ли,   на  западе,   и  опять  испытал  необыкновенное  ощущение  -  ему
почудилось,  что весь окружающий мир -  и  небо,  и  звезды,  и  деревья -
внимательно  всматриваются  в  него,   вслушиваются  в  его  дыхание.   Не
равнодушно-отчужденно,   а  сочувственно,   по-доброму  всматриваются.   И
проливной  дождь  в  детстве,   и  луч  солнца,  и  многое-многое  другое,
запечатлевшееся навсегда в его душе, были знаками этого внимания, но он не
замечал их как знаки,  всегда воспринимая как должную,  неотъемлемую часть
своего маленького мирка.  И еще он подумал, что, решившись и приехав сюда,
он  перешел какую-то невидимую грань,  за которой он будет не только и  не
просто приемщиком,  как не  был им  его предшественник,  скрывший от  него
самое важное, что, возможно, и нельзя было передать на словах.
     Борис подошел к сараю, пошарил рукой с правой стороны и нашел тяжелый
фигурный ключ. Потом переоделся в халат, немного коротковатый ему, выкатил
тележку и, оглянувшись вокруг, приподнял накидку. Разноцветные огоньки все
так  же  весело перемигивались.  Борис  прижался ухом  к  прибору,  и  ему
показалось, что он слышит мощное ровное гудение.
     Он  катил тележку по  улице,  в  тот самый конец Мельничной,  где еще
никогда не был,  и  видел,  как медленно и робко занимается осеннее утро и
кое-где в окнах уже начинает зажигаться свет.

__________________________________________________________________________

          Губин В. Д.
          Г 93.  Кругом пришельцы: Сборник фантастических рассказов. - М.:
     Изд-во РУДН, 1992. - 152 с., ил.
          ISBN 5-209-00516-X
          Основная тема  рассказов  -  попытка  глазами   героев   увидеть
     фантастическое,   необычное   в  повседневной  жизни.  Книга  поможет
     читателю в  формировании  самобытного  мышления,  в  выходе  из  оков
     привычных  представлений и стереотипов.  Является как бы своеобразной
     литературной иллюстрацией к  научным  трудам  автора  -  философа  по
     профессии,  продолжающего  и  в  опубликованных,  и в новых рассказах
     традиции романтической фантастики в духе Р. Брэдбери, Р. Шекли и др.
          Для широкого круга читателей.
          ИБ ј 782
     Художникї                С. Ю. Гїаївїрїиїлїоївїа
     Редакторї                Л. Г. Тїяїгїлїоївїа
     Художественный редакторї Е. А. Иїоїнїоївїа
     Корректорыї              Е. В. Кїоїлїчїиїнїа, Е. Е. Мїиїтїиїнїа

__________________________________________________________________________
     Текст подготовил Ершов В. Г. Дата последней редакции: 19.03.2002
     О найденных в тексте ошибках сообщать по почте: vgershov@chat.ru
     Новые редакции текста можно получить на: http://vgershov.lib.ru/



                         Валерий Дмитриевич ГУБИН

                              НЕПРИКАЯННОСТЬ

                          Фантастический рассказ


     О  смерти старика-букиниста,  жившего в  соседнем подъезде,  я  узнал
слишком поздно,  и, когда мне удалось попасть к его вдове, почти все книги
были уже раскуплены побывавшими до  меня книжными жучками -  это,  видимо,
знали  все  заранее  и  готовились.  Несколько  запыленных  связок  старых
журналов,  какие-то книги без переплетов,  сваленные в кучу,  - вот и все,
что осталось от одной из самых лучших московских частных библиотек.
     Я рассеянно перебирал желтые хрупкие страницы "Русской старины",  как
вдруг  из  журнала  выскользнуло  несколько  листков,   исписанных  мелким
почерком.
     "Старинные письма",  -  подумал я  и поднял один листок.  Но странное
дело,  письмо было написано совершенно современным алфавитом,  без  ятей и
латинских "i",  как  будто писалось совсем недавно,  хотя бумага была явно
древней,  ломкой,  плохого  качества,  и  чернила,  совершенно невиданного
цвета,  уже почти выцвели. Однако я довольно легко разобрал начало: "Всех,
кто прочитает это письмо от  1980 до  1990 года,  прошу срочно сходить или
съездить или телеграфировать в  Москву на Малую Калитниковскую улицу,  дом
16,  кв.  4  к Бородину Виктору (телефона нет) и выяснить,  что случилось.
Передайте ему, что я, Кузьмин Вадим Константинович, застрял в Курске в мае
1834 года в гостинице Сомова,  что на Петровской, без денег и без малейшей
надежды как-то выкарабкаться.  Пусть срочно забирает меня отсюда,  пока не
поздно..."
     Волосы зашевелились у меня на голове, я как-то сразу поверил, что это
не  мистификация и  письмо подлинное,  написанное сто  пятьдесят лет  тому
назад, сразу почувствовал физически отчаяние и ужас человека, заброшенного
туда,   вырванного  из  нашего  времени.   Потом  начал  разбирать  дальше
поблекнувшие строки.
     "Первый настоящий запуск машины времени,  или "темпоратора",  как его
называл Бородин,  состоялся в  конце апреля 1984 года из  его квартиры.  И
хотя я ни на секунду не сомневался,  что все это бред, тем не менее принял
приглашение,  пришел к  нему  и  вместе с  ним  взгромоздился на  какой-то
чудовищный самокат,  обвешанный приборами  и  опутанный  проводами.  Потом
раздался страшный треск, у меня закружилась голова, и все вокруг исчезло -
и комната,  и Виктор,  и я сам.  Увидел я себя снова минут через десять на
какой-то площади -  грязь,  лужи,  маленькие покосившиеся домики.  Впереди
проступила спина Виктора.
     - Слазь,  -  отчаянно кричал он,  - напряжение поля падает, вдвоем не
выберемся!
     - А где мы находимся? - тоже закричал я прямо ему в ухо.
     - Еще  не  знаю -  нужно рассчитать!  Жди здесь и  никуда не  уходи с
темпоральной линии, я вернусь через час!
     Он  исчез в  оглушительном треске.  Я  ровно час прогуливался по этой
дурацкой площади.  Людей почти не было видно.  Только раз проехала телега,
влекомая  огромным  битюгом,  и  поочередно прошлепали несколько старух  с
кошелками. Виктор все не возвращался. Тут я увидел городового - тот прошел
через всю площадь, подозрительно посматривая на меня, и скрылся в доме, на
котором  я  наконец разобрал надпись:  "Трактиръ".  На  душе  стало  сразу
муторно,  как будто я выпил прокисшего кваса.  Я понял,  что действительно
заехал в прошлое и,  видимо,  достаточно далеко,  так что моя жизнь сейчас
целиком зависит от инженерного гения Бородина.
     "И черт меня дернул ввязаться в этот эксперимент",  - думал я, третий
час меряя шагами площадь.
     - Осмелюсь побеспокоить,  вашбродь,  -  услышал я  голос за спиной и,
обернувшись, увидел того же городового. - Из Орла изволили прибыть?
     - Да, любезный, - сказал я, в душе дрожа от ужаса, - представь себе -
из  Орла и  уже полдня дожидаюсь друга,  он  со своим экипажем должен меня
захватить здесь, чтобы вместе ехать дальше, да что-то запаздывает.
     - Осмелюсь полюбопытствовать, далеко ли направляетесь?
     - В Крым или нет - на Кавказ, на воды.
     - А вы пройдите пока отдохнуть, вон там, в трактире у Сомова и нумера
есть вполне чистые, и свежих раков он вчера завез.
     - Как же я, любезный, уйду, ведь друг должен подъехать?
     - Не извольте беспокоиться, я дежурю до вечера и друга вашего упрежу,
к вам направлю.
     От  пережитого волнения и  голода ноги  у  меня  подкашивались,  и  я
решился отправиться в трактир.
     Хозяин, угрюмый, весь заросший волосами мужик, потребовал было деньги
вперед,  я  умоляюще-возмущенно взглянул на  городового,  и  мой спаситель
рявкнул:
     - Ты  что,   не  видишь  благородного  господина?   Они  здесь  друга
дожидаются, будут уезжать - заплотют".
     Я  отложил листки и  в волнении встал.  Нужно немедленно ехать на эту
Калитниковскую улицу  и  искать злополучного изобретателя.  Но,  с  другой
стороны,  вряд ли  нужно торопиться.  Ведь листки дошли до меня,  пролежав
столько лет,  значит, никто не приехал, что-то случилось с "темпоратором".
Я  решил еще  немного почитать,  тем более,  что еще рано,  время рабочее,
наверняка съезжу зря. Дальше записи шли короткими обрывками.
     "Иїюїнїьї 34.  Кончилось  все  плохо.  Через три дня хозяин стал меня
выживать.  Я пытался намекнуть,  что,  мол,  ревизор я, из центра, приехал
навести порядок.  Действительно, прибежал на следующий день городничий, но
какой-то странный. Пока я ему разливался петухом про свой департамент, про
тридцать  тысяч  курьеров  (текст-то  я  плохо  помню,  читал  давно,  а в
"Современник" на спектакль не попасть),  он все время зыркал подозрительно
по углам,  будто вынюхивал,  а потом спросил:  "А кто у вас в департаменте
директором будет?" Я на секунду опешил,  а потом ляпнул:  "Нессельроде". А
он  меня  за шкирку и к приставу поволок.  Тому я сначала врал,  что после
гибели "Титаника"  остался  без  средств  и  документов,  потом  с  ужасом
вспомнил,  что до "Титаника" вроде еще лет семьдесят. Потом плакался судье
в  жилетку,  что  ограблен  разбойниками,  что  круглый  сирота,  ехал  из
Тобольска  в  Петербург  искать  работу.  Кое-как  разжалобил,  говорил  я
все-таки интеллигентно,  да и  костюм  мой  необычный  помог,  -  устроили
письмоводителем в управу, положили вначале двенадцать рублей. Хорошо еще в
дурдом не посадили,  в палату номер шесть.  Бедно,  но жить можно,  каждый
день хожу гулять на площадь,  надеюсь,  что все обойдется,  и Бородин рано
или поздно вытащит меня.
     Дїеїкїаїбїрїьї 34. Сдал экзамен на асессора, в общем пустяки, но чуть
не завалился, когда спросили про Германию, сказал, что там сейчас Бисмарк,
но, увидев выпученные глаза экзаменаторов, забормотал что-то неразборчиво.
     Мїаїйї 35.  Завел наконец друзей,  все не так  тоскливо  по  вечерам.
Следователь Шишин и фельдшер Кобылкин, ходим в биллиардную, сильно налегаю
на портер.  Образ  Бородина  как-то  стерся,  и  вообще  все  мое  прошлое
постепенно  теряет очертания,  размывается и понемногу становится будущим.
Главное - печалит меня,  что я ничего не знаю,  ничего не могу дать  этому
поколению.  Что  у  меня  есть  -  три курса романо-германского отделения,
немецкий язык и азы французского.  Если бы хоть  электротехнику  знать,  -
может,  соорудил бы какую-нибудь динамо-машину или что-нибудь из механики,
а так ничего,  полный нуль. Иногда рассказываю приятелям, когда сильно под
газом,  о наших городах,  о космосе,  как будто бы придумываю, роман пишу.
Они слушают мало,  только ухмыляются и качают головами:  фантазия у  тебя,
брат, больно дикая.
     Дїеїкїаїбїрїьї 35.  Дошел  до  ручки.  Надумал  жениться.  На   дочке
действительного статского Аграмантова.  Остаюсь здесь,  видимо,  навсегда.
Думаю, что я такой, лишенный всех достоинств человек, который может жить в
любом  времени.  И в этом,  и в XX,  и даже в XXV веке.  Такие,  как я,  и
составляют большинство населения в любом времени,  у  них  вообще  времени
нет. Меняются только слова, обороты, темы разговоров, а так у нас все одно
и то же в любом времени,  хотя нам кажется,  что мы  действительно  живем,
что-то движем вперед,  что-то развиваем. Вообще в каждом времени есть своя
прелесть. В этом, например, - чистый воздух.
     Яїнївїаїрїьї 36.  С друзьями пришлось расстаться - не та компания, да
и с портером понемногу завязываю, левая почка опять начала барахлить, а ни
аллохола,  ни  цистенала  здесь,  конечно,  не найти.  Заведую канцелярией
тестя.  Место,  по-моему,  отменное,  каждый день вижу каких-нибудь важных
лиц:  то Ознобишин,  граф,  местный предводитель,  большой человек,  почти
восемьсот душ,  заглянет выправить бумагу, то Гундобин, заводчик, воротила
страшный,  а  то  вчера  сам  губернатор  пожаловали и лично диктовали мне
доверенность - ихняя жена покупает доходный дом.  Меня они,  правда, почти
не замечают,  но - все впереди, все впереди. Будет и у нас праздник. Я тут
кое-что присматриваю,  хорошее дело. Тесть, по-моему, долго не протянет, и
все - в моих руках.  Эх, Бородин, Бородин, где ты там, друг мой старинный,
неужели так никогда и не появишься больше?
     Сїеїнїтїяїбїрїьї 36.  С  Гундобиным  подружился.  Провернули мы с ним
через тестюшкину канцелярию кое-какое дельце.  Он проценты отхватил,  да и
мне  кое-что к рукам прилипло.  Хожу к нему по пятницам пить чай и учусь у
него жизни.  До чего дельный мужик - просто хват!  Далеко  пойдет  и  меня
потащит с собой.
     Дїеїкїаїбїрїьї 36. Гундобин предложил ехать в Париж, у него там дела,
да и меня познакомит. Ах, Париж, с каким бы удовольствием я поехал туда из
Москвы восьмидесятых годов моего века!  А сейчас - что там делать  в  этой
дыре?  Да и уезжать сейчас никак нельзя:  папочка мой дорогой, слава Богу,
на ладан дышит.
     Дїеїкїаїбїрїьї 38.  У  нас  бал по случаю открытия моего собственного
дела. Тесть, наконец, отдал богу душу, и остались вполне приличные деньги.
Шишина  возьму  приказчиком,  все  равно  его  из  следователей поперли за
взятку.  Жена моя прелесть - румяная,  полная и большие серые глаза, в них
всегда счастье,  обещание полного спокойствия и уюта.  Предлагают, правда,
местные интеллигенты основать газету, сеять разумное. Да я и сам не прочь,
но  времена  сейчас тяжелые,  с газетой можно загреметь,  да и Гундобин не
советует.  Я и так на уровне - выписываю  из  Петербурга  журналы,  книги,
весьма начал интересоваться политической экономией, помню, на первом курсе
я ее серьезно не учил, а сдал на хапок.
     Мїаїйї 46.  Милостивый  государь,  если  вам  попадутся  все-таки мои
записки (хотел сжечь,  но как-то рука не поднимается),  не  ходите,  прошу
вас,  ни  на  какую  Калитниковскую  улицу.  Моя  жизнь  здесь,  она почти
наполовину прожита,  начинать другую я не хочу, да это и слишком много для
одного человека..."


     Я  долго  сидел,  грустно задумавшись,  над  этими  записками,  потом
наконец поднялся.  За окнами смеркалось. Я все-таки решил поехать поискать
эту улицу и Бородина, посмотреть, что за человек, увидеть, если можно, его
гениальное изобретение.
     Я долго искал эту улицу и дом. Наконец старушка, сидевшая на лавочке,
объяснила мне, когда я обратился к ней с вопросом:
     - Вон,  милок,  тот дом, что ты ищешь, там недавно пожар сильный был,
взорвалось  что-то.   Человек,  говорят,  пропал,  изобретатель  какой-то.
Доизобретался, значит.
     К дому я уже не пошел.

__________________________________________________________________________

          Губин В. Д.
          Г 93.  Кругом пришельцы: Сборник фантастических рассказов. - М.:
     Изд-во РУДН, 1992. - 152 с., ил.
          ISBN 5-209-00516-X
          Основная тема  рассказов  -  попытка  глазами   героев   увидеть
     фантастическое,   необычное   в  повседневной  жизни.  Книга  поможет
     читателю в  формировании  самобытного  мышления,  в  выходе  из  оков
     привычных  представлений и стереотипов.  Является как бы своеобразной
     литературной иллюстрацией к  научным  трудам  автора  -  философа  по
     профессии,  продолжающего  и  в  опубликованных,  и в новых рассказах
     традиции романтической фантастики в духе Р. Брэдбери, Р. Шекли и др.
          Для широкого круга читателей.
          ИБ ј 782
     Художникї                С. Ю. Гїаївїрїиїлїоївїа
     Редакторї                Л. Г. Тїяїгїлїоївїа
     Художественный редакторї Е. А. Иїоїнїоївїа
     Корректорыї              Е. В. Кїоїлїчїиїнїа, Е. Е. Мїиїтїиїнїа

__________________________________________________________________________
     Текст подготовил Ершов В. Г. Дата последней редакции: 19.03.2002
     О найденных в тексте ошибках сообщать по почте: vgershov@chat.ru
     Новые редакции текста можно получить на: http://vgershov.lib.ru/




                         Валерий Дмитриевич ГУБИН

                             НОЧНЫЕ РАЗГОВОРЫ

                          Фантастический рассказ


     Вторые сутки я продирался сквозь Мещеру, обходя бесчисленные болота и
подолгу застревая на привалах - то мой примус не хотел работать, то вокруг
оказывалось  слишком  много  крупной  сладкой  черники.   Первоначально  я
рассчитывал пройти  от  Рязани  до  Касимова  в  три  дня,  но,  вероятно,
переоценил свои возможности,  ибо к данному времени я,  по моим подсчетам,
не прошел и половины пути.
     Давно  пора  было  останавливаться,  разбивать палатку,  стремительно
накатывался вечер,  но я все не решался -  то место не нравилось,  слишком
сыро и  много комаров,  то чересчур темно и  мрачно.  Наконец,  с  первыми
сумерками я,  совершенно измотанный, вышел на довольно широкую симпатичную
полянку,  снял рюкзак и опустился рядом.  Птицы уже улеглись, лес затих, а
прямо над поляной медленно проплывало огромное,  пышное облако,  красное с
одного боку от  заката.  Ни ставить палатку,  ни раскочегаривать примус не
было сил, да и есть не хотелось. Решившись отложить все на утро, я вытащил
матрас,  надул его и  задвинул под огромную раскидистую ель,  затем влез в
спальник  и,   перед  тем  как  улечься,  оглядел  свои  владения.  Поляна
представляла собой ровный треугольник,  точно по углам которого стояли три
ели.  Все три гораздо выше и  мощнее остальных деревьев.  Под одной из них
лежал я.
     "Что-то  есть в  этом неестественное,  как  будто кто-то  нарочно так
аккуратно вырубил в лесу треугольник и расставил эти ели по углам.  Может,
сюда вертолет садится, привозит продукты лесникам по воскресеньям?"
     Уже совсем стемнело, но две ели по краям были видны хорошо. Мрачные и
величавые,  они  вдруг показались мне  великанами,  которые стоят и  ждут,
когда я  засну,  чтобы подойти.  Страх шевельнулся во мне,  я лег,  закрыл
глаза и стал вслушиваться в лес. Еле слышно пробежал по верхушкам ветерок,
какая-то  птица  завозилась  в   ветвях  и  пискнула.   Чувство  неведомой
опасности, поселившееся от вида грозных, настороженных елей, не проходило,
и поэтому я старался не спать,  а слушать. Но спать хотелось нестерпимо, я
буквально проваливался в  сон,  однако сознание сопротивлялось,  и я лежал
так с  полчаса в  каком-то непонятном забытьи,  то ли спал,  то ли грезил.
Временами я уже видел отрывки снов,  временами открывал глаза и смотрел на
редкие звезды над поляной.
     "Так можно промаяться до утра,  чего я,  в самом деле,  боюсь?  Здесь
никого нет.  Даже  если кто  придет,  он  меня под  елью не  увидит.  Надо
заставить себя ни о чем не думать".
     Я  замер  и  попытался представить себе  какой-нибудь  образ,  чтобы,
сосредоточившись на  нем,  собраться и  успокоить мысли.  И  тут же  перед
глазами возникла вся  поляна сразу,  какой я  ее  увидел еще  до  темноты:
загадочно ровная,  с высоченными елями по углам и высокой травой, примятой
местами ветром.  Потом на поляну вышел лось и  стал внимательно смотреть в
мою сторону.  Я понял,  что уже сплю, хотя все еще слышу все звуки вокруг.
Слышу, как снова пробегает ветер, и лес начинает глухо гудеть, недовольный
тем,  что его разбудили.  И  потом я  вдруг начал слышать еще что-то,  как
будто  совсем  рядом  со  мной  разговаривают,   только  не  словами,   но
разговаривают -  я  явственно слышу  голоса,  вернее,  легкое  гудение,  в
котором  все  время  меняется тональность,  как  в  разговоре человека.  Я
попытался проснуться, чтобы посмотреть - кто здесь гудит, но все тело было
налито густой сонной тяжестью.  Я  вслушивался изо  всех сил в  разговор и
вдруг стал  понимать его,  причем было такое впечатление,  что  говорят во
мне, хотя звуки явно доносились снаружи.
     - Смотрите, он уже спит, спит уже, спит...
     - Кто, кто спит...
     - Тот, кто все время движется, кто всегда проходит мимо...
     - Да, мы видим, он лежит около тебя, мы видим, видим, видим...
     Голоса,  как  множественное эхо,  все  время  разбегались в  стороны,
затихали, потом снова усиливались и звучали отчетливо.
     - Как интересно,  он всегда проходит мимо,  а теперь неподвижен,  как
мы, совсем неподвижен...
     - Надо послушать его, давайте послушаем, послушаем, послушаем...
     - Надо  позвать  хранителя  ночи,  хранителя ночи...  где  он,  пусть
придет...
     - Пусть придет хранитель ночи, пусть придет...
     - Здесь я, что вы разболтались, как сороки, я