чно уже нельзя сделать по нашей жизни.
     - Дома-а-а... Где-е-е...
     - ...А вода - у вас есть. Да вот - хлеб.  Чтоб  самое  необходимое.  Он
обязан это сделать.
     Стоном:
     - Да хлебушек бы был - мы бы жили, не крякнули...
     - Вся надея и осталась...
     - А ржаной хлеб - он убористый...
     Оправился и сельсоветский:
     - Давайте договоримся так. Не только у вас будет хлеб, но каждую неделю
автолавка будет приезжать.
     Поразились бабы:
     - Еще и автолавка на неделе? Ну-у-у!..
     Тут в серо-клетчатом не зевает:
     - А вот и такая есть надоба. Давняя. Пока фронт воевал - мы тут,  иные,
и на фронт поработать успели...
     Искитея: - От августа сорок третьего, как фронт прошел...
     А серо-клетчатая -  как  помоложе  других:  веки  не  набрякшие,  глаза
открытые, серые, живые. Сыпет бойко, да только зуб в  нижнем  ряду  мелькает
единственный:
     - Я, например, чуть не три года отработала  на  военном  заводе.  Город
Муром, Владимирской области. Мы, значит, на кого работали? И  праздников  не
знали, без выходных, без отпусков. Нам тогда что говорили? Ваш труд -  будет
наша победа, быстрей покончится война и упокоится страна. А почему ж вы  нас
забыли, которые трудились, а? Теперь даже пенсии меньше какой другой старухи
получаем...
     Районный пригладил чуб свой смоляной:
     - Да, впервые в этом году вспомнили тех, которые работали в тылу. Вот я
почти каждый день теперь вручаю юбилейные медали своим  матерям.  Они  -  до
слез... Каждый день получают юбилейную медаль и плачут. Говорят,  наконец-то
нас вспомнили, потому что  весь  фронт  вынесли  на  своих  плечах.  Вручную
пахали, сеяли, последние носки отдавали солдатам. А  если  вы  действительно
трудились, - согласно Указа вам нужно или документы найти, что вы трудились,
или надо хотя бы двух свидетелей...
     - Да вот нас тут двое и есть. Мы друг другу свидетели.
     - Еще третью нужно.
     - В Подмаслове есть.
     - Если вы до 45го года работали в тылу больше шести месяцев  и  найдете
документ или свидетельские показания - мы вам обязательно вручим  медаль.  И
согласно медали получите льготы, которые положены.
     А сельсоветский-то, оказывается, законы лучше знает. И -  к  районному,
остереженно:
     - К сожалению, я вас перебью. Значит, если только будет какая поправка,
- а то сейчас в Указе свидетельские показания не берутся во внимание. И если
в трудовой книжке нет отметки, то юбилейной медали не дают.  Вот  о  чем  мы
подымали всегда...
     Районный хмурится, слегка смущен:
     - По-моему, поправки должны быть.
     Серо-клетчатая - с новым напором:
     - Как так?? Мы - военкоматом были мобилизованы и  как  военные  девушки
считались. Которы наши девушки уходили  с  работы  -  тех  военный  трибунал
судил. Понимаете, какие мы были?
     Искитея только кивает, кивает: - Да, да.
     Сельсоветский: - Тогда надо делать запрос через военкомат.
     Районный: - Да.  Составим  списки,  официально  сделаем  запрос,  пусть
поднимают  документы  сорок  третьего  года.  Такие  вопросы  очень   многие
возникают.
     Вижу - Овсянникова аж перекосило: слушал-слушал, совсем голову повесил,
и одной кистью держится за нее безнадежно.
     А в капустном, маленькая, выступила, пока ей перебоя нет:
     - А у меня, вот, есть медаль за военные годы. Конечно, у меня  ее  нет,
но документ на нее есть, справный. И - льготы у меня какие, за свет половину
плачу. Конечно,  неведь  какие  еще  мне  могут  быть  положены.  Поехала  в
правление, отвечают: колхоз у  нас  бедный,  нету  вам.  И  даже  зярно  мое
осталось неполученное, председатель машины зярна не пригнал для пенсионеров.
     - Льготы? Теперь - все заложено в районном бюджете.  И  через  районный
бюджет обязательно оплотим, кому чего отпускать за пятьдесят процентов.  Но,
конечно, я не могу каждый день у вас бывать...
     - Это мы понимаем... - сразу в три улыбки.
     И тут решилась Искитея. И тем старчески-мягким, ненастойчивым  голосом,
как говорила со мной под березой:
     - А вот мой муж был и участник войны. И инвалид. И льготы были.  А  как
умер он - за все плачу безо льготы.
     Подполковник Овсянников встрепенулся возмущенно. И, сильно окая:
     - Должны быть! Все льготы, которые даны были вашему мужу, и если вы  не
вышли замуж за другого...
     Искитее - самой дивно, губы в слабой улыбке:
     - Да где-е...
     - ...то все эти льготы сохраняются за вами! И неважно, когда он умер.
     - А - восьмой год его нет...
     - Ну, - встрепенулся районный, посмотрел на часы.  -  Вопросы,  которые
касаются вас, наших ветеранов, наших матерей, - я буду лично решать. Если не
смогу я - тогда будем выходить на область. А Москвы -  мы  не  затронем,  не
должны.