рмоз нужно держать совсем свободно. Иначе  такую
рыбу не удержать даже гарпунной веревкой. А наше дело не отставать  от  нее,
пока не кончится гонка, чтобы она не смотала  всю  лесу.  А  когда  кончится
гонка и она уйдет на дно, тогда можно завинтить тормоз и выбирать лесу.
   - Значит, если б леса не лопнула, я бы поймал ее?
   - Могли бы поймать.
   - Она же не может прыгать так без конца.
   - Она еще не то может. Только  когда  кончится  гонка,  начинается  самая
борьба.
   - Ну давайте поймаем другую, - сказал он.
   - Раньше надо выбрать лесу,  -  ответил  я  ему.  Мы  успели  зацепить  и
упустить рыбу, а Эдди все спал. Теперь только Эдди пришел на корму.
   - Что случилось? - спросил он.
   Эдди был когда-то хорошим матросом, пока не спился, но теперь  он  никуда
не годится. Он стоял передо мной, длинный, вислогубый, со впалыми щеками,  с
беловатыми сгустками в углах глаз, с выгоревшими на солнце волосами. Я знал,
что ему до смерти хочется опохмелиться.
   - Возьми выпей пива, - сказал я ему. Он вытащил из ящика бутылку и выпил.
   - Что ж, мистер Джонсон, - сказал он. - Я, пожалуй, еще  вздремну.  Очень
вам благодарен за пиво, сэр. - Ай да Эдди. Рыба его нимало не интересовала.
   А около полудня мы подцепили еще одну,  но  она  ушла.  Видно  было,  как
крючок взлетел футов на тридцать, когда она выбросила его.
   - Опять я что-нибудь не так сделал? - спросил Джонсон.
   - Нет, - сказал я. - Просто она выбросила крючок.
   - Мистер Джонсон, - сказал Эдди, который тем  временем  проснулся,  чтобы
выпить еще бутылку пива, - мистер Джонсон, вам просто не везет.  Может,  вам
везет в любви. Погуляем с вами вечерком, мистер Джонсон? -  Затем  он  снова
пошел на бак и улегся.
   Часов около четырех, на обратном пути,  когда  мы  шли  совсем  близко  к
берегу и против течения, - оно бурлило, как в  мельничном  лотке,  а  солнце
светило нам в спину, - у Джонсона клюнула  такая  большая  черная  меч-рыба,
какой я никогда не видал.  Мы  поймали  четырех  маленьких  тунцов,  и  негр
насадил одного из них на крючок Джонсона. Это была неплохая наживка,  только
очень громко плескалась за кормой.
   Джонсон снял с себя пояс и положил удилище на  колени  -  у  него  устали
руки, оттого что он все время держал его на весу. Устав  следить  за  лесой,
которую оттягивала крупная наживка, он завинтил тормоз, когда я  отвернулся.
Я понятия не имел, что он его завинтил. Мне  не  нравилось,  как  он  держит
удилище, но неохота было все время ворчать на него. К тому же, когда  тормоз
открыт, леса сматывается, так что это не опасно. Но по-настоящему  так  рыбу
не ловят.
   Я стоял у штурвала и вел лодку вдоль главной струи к тому месту  напротив
старого цементного завода, где она опускается на большую глубину и  образует
невдалеке от берега что-то вроде воронки, и там всегда полно мелкой рыбы для
наживки. Вдруг я увидел впереди фонтан брызг, как от бомбы, и меч, и глаз, и
раскрытую пасть, и огромную красно-черную голову черной меч-рыбы. Ее спинной
плавник весь торчал над водой, высотой чуть не с оснащенное судно,  и  хвост
тоже весь высунулся из воды, когда она бросилась на нашего тунца. Меч у  нее
был толщиной с бейсбольную биту и  скошен  кверху,  и,  когда  она  схватила
наживку, поверхность океана широко раздалась перед ней. Она была вся  черная
с красным, и каждый глаз у нее был с суповую чашку.  Огромная  была  рыбина.
Бьюсь об заклад, она потянула бы тысячу фунтов.
   Я заорал на Джонсона, чтоб он отпустил  лесу:  но  прежде,  чем  я  успел
вымолвить слово, я увидел, как Джонсон взлетел на воздух,  точно  вздернутый
подъемным краном, и еще секунду он держался  за  свое  удилище,  но  удилище
согнулось, как лук, а потом, распрямившись, ударило  его  толстым  концом  в
живот, и вся снасть полетела за борт.
   Тормоз был завинчен до отказа, и когда рыба дернула, Джонсона  сорвало  с
сиденья, и он не мог удержать удочку. Удилище лежало у него на правом колене
и толстым концом было подсунуто под левое. Если б он не снял пояса,  его  бы
стащило в воду.
   Я выключил мотор и пошел на корму. Он сидел и  держался  за  живот,  куда
угодил конец удилища.
   - Пожалуй, на сегодня хватит, - сказал я.
   - Что это было? - спросил он меня.
   - Черная меч-рыба, - сказал я.
   - Как это случилось?
   - Вы лучше подсчитайте, - сказал я. - Катушка стоила мне двести пятьдесят
долларов. Теперь такая стоит еще дороже. Удочка стоила сорок пять. Там  было
без малого шестьсот ярдов лесы в тридцать шесть нитей.
   Тут Эдди хлопнул его по спине.
   - Мистер Джонсон, - сказал он, - вам просто не везет. Первый раз в  жизни
вижу такое.
   - Заткнись ты, пьянчуга, - сказал я ему.
   - Нет, правда, мистер Джонсон, - сказал Эдди.- В жизни  не  видел  ничего
подобного.
   - Что бы со мной было, если  б  меня  потащила  такая  рыбина,  -  сказал
Джонсон.
   - Вы же хотели все сделать сами, - ответил я. Я был зол как черт.
   - Очень они большие, - сказал Джонсон.  -  Это  уже  не  удовольствие,  а
мученье.
   - Да, - сказал я. - Такая рыба могла бы убить вас.
   - Но ведь ловят же их.
   - Ловит тот, кто умеет. Но вы не думайте, всякому приходится мучиться.
   - Я видел фотографию девушки, которая поймала такую.
   - Как же, - сказал я. - Только не живьем. Рыба проглотила  наживку,  и  у
нее вырвался желудок, тогда она всплыла на поверхность и издохла. А я говорю
про ловлю волоком, когда крючок только зацепляет за губу.
   - Ну, - сказал Джонсон, - уж очень они большие. Раз это не весело,  зачем
это делать?
   - Вот именно, мистер Джонсон, - сказал Эдди. - Раз это не  весело,  зачем
это делать? Слушайте, мистер Джонсон, вы попали не в бровь, а прямо в  глаз.
Раз это не весело - зачем это делать?
   Мне все еще мерещилась эта рыба и было здорово досадно из-за снасти, и  я
их не слушал. Я велел негру повернуть на Морро. Я ничего не  говорил  им,  и
они мирно сидели, Эдди на одном стуле, с бутылкой пива в руках, а Джонсон на
другом.
   - Капитан, - сказал он  немного  спустя,  -  не  приготовите  ли  вы  мне
хайболл(1)?
   Я приготовил, не говоря ни слова, а потом налил себе чистого. Я  думал  о
том, как вот этот  самый  Джонсон  третью  неделю  ездит  на  рыбную  ловлю,
подцепил наконец рыбу, за  которую  настоящий  рыбак  отдал  бы  год  жизни,
упустил ее, упустил мою снасть, разыграл дурака, а теперь сидит как ни в чем
не бывало и распивает коктейли с пьянчугой-матросом.
   Когда мы причалили и негр остановился в ожидании, я спросил:
   - Ну, как завтра?
   - Едва ли, - сказал Джонсон. - С меня, пожалуй, такой ловли хватит.
   - Хотите сейчас расплатиться с негром?
   - Сколько я ему должен?
   - Доллар. Можете прибавить на чай,  если  хотите.  И  Джонсон  дал  негру
доллар и две кубинских монетки по двадцать центов.
   - Это за что? - спросил меня негр, показывая монеты.
   - На чай, - сказал я ему. - Ты больше не нужен, Это он тебе подарил.
   - Завтра не приходить?
   - Нет.
   Негр берет клубок бечевки, которой  он  привязывал  наживку,  берет  свои
темные очки, надевает свою соломенную шляпу и уходит, не прощаясь. Этот негр
всегда был невысокого мнения обо всех нас.
   - Когда вы  думаете  рассчитаться,  мистер  Джонсон?  -  спросил  я  его.
---------------------------------------(1) Хайболл - название коктейля
   - Завтра утром я пойду в банк, - сказал Джонсон. - Мы можем  рассчитаться
после обеда.
   - Вы знаете, сколько всего дней?
   - Пятнадцать.
   - Нет. С сегодняшним шестнадцать, и по одному  дню  на  переезд,  туда  и
обратно, значит, восемнадцать. Потом еще сегодня удочка, и катушка, и леса.
   - Снасть - это уже ваш риск.
   - Нет, сэр. Ведь вы ее упустили.
   - Я каждый день плачу за прокат. Это ваш риск.
   - Нет, сэр, - сказал я. - Если б это рыба сломала удочку и  не  по  вашей
вине, тогда другое дело. Но вы сами по своей неловкости упустили всю снасть.
   - Рыба вырвала у меня удочку.
   - Потому что вы не держали ее в гнезде и завинтили тормоз.
   - Вы не имеете права взыскивать за это деньги.
   - Если вы наняли автомобиль и разбили  его  о  скалу,  по-вашему,  вы  не
должны платить за него?
   - Если я сам в нем ехал - нет, - сказал Джонсон.
   - Вот это ловко, мистер Джонсон, - сказал Эдди. - Понимаешь, капитан,  а?
Если б он в нем ехал, он бы убился  насмерть.  Вот  ему  и  не  пришлось  бы
платить. Ловко придумано.
   Я не обратил на пьянчугу никакого внимания.
   - Вы мне должны двести девяносто пять долларов за удочку, катушку и лесу,
- сказал я Джонсону.
   - Нет, это неправильно, - сказал он.  -  Но  если  уж  вы  так  считаете,
давайте поделим убыток пополам.
   - Мне не купить новой снасти меньше чем за триста шестьдесят. Лесу я  вам
в счет не ставлю. Такая рыба, как эта, могла смотать всю лесу, и вашей  вины
бы тут не было. Случись здесь  кто-нибудь,  кроме  этого  пьянчуги,  вам  бы
подтвердили, что я с вас лишнего не спрашиваю.  Конечно,  может  показаться,
будто это деньги немалые, но ведь когда я  покупал  снасть,  это  тоже  были
немалые деньги. На такую рыбу нечего и выходить,  если  не  с  самой  лучшей
снастью, какая только есть в продаже.
   - Мистер Джонсон, он говорит, что я пьянчуга. Может,  оно  и  так.  Но  я
должен сказать - он прав. Он прав и рассуждает справедливо,-сказал ему Эдди.
   - Не будем спорить, - сказал наконец Джонсон.- Я заплачу,  хоть  я  и  не
согласен с вами. Значит, восемнадцать дней по тридцать пять долларов  и  еще
двести девяносто пять.
   - Сотню вы мне дали, - сказал я ему.  -  Я  дам  вам  список  всех  своих
покупок и вычту, что там еще осталось из еды. Из того, что  вы  покупали  на
дорогу туда и обратно.
   - Это справедливо, - сказал Джонсон.
   - Слушайте, мистер Джонсон, - сказал Эдди. - Если б  вы  знали,  как  тут
всегда дерут  с  иностранцев,  вы  бы  сами  сказали,  что  это  больше  чем
справедливо. Знаете, что  я  вам  скажу?  Это  просто  удивительно.  Капитан
поступает с вами так, как будто вы его родная мамаша.
   - Завтра я схожу в банк и после обеда приду  сюда.  А  с  послезавтрашним
пароходом я уеду.
   - Вы можете вернуться с нами на лодке и сэкономить плату за проезд.
   - Нет, - сказал он. - Пароходом я сэкономлю время.
   - Ладно, - сказал я. - Может, выпьем?
   - Отлично, - сказал Джонсон. - Значит, никто не в обиде?
   - Никто, сэр, - ответил я. И вот мы уселись  втроем  на  корме  и  вместе
выпили по хайболлу.
   На следующий день я все утро провозился с лодкой, менял масло, приводил в
порядок то, другое. В полдень я отправился в город  и  закусил  в  китайском
ресторанчике, где за сорок центов можно прилично позавтракать, а потом купил
кое-какие подарки жене и нашим трем девочкам. Духи там, веера,  три  высоких
испанских гребня. Покончив с этим, я завернул к Доновану, и  выпил  пива,  и
поболтал с хозяином, и потом пошел обратно на пристань Сан-Франциско,  и  по
дороге еще два-три раза завернул выпить пива.  В  баре  "Кунард"  я  угостил
пивом Фрэнки и вернулся на лодку в самом лучшем расположении духа.  Когда  я
вернулся на лодку, у меня оставалось ровно сорок центов. Фрэнки тоже  пришел
со мной, и пока мы сидели и дожидались Джонсона, мы с Фрэнки распили еще  по
бутылке холодного из ящика со льдом.
   Эдди не показывался всю ночь и весь день, но я знал, что рано или  поздно
он явится,- как только ему перестанут давать в долг. Донован сказал мне, что
накануне вечером они с Джонсоном заходили к нему ненадолго, и Эдди угощал  в
долг. Мы ждали, и я начал удивляться, почему это Джонсон не показывается.  Я
просил на пристани передать ему, если он придет раньше меня, чтобы он шел  к
лодке и там дожидался, но оказалось, что он не приходил.  Я  решил,  что  он
вчера загулял и, должно быть, встал  сегодня  не  раньше  двенадцати.  Банки
открыты до половины четвертого. Мы видели, как ушел рейсовый  самолет,  и  к
половине шестого все мое хорошее настроение испарилось, и мне стало  здорово
не по себе.
   В шесть часов я послал Фрэнки в отель узнать, там ли Джонсон. Я  все  еще
думал, может, он загулял или, может, так раскис после вчерашнего, что  не  в
силах встать и выйти из отеля. Я  все  ждал  и  ждал,  пока  уже  совсем  не
стемнело. Но мне было здорово не по себе, потому что он мне  остался  должен
восемьсот двадцать пять долларов.
   Фрэнки не было около получаса. Наконец я его увидел, он шел очень  быстро
и тряс головой.
   - Улетел на самолете, - сказал он.
   Так. Нечего сказать. Консульство было  уже  закрыто.  У  меня  оставалось
сорок центов, и все равно самолет теперь уже был в Майами.  Я  не  мог  даже
дать телеграмму. Ай да мистер Джонсон, нечего сказать. Что ж, я сам виноват.
Нужно быть умнее.
   - Ладно, - сказал я Фрэнки. - Во  всяком  случае,  можно  выпить  бутылку
холодного. Это мистер Джонсон покупал. - В ящике оставалось еще три  бутылки
" Тропического ".
   Фрэнки был огорчен не меньше меня. Уж не знаю почему, но так казалось. Он
все хлопал меня по спине и тряс головой.
   Значит, так. Я нищий. Я  потерял  пятьсот  тридцать  долларов  фрахта,  а
снасти  мне  такой  не  купить  и  за  триста  пятьдесят.   Вот   порадуются
бездельники, которые вечно слоняются вокруг пристани, подумал я.
   Кое-кто из кончей(1) будет просто  в  восторге.  А  еще  позавчера  я  не
захотел взять три тысячи долларов  только  за  то,  чтобы  переправить  трех
иностранцев на острова. Куда угодно, лишь бы подальше от Кубы.
   Так, но что же все-таки теперь делать? Взять груз я не могу,  потому  что
спиртного тоже без денег не купишь, и потом, сейчас на этом не  заработаешь.
Город наводнен спиртным, и покупать его некому. Что ж, значит,  возвращаться
домой нищим и голодать целое лето? Ведь у меня семья. Разрешение на выход из
порта я оплатил, когда мы приехали. Обычно заранее вносишь деньги агенту,  и
он тебя регистрирует и выдает разрешение. Черт  подери,  у  меня  не  хватит
денег даже на бензин. Положение, нечего сказать. Ай да мистер Джонсон.
   - Я что-нибудь должен повезти отсюда,  Фрэнки,-  сказал  я.  -  Я  должен
заработать.
   - Подумаем, - сказал Фрэнки. Он вечно слоняется на  берегу  и  промышляет
чем придется, и он почти глухой и напивается каждый вечер. Но лучше и добрей
его трудно найти человека. Я его знаю с тех пор, как стал ездить в эти края.
Он не раз помогал мне  грузить  товар.  Потом,  когда  я  бросил  заниматься
спиртным и стал сдавать лодку  любителям  и  затеял  эту  ловлю  меч-рыбы  в
заливе, я часто встречал его около пристани или в кафе. Он кажется  дурачком
и мало разговаривает, все больше улыбается, но это потому, что он глухой.
   - Повезешь все равно что?
   - Понятно, - сказал я. - Мне теперь разбирать не приходится.
   - Все равно что?
   - Понятно.
   - Подумаем, - сказал Фрэнки. - Где будешь?
   - Я буду в "Жемчужине", - сказал я. - Надо поесть.
   В "Жемчужине" за двадцать пять центов  можно  прилично  пообедать.  Любое
блюдо, кроме супа, стоит ---------------------------------------(1)  Кончами
(от слова concha - ракушка) называют  на  Багамских  и  Флоридских  островах
беднейшую часть белого населения, занимающуюся главным
образом сбором ракушек 
десять центов, а суп стоит пять. Фрэнки проводил меня до кафе, и я вошел, а он пошел дальше. Прежде чем уйти, он потряс мою руку и еще раз хлопнул меня по плечу. 
   - Не унывай, - сказал он. - Вот я - Фрэнки: много политика.  Много  дела.
Много выпивка. Мало деньги. Зато большой друг. Не унывай.
   - Будь здоров, Фрэнки, - сказал я. - Ты тоже не унывай, приятель.
 
 
 
   Глава вторая
 
   Я вошел в "Жемчужину"  и  сел  за  столик.  На  место  стекла,  разбитого
выстрелом, уже вставили  новое,  и  витрину  привели  в  порядок.  Несколько
gallegos(2)пили у стойки, другие закусывали. За  одним  столом  шла  игра  в
домино. Я взял бобовый суп и тушеную говядину  с  картофелем  за  пятнадцать
центов. Вместе с бутылкой пива это составило четверть доллара.  Я  заговорил
было с официантом про стрельбу, но он ничего  не  хотел  отвечать.  Они  все
здорово были напуганы.
   Я кончил свой обед, и сидел откинувшись, и курил сигарету, и ломал голову
над тем, как быть. Тут я увидел, что в дверь входит Фрэнки и за  ним  кто-то
еще. Желтый товар, подумал я про себя. Так, значит, желтый товар.
   - Это мистер Синг, - сказал Фрэнки и улыбнулся. Он быстро сумел найти мне
клиента и гордился этим.
   -  Очень  приятно,  -  сказал  мистер  Синг.  В  жизни  не  видал  такого
вылощенного джентльмена, как этот мистер Синг. Он, правда,  был  китаец,  но
говорил точно англичанин, и на нем был  белый  костюм,  шелковая  рубашка  с
черным галстуком и панама из того сорта, что по сто двадцать  пять  долларов
за штуку.
   - Не выпьете ли чашку кофе? - спросил он меня.
   - За компанию можно. ---------------------------------------(1)  gallegos
- первоначальное значение - уроженец испанской провинции
Галисия; применяется как насмешливое прозвище. 
   - Благодарю вас, - сказал мистер Синг. - Мы здесь совсем одни?
   - Если не считать всю публику в кафе, - ответил я ему.
   - Очень хорошо, - сказал мистер Синг. - У вас есть лодка?
   - Тридцать восемь футов, - сказал я. - Керматовский мотор  сто  лошадиных
сил.
   - Вот как? - сказал мистер Синг. - Я  себе  представлял  судно  несколько
больше.
   - Она свободно берет двести шестьдесят пять ящиков груза.
   - Я бы мог зафрахтовать ее?
   - На каких условиях?
   - Вам ехать не нужно. У меня есть и капитан и команда.
   - Нет, - сказал я. - Куда лодка, туда и я с ней.
   - Ясно, - сказал мистер Синг. - Может быть, вы  нас  оставите  вдвоем?  -
сказал он Фрэнки. Фрэнки изобразил на своем лице внимание и улыбнулся ему.
   - Он глухой, - сказал я. - Он плохо понимает по-английски.
   - Ясно, - сказал мистер Синг. - Вы  говорите  по-испански.  Скажите  ему,
чтоб он присоединился к нам попозже.
   Я сделал Фрэнки знак большим пальцем. Он встал и отошел к стойке.
   - А вы не говорите по-испански? - спросил я.
   - Ну что вы, - сказал мистер  Синг.  -  Скажите,  каковы  обстоятельства,
которые привели... которые побудили вас заинтересоваться?
   - Мне нужны деньги.
   - Ясно, - сказал мистер Синг. - За лодкой числятся какие-нибудь долги? На
нее могут наложить арест?
   - Нет.
   -  Превосходно,  -  сказал  мистер  Синг.  -  Сколько   моих   несчастных
соотечественников можно разместить на вашей лодке?
   - Вы хотите сказать - переправить?
   - Совершенно верно.
   - Как далеко?
   - День пути.
   - Не знаю, - сказал я. - Человек двенадцать, если без багажа.
   - Без всякого багажа.
   - Куда их требуется доставить?
   - Это на ваше усмотрение, - сказал мистер Синг.
   - Что именно, - где их высадить?
   - Вы возьмете их с тем, чтобы везти на  Тортугас,  куда  за  ними  должна
прийти шхуна.
   - Слушайте, - сказал я, - на Тортугас, на Лог-герхед-Ки есть маяк  и  при
нем радиостанция.
   -  Правильно,  -  сказал  мистер  Синг,  -  было  бы,  разумеется,  глупо
высаживать их там.
   - Так как же?
   - Я сказал: вы возьмете их с тем, чтобы везти туда. Так с ними условлено.
   - Да, - сказал я.
   - Высадите вы их там, где вы найдете нужным.
   - Но шхуна придет за ними на Тортугас?
   - Конечно, нет, - сказал мистер Синг. - Что за глупости.
   - Сколько вы даете с головы?
   - Пятьдесят долларов.
   - Не пойдет.
   - Ну, а если семьдесят пять?
   - Сколько вы сами получаете с головы?
   - О, это совершенно не относится к делу. Видите ли, мою роль в этом  деле
можно рассматривать с разных сторон, или, как говорится, под разными углами.
Она этим не ограничивается.
   - Да, - сказал я. - А то, что  я  должен  сделать,  по-вашему,  не  стоит
денег? Так, что ли?
   - Я вполне вас понимаю, - сказал мистер Синг. -  Что  ж,  скажем  по  сто
долларов.
   - Слушайте, - сказал я. - Вы знаете, сколько лет тюрьмы  я  получу,  если
меня поймают?
   - Десять, - сказал мистер Синг. - Не меньше десяти. Но почему  непременно
тюрьма, дорогой капитан? Для вас здесь есть тол