здесь не было. Это ведь наше будущее.
     - И дело не только в этом,  -  поддержал его врач, - возможно, что те
изменения,  которые мы внесем своим появлением, окажутся незначительными и
со временем сгладятся.  Вам нравится здешняя жизнь, но ведь вы все знаете,
что она скоро кончится. Через пять лет вспыхнет мировая война, она пройдет
и по этим местам.  Миллионы убитых,  потом голод,  нищета,  фашизм,  опять
война,  уже десятки миллионов жертв, потом рост городов, перенаселенность,
гибель природы, ну а дальше вы сами знаете...
     - Тем более мы  не должны улетать,  давайте разыграем роль пришельцев
из другого мира, обратимся к правительствам всех стран!
     - Что ж,  на месяц или два мы станем мировой сенсацией,  но ничего не
изменим.  Что значит жалкая горстка людей в  сравнении с  теми глобальными
силами, которые уже стоят друг против друга... Историю по желанию изменить
нельзя.  Хуже того, нас могут, помимо нашей воли, использовать во зло. Так
оно скорее всего и случится.
     - Если мы стартуем,  -  поднялся штурман,  -  и  двинемся по прежнему
маршруту,  есть надежда развязать эту петлю и  вернуться уже в наше время,
надежда,  правда,  небольшая,  но, по-моему, это единственно возможный для
нас путь...
     Они молча вышли из корабля на поляну, долго смотрели на птиц, летящих
высоко в темнеющем небе,  чувствовали тугое теплое дыхание земли,  и страх
перед ожидающим их космосом снова начинал шевелиться в душе каждого.
     - Если мы улетим,  - вздохнул кибернетик, - то для нас, возможно, все
кончится,  а если останемся, то снова родимся через каких-нибудь семьдесят
лет и снова будем жить.
     Резко подул ветер и  стало быстро смеркаться,  как  будто ночь  вдруг
спохватилась и поспешила взять свое.
     В шесть утра все находились на своих постах. Капитан подал команду, и
в  абсолютной тишине стало слышно,  как в реакторной громко запели ожившие
электромоторы,  подымающие многотонные блоки замедлителей.  Но тут штурман
увидел,  как  из  леса  выскочила допотопная двуколка,  запряженная мощным
крестьянским битюгом с большой гривой,  и устремилась к кораблю. Стоящий в
ней парень начал описывать круги вокруг ракеты, восхищенно рассматривая ее
огромное серебристое тело.
     - Капитан! Можно запускать.
     - Нельзя,  мы  сожжем этого дуралея.  Надо его отпугнуть,  а то он до
вечера не успокоится.
     Резко взвыла сирена, лошадь дернулась было, но парень сильнее натянул
вожжи,  и  она,  успокоившись,  опять пошла по кругу.  Потом остановилась.
Парень, сложив руки рупором, стал что-то кричать.
     - Всем отбой! Штурман, откройте панорамный люк, выясним, что ему надо
и когда он уберется.
     - Тебе чего, приятель? - высунулся штурман.
     И  все,  находящиеся в  рубке,  услышали  крик:  "Скажите,  это  ведь
"Меркурий-IV", не так ли?"
     - Штурман,  врач,  быстро  наружу,  выясните,  что  это  он  болтает!
Впрочем, я с вами.
     Парень узнал их и радостно замахал руками:
     - Так это ваш корабль? Вы что, улетать собрались?
     - Ты откуда знаешь наш класс?
     - У меня дома есть альбом старинных кораблей,  - гордо ответил тот, -
я  его с  детства наизусть знаю,  и больше всего мне нравятся "Меркурий" и
"Титаны"...
     - Погоди,  погоди, паренек, - перебил его капитан, - в каком году был
выпущен твой альбом?
     - Точно я не знаю,  но где-нибудь лет за десять до закрытия программы
космических полетов и  начала  ретро-революции.  Да,  лет  за  десять,  не
меньше.
     Штурман опустился на  землю и  начал смеяться,  все громче и  громче,
пока не поперхнулся и не забился в судорожном хриплом кашле.

__________________________________________________________________________

          Губин В. Д.
          Г 93.  Кругом пришельцы: Сборник фантастических рассказов. - М.:
     Изд-во РУДН, 1992. - 152 с., ил.
          ISBN 5-209-00516-X
          Основная тема  рассказов  -  попытка  глазами   героев   увидеть
     фантастическое,   необычное   в  повседневной  жизни.  Книга  поможет
     читателю в  формировании  самобытного  мышления,  в  выходе  из  оков
     привычных  представлений и стереотипов.  Является как бы своеобразной
     литературной иллюстрацией к  научным  трудам  автора  -  философа  по
     профессии,  продолжающего  и  в  опубликованных,  и в новых рассказах
     традиции романтической фантастики в духе Р. Брэдбери, Р. Шекли и др.
          Для широкого круга читателей.
          ИБ ј 782
     Художникї                С. Ю. Гїаївїрїиїлїоївїа
     Редакторї                Л. Г. Тїяїгїлїоївїа
     Художественный редакторї Е. А. Иїоїнїоївїа
     Корректорыї              Е. В. Кїоїлїчїиїнїа, Е. Е. Мїиїтїиїнїа

__________________________________________________________________________
     Текст подготовил Ершов В. Г. Дата последней редакции: 19.03.2002
     О найденных в тексте ошибках сообщать по почте: vgershov@chat.ru
     Новые редакции текста можно получить на: http://vgershov.lib.ru/




                         Валерий Дмитриевич ГУБИН

                           ТАРЕЛКИ, ТАРЕЛКИ...

                          Фантастический рассказ


     Злой  и  раздраженный  бесконечной  возней  с  рукописью,  спорами  с
редактором,  сильной жарой,  Борис приехал отдохнуть к  деду на дачу.  Тот
усадил его в  беседку,  налил полную тарелку свежего меда,  нарезал хлеба.
Сам  сел  напротив и  стал посматривать на  Бориса хитрыми глазами.  Борис
понял,  что у  деда новые идеи,  он  хочет обсудить их с  ним,  но пока не
поддавался.
     Запивая  мед  ледяным молоком,  он  понемногу расслаблялся,  от  души
отходило, и он чувствовал себя все лучше и лучше.
     - Как думаешь, - не выдержал наконец дед, - война будет?
     - Кто ж его знает, сейчас с каждым годом обстановка ухудшается.
     - А я вот точно знаю,  что не будет - они не позволят, - торжественно
заявил дед.
     - Кто это они?
     - Ну  эти,  которые на  тарелках летают.  Они  давно за  нами следят,
контролируют,  но  пока  не  вмешиваются.  А  в  случае  чего  обязательно
вмешаются, предотвратят. Они - сила.
     - Да кто же это они?
     - Я  не  знаю,   может,  инопланетяне,  а  может,  у  нас  где-нибудь
хоронятся,  например,  в  Гималаях,  в  самых  неприступных местах.  Я  их
спрашивал, но они этого не говорят.
     - Так,  значит,  ты с ними уже разговаривал?  - Борис отложил кусок в
сторону и приготовился к самому худшему.
     - А как же! Их тут у нас летает очень много.
     - Сколько же?
     - Многие тыщи! - дед с заговорщицким видом наклонился к Борису, - они
там за  забором на пустыре сели.  Ну,  знаешь,  там еще фабрику собирались
строить.  А у них теперь что-то вроде аэродрома.  А один напросился и свою
тарелку ко мне в сарай поставил.
     - Ты, дед, видимо, на солнце перегрелся.
     - Молчи,  сопляк!  Как с дедом родным разговариваешь? Пойдем, покажу,
Фома неверующий.
     Подошли к сараю, и тут дед в нерешительности остановился:
     - Понимаешь,  они  не  всем показываются.  Тем,  кто  душой темен или
недоверчив, от тех они прячутся, маскируются, так что ты учти.
     Он распахнул ворота,  и Борис увидел большую,  очень ржавую кровать с
никелированными набалдашниками на спинках.
     - Откуда ты притащил эту рухлядь? У тебя, вроде, такой не было.
     - Говорят тебе -  это тарелка,  - дед перешел на шепот, - не доверяют
они, видно, тебе, вот и превратили ее в кровать.
     - Но ты ведь тоже кровать видишь?
     - И я из-за тебя.  Пришел ты недобрый,  уставший и насмехающийся, это
они сразу улавливают и прячутся.
     - Ну,  бог с ней,  с твоей тарелкой.  Я пойду вздремну,  да и тебе не
мешало бы  отдохнуть.  Ты только бабушке не трави про это,  а  то она тебе
прочистит мозги.
     - Балбес ты этакий!  -  рассвирепел дед.  -  Думаешь, тронулся старый
дурень?  А  ну  пойдем,  пойдем на  пустырь,  я  тебя  с  ними познакомлю.
Посмотрим, что ты запоешь.
     - Не пойду я, дед. Спать хочу.
     - А я говорю, пойдем, - рявкнул тот.
     Борис  вздохнул  и  поплелся за  ним  к  забору,  проклиная про  себя
внезапно спятившего деда,  несносную жару и собственную мягкотелость.  Они
отодвинули две оторванные снизу доски и выбрались на пустырь.  Недалеко от
забора среди кустов вереска расположился у костра цыганский табор.  Стояли
две палатки,  возле них наваленные в кучу разноцветные узлы,  всевозможное
тряпье.
     - Вот черт,  ничего не выйдет,  -  шепнул дед,  -  видишь,  под цыган
работают.
     - Ну  и  хитрецы,  -  Борис  старался  больше  не  раздражать деда  -
побесится и успокоится, - очень удобная форма маскировки.
     Но  тут он  увидел за  палатками две точно такие же  ржавые кровати с
никелированными набалдашниками,  а чуть дальше, у кустов дикой смородины -
еще одну,  а  за кустами у  других палаток -  еще добрый десяток кроватей,
раскиданных как попало.
     - Неужели они кровати за собой таскают?  Впрочем,  они,  кажется,  на
колесиках.
     - Это не кровати, а тарелки, - отозвался дед, - я буду говорить, а ты
стой и молчи.
     Они  подошли к  костру.  Огромный,  устрашающего вида цыган с  черной
бородой жарил над огнем целую палку колбасы,  нанизанную на железный прут,
напоминающий шпагу. Две женщины в неописуемых одеждах, сидя рядом, кормили
детей,  еще один цыган спал,  широко открыв рот,  а  через него по очереди
прыгали несколько грязных оборванных мальчишек.
     - Здравствуйте, - заискивающе произнес дед.
     - Здравствуй, коли не шутишь, - свирепо зыркнул на него цыган и снова
углубился в созерцание шипящей колбасы.
     - А  это вот мой внук,  в  гости приехал,  хороший он у  меня парень,
ученый!
     - Чего же  в  нем хорошего,  -  цыган даже не  взглянул на Бориса,  -
ничего хорошего в  нем нет,  злой он и  любопытный.  Ишь как брезгливо нас
рассматривает. Для него мы вроде и не люди.
     "Откуда он узнал,  как я  на них смотрю",  -  подумал Борис,  а вслух
сказал:
     - Ошибаешься,   дядя,   с   чего  это  мне  вами  брезговать.   Да  и
любопытствовать тут нечему. Вот разве кровати ваши...
     - Ну а раз нет ничего,  то и идите отсюда, - вступила одна цыганка, -
ходят всякие и днем и ночью, как будто здесь цирк какой...
     - Да вы не сердитесь,  товарищи,  -  опять залебезил дед, - мы просто
зашли поздороваться, спросить, не надо ли чего. Вы же меня знаете, я вон в
том доме живу...
     - Тебя знаем,  - оборвал деда цыган, - а его нет. Может, он и не внук
тебе никакой,  непохож вроде, - цыган по-прежнему не отрывался от колбасы,
- да и глаз у него дурной.
     - Ладно,  мы  пойдем,  не будем вам мешать,  -  дед потянул Бориса за
рукав, - если чего надо, заходите.
     - Спасибо, спасибо, - буркнул тот им вслед.
     Придя домой, они увидели, что бабушка уже хлопочет в беседке, собирая
ужин.  За  столом  Борис  попробовал было  заговорить о  цыганах,  но  дед
предостерегающе приложил палец к губам.
     "Может,  он и не совсем спятил, раз от бабки скрывает, - решил Борис,
- а  вдруг тут и  правда что-то кроется.  Как объяснить,  например,  такое
изобилие кроватей.  Да  и  дед вроде раньше никогда не болтал по пустякам.
Надо подождать до завтра, может быть, что-нибудь и выяснится".
     После ужина Борис,  непрерывно зевая, посмотрел телепрограмму, ничего
путного не было,  он улегся на диван,  накрылся газетой и задремал. Слышал
сквозь сон,  как подходила бабушка,  требовала,  чтобы он  разделся и  лег
по-человечески,  как дед звал собаку и  ругался на  нее,  но  проснуться и
встать не было сил.
     Разбудил его  комар,  звонко запевший в  ухе.  Борис сбросил газету и
сел.  Было уже совсем темно.  Он  вышел на крыльцо и  увидел на пустыре за
забором свет от костров.
     "А  что,  если  я  сейчас проберусь к  ним,  посмотрю,  чем  они  там
занимаются".
     Он  с  трудом нашел в  темноте оторванные доски,  пролез и  крадучись
направился к  кустам,  за  которыми горел костер.  То,  что он увидел,  не
столько поразило, сколько озадачило его. У костра стоял давешний цыган, но
выглядел он  совершенно иначе,  чем  днем.  На  нем был плотный облегающий
камзол с широким белым воротником в гармошку,  на ногах сапоги со шпорами,
подстриженная  и   сильно   урезанная  борода   выдавалась  вперед  острым
клинышком.  Поставив одну ногу на бревно, а обеими руками опираясь на эфес
воткнутой в землю шпаги,  он тихо,  но внятно говорил кому-то, стоящему во
мраке:
     - Вальехо!  Все дороги к  замку просматриваются с башни,  а сам замок
окружен каталонцами. Это не люди, а бешеные собаки, маркиз хорошо заплатил
им,  и они за деньги растерзают любого. Но я верю в твою ловкость и смелое
сердце. Да поможет тебе Бог и сегодняшняя темная ночь!
     Кто-то  укутанный в  плащ  вышел  из  мрака,  встал  перед цыганом на
колено,  поцеловал ему руку,  потом снова скользнул в  ночь.  Вскоре Борис
услышал удаляющийся топот лошадиных копыт.
     "Наверное, все-таки заметили меня и опять придуриваются", - с досадой
подумал он.
     Цыган стоял неподвижно и смотрел в огонь. Тут Борис почувствовал, как
чья-то рука легла ему на плечо, и женский голос прошептал:
     - Ты что тут высматриваешь?
     Он резко повернулся,  чья-то тень мелькнула в сторону, он бросился за
ней и схватил длинные холодные пальцы. Она засмеялась:
     - Пойдем к моему костру.
     В  свете  костра он  увидел длинное черное платье и  огромный красный
бант в волосах.  Она, продолжая смеяться, обняла его за талию, подвинула к
самому огню, заглянула в лицо.
     - Это  ты  приходил к  нам сегодня днем?  -  ее  глаза,  подсвеченные
костром, смотрели с любопытством и без всякого смущения.
     - Я. Вместе с моим дедом.
     - А ты веришь в любовь с первого взгляда?
     - Я как-то никогда об этом не думал, - смущенно забормотал Борис.
     - А  ты сейчас подумай,  -  она еще теснее прижалась к  нему и  опять
заглянула в лицо.
     - Право, не знаю, наверно, это несерьезно, если с первого взгляда.
     - Ну,  конечно,  по-вашему  надо  сначала  пуд  соли  съесть,  узнать
человека как следует,  а  потом влюбиться.  Но  ведь это уже не любовь,  а
привычка.  Любовь -  она как удар молнии,  а если ее нет, то и ничего нет,
все остальное сам человек придумывает.
     - Тогда, наверное, большинство людей живет без любви?
     - Конечно,  а  ты  как думал?  Разве ты  прикидываешь предварительно,
прекрасен ли  этот костер,  горящий в  ночи,  или  эти  крупные звезды над
головой?  Ты либо видишь эту красоту,  либо нет. Люди чаще всего ничего не
видят и сочиняют себе любовь,  красоту, разные чувства, а потом стреляются
от тоски.  Только если смотришь с  любовью,  можно действительно увидеть и
понять что-нибудь. То, что для других закрыто.
     - Это  только вы,  цыгане,  такие романтики,  только этим и  живете -
любовь, страсть, черное и белое...
     - Какие цыгане!  Ты  слепой,  как новорожденный котенок,  и  такой же
забавный.  Говоришь, как днем, а сейчас ночь. Посмотри, какая ночь и какая
великая загадка скрыта в  этих темных кустах и  в этих длинных тенях.  Эта
ночь не для сна, только сейчас твоя душа может прозреть, и в ней завяжутся
первые ростки мудрости. Хочешь, я тебе спою?
     Из  темноты  вышел  человек с  гитарой,  приглушенно зазвучали первые
аккорды,  она закружилась вокруг костра и  запела чудесным низким голосом.
Тут  Борис  почувствовал,  как  что-то  острое уперлось ему  в  спину.  Он
испуганно  обернулся и  увидел  всадника  в  рыцарских доспехах  с  копьем
наперевес.
     - О,  чужеземец,  - сказал всадник, - почему ты нарушаешь наш покой и
мешаешь отдыхать бедным артистам?
     Он копьем толкнул Бориса в грудь,  тот попятился,  потом повернулся и
побежал,  слыша  сзади топот копыт и  жаркое дыхание лошади.  Вслед громко
хохотала цыганка.  Борис  бросился к  забору  и  с  радостью увидел  дыру,
которую забыл заложить.  Он едва успел проскочить,  и тут же копье с силой
ударило в забор.
     Борис остановился только возле дома,  перевел дыхание и  с удивлением
почувствовал, что не испытывает никакого страха, даже никакого недоумения,
наоборот,  на душе у  него легко и  радостно.  Так радостно,  что он вдруг
начал  громко  и  счастливо  смеяться.  Потом  спохватился,  что  испугает
стариков,  затих и,  стараясь не  скрипеть половицами,  прошмыгнул в  свою
комнату.
     Утром он проснулся с тем же ощущением счастья, распахнул окно и долго
смотрел на осыпанный росой сад,  на яркие пятна малины в кустах, и думал о
том,  как он еще молод,  как много ему предстоит прожить,  и  вместе с тем
какое-то неясное,  тревожно-томительное чувство временами пронизывало его,
подобное острому запаху проснувшихся цветов.
     "Может, и в самом деле моя душа начала прозревать сегодня ночью?"
     Бреясь потом,  он услышал странный шум на улице.  Выключив бритву, он
выглянул в окно и увидел, как прямо над домом, со свистом рассекая воздух,
проносятся летающие тарелки, очень много тарелок - красных, голубых, синих
- их  становилось все  больше и  больше,  они  летели к  дальнему лесу  на
горизонте,  и  постепенно их свистящий шелест все сильнее начинал походить
на торжественную прекрасную мелодию.

__________________________________________________________________________

          Губин В. Д.
          Г 93.  Кругом пришельцы: Сборник фантастических рассказов. - М.:
     Изд-во РУДН, 1992. - 152 с., ил.
          ISBN 5-209-00516-X
          Основная тема  рассказов  -  попытка  глазами   героев   увидеть
     фантастическое,   необычное   в  повседневной  жизни.  Книга  поможет
     читателю в  формировании  самобытного  мышления,  в  выходе  из  оков
     привычных  представлений и стереотипов.  Является как бы своеобразной
     литературной иллюстрацией к  научным  трудам  автора  -  философа  по
     профессии,  продолжающего  и  в  опубликованных,  и в новых рассказах
     традиции романтической фантастики в духе Р. Брэдбери, Р. Шекли и др.
          Для широкого круга читателей.
          ИБ ј 782
     Художникї                С. Ю. Гїаївїрїиїлїоївїа
     Редакторї                Л. Г. Тїяїгїлїоївїа
     Художественный редакторї Е. А. Иїоїнїоївїа
     Корректорыї              Е. В. Кїоїлїчїиїнїа, Е. Е. Мїиїтїиїнїа

__________________________________________________________________________
     Текст подготовил Ершов В. Г. Дата последней редакции: 19.03.2002
     О найденных в тексте ошибках сообщать по почте: vgershov@chat.ru
     Новые редакции текста можно получить на: http://vgershov.lib.ru/



                         Валерий Дмитриевич ГУБИН

                               ЗЕЛЕНЫЙ СВЕТ

                          Фантастический рассказ


     Карл  Чалмер не  мог  пожаловаться на  свою  жизнь.  Спокойно и  сыто
протекали его годы в  уютной однокомнатной квартире с  лоджией-оранжереей,
на восемнадцатом этаже.  Конечно,  на пенсию особенно не развернешься,  но
вполне хватало,  чтобы модно одеваться, каждый день обедать в ресторане, а
по  субботам брать бутылку любимой испанской "Малаги".  Как-никак это была
пенсия пилота высшего класса,  водителя тяжелых грузовых звездолетов.  А в
одну из таких суббот,  раз в месяц, выпив несколько традиционных рюмок, он
надевал самый лучший костюм и  отправлялся за  город.  Сначала до конечной
станции  метро  западного  радиуса,  потом  автобусом,  а  там  еще  минут
пятнадцать пешком через поле к  огромному холму.  С  него был хорошо виден
весь порт.
     Карл долго,  до наступления сумерек стоял там и смотрел на бескрайнюю
бетонированную равнину,  в трещинах которой уже выросла высокая трава,  на
ржавые,  полуразрушенные мачты  стартовых  площадок  и  редкие,  оголенные
каркасы когда-то могучих кораблей.  Иногда внизу сверкал огонек плазменной
горелки -  резали на части очередную ракету,  но чаще всего порт был пуст,
заброшен и,  казалось,  никому на  свете больше не  нужен.  Он сам ветшал,
ржавел,  разрушался,  медленно,  но неуклонно тонул в подступающей со всех
сторон дикой,  буйной пр