ироде.  Еще  какие-нибудь двадцать лет  -  и  порт
совсем исчезнет,  растворится в  этой траве,  упрямых кустарниках,  мелких
кривых березках, а обломки бетонных плит засосет рыхлая земля.
     Чалмер смотрел на порт,  откуда десятки раз улетал к  звездам и  куда
возвращался,  измученный до предела, вымотанный, постаревший, проклинающий
все на свете -  и работу,  и космос,  и начальство. Но как только его ноги
касались земли,  ему  становилось скучно,  и  он  начинал думать  о  новом
старте. Он помнил все свои полеты в мельчайших деталях, все, что случилось
с  ним или с его друзьями,  и каждый такой вечер вспоминал очередной рейс,
заново  переживая  его   и   даже  разговаривая  вслух  с   давно  куда-то
исчезнувшими товарищами. Глядя на умирающий порт, он и сам чувствовал себя
таким  же  заброшенным,  никому  не  нужным и  медленно умирающим.  Восемь
бесконечно унылых пенсионных лет,  восемь лет после того,  как на  Земле в
результате  всемирного  референдума  было   решено   полностью  прекратить
космические полеты. Их прекратили как раз к тому времени, когда разрушение
озонного слоя  атмосферы достигло критического уровня.  Так  Карл попал на
пенсию в сорок пять лет и теперь доживал жизнь, разрушаясь вместе со своим
космодромом.  Из оставшихся на Земле ветеранов, старых космических волков,
мало кто смог,  как он слышал,  приспособиться к резкой перемене,  освоить
другую профессию или должность. Да и что они умели делать еще? Их работа -
водить  огромные звездолеты,  годами  висеть  в  немой  бездонной пропасти
космоса,  жить,  слив все свое существование с умными мощными машинами,  и
умирать, мгновенно растворяясь в яркой вспышке взорвавшегося реактора.
     Весь следующий день после такой прогулки у Карла сильно болела голова
- то  ли  от  выпитого  вина,   то  ли  от  глубокой  безнадежной  грусти,
охватывающей его на холме.
     Когда  он  уже  собирался выйти,  в  дверь  позвонили.  Он  решил  не
открывать  и  переждать  непрошеных посетителей -  позвонят  и  уйдут.  Но
звонили долго и  настойчиво,  и  Карл не выдержал.  Вошли двое,  в  темных
плащах с поднятыми воротниками,  несмотря на теплую погоду,  подозрительно
огляделись, обшарили глазами комнату, а один из них, плотный и коренастый,
даже выглянул в балконную дверь.
     - Капитан Чалмер?  -  наконец спросил другой, высокий худой мужчина с
жестким властным лицом.
     - Да. Какого черта вам надо?
     - Полегче, приятель. Мы пришли предложить интересную работу.
     - Зря  старались.  Вряд  ли  на  Земле осталась для  меня  интересная
работа.
     - Может, позволите сесть?
     - Валяйте, только недолго, я собрался уходить.
     - У нас есть корабль, - объяснил высокий после минутного молчания, во
время которого он бесцеремонно разглядывал Чалмера,  -  звездолет.  И  нам
нужен пилот.
     - Вы сошли с ума! Какой еще звездолет?
     - Самый настоящий.  Класс "4С",  совсем новенький с полной заправкой.
Мы идем на Галилею, имеем хороший груз. Если все пройдет благополучно, вам
до  конца  дней  хватит на  самую шикарную жизнь,  какую только можно себе
представить.
     - Где же я буду вести эту жизнь?
     - На Галилее.  Или на Глобе,  -  пожал плечами высокий,  - там всегда
нужны пилоты, и вы еще полетаете в свое удовольствие.
     - Хорошо. Где стоит корабль? На западном космодроме? Или, может быть,
на площади Звезды перед Сенатом?
     - Напрасно иронизируете,  -  серьезно и  спокойно ответил высокий,  -
стоит он в шахте.  Мы собирали его там два года в полной тайне. Теперь все
готово.
     - В какой еще шахте?
     - Сначала мы  должны  получить ваше  принципиальное согласие.  Детали
потом.
     - Не боитесь, что я вас заложу?
     - Нет, вы ведь пилот. И терять вам нечего. Все равно сгниете здесь от
тоски и безделья.
     Карл в упор,  не мигая,  смотрел на пришедших, словно хотел прочитать
их мысли. Потом решился.
     - Ладно, согласен. Вижу, что вы ребята деловые. Показывайте шахту.
     Коренастый вынул из портфеля карту, расстелил на столе.
     - Вот здесь, у залива. Бывшие соляные разработки.
     - Идиоты, - заревел Карл, - там же рядом лазерная батарея. Нас срежут
через десять секунд после старта...
     - С вами -  нет,  -  перебил его высокий,  - мы знали, к кому шли. Вы
сможете развернуть корабль еще в атмосфере и сразу уйти из зоны обстрела.
     - Вы что, - тоже космонавт? - взглянул на него Карл.
     - Не  профессионал,  -  улыбнулся тот,  но  вторым при вас,  пожалуй,
рискну.
     - Да, ребята вы деловые, очень деловые, - Карл задумчиво барабанил по
столу,  склонясь над картой,  -  но  сначала я  сам посмотрю все на месте,
особенно корабль.
     - Конечно, как же иначе.
     - Когда едем?
     - Сейчас.


     Они  так долго продирались сквозь невысокий колючий ельник,  увязая в
песке, что Карл не выдержал и начал тихо ругаться.
     - Уже  почти  пришли,   -  повернулся  к  нему  коренастый,  -  шахта
выработана лет пятьдесят назад,  и  вся эта гора заросла лесом.  А  вокруг
самой шахты поляна.  С  той  стороны есть  дорога,  по  которой мы  тащили
оборудование, но это большой крюк.
     Широкий ствол шахты,  где  когда-то  ходила клеть,  был забран сверху
маскировочной сеткой.
     - Осторожней,  не  сорвитесь,  -  предупредил Карла его проводник,  -
сейчас будут ступеньки.
     Карл  шел  в  полной  темноте,   держась  за  чужой  рукав,  и  вдруг
почувствовал совсем рядом огромное холодное тело  ракеты,  и  в  груди его
что-то  отозвалось,   защемило  взволнованно  и   радостно.   Пронзительно
заскрипел входной люк,  и  через минуту все трое стояли в  ярко освещенной
капитанской рубке.
     Озираясь  вокруг,   Карл  никак  не  мог  выдохнуть  воздух,   комком
застрявший в  горле.  Здесь все  было  сработано великолепно:  мягкий свет
плафонов,  пластик  обшивки  под  дорогое дерево,  красная кожа  пилотских
кресел,  сверкающий приборами пульт. Карл счастливо засмеялся и бросился в
кресло,  крутанулся в нем,  потом защелкал тумблерами, проверяя наполнение
котла, работу рулей, аварийное напряжение, даже боекомплект посмотрел.
     - Полный ажур,  -  крикнул он своим спутникам,  - это просто чудо! Не
пойму только,  как вам удалось собрать его прямо тут, в шахте. И где взяли
оборудование?
     - Пока еще  много есть мест,  где  можно достать все  что  угодно,  -
ухмыльнулся,  польщенный,  высокий,  - мы это приобретали целыми секциями,
как цветной лом, так что сборка проблем не представляла.
     - Но сколько же народу входит в дело?
     - Не так много. И потом - это верные нам люди.
     - Ну что ж,  верные, так верные, - задумчиво пробормотал Карл и опять
встрепенулся,  -  нет,  вы посмотрите какая мощность реактора,  и  сколько
режимов работы!  При  мне были только опытные образцы,  неужели их  успели
довести?
     - Успели. Уже готовили серию, когда закон все прихлопнул.
     - Здорово!  Вы  молодцы!  -  Карл снова крутанулся в  кресле и  мягко
потянул на себя рычаг пуска.  Легкая дрожь пробежала по корпусу корабля, и
слегка потускнел свет.
     - Эй, вы что, - испугался коренастый, - снимите руку!
     - Не  бойся,  парень,  не взлетим!  Но какова игрушка!  Как она сразу
отзывается! Это вы, ребята, просто подарок мне сделали. Я с вами до конца,
каков бы он ни был.
     - Рад,  что вам понравилось, капитан, и что вы окончательно решились,
- высокий был снова сосредоточен и  суров,  -  а теперь нам пора идти.  До
старта уйма дел.
     Они снова шли через лес,  было уже далеко за полночь,  высокий что-то
говорил о  маршруте,  о  сложностях с  таможенниками на  Галилее,  но Карл
слушал плохо. Возбуждение, вызванное кораблем, еще не улеглось, он вновь и
вновь  переживал чудесное ощущение осмысленности и  нужности своей  жизни,
которое после стольких лет опять возникло и начало укрепляться в нем.
     Потом до него долетел запах -  легкий,  еле уловимый. Вроде бы просто
пахло хвоей,  но вместе с тем этот запах вызвал дрожь в теле,  даже озноб.
Как  будто  его  окликнули.  Как  будто  давно  ушедшие в  глубины памяти,
задавленные грузом лет нервные следы вдруг ожили и  мгновенно среагировали
- словно   произошло  короткое   замыкание,   вспышка.   Он   остановился,
встревоженно озираясь, и растерянно пробормотал:
     - Да чем же это так пахнет?
     - Что с вами, капитан?
     - Пустяки,  - рассмеялся Карл и двинулся дальше, - я все еще не приду
в себя. Кажется, что сплю и боюсь проснуться. Последние годы я часто видел
подобные сны - что я готовлюсь к полету, что скоро старт...
     - Понимаю. Но ничего, впереди почти сутки - привыкнете.
     Дома Чалмер долго лежал в темноте,  курил и думал о том,  что впервые
улетает  с  Земли  нелегально,   словно  вор,  бежит  без  всякой  надежды
когда-нибудь вернуться. И еще тревожила память - он никак не мог вспомнить
что-то очень важное,  что случилось сегодня вечером - мгновенное, быстрое,
оно задело его и пронеслось,  улетучилось,  оставив смутную, саднящую, как
больной зуб, тревогу...


     Они уже подходили к шахте, когда их ослепил свет прожекторов и резкий
металлический голос прокричал:
     - Ни с места! Национальная безопасность! Всем лечь на землю!


     Через двое суток,  в  течение которых Карл,  не  сомкнув глаз,  мерял
шагами камеру, стонал и даже бился лбом о дверь, его вызвали на допрос.
     - И вам не стыдно,  -  говорил ему молодой щеголеватый следователь, -
вы,   пилот   экстра-класса,   с   безупречной  репутацией,   связались  с
авантюристами, нарушили закон. Вы хоть знали, какую цель они преследуют?
     - Плевать мне на их цели!  Я хочу летать.  Если бы не они,  у меня не
было бы никаких шансов снова выйти в космос. Вам этого не понять!
     - Да,  мне не понять.  Закон -  не каприз ученых.  А что, если бы ваш
полет  оказался  последним камнем,  вызвавшим лавину?  И  после  него  вся
атмосфера расползлась бы, подобно сопревшему носку.
     - Преувеличиваете, шеф!
     - Вряд ли очень сильно.  К тому же вы не одиноки. За последний год мы
пресекли три таких попытки.  Люди рвутся в  космос,  не думая о  том,  что
оставят позади.
     - И много мне светит?
     - Не  знаю.  Возможно,  суд учтет ваши прежние заслуги.  В  противном
случае - пожизненное заключение.
     Еще через неделю на  прогулке к  нему подошел охранник -  здоровенный
молодой громила, стриженный под бобрик.
     - Капитан Чалмер?
     - Чего тебе?
     - Не смотрите на меня.  Идите спокойно.  Я помогу вам бежать.  Завтра
вас повезут в город, меня назначили в конвой.
     - Зачем рискуешь?
     - Хочу в космос. Возьмете?
     - Возьму. Вместе на метле полетим.
     - Я выяснил:  ваша ракета все еще в шахте.  И охрану сняли.  Оставили
каких-то двух новобранцев. Они больше в палатке спят, чем караулят.
     - А этот высокий, мой приятель? Мне без него не вытянуть.
     - Всю вашу команду повезут вместе.
     - Что  ж,  с  богом,  коли так.  Действуй,  как сможешь,  за  мной не
пропадет.


     Они лежали в десяти метрах от входа в шахту,  в густой высокой траве,
ожидая,  когда часовому надоест взад-вперед прогуливаться по солнцепеку. У
Карла все дрожало внутри от  страха и  нетерпения.  Их  вот-вот хватятся и
поднимут общую тревогу.  Правда,  вряд  ли  у  этих парней есть в  палатке
рация, но все равно обратной отсчет времени начался.
     От  бессонных ночей  сильно  ныли  ноги.  Часовой  повернулся и  стал
смотреть прямо в  сторону Чалмера.  Карл вжался в  землю всем телом,  даже
лицом  и  почувствовал,  какая земля мягкая и  теплая -  ноги  сразу стали
успокаиваться, затихать. Лежащий рядом беглый охранник пошевелился, и Карл
понял, что можно расслабиться - часовой пошел в другую сторону.
     Он поднял голову и увидел,  что все вокруг пронизано зеленым светом -
то ли от травы,  то ли от окружающего поляну густого ельника.  И свет этот
почему-то напомнил ему мать - не прямо мать, а сначала тот зеленый абажур,
который в  детстве,  во  время его болезни горел всю ночь и  освещал мать,
спавшую рядом на стуле.  И еще что-то он напоминал -  этот неожиданный и в
то же время давным-давно знакомый свет.
     Он никогда,  во всяком случае в  своей взрослой жизни,  не смотрел на
землю.  Даже подлетая к  ней из  космоса,  он  ловил на экране только маяк
порта -  все остальное мешало точной наводке. Но то, что происходило с ним
сейчас,  вызывало в нем робость и трепетное благоговение:  и успокаивающее
тепло,  и запах хвои,  и свет,  которым он весь наполнялся -  через глаза,
уши, через каждую пору своего тела.
     "Старый сентиментальный дурак,  -  подумал он,  -  нервы сдают, вот и
расклеился".
     А в голову пришла странная мысль, как будто это не он думал, а что-то
через него думалось: "Космос один, он не разделен на бесконечное множество
ближних и дальних миров, а в каждой своей точке дан весь и сразу. Погибнет
Земля,  превратившись в сухую безжизненную глыбу,  и постепенно закончится
все, расползется, как тот носок, о котором говорил следователь".
     Земля ведь тоже космос, такая же таинственная и бездонная, а для него
особенно,  потому что здесь,  в этом зеленом свете,  продолжает жить давно
ушедшая мать,  друзья,  которых он  никогда больше  не  увидит,  и  мечты,
которым не суждено сбыться.
     Его толкнули в бок,  и он понял, что можно встать. Спускаясь в шахту,
он  все оглядывался на  этот впервые увиденный мир,  все медлил,  пока его
грубо не сдернули вниз.
     Ракета,  объятая пламенем,  вырвалась из земли.  Карл лежал, впившись
глазами в экран, на котором ничего не было, кроме пустой, бесконечной шири
неба.
     "Я лечу! Лечу!" - звенела в нем гибкая, натянутая струна.
     - Пора, поворачивай, - крикнул высокий.
     Чалмер кивнул, но не изменил курса.
     - Ты что, - орал напарник, - скорее! Нас уничтожат!
     Карл  увидел,  как  на  экране  сверкнул,  стремительно  приближаясь,
лазерный луч,  но  не  шелохнулся,  только  онемевшие пальцы  все  сильнее
сжимали ручки управления. Затем с отвратительным звуком лопнула обшивка, и
корабль начал медленно разваливаться на куски.  Последнее, что видел Карл,
была Земля, по-прежнему, до самого горизонта наполненная зеленым светом.

__________________________________________________________________________

          Губин В. Д.
          Г 93.  Кругом пришельцы: Сборник фантастических рассказов. - М.:
     Изд-во РУДН, 1992. - 152 с., ил.
          ISBN 5-209-00516-X
          Основная тема  рассказов  -  попытка  глазами   героев   увидеть
     фантастическое,   необычное   в  повседневной  жизни.  Книга  поможет
     читателю в  формировании  самобытного  мышления,  в  выходе  из  оков
     привычных  представлений и стереотипов.  Является как бы своеобразной
     литературной иллюстрацией к  научным  трудам  автора  -  философа  по
     профессии,  продолжающего  и  в  опубликованных,  и в новых рассказах
     традиции романтической фантастики в духе Р. Брэдбери, Р. Шекли и др.
          Для широкого круга читателей.
          ИБ ј 782
     Художникї                С. Ю. Гїаївїрїиїлїоївїа
     Редакторї                Л. Г. Тїяїгїлїоївїа
     Художественный редакторї Е. А. Иїоїнїоївїа
     Корректорыї              Е. В. Кїоїлїчїиїнїа, Е. Е. Мїиїтїиїнїа

__________________________________________________________________________
     Текст подготовил Ершов В. Г. Дата последней редакции: 19.03.2002
     О найденных в тексте ошибках сообщать по почте: vgershov@chat.ru
     Новые редакции текста можно получить на: http://vgershov.lib.ru/





                         Валерий Дмитриевич ГУБИН

                           ЗНАКИ В НОЧНОМ НЕБЕ

                          Фантастический рассказ


     Виктор  Иванович  Полищук  засиделся  далеко  за  полночь,  составляя
ежегодный отчет  общества вспомоществования бедным учащимся и  нуждающимся
учителям Тобольской гимназии,  председателем которого он  имел  честь быть
уже третий год.
     "В отчетном 1885 году,  -  писал Полищук ровным мелким почерком,  - в
обществе состояло 35 членов - из них 9 пожизненных, 15 действительных и 11
членов-соревнователей".
     Было так тихо,  что слышалось,  как где-то  далеко,  в  центре города
проходит сторож с  колотушкой.  Виктор Иванович чувствовал себя  нехорошо.
Сегодня так  совсем невмоготу.  Неделю назад снова начался приступ тоски -
мучительной,  неизбывной,  неизвестно откуда взявшейся.  Хотелось плакать,
хотелось даже забиться под одеяло и тихо,  тонко завыть, чтобы не услышали
соседи. Полищук изо всех сил сдерживал себя.
     "Выплаты за право обучения в этом году,  -  продолжал он, - составили
248 рублей,  на обзаведение одеждой и  обувью было потрачено 82 рубля,  на
приобретение книг 12 рублей 66 копеек".
     Полищук посмотрел в  окно -  луна уже вышла и  ветер совершенно стих.
Потом сквозь толщу тоски пробилась мысль,  что на  днях исполняется десять
лет,  как он прибыл сюда после окончания курса в  Московском университете,
молодым, сильным, жаждущим нести знания в народ. Но за все эти годы он так
и  не  почувствовал себя здесь дома.  Не  покидало ощущение заброшенности,
оторванности от большого мира.
     "В   целях   увеличения  средств   общества  законоучителем  гимназии
протоиереем Н.  Г.  Гривцевым  была  прочитана  в  актовом  зале  гимназии
публичная лекция "О нетлении святых мощей".
     Виктор Иванович встал,  подошел к  окну.  Несмотря на конец сентября,
стояла  теплая  погода,  но  ночами  с  Иртыша  уже  тянуло  пронзительной
сыростью.  Он  глубоко вдохнул воздух,  пахнущий увядшими травами,  и  ему
немного полегчало. На кухне заскрипели часы, и два раза вякнула кукушка.
     "Еще можно поработать", - Виктор Иванович вернулся к столу.
     "В августе общество приняло постановление о выдаче А.  Я. Трофимовой,
прослужившей в  должности учителя  25  лет  и  проживающей теперь  в  селе
Екатерининском Логиновской волости  Тарского уезда,  пособия в  размере 10
рублей".
     Полищук бросил перо и лег на кровать, укрывшись старым зимним пальто.
Приступ вдруг стал таким острым, что казалось - тоска царапает и разрывает
ему грудь.  Он сжал зубы и постарался успокоиться.  Надо было продержаться
еще хотя бы час. Он попытался вспомнить лицо Трофимовой, но образ когда-то
виденной седой маленькой старушки расплывался, и память никак не могла его
собрать. Виктор Иванович забылся, наконец, в смутном, неглубоком сне и тут
же снова услышал кукушку. Пора было подниматься.
     Луна стояла высоко и светила так ярко,  что была видна тень от забора
и  от дерева у калитки.  Виктор Иванович огляделся с крыльца -  все вокруг
спало безмятежно и,  как казалось, беспробудно - черные избы, покосившаяся
каменная бакалея напротив и  лес,  темнеющий огромной массой совсем рядом,
за соседскими огородами.  Он растер лицо,  унимая сильную частую дрожь,  и
быстро прошел к сараю. Осторожно потянул на себя ворота.
     Беззвучно, как в страшном сне, сдвинулась в сторону крыша. Маленький,
серебряный в  свете  луны  глайдер  с  легким  свистом  вырвался наружу  и
скользнул в  небо.  Виктор Иванович взглянул на  часы -  до встречи еще 20
минут.  Он  сбросил газ,  и  глайдер замер,  слегка  покачиваясь метрах  в
трехстах над землей.
     Под ним были Хутора. Последние избы этого предместья стояли уже прямо
в поле. Чуть правее виднелась Завальная Деревня.
     Полищук смотрел вниз на залитую лунным светом землю,  и, как всегда в
такие мгновения,  ему казалось,  что видит буквально все, будто зрение его
усилилось тысячекратно.  Видит не только каждый дом и каждое дерево,  но и
различает узоры прожилок на  не опавших еще листьях,  видит,  как мерцающе
отсвечивает пыльная примятая трава вдоль дороги и  как шевелятся на ветках
потревоженные ярким светом вороны. Слезы вдруг побежали по его щекам, и он
почувствовал,  как в  них растворяется,  рассасывается его смертная тоска,
почувствовал,  что полон глубокой щемящей жалости ко всему,  что там внизу
жило, дышало и стра