де свалился  зашибленный  солонкой,  сердито
оглянулись на Фредди.
   - Это еще что?
   - Успокойтесь, - сказал Фредди. - Ну-ка, по одной за счет заведения.  Эй,
Уоллэйс, - сказал он, - прислони-ка этого к стенке.
   -  Чисто  сделано?  -  спросил  рыжий  ветеран  Ричарда  Гордона.  -   Не
придерешься?
   Широкоплечий детина выволок зашибленного солонкой из толпы.  Он  поставил
его на ноги, и тот взглянул на него невидящими глазами.
   - Выкатывайся, - сказал он ему. - Пойди, проветрись.  -  У  стены  сидел,
держась  обеими  руками  за  голову,   тот,   которого   вразумили   раньше.
Широкоплечий молодой человек подошел к нему.
   - Ты тоже выкатывайся, - сказал он ему. - С тобой тут вечно истории.
   - У меня челюсть сломана, - хрипло сказал тот. Изо рта у него шла кровь и
стекала по подбородку.
   - Скажи еще спасибо, что ты жив после такого удара,  -  сказал  плечистый
молодой человек. - Ну, выкатывайся.
   - У меня челюсть сломана, - тупо повторил тот. - Они сломали мне челюсть.
   - Выкатывайся, тебе говорят! - сказал молодой человек. -  С  тобой  вечно
истории.
   Он помог человеку со сломанной челюстью встать на ноги, и тот  нетвердыми
шагами вышел на улицу.
   - Помню, раз выдался вечер, так тут у стенки лежало  штук  двенадцать,  -
сказал рыжий ветеран. - А  как-то  поутру  я  видел,  как  этот  толстопузый
оттирал тут пол шваброй. Видел я, как ты шваброй оттирал пол? -  спросил  он
толстого негра-бармена.
   - Да, сэр, - сказал бармен. - Много  раз.  Да,  сэр.  Но  вы  никогда  не
видели, чтобы я бил кого-нибудь.
   - Говорил я вам? - сказал рыжий ветеран. - Шваброй.
   - Похоже, что и сегодня вечер будет не хуже, - сказал второй  ветеран.  -
Послушайте, приятель (Ричарду Гордону), может, повторим еще раз?
   Ричард Гордон чувствовал, что пьянеет. Его лицо в зеркале  позади  стойки
уже начало казаться ему чужим.
   - Как вас зовут? - спросил он высокого коммуниста.
   - Джеке, - сказал высокий. - Нельсон Джеке.
   - Где вы жили до того, как попали сюда?
   - О, везде, - сказал тот. - В Мексике, на Кубе, в Южной Америке, везде.
   - Завидую вам, - сказал Ричард Гордон.
   - Почему вы мне завидуете? Почему вы не работаете?
   - Я написал три книги, - сказал Ричард Гордон. - Сейчас пишу четвертую, о
Гастонской стачке.
   - Это хорошо, - сказал высокий. - Отлично. Как, вы сказали, ваша фамилия?
   - Ричард Гордон.
   - А! - сказал высокий.
   - Что это значит, "а!"?
   - Ничего, - сказал высокий.
   - Вы читали мои книги? - спросил Ричард Гордон.
   - Да.
   - Они вам не понравились?
   - Нет, - сказал высокий.
   - Почему?
   - Не хочется говорить.
   - Скажите.
   - По-моему, все они - дерьмо, - сказал высокий и отвернулся.
   - Сегодня, кажется, мой вечер, - сказал Ричард Гордон,- мой  бенефис.  Вы
что будете пить? - спросил он  рыжего  ветерана.-У  меня  еще  осталось  два
доллара.
   - Пиво, - сказал Рыжий. - Слушайте, я ваш друг. По-моему,  ваши  книги  -
отличные книги. К черту этого паршивого красного.
   - Нет ли у вас с собой какой-нибудь книжки? - спросил второй ветеран. - Я
бы охотно  почитал  вашу  книжку.  Вы  никогда  не  печатались  в  "Западных
рассказах" или "Героях войны"? Я  этих  "Героев  войны"  готов  читать  хоть
каждый день.
   - Что это за птица, этот высокий? - спросил Ричард Гордон.
   - Я же говорю, он просто паршивый красный, -  сказал  второй  ветеран.  -
Лагерь кишит такими. Мы бы их выставили, но я же говорю,  у  нас  там  народ
чаще всего не помнит.
   - Чего не помнит? - спросил Ричард Гордон.
   - Ничего не помнит, - сказал второй.
   - Вы меня видите? - спросил Рыжий.
   - Да, - сказал Ричард Гордон.
   - Вы бы поверили, что у меня самая славная женка на свете?
   - Отчего же.
   - Да, представьте себе, - сказал Рыжий. - И до чего  же  эта  девчонка  в
меня влюблена. Она у меня прямо как рабыня. "Налей-ка мне еще чашку кофе", -
говорю я. "Сейчас, папочка",-говорит. И чашкa уже на столе. И так  во  всем.
Она от меня без ума. Всякая моя прихоть для нее закон.
   - А ты скажи, где она? - спросил второй ветеран.
   - Вот то-то и есть, - сказал Рыжий. - То-то и есть, приятель. Где она?
   - Он не знает, где она, - сказал второй ветеран.
   - Мало того, - сказал Рыжий. - Я не знаю, где я ее последний раз видел.
   - Он даже не знает, в какой она стране.
   - Но послушайте, приятель, - сказал Рыжий. - Где  бы  она  ни  была,  эта
девчонка мне верна.
   -  Это  святая  истина,  -  сказал  второй  ветеран.  -   Можешь   голову
прозакладывать, что это так.
   - Иногда, - сказал Рыжий, - я думаю, что,  может  быть,  она  -  Джинджер
Роджерс и снимается теперь в кино.
   - Что ж, может быть, - сказал второй.
   - Потом опять мне кажется, что она сидит смирно дома и дожидается меня.
   - Поддерживает огонь в домашнем очаге, - сказал второй.
   - Вот, вот, - сказал Рыжий. - Она самая славная маленькая женка на свете.
   - Слушайте, - сказал второй ветеран. - Моя старуха тоже ничего.
   - Правильно.
   - Она умерла, - сказал второй ветеран. - Не будем о ней говорить.
   - А вы женаты, приятель? - спросил Рыжий Ричарда Гордона.
   - Как же, - ответил тот.
   У другого конца стойки, человека через четыре от него, виднелось  красное
лицо, голубые глаза и рыжеватые, мокрые от пива  усы  профессора  Мак-Уолси.
Профессор Мак-Уолси смотрел прямо перед собой, и Ричард Гордон видел, как он
допил свой стакан и, выпятив нижнюю губу, обсосал пену с усов.  Он  заметил,
какие ярко-голубые у него глаза.
   Глядя на него, Ричард Гордон почувствовал неприятное стеснение в груди. И
в первый раз он понял, что чувствует мужчина, когда он  смотрит  на  другого
мужчину, к которому уходит его жена.
   - Что с вами, приятель? - спросил рыжий ветеран.
   - Ничего.
   - Вам нехорошо. Я вижу, вам совсем плохо.
   - Нет, - сказал Ричард Гордон.
   - Можно подумать, что вы увидели привидение.
   - Видите вон того, с усами? - спросил Ричард Гордон.
   - Этого?
   - Да.
   - Ну и что же? - спросил второй ветеран.
   - Ничего, - сказал Ричард Гордон. - Черт с ним.
   Ничего.
   - Он вам мешает? Можно его вразумить. Мы втроем  уложим  его,  а  вы  его
каблуками.
   - Нет, - сказал Ричард Гордон. - Это не поможет.
   - Мы его сцапаем, когда он выйдет на улицу, - сказал рыжий ветеран. -  Не
нравится мне его физиономия. По-моему, он сильно смахивает на штрейкбрехера.
   - Я его ненавижу, - сказал Ричард Гордон. - Он отнял у меня жизнь.
   - А вот мы ему пропишем, - сказал второй ветеран. - Шпик усатый!  Слушай,
Рыжий, захвати-ка парочку бутылок. Мы его изобьем  до  полусмерти.  И  когда
только он это успел? Скажите-ка, приятель, может, повторим еще?
   - У нас есть еще доллар семьдесят центов, - сказал Гордон.
   - Тогда не взять ли нам лучше бутылку? - сказал рыжий ветеран. - А  то  я
только-только разошелся.
   - Нет, - сказал второй. - Пиво из бочки тебе полезнее. Уж держись пива из
бочки. Пойдем, вздуем этого гуся и вернемся выпить еще пива.
   - Нет. Не трогайте его.
   - Нет, приятель. Это мы не можем. Вы сказали, этот  усатый  отнял  у  вас
жену.
   - Жизнь. Жизнь, а не жену.
   - Тьфу, виноват. Вы уж меня простите, приятель.
   - Это он ограбил банк, - сказал второй ветеран. - Пари держу, что за него
объявлена награда. Ей-богу, я его фотографию видел сегодня на почтамте.
   - А что ты делал на почтамте? - спросил второй подозрительно.
   - Что, я не могу письмо получить?
   - Разве в лагерь письма не доходят?
   - Уж не думаешь ли ты, что я был в сберегательной кассе?
   - Что ты делал на почтамте?
   - Просто зашел по дороге.
   - На, получай, - сказал его приятель и так размахнулся, как только  можно
было в толпе.
   - Ну, сцепились друзья-приятели, - сказал кто-то. Их стали подталкивать к
двери, и они, лягаясь и бодаясь, колотя и тузя  друг  друга,  вывалились  на
улицу.
   - Пусть дерутся на тротуаре, - сказал широкоплечий молодой человек. - Эти
сучьи дети по три-четыре раза в вечер затевают драку.
   - Пара забулдыг, - сказал другой ветеран. - Рыжий умел драться  когда-то,
но теперь у него сифон.
   - У них у обоих сифон.
   - Рыжий схватил это от одного парня на ринге во время  борьбы,  -  сказал
низенький, коренастый ветеран. - У этого парня был сифон, и у него вся спина
и плечи были в сыпи. При каждой схватке он терся плечом об нос Рыжего.
   - Все враки. Зачем Рыжему было лезть туда лицом?
   - А он всегда так держал голову, когда боролся. Вниз, вот так. Тот парень
и терся об него.
   - Все враки. Расскажи своей бабушке. Никогда такого  не  было,  чтобы  на
ринге подцепить сифон.
   - Это ты так думаешь. А я тебе скажу,  что  Рыжий  был  такой  чистюлька,
каких свет не создавал. Я его знаю, мы с ним в одном отряде были. И  он  был
очень хороший борец. Кроме шуток, хороший. И у него была славная жена. Кроме
шуток, славная. А сифон он схватил от  этого  Бенни  Сампсона,  это  так  же
верно, как то, что я стою здесь.
   - Так сядь, - сказал другой ветеран. - А где Барбос подцепил его?
   - Барбос - в Шанхае.
   - А ты где?
   - Нигде.
   - А Пузырь где?
   - От девки в Бресте, на пути домой.
   - Все вы любите говорить об этом. Сифон. А какая разница, есть у человека
сифон или нет?
   - Теперь для нас никакой, - сказал один ветеран. - С ним не хуже, чем без
него.
   - Для Барбоса даже лучше. Он не понимает, что с ним делается.
   Ричард Гордон стоял теперь у стойки рядом с профессором Мак-Уолси.  Когда
Рыжий  и  Барбос  затеяли  драку,  его  оттеснили  сюда,  и  он  не  пытался
сопротивляться.
   - Привет, - сказал ему профессор Мак-Уолси. - Стакан пива?
   - Только не с вами, - сказал Ричард Гордон.
   - Пожалуй, вы правы, - сказал профессор Мак-Уолси. - Видели вы где-нибудь
такое?
   - Нет, - сказал Ричард Гордон.
   - Это очень любопытно, - сказал профессор Мак-Уолси. -  Они  удивительные
люди. Я каждый вечер сюда прихожу.
   - И ни разу не попали в историю?
   - Нет. А почему?
   - Бывают пьяные драки.
   - Со мной никогда никаких историй не было.
   - Несколько минут тому назад двое моих приятелей собирались избить вас.
   - Вот как?
   - Очень жалею, что я им помешал.
   - Думаю, это бы ничего не изменило, -  сказал  профессор  Мак-Уолси,  как
всегда  очень  странно  выговаривая  слова.  -  Если   вам   неприятно   мое
присутствие, я могу уйти.
   - Нет, - сказал Ричард Гордон. - Я даже испытываю некоторое  удовольствие
от вашего соседства.
   - Вот как, - сказал профессор Мак-Уолси.
   - Вы были когда-нибудь женаты? - спросил Ричард Гордон.
   - Да.
   - Ну и чем кончилось?
   - Моя  жена  умерла  во  время  эпидемии  инфлюэнцы  в  тысяча  девятьсот
восемнадцатом году.
   - Зачем вы хотите опять жениться?
   - Я думаю, на этот раз будет удачнее. Я думаю, может быть, я теперь сумею
быть лучшим мужем.
   - И для этого вы выбрали мою жену?
   - Да, - сказал профессор Мак-Уолси.
   - Скотина! - сказал Ричард Гордон и ударил его по лицу.
   Кто-то схватил его за руку. Он вырвал руку, и кто-то с силой  хватил  его
по голове около самого уха. Он увидел, что профессор Мак-Уолси все еще стоит
у стойки, весь красный, моргая глазами.  Профессор  Мак-Уолси  потянулся  за
другим стаканом, потому что его пиво  расплескал  Гордон,  и  Ричард  Гордон
занес руку, чтобы ударить его еще раз. В эту минуту что-то опять  взорвалось
над самым его ухом, и все огни в баре ярко вспыхнули,  закружились  и  потом
погасли.
   Потом он увидел, что стоит на пороге бара. В голове у него  был  звон,  и
переполненная комната не стояла на месте, а слегка кружилась, и его тошнило.
Толпа смотрела на него. Широкоплечий молодой человек стоял с ним рядом.
   - Слушайте, - говорил он, - нечего вам тут скандалить. Довольно, что  эти
пьяницы дерутся тут целый вечер.
   - Кто меня ударил? - спросил Ричард Гордон.
   - Я вас ударил, - сказал дюжий молодой человек. -  Этот  господин  -  наш
постоянный посетитель. Нечего вам бесноваться  по-пустому.  Нечего  затевать
тут драки.
   Нетвердо стоя на ногах, Ричард Гордон  увидел,  что  профессор  Мак-Уолси
отделился от толпы у стойки и идет к нему.
   - Мне очень жаль, - сказал он. - Я вовсе  не  хотел,  чтоб  вас  били.  Я
вполне понимаю ваши чувства...
   - Скотина! - сказал Ричард Гордон и шагнул к нему.  Это  было  последнее,
что он мог вспомнить, потому что  дюжий  молодой  человек  стал  в  позицию,
слегка опустив плечи, и двинул его снова, и на этот раз он повалился  ничком
на цементный пол. Дюжий молодой человек повернулся к профессору Мак-Уолси.
   - Теперь все в порядке, док, - сказал он гостеприимным тоном. - Больше он
к вам не будет приставать. А чего он, собственно, хотел?
   - Я должен  отвезти  его  домой,  -  сказал  профессор  Мак-Уолси.  -  Он
оправится?
   - Еще бы.
   - Помогите мне втащить его в такси, -  сказал  профессор  Мак-Уолси.  Они
подхватили Ричарда Гордона с двух сторон и с помощью шофера уложили  его  на
сиденье допотопного фордика.
   - Вы уверены, что он оправится? - спросил профессор Мак-Уолси.
   - Когда захотите привести его в чувство, дерните его как следует за  уши.
И спрысните водой. Как бы только он не начал драться, когда придет  в  себя.
Смотрите, чтобы он не схватил вас, док.
   -  Нет,  -  сказал   профессор   Мак-Уолси.   Голова   Ричарда   Гордона,
неестественно запрокинутая, лежала на сиденье, и при каждом дыхании из горла
у него вырывался хриплый, прерывистый шум. Профессор Мак-Уолси подложил  ему
руку под голову и поддерживал ее, чтобы она не колотилась о стенку машины.
   - Куда ехать? - спросил шофер.
   - На другой конец города, - сказал профессор  Мак-Уолси.  -  Мимо  парка.
Потом по той улице, где торгуют краснобородками.
   - Роки-Род? - спросил шофер.
   - Да, - сказал профессор Мак-Уолси. У первого кафе, которое  попалось  им
по дороге, профессор Мак-Уолси велел шоферу  остановиться.  Он  хотел  зайти
купить сигарет. Он осторожно опустил голову Ричарда  Гордона  на  сиденье  и
пошел в кафе. Когда он вернулся  и  хотел  снова  сесть  в  машину,  Ричарда
Гордона там не оказалось.
   - Где он? - спросил он шофера.
   - Вон идет по улице, - сказал шофер.
   - Догоните его.
   Когда такси поравнялось с Ричардом Гордоном,  который,  шатаясь,  шел  по
тротуару, профессор Мак-Уолси вылез и подошел к нему.
   - Садитесь, Гордон,- сказал он.- Мы едем домой. Ричард  Гордон  посмотрел
на него.
   - Мы? - сказал он, покачнувшись.
   - Я хочу, чтобы вы сели в такси и поехали домой.
   - Убирайтесь к черту.
   - Вы все-таки сядьте, - сказал профессор Мак-Уолси. -  Я  хочу,  чтоб  вы
благополучно добрались до дому.
   - Где ваша банда? - спросил Ричард Гордон.
   - Какая банда?
   - Ваша банда, которая избила меня.
   - Это вышибала. Я не знал, что он хочет вас ударить.
   - Врете,-сказал Ричард  Гордон.  Он  нацелился  кулаком  в  красное  лицо
человека, стоявшего перед ним, но промахнулся. Он потерял равновесие и  упал
на колени, потом медленно встал. Он ободрал колени о камень тротуара, но  не
заметил этого.
   - Становитесь, будем драться, - сказал он запинаясь.
   - Я никогда не дерусь, - сказал профессор Мак-Уолси. - Садитесь в  такси,
я с вами не поеду.
   - Идите к черту, - сказал Ричард и пошел по улице.
   - Пусть идет, - сказал шофер. - Ничего с ним не случится. Он  уже  вполне
оправился.
   - Вы думаете?
   - Конечно, - сказал шофер. - Он уже как ни в чем не бывало.
   - Я все-таки неспокоен за него, - сказал профессор Мак-Уолси.
   - Без драки вы его не заставите сесть, - сказал шофер. - Пускай идет.  Он
в полном порядке. Это что, ваш брат?
   - В некотором роде, - сказал профессор Мак-Уолси.
   Он смотрел, как Ричард  Гордон,  пошатываясь,  шел  по  улице  и  наконец
скрылся в тени больших деревьев, ветви которых  спускались  так  низко,  что
вросли в землю, точно корни. В мыслях профессора  Мак-Уолси  при  этом  было
мало приятного. Это смертный грех, подумал он, тяжкий и незамолимый грех,  и
величайшая жестокость, и если даже формально все это в  конце  концов  может
быть узаконено религией, я  сам  не  могу  себе  этого  простить.  С  другой
стороны, хирург не может прерывать операцию  из  страха  причинить  пациенту
боль. Но почему все эти операции в жизни делаются без наркоза? Если бы я был
лучше, чем я есть, я позволил бы ему избить меня.  Ему  бы  стало  легче  от
этого. Бедный, глупый человек. Бедный, бездомный человек. Мне не  надо  было
отпускать его, но я знаю, что это для него слишком тяжело. Я полон  стыда  и
отвращения к самому себе, и я жалею о том, что сделал.  Все  это  еще  может
обернуться очень скверно. Но  не  нужно  думать  об  этом.  Я  сейчас  опять
прибегну к наркозу, который спасал меня семнадцать лет, но теперь уже  скоро
мне не понадобится. Хотя возможно, что это уже  стало  пороком  и  я  только
придумываю для него оправдания. Но, во  всяком  случае,  я  к  этому  пороку
хорошо приспособлен. Если б только я мог  как-нибудь  помочь  этому  бедному
человеку, которого я обидел.
   - Отвезите меня назад, к Фредди, - сказал он.
 
 
 
   Глава двадцать третья
 
   Катер береговой охраны, ведший на буксире "Королеву  Кончей",  шел  узким
проходом между рифом и островами. Во время прилива поднялся легкий  северный
ветер, и катер качало на волнах, но белая лодка  легко  и  послушно  шла  за
буксиром.
   - Если ветер не покрепчает, все будет в порядке, - сказал командир катера
береговой охраны. - Лодка очень легка на ходу. Хорошие лодки строил покойный
Робби. Вы что-нибудь поняли из того, что он говорит?
   - Он просто заговаривается, - сказал помощник. - Он в бреду.
   - Умрет, вероятно, - сказал командир.  -  Такая  рана  в  живот.  Как  вы
думаете, этих четырех кубинцев он убил?
   - Кто знает? Я его спрашивал, но он не понял, о чем я говорю.
   - Может, еще раз попытаться его расспросить? Пойдем взглянем, как он там.
   Оставив  рулевого  у  штурвала,  они  вошли  в  командирскую   каюту   за
штурвальной рубкой. Там на железной койке лежал Гарри Морган. Глаза  у  него
были закрыты, но он открыл их, как только командир тронул его за плечо.
   - Как вы себя чувствуете, Гарри?-спросил его командир. Гарри посмотрел на
него и ничего не сказал.
   - Что-нибудь вам нужно, скажите? - спросил его командир.
   Гарри Морган смотрел на него.
   - Он вас не слышит, - сказал помощник.
   - Гарри, - сказал командир. - Может, вам дать чего-нибудь?
   Он смочил полотенце водой из графина, укрепленного в гнезде  у  койки,  и
приложил его к растрескавшимся губам Гарри Моргана. Они были сухие и черные.
Глядя на него, Гарри Морган заговорил.
   - Человек, - сказал он.
   - Понимаю, - сказал командир. - Говорите, говорите.
   - Человек, - сказал Гарри Морган очень медленно,  -  не  имеет  не  может
никак нельзя некуда. -  Он  остановился.  Его  лицо  по-прежнему  ничего  не
выражало.
   - Говорите, Гарри, - сказал командир. - Расскажите нам, кто  это  сделал?
Как это все случилось?
   - Человек, - сказал Гарри, пытаясь что-то объяснить, глядя прямо на  него
своими узкими глазами.
   - Четыре человека, - сказал командир, желая помочь ему. Он  снова  смочил
ему губы, выжимая полотенце, так что несколько капель попало в рот.
   - Человек,-поправил Гарри; потом остановился.
   - Ну, хорошо. Человек, - сказал командир.
   - Человек, - сказал Гарри снова, очень медленно, без всякого выражения, с
трудом шевеля пересохшими губами. - Как все идет теперь как все стало теперь
что бы ни было нет.
   Командир посмотрел на помощника и покачал головой.
   - Кто это сделал, Гарри? - спросил помощник. Гарри посмотрел на него.
   - Не надо себя морочить, - сказал он. Командир и помощник оба наклонились
над ним. Вот сейчас он скажет. - Все равно что на машине переваливать  через
горы. По дороге там, на Кубе. По всякой дороге. Везде. Так и  тут.  Как  все
идет теперь. Как все стало теперь. Ненадолго да конечно.  Может  быть.  Если
по-везет. Человек. - Он остановился. Командир опять покачал  головой,  глядя