Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
было перетянуто черным поясом, и от
этого пояса ее талия выгля-дела совсем тонкой. К вырезу платья была
приколота блестящая злая брошечка.
- Вы даже сама не знаете, Наталья Андреевна, до чего вы неотразимы, -
сказал старик, прикалывая букетик к пиджаку.
- Почему вы так думаете? - ответила Натка.
- Потому что вы ослепительны, - заволновался старик, - потому что вы ни
на кого не похожи, потому что вы...
- Почему вы думаете, что я об этом не знаю? - уточнила Натка свой
вопрос.
- Потому что.... - и тут старик смешался и не нашел что ответить. -
Чашечку кофе?
Натка молча кивнула, не переставая улыбаться.
Старик суетливо налил ей кофе.
- Харитон Климович, - начала Натка, сладковато растягивая слова.
При имени старика я насторожилась, и мне показалась, что когда-то давно
я его уже слышала.
- Харитон Климович, - тянула Натка, - у меня, как всегда, к вам
предложение...
- А я и не сомневаюсь, - улыбнулся старик, усаживаясь за стол.
Раньше, до прихода Натки, морщины на его лице казались мне безнадежной
решеткой старости. Но сейчас он сидел в тени, на вы-соком стуле с круглой
выгнутой спинкой, и его лицо напоминало портрет, нарисованный карандашом, но
не сплошной линией, а отры-вистыми штрихами. У него были длинные печальные
глаза и злой насмешливый рот. Казалось, что рот поссорился со всеми
остальны-ми чертами и говорит то, что совсем не следовало говорить. И все
лицо сейчас очень печалится за его кривящиеся губы.
- Вы же знаете мое отношение к вам, - говорил Харитон Кли-мович. - Я
всегда готов...
Натка достала из портфельчика тетрадку со сном Домны Чмелевой и две
маленькие коробочки.
- Что в тетрадке? - отрывисто спросил старик.
- Это не вам, - ответила Натка. - У меня забит портфель, поэтому
пришлось достать...
- И все же, что там? - настаивал старик.
- То, над чем вы всегда смеетесь, - печально сказала Натка и опустила
глаза.
- Бог! - выдохнул Харитон Климович. - Очередная тетрадка про Бога!
Уберите, прошу вас!
Натка послушно убрала тетрадку обратно в портфель.
- А почем вы знаете, - спросил он, - может быть, я над Ним вовсе не
смеюсь. Может быть, я над Ним плачу?
- Да оставьте, - сказала Натка. - Вон губы ваши какие злые!
И рукой провела по его губам. Тогда он откинулся от нее на спинку стула
и сухо спросил:
- Так что вы принесли мне, Наталья Андреевна?
Натка открыла одну из коробочек.
Старик достал лупу из кармана пиджака.
- Опять запонки! - усмехнулся он.
- А почему бы и нет?
- И где вы достали это сокровище?
- У себя на работе в Мочищах, - ответила Натка. - Как всегда, подарил
один из гостей, говорил, что они что-то стоят.
- Он ошибся! - усмехнулся старик. - Верните ему назад его подарок или
обменяйте на что-нибудь получше. Это стекло и латунь!
- Какой вы, однако! - и Натка протянула ему вторую коробоч-ку. - А это
пленительные запонки. Сначала вы скажите ваше мнение, а потом я признаюсь
вам - откуда они!
Старик открыл вторую коробочку и сразу же засмеялся, как будто бы узнал
их.
- Пленительная из этих запонок только одна - серебро с малахитом,
вторая, как всегда, подделка!
- А из чего сделана вторая? - бойко спросила Натка.
- Мне не хочется вас расстраивать, - увильнул Харитон Кли-мович.
- А знаете, кто мне их подарил десять лет тому назад?
- Кто-нибудь в ваших Мочищах?
- Нет, - улыбнулась Натка. - Ровно десять лет назад мне по-дарил их
Кирилл Николаевич Куликов.
- Вам подарил их Князь? - мрачно уточнил старик. - Именно подарил, а не
дал поносить?
- А с чем я могу их носить? - удивилась Натка. - Да, он пода-рил их
мне, именно подарил без всяких там "если"... потому что он князь или что-то
в этом роде! Он любил делать щедрые подарки.
Все время, пока я подглядывала за стариком, меня мучило какое-то
неясное воспоминание, и вот сейчас, когда он назвал дя-дю Киршу Князем, я
вспомнила.
Этой зимой на Новый год меня отвезли к тете Груше. Когда я вошла в
комнату, дядя Кирша небрежно сидел на подоконнике. В одной руке он держал
гитару за гриф, в другой - запечатанную бутылку шампанского. В углу стояла
елка в желтых колючих фонариках и картонажных игрушках, но были и четыре
стеклянных шара. Их ловко разбросали по разным концам елки, так что
получилось, будто бы елка вся в сияющих шарах, а бумажные игрушки и колючие
огонь-ки - только дополнение.
- Лелечка пришла! - обрадовалась тетя Груша.
Она сидела на диване в коричневом платье, надставленном пар-чой.
Дядя Кирша нетвердо спрыгнул с подоконника, а из-под елки, спотыкаясь и
приседая на ватных ногах, вышел Харитон Климович в черной шляпе. Они
обнялись с дядей Киршей и стали раскачиваться в разные стороны. Дядя Кирша
прокричал мне в лицо стихи собствен-ного сочинения:
Трещит и ухает мороз,
Снежинки кружат хороводом,
И старый год, чихнув до слез,
Приходит к Леле с новым годом!
При этом дядя Кирша представлял старый год, а Харитон Кли-мович -
новый. Харитон Климович улыбнулся мне, и из его рукава к моим ногам выпала
шоколадка "Аленка" и маленький малиновый мячик. Мячик ударился об пол и
прыгнул мне в руки. А дядя Кирша тем временем вырвал пробку шампанского.
Пробка вылетела и уда-рилась об потолок. Горлышко бутылки выпустило белый
дым, и тетя Груша взвизгнула на диване. Потом пришли Натка с Аленкой. Аленка
была в марлевом платье и короне из фольги, а Натку я не помню.
Елка стояла, растопырив ветки. Сверху, почти у самой вер-хушки, висел
синий шар, сбоку, веткой ниже, поблескивал розовый, под розовым, ровно
посередине елки, раскачивался зеленый, и в самом низу, над полом - желтый. А
под желтым шаром висело бело--розовое ожерелье. Ожерелье состояло из
маленьких фарфоровых маль-чиков, держащихся за руки. У них были белые, как
кусочки саха-ра, головки; я думала, что они из сахара, и даже полизала
одного, но ничего не почувствовала, кроме холодка на кончике языка. На
мальчиках были черные жилеты на золотых пуговичках и черные шта-нишки до
колен. И у крайнего из них на руке висела короткая цепь--поводок. Цепь
оканчивалась фарфоровой болонкой.
- Хорошая вещица, Князь! - засмеялся Харитон Климович.
Он обращался к дяде Кирше только со смехом, но дядя Кирша никогда не
замечал.
- Не продается! - ответил дядя Кирша и пролил шампан-
ское на пол.
- Так я и не прошу! - сказал Харитон Климович и куда-то в угол, в
сторону окна поднял фужер: - Наталья Андреевна! - и грустно засме-ялся.
- Наталья Андреевна, я беру ваши запонки! - и Харитон Климо-вич
захлопнул коробочку. - И настоящую, и подделку!
- Что же мне дарят сплошные подделки? - вздохнула Натка.
- Потому что сами не различают, что к чему!
- И даже князь?
- Ну не княжье это дело! - рассмеялся Харитон Климович.
- А как же ласточка? Неужели моя ласточка тоже подделка? - и Натка
приложила руку к груди.
- Ласточка самая что ни на есть настоящая, - серьезно отозвал-ся
Харитон Климович. - Золото с жемчугом очень хорошей работы! Прикройте окно,
а то ведь сквозняк.
- Не продается! - весело крикнула Натка.
Она направилась к окну и протянула руку к оконной раме.
Мы с Вовкой прижались щеками к стене, чтобы она нас не заметила.
Вовкино сосредоточенное лицо оказалось напротив моего. Я высунула язык и
дотронулась до кончика его носа. Вовка разулыбался.
- Так ведь тепло! - раздался над нами Наткин голос, и мы услышали, как
она вернулась в глубины комнаты.
- Молодая особа, - повторил Харитон Климович чьи-то заученные слова. -
Я старше вас на десять лет, но ведь вы потанцуете со мной? Вы не откажете
старику?
- Возможно...
И тогда раздалась длинная щемящая музыка с плачущим измож-денным
пианино и подчинившейся трубой.
- Тангоґ... - сказала Натка, точь-в-точь подражая дяде Кирше.
Но Харитон Климович поправил:
- Таґнго...
И эта музыка была как сердечная боль тети Груши, когда она принимала
лечебные порошки, как будто бы кто-то обнял сердце холодной рукой, но не
сжал, а просто поглаживал пальцами.
Я облизала Вовке нос и подбородок. Вовке стало щекотно. Он сморщился и
чихнул.
- За нами смотрят! - понял Харитон Климович и метнулся к окну.
Натка рассмеялась и выбежала из комнаты.
После ужина мы с тетей Грушей собрались в угловую квартиру тридцать.
Дядя Кирша лежал на диване, широко раскинув руки, и сквозь зубы цедил:
- Ноет, проклятое, плачет!
Тетя Груша развязала ему ворот пижамы.
- Так больно, Груша, как будто бы кто-то сжал сердце в кулаке!
- А ты поспи, Кирилл, - мягко уговаривала тетя Груша. - Во сне тебя,
может быть, отпустит...
И вдруг дядя Кирша приподнялся на локте и вытянул голову на тонкой
немощной шее.
- А ведь я давно не могу спать, Груша, - прошептал он. - Мне такое
снится, такое...
И широко раскрыл глаза, вспоминая свои темные сны. Страшно распахнутые
глаза уничтожили его напряженное лицо, и все оно превратилось в глубокую
желтую тень на веках.
- Как ноет, ах, как плачет... Кто бы знал! - и он приложил руку к
груди.
Мы с тетей Грушей позвонили в угловую квартиру тридцать.
Нам открыла Вовкина бабушка. Она была в длинном халате с крас-ными
цветами и тапках с помпонами.
- У Кирилла Николаевича неважно с сердцем, - сказала тетя Груша. - Нет
ли у вас валокордина?
- Да, - подтвердила я. - Его сердце плачет. У вас нет вало-кордина?
- Заходите, - обрадовалась Вовкина бабушка.
Она стояла в дверях, а где-то из глубины квартиры доноси-лась
нестройная музыка пианино, отдаленно похожая на ту, которую я слышала днем
под окном "Перелетных работ". Звуки лились прямые и громкие. Они
подталкивали Вовкину бабушку в спину, вырывались в подъезд и твердо бились в
окно на лестничной площадке.
- Пришла Леля! - крикнула Вовкина бабушка в глубину квар-тиры.
Музыка тотчас оборвалась, и мне навстречу выбежал Вовка. Тетя Груша
вместе с его бабушкой ушли на кухню рыться в лекарствах, а мы с Вовкой пошли
по длинному коридору.
- А у вас почему так темно? - спросила я.
- Потому что мы экономим свет, - ответил Вовка.
Если по дороге мне встречалась дверь, то я пыталась сразу же шагнуть
туда, но Вовка говорил: "Дальше, дальше!", и мы снова шли.
Его комната оказалась почти пустой. У стены стояло рас-крытое пианино.
У окна - кресло с торшером, дальше - книжный шкаф, и в самом углу - кровать.
Шторы были спущены, торшер над креслом зажжен.
- Я учусь играть на пианино, - сказал Вовка.
- Ну и что? - ответила я. - А я учусь читать!
- А через год я буду учиться на скрипке!
- Ну и что! - тут же нашлась я. - А я через год выучусь писать!
- Хочешь посмотреть мою скрипку? - спросил Вовка.
- Можно, - согласилась я.
Вовка открыл футляр, похожий на восьмерку, и я увидела скрипку. Она вся
блестела. Она напомнила мне гитару дяди Кирши, только намного меньше, как
будто бы это была гитара в детстве или ранней молодости.
- Она кем гитаре приходится? - поинтересовалась я.
Вовка задумался.
- Наверное, внучкой.
Струны были настолько туго натянуты, что я подумала, что они немного
малы для скрипки. Я дотронулась до одной струны, и она тонко заныла, у
следующей струны голос оказался глубже, а по-следняя взревела басом.
- Подари мне скрипку, Вовка! - поняла я.
Вовка замялся, задвигал вверх-вниз светлыми бровями.
- Да я бы, конечно, подарил, - наконец выдохнул он, - да вот только
бабушка мне, наверное, не разрешит.
- Тебе жалко! - догадалась я.
- Да что ты, Леля! - крикнул Вовка и ударил себя кулаком в грудь.
- Тетя Груша говорит, что мы бедные! - вздохнула я.
- А ты ей не верь! - весело ответил Вовка. - Вон моя бабушка тоже
говорит, что мы бедные, а я ей не верю. Ни единому слову не верю, и все!
Он подбежал к пианино и что-то заиграл одним пальцем.
- Это мы сегодня днем слышали. Похоже?
- Что-то есть, - кивнула я.
На верху пианино лежала толстая зеленая книга.
- Не-знай-ка... - прочитала я. - Подари мне про Незнайку.
- Забирай! - махнул рукой Вовка.
И тут в комнату вошла тетя Груша и позвала меня домой.
Дома дядя Кирша выпил рюмочку валокордина и проглотил малень-кую
зеленую таблеточку - все это мы принесли из угловой кварти-ры. Потом он
закрыл глаза, лег на подушку и затих.
- Смотри, что мне подарил Вовка! - и я показала тете Груше "Приключения
Незнайки".
- Дай сюда! - строго сказала тетя Груша.
Я испугалась и спрятала книжку за спину.
- Я только посмотреть, - ласково поправилась тетя Груша.
Я протянула ей книжку.
Тетя Груша взяла книжку и пошла в коридор. Я побежала за ней.
- Что ты хочешь сделать? - строго спрашивала я. - Ты что, не понимаешь,
он отдал мне ее в подарок!
Тетя Груша молча вышла в подъезд и молча позвонила в уг-ловую квартиру
тридцать.
- Как глупо! - негодовала я. - Сейчас ты увидишь!
Дверь открыла Вовкина бабушка.
- Тут Вова подарил Леле, - сказала тетя Груша и протянула ей
"Приключения Незнайки".
- Спасибо, - засмеялась Вовкина бабушка и взяла книжку.
Я заревела.
Когда мы вернулись, дядя Кирша сидел на диване с повеселев-шим лицом.
- Отпустило, - радостно сказал он. - Таблетка помогла.
И тут в наше окно мягко ударилась горсть песка, и следом кто-то тихо
засвистел. Дядя Кирша встал с кровати и хотел подой-ти на свист, но тетя
Груша строго сказала:
- Сиди! - и задернула шторы.
- Не лезь, - лениво отозвался он и пошел в прихожую от-крывать дверь.
Я побежала за ним.
В дверях стоял один из подростков. Тот самый, который ски-нул пиджак и
завязал рубаху узлом на животе; только сейчас он заправил ее в штаны, а на
плечи набросил куртку.
- Здравствуй, Князь, - сказал он.
- Здравствуй, Валера, - притворно-радостно ответил дядя Кирша.
Они замолчали, и по напряжению между ними я почувствовала, что они
готовятся к поединку. Подросток между пальцами держал короткую папироску.
Папироска дымилась и вот-вот должна была стать окурком. Но он не стал ее
докуривать, он разжал пальцы и выкинул ее на коврик нашей прихожей. Дядя
Кирша как бы нечаянно наступил на нее, затушил и носком ботинка вымел за
порог.
- Можно войти, Князь? - спросил подросток.
- Нельзя... - четко сказал дядя Кирша.
Подросток улыбнулся, и они снова замолчали.
Я поняла, что первый этап поединка выиграл дядя Кирша.
Я стояла между ними и думала, за кого из них мне болеть. Пол в подъезде
был выложен желто-коричневой плиткой. Коричневые и желтые квадраты тянулись
от нашего порога и уходили под ноги Валере. Он стоял на них тяжелыми
ботинками. Я стала отсчитывать квадраты на полу: "За дядю Киршу, за
кучерявого парня, за дядю Киршу, за кучерявого парня...", дальше шли ботинки
Валеры, и я поняла, что мне выпало болеть за него.
- Не боишься, Князь? - спросил подросток и улыбнулся.
- Боюсь, - тихо ответил дядя Кирша и опустил глаза.
Тогда я поняла, что подросток специально разрешил дяде Кирше победить,
чтобы потом он все время проигрывал. Я выбе-жала из квартиры и взяла Валеру
за руку. Дядя Кирша не заметил, Валера тоже - только вяло пожал мне пальцы.
- Давай выпьем на лестнице, - предложил он дяде Кирше. - Вы-пьем,
поговорим.
- Давай,- согласился дядя Кирша и вышел в подъезд.
Валера достал из кармана куртки бутылку водки и два сте-к-
лянных стакана. Я видела, как вчера утром Паша-Арбуз утащил их из
автомата с газированной водой.
- А ты правда князь? - спросил подросток Валера и налил полстакана
водки.
Дядя Кирша приосанился и кивнул.
- Ну тогда пей! - и он протянул ему стакан.
- У меня болело сердце, - попробовал отказаться дядя Кир-ша. - Только
что отпустило, две минуты назад...
- Пей, - настаивал подросток, - а то ни за что тебе не поверю!
Дядя Кирша принял у него стакан и отпил глоток, и его глаза помутнели.
Он сделал еще глоток, и еще, и я внимательно следила, как неотрывно -
вверх-вниз ходит кадык на его старческой шее. Когда он отнял стакан от губ,
его взгляд стал тусклым и вялым. Подросток засмеялся и залпом отпил из
горлаґ.
- Что ты там вчера трепал? - спросил он. - А правда ты был в Англии? -
и он внимательно посмотрел в лицо дяде Кирше, слегка наклонив голову вбок. И
тут я вспомнила маленького волчонка в зоопарке. Мы с тетей Грушей ходили на
него посмотреть.
- Пей еще, - сказал подросток Валера и снова налил полста-кана.
- Сердце... - невнятно напомнил ему дядя Кирша.
- Пей! - крикнул подросток и сунул ему в лицо стакан. И я услышала, как
он стукнулся о его зубы. - Что ты видел в Англии, Князь?
- Не я, - уточнил дядя Кирша, тяжело допивая водку. - Мой дедушка
видел... Он был в Лондоне вместе с бабушкой, и они почти все время проводили
при дворе у английской королевы. Дед завязал роман с одной фрейлиной, а
бабушка очень ревновала, ты понимаешь?
Подросток кивнул.
- Так вот, она ревновала, ревновала, - продолжал дядя Кир-ша, - а
знаешь ли ты, Валера, что когда женщина ревнует, то она становится еще
красивее. Вот ты посмотри на мою Грушу, какой она становится, когда приходит
Натка! Да рядом с ней никакая Натка не стояла! Да ведь Груша же - чистый
ангел!
Подросток засмеялся и отхлебнул из бутылки.
- Бабушка ревновала деда, - рвано рассказывал дядя Кирша, не видя
усмешки, - и сама не заметила того, что в нее влюбился принц Уэльский. Я был
мальчиком, когда она умирала, и вот на смертном ложе она призналась, что у
нее от принца был ребенок и этот ре-бенок - мой отец...
Подросток молча протянул ему бутылку.
- Оставь, - отмахнулся дядя Кирша, и на этот раз Валера не настаивал, а
зорко и холодно следил за его лицом.
- А вот я совсем не умею по-английски, - захныкал дядя Кирша, - и весь
французский забыл! И из Англии за мной никто никогда не приедет, ты
понимаешь! А я ведь всю жизнь ждал, жил с Грушей, а сам ждал, что мне
сообщат, меня найдут, приедут за мной, и так прождал всю жизнь и не получил
ни одной весточки...
- Послушай, Князь, - хрипло перебил Валера.
Дядя Кирша уронил лицо в руки и не отозвался.
- Князь! - и он толкнул его в грудь.
Дядя Кирша поднял дрожащую голову и мутно посмотрел на него.
- Поди к себе домой и принеси мне гитару, понял? Навсег-да... А я всем
расскажу, что это подарок от Князя.
- Нет, - ответил дядя Кирша. - Это моя гитара!
- Ты что, - засмеялся подросток, - жалеешь для своих? Ты же наш друг.
Неси гитару.
- Нет.
- Да ведь мы же тебя зарежем, не веришь? - и Валера достал из кармана
маленький перочинный нож. - Зарежем, ты понимаешь?
- Хорошо, - согласился дядя Кирша и заплакал. - Отдам. Все отдам.
- Ну так иди! - прошептал Валера.
Дядя Кирша тяжело поднялся со ступенек и нетвердо вошел в квартиру. Я
побежала за ним следом и в коридоре попыталась его обнять. Но он отстранил
меня:
- Оставь...
Снял со стены гитару и взял удочку из угла.
- Ты куда? - спросила тетя Груша.
Но он молча вернулся в подъезд.
- А удочки я у тебя не просил, - засмеялся Валера.
- А это княжеский подарок, - ответил ему дядя Кирша. - Больше всего н