, на пристань.
   - Я бы с тобой так не поступил, Гарри, - сказал он.
   - Еще бы ты посмел, - ответил я ему. - Я тебя с собой не беру. Вот и все.
   - Хорошо, но зачем же было бить меня?
   - Чтоб ты это уразумел.
   - А что же мне теперь делать? Оставаться и голодать?
   - Какого черта голодать, -  сказал  я.  -  Можешь  наняться  на  рейсовый
пароход. Отработаешь обратный путь.
   - Ты со мной не по-честному поступаешь, - сказал он.
   - Хотел бы я знать, с кем ты поступаешь по-честному, пьянчуга, -  ответил
я ему. - Ты родную мать готов обжулить.
   Это, кстати сказать, было верно.  Но  мне  стало  неприятно,  что  я  его
ударил. Всегда неприятно, когда побьешь пьяного. Но  на  такое  дело  я  все
равно не мог взять его с собой; даже если бы и хотел.
   Он побрел к воротам, длинный, как день без завтрака. Потом он  повернулся
и пошел обратно.
   - Нельзя ли перехватить у тебя доллар-другой, Гарри?
   Я дал ему пятидолларовую бумажку из денег китайца.
   - Я всегда знал, что ты мне друг, Гарри. Почему ты не хочешь взять меня?
   - Ты приносишь несчастье.
   - Ты просто взбесился, - сказал он. - Ну, ничего, приятель.  Ты  еще  рад
будешь со мной повстречаться.
   Теперь, с деньгами в кармане, он пошел гораздо быстрее,  но,  право,  мне
противно было даже смотреть, как  он  ступает.  Он  ступал  так,  точно  все
суставы у него были вывернуты задом наперед.
   Я пошел в "Жемчужину" и встретился  там  с  агентом,  и  он  передал  мне
бумаги, а я угостил его пивом. Потом я сел завтракать, и тут явился Фрэнки.
   - Это мне дали для тебя, - сказал он и передал  мне  что-то  скатанное  в
трубочку, завернутое в бумагу и перевязанное красным шнурком. Когда  я  снял
бумагу, там оказалась какая-то фотография, и я  развернул  ее,  думая,  что,
может, это кто-нибудь на пристани сфотографировал мою лодку.
   Славно. Это был крупный поясной снимок мертвого негра, у  которого  горло
было перерезано от уха до уха и потом аккуратно зашито,  а  на  груди  лежал
плакатик с надписью по-испански: "Вот как мы поступаем с "lenguas largas".
   - Кто тебе дал это? - спросил я Фрэнки. Он указал на маленького  испанца,
который работает на пристани. Парнишка стоял у стойки с закусками.
   - Скажи ему, пусть подойдет.
   Парнишка подошел. Он сказал, что двое молодых людей дали ему это сегодня,
часов в одиннадцать. Они спросили, знает ли он меня, и он  сказал,  что  да.
Потом он отдал это Фрэнки, чтобы тот  передал  мне.  Они  дали  ему  за  это
доллар. Они были хорошо одеты, сказал он.
   - Политика, - сказал Фрэнки.
   - Да, да, - сказал я.
   - Они думают, ты говорил полиция про свой встреча  с  этот  молодой  люди
здесь утром.
   - Да, да.
   - Плохой политика, - сказал Фрэнки. - Хорошо. ты уезжаешь.
   - Они тебе что-нибудь еще поручили? - спросил я маленького испанца.
   - Нет, только передать вот это.
   - Плохой политика, - сказал Фрэнки. - Очень плохой политика.
   Я сложил в одну пачку все бумаги, которые мне передал агент,  уплатил  по
счету и, выйдя из кафе, прошел через площадь и потом в ворота  и  был  очень
доволен, когда миновал товарный склад и выбрался на пристань. Эти  мальчишки
нагнали-таки на меня страху. У них хватило бы  глупости  вообразить,  что  я
сболтнул кому-нибудь про ту историю. Все они такие же, как Панчо. От  страха
они распаляются, а когда распалятся, им хочется убить кого-нибудь.
   Я поднялся на борт и стал разогревать мотор. Фрэнки стоял на  пристани  и
смотрел. Он улыбался все той же чудной улыбкой глухого.  Я  подошел  к  нему
поближе.
   - Слушай, - сказал я. - Как бы тебе из-за этого не попасть в беду.
   Он не слышал. Мне пришлось прокричать ему это.
   - Мой хороший политика, - сказал Фрэнки. Он отвязал причальный трос.
 
 
 
   Глава третья
 
   Я помахал Фрэнки,  бросившему  мне  концы,  отвел  лодку  от  пристани  и
направил ее  в  пролив.  Английский  грузовой  пароход  выходил  в  море,  я
поравнялся с ним и обогнал его. Он вез большой груз сахару, и вся обшивка  у
него была ржавая. Какой-то лимонник в старом синем свитере смотрел на меня с
кормы, когда я проезжал мимо. Я вышел из гавани и миновал Морро и взял  курс
на Ки-Уэст, по прямой на север. Я бросил штурвал, пошел  на  бак  и  свернул
трос, а потом вернулся и выровнял лодку по  курсу,  так  что  Гавана  сперва
вытянулась за кормой, а потом понемногу скрылась из виду, когда  между  нами
встали горы.
   Вот уже скрылся из виду Морро, потом отель "Националь" и наконец  остался
только купол Капитолия. Течение было небольшое  по  сравнению  с  тем  днем,
когда мы последний раз выходили на рыбную ловлю, и дул совсем слабый бриз. Я
увидел два смака, возвращавшиеся в Гавану, и они шли с  запада,  так  что  я
понял, что течение слабое.
   Я выключил мотор. Не к чему было зря расходовать бензин. Пусть лодку пока
сносит течением. Когда стемнеет, я легко ориентируюсь по  маяку  Морро  или,
если ее отнесет очень далеко,  по  огням  Кохимара  и  тогда  возьму  нужное
направление и пойду на Бакуранао. Я рассчитал, что при таком  течении  ее  к
наступлению темноты отнесет как раз на двенадцать миль, к самому  Бакуранао,
и я увижу огни Баракоа.
   Значит, я заглушил мотор и полез наверх, чтобы осмотреться. Только и было
видно, что два смака  на  западе,  идущие  в  порт,  и  позади  белый  купол
Капитолия, высоко  поднимающийся  над  краем  океана.  На  поверхности  воды
кое-где виднелись желтые водоросли, и в воздухе кружили птицы,  но  их  было
немного. Я посидел немного на крыше рубки, наблюдая, но  не  увидел  никакой
рыбы,  кроме  тех  мелких  коричневых  рыбешек,  что  всегда  снуют   вокруг
водорослей. Не верь тому, братишка, кто станет уверять тебя, что  от  Гаваны
до Ки-Уэст рукой подать. А у меня весь путь был впереди.
   Немного погодя я спустился вниз, и там был Эдди.
   - Что случилось? Что случилось с мотором?
   - Сломался.
   - Что ж ты люк не закрываешь?
   - А, черт, - сказал я.
   Знаете, что он устроил?  Он  вернулся  на  пристань,  через  носовой  люк
забрался в каюту и лег спать. С собой он захватил две бутылки.  Он  зашел  в
первый попавшийся bodega(1), купил эти две  бутылки  и  вернулся  на  лодку.
Когда я запустил мотор, он проснулся и  сейчас  же  опять  заснул.  Когда  я
остановил лодку в заливе, ее стало слегка покачивать на волнах, и  от  этого
он проснулся.
   - Я знал, что ты меня возьмешь, Гарри, - сказал он.
   - К черту в зубы я бы тебя охотно взял, - сказал я. - Ты даже не внесен в
судовой журнал. Кажется, ты у меня сейчас прыгнешь за борт.
   - Ты старый шутник, Гарри, - сказал  он.  -  Мы,  кончи,  в  беде  должны
держаться друг за дружку.
   - Это с твоим-то языком? - сказал я. - Да кто же  доверит  твоему  языку,
когда ты хватишь лишнее,
   - Я надежный человек, Гарри. Можешь испытать меня, тогда увидишь, какой я
надежный человек.
   -  Давай  сюда  обе  бутылки,  -  ответил  я  ему,  Я  думал  о   другом.
---------------------------------------(1) bodega - винный погреб (исп.).
   Он вытащил их, и я отпил из той, которая была откупорена, и поставил  обе
на пол возле штурвала. Он стоял тут же, и я смотрел на него. Мне  было  жаль
его и жаль, что придется сделать то, без чего, я знал, не обойтись. Черт,  я
ведь помнил его, когда он был еще человеком.
   - Что случилось с мотором, Гарри?
   - Мотор в порядке.
   - А что все-таки случилось? Что ты на меня так смотришь?
   - Братишка, - сказал я, и мне было жаль его. - Плохо твое дело.
   - Что ты хочешь сказать?
   - Я сам еще не все обдумал.
   Мы немного посидели, но разговаривать с ним мне больше не хотелось. Раз я
уже знал то, что  знал,  мне  было  тяжело  с  ним  разговаривать.  Потом  я
спустился вниз и  достал  духовое  ружье  и  винчестер  тридцатого  калибра,
которые я всегда держал внизу, в каюте, и, не вынимая из чехлов, подвесил их
под потолком рубки, где обычно мы вешаем удочки, над самым штурвалом,  чтобы
можно было достать их рукой. Я их держу в длинных чехлах из  овчины  шерстью
внутрь, причем шерсть обильно пропитана маслом. На судне только так и  можно
уберечь оружие от ржавчины.
   Я проверил насос, поршень духового ружья, несколько раз  нажав  курок,  и
зарядил ружье. Одну пулю я  загнал  в  ствол  винчестера  и  потом  наполнил
магазин. Я достал из-под матраца  смит-и-вессон  тридцать  восьмого  калибра
особого образца, который у меня остался от того времени, когда  я  служил  в
полицейском отряде в Майами, смазал его, зарядил и прицепил к поясу.
   - Что случилось? - спросил Эдди. - Да скажи ты, что случилось?
   - Ничего, - сказал я ему.
   - На кой черт весь этот арсенал?
   - Я всегда беру оружие с собой, - сказал я. -  Стрелять  птиц,  если  они
станут клевать наживку, или стрелять  акул,  или  на  всякий  случай,  когда
крейсируешь между островами.
   - Что случилось, черт тебя дери? - сказал Эдди. - Что случилось?
   - Ничего, - ответил я ему. Когда лодку качало, смит-и-вессон хлопал  меня
по бедру, и я смотрел на Эдди. Я подумал: нет смысла торопиться с  этим.  Он
мне еще понадобится.
   - У нас есть одно маленькое дело, - сказал  я.  -  В  Бакуранао.  Я  тебе
скажу, что делать, когда придет время.
   Я не хотел говорить ему заранее, потому что знал, что он забеспокоится  и
перетрусит и тогда от него никакой пользы.
   - Лучше меня тебе никого  не  найти,  Гарри,  -  сказал  он.  -  Я  самый
подходящий для тебя человек. Можешь на меня положиться.
   Я посмотрел на него, какой он длинный, мутноглазый, трясучий, - и  ничего
не сказал.
   - Слушай, Гарри. Дай один только глоток, - попросил он. - Я боюсь, как бы
меня не начало трясти.
   Я дал ему, и мы сидели и ждали, когда стемнеет. Закат был красивый, и дул
славный легкий бриз, и когда солнце уже  почти  село,  я  запустил  мотор  и
медленно повернул к берегу.
 
 
 
   Глава четвертая
 
   Мы остановились в темноте примерно за милю от берега.  С  заходом  солнца
течение стало сильнее, и я заметил, что оно изменило направление. Виден  был
маяк Морро немного дальше к западу и вечернее зарево  над  Гаваной,  а  огни
напротив нас были Ринкон и Бараков. Я вел  лодку  против  течения,  пока  не
миновал Бакуранао и не подошел совсем близко к Кохимару. Потом я поставил ее
по течению. Было уже совсем темно, но мне нетрудно было определить, где  мы.
Все огни у меня были погашены.
   - Что мы будем делать, Гарри? - спросил меня  Эдди.  Его  опять  разбирал
страх.
   - А ты как думаешь?
   - Я не знаю, - сказал он. - Ты меня  пугаешь.  -  Казалось,  его  вот-вот
опять начнет трясти, и когда он подошел ко мне, я почувствовал его  дыхание,
вонючее, как у стервятника.
   - Который час?
   - Сейчас пойду посмотрю, - сказал он. Он вернулся и сказал, что  половина
десятого.
   - Ты голоден? - спросил я его.
   - Нет, - сказал он. - Ты же знаешь, что я так не могу есть, Гарри.
   - Ладно, - сказал я ему. - Глотни разок. Когда он глотнул, я спросил, как
ему теперь. Он сказал, что теперь ему хорошо.
   - Я тебе немного погодя еще дам, -  сказал  я.  -'  Я  же  знаю,  что  ты
перетрусишь, если тебе не дать выпить, а выпивки у  нас  мало.  Так  что  не
стоит налегать.
   - Ты мне лучше скажи, в чем дело,- сказал Эдди.
   - Слушай, - заговорил я в темноте. - Мы идем к Бакуранао, чтобы взять там
двенадцать китайцев. Когда я тебе скажу, ты  станешь  у  штурвала  и  будешь
делать то, что я тебе скажу. Мы примем эту дюжину китайцев на борт и  запрем
их в каюту. Теперь иди, закрой снаружи носовой люк.
   Он пошел, и я видел его длинную фигуру в темноте. Он вернулся и сказал:
   - Гарри, можно мне теперь один глоток?
   - Нет, - сказал я. - Я хочу, чтоб ты был только на  взводе.  Я  не  хочу,
чтоб тебя развезло.
   - Я надежный человек, Гарри. Вот увидишь.
   - Ты пьянчуга, - сказал я. - Слушай. Один китаец привезет всю  дюжину  на
лодке. Как только он приедет, он даст мне денег. Когда  они  все  сядут,  он
даст мне еще денег. Как только ты увидишь, что он  дает  мне  деньги  второй
раз, сейчас же запускай мотор и выходи в море. Не обращай внимания, если что
произойдет. Что бы ни произошло, давай полный вперед. Понял?
   - Да.
   - Если кто-нибудь из китайцев вздумает вырваться из  каюты  или  высунуть
голову из люка, когда мы будем уже в пути, бери духовое ружье и  загоняй  их
назад, как только покажутся. Умеешь обращаться с духовым ружьем?
   - Нет. Но ты мне можешь показать.
   - Ты все равно не запомнишь. Умеешь обращаться с винчестером?
   - Просто нажать спуск и стрелять?
   - Правильно, - сказал я. - Только смотри, не пробей корпус.
   - Дал бы ты мне глоток, - сказал Эдди.
   - Ладно. Немножко дам.
   Я дал ему выпить. Я знал, что теперь он не опьянеет;  все  растворится  в
его страхе. Но  каждый  глоток  будет  действовать  некоторое  время.  Выпив
положенное, Эдди сказал, точно радуясь этому:
   - Значит, теперь мы будем возить китайцев.  Что  ж,  я,  ей-богу,  всегда
говорил, как дойду до ручки, так стану возить китайцев.
   - Но ты, видно, еще никогда не доходил до ручки, - сказал я ему.  Смешной
он был все-таки.
   До половины одиннадцатого я еще три раза давал ему выпить, для храбрости.
Смешно было наблюдать за ним,  и  это  не  давало  мне  задумываться.  Я  не
рассчитывал, что придется так долго ждать. Я предполагал сняться, как только
стемнеет, отойти настолько, чтобы не попасть в полосу света, и в виду берега
идти на Кохимар.
   Около одиннадцати я увидел два огня на мысу. Я  немного  выждал  и  потом
стал медленно двигаться по направлению к  берегу.  Бакуранао  -  бухта,  где
прежде была большая пристань для погрузки песка. Там есть  небольшая  речка,
которая вливается  в  бухту,  когда  дожди  размывают  песчаный  бар.  Зимой
северный ветер наносит песок и запирает речке выход. Прежде  туда  подходили
шхуны и грузили guabos(1) с реки,  и  там  был  городок.  Но  его  разрушило
ураганом, и теперь там стоит один только дом, который gallegos построили  из
обломков снесенных ураганом хижин и который служит им  чем-то  вроде  клуба,
они туда по воскресеньям приезжают из Гаваны гулять и купаться. Есть там еще
один дом, где живет уполномоченный, но этот дом  стоит  довольно  далеко  от
берега.
   В каждом таком селении на побережье есть уполномоченный правительства, но
я был уверен, что китаец с ним договорился и даже возьмет его  лодку.  Когда
мы        подошли        ближе,         я         почувствовал         запах
водо---------------------------------------(1)  guabos  -  тропический  плод
(исп.).
рослей и тот сладков