нас забываться и  выпадать в  другую жизнь,  в  которой мы  все
время к чему-то стремимся,  мучаемся, ненавидим, любим, рвемся в погоню за
ускользающим счастьем и всегда настолько устаем,  что у нас не хватает сил
вернуться туда,  где есть только бездна,  звезды и наш корабль,  несущийся
мимо них.  Поистине есть только атомы и  пустота,  в которой атомы падают,
говорил Демокрит. Поистине есть только звездная бездна, в которую мы вечно
падаем,  - это мы сейчас уже знаем, а возможно, и Демокрит знал две тысячи
лет назад.
     Я долго нетерпеливо стучал, пока не щелкнул замок, потом, ворвавшись,
потащил ее сонную к окну и,  указывая на небо,  почти очистившееся от туч,
долго и сбивчиво говорил,  пытаясь выразить как можно понятнее то, что я и
сам плохо понимал.
     - Так ты согласна пойти со мной? Ты согласна?
     - Согласна, если ты не сошел с ума и мне все это не снится.
     - Тогда повторяй за мной!
     Слова возникали у меня в голове так, как будто я их знал давно, еще с
детства, и были они похожи на начало какой-то детской сказки:
     - Великий и бездонный космос,  и вы,  звезды, вечно горящие в ночи, и
ты,  пространство,  сжатое в точку и бесконечное во все стороны, дайте нам
продолжить свой путь,  поскольку мы  оставили все сомнения,  все надежды и
готовы к дороге.
     Она повторяла за мной и  все время вглядывалась в темноте в мое лицо.
Когда прозвучало последнее слово, я бросился к двери, нащупал выключатель,
нажал  на  него  и  услышал ее  крик.  Она  сидела  у  пульта,  вцепившись
побелевшими пальцами  в  подлокотники кресла,  и  смотрела  на  экран,  на
приближающиеся звезды. Я подошел и погладил ее по голове.
     - Послушай, может быть, это смерть, может быть, мы умерли?
     - Нет,  это  та  единственная жизнь,  для которой мы  созданы,  здесь
вообще нет смерти. Но если ты испугаешься, если тебя замучает тоска, то ты
сможешь вернуться назад, к своему прежнему существованию.
     Громко загудел зуммер, я бросился к пульту, потом задрожавшими руками
дал радару максимальную мощность.
     - Смотри! Это ведущий! Он резко меняет курс и вызывает нас!
     Мерцающая точка впереди быстро смещалась к центру экрана.

__________________________________________________________________________

          Губин В. Д.
          Г 93.  Кругом пришельцы: Сборник фантастических рассказов. - М.:
     Изд-во РУДН, 1992. - 152 с., ил.
          ISBN 5-209-00516-X
          Основная тема  рассказов  -  попытка  глазами   героев   увидеть
     фантастическое,   необычное   в  повседневной  жизни.  Книга  поможет
     читателю в  формировании  самобытного  мышления,  в  выходе  из  оков
     привычных  представлений и стереотипов.  Является как бы своеобразной
     литературной иллюстрацией к  научным  трудам  автора  -  философа  по
     профессии,  продолжающего  и  в  опубликованных,  и в новых рассказах
     традиции романтической фантастики в духе Р. Брэдбери, Р. Шекли и др.
          Для широкого круга читателей.
          ИБ ј 782
     Художникї                С. Ю. Гїаївїрїиїлїоївїа
     Редакторї                Л. Г. Тїяїгїлїоївїа
     Художественный редакторї Е. А. Иїоїнїоївїа
     Корректорыї              Е. В. Кїоїлїчїиїнїа, Е. Е. Мїиїтїиїнїа

__________________________________________________________________________
     Текст подготовил Ершов В. Г. Дата последней редакции: 19.03.2002
     О найденных в тексте ошибках сообщать по почте: vgershov@chat.ru
     Новые редакции текста можно получить на: http://vgershov.lib.ru/




                         Валерий Дмитриевич ГУБИН

                           КАК НАУЧИТЬСЯ ЛЕТАТЬ

                          Фантастический рассказ


     Андрей Петрович открыл окно,  несколько минут постоял, глубоко вдыхая
пронзительный осенний воздух,  потом  перелез через подоконник и  встал на
крышу пристройки. Вдали прогудела электричка, и шум ее колес долго таял за
лесом,  становять все  тише.  Андрей  Петрович  поежился  от  холода,  еще
несколько секунд,  как  обычно,  поколебался,  потом  прыгнул в  темноту и
полетел.  Он пролетел над своим садом, над соседним домом, над заброшенным
полем.  Вскоре впереди обозначилась темная громада леса, и Андрей Петрович
начал быстро набирать высоту.  И  вот  уже весь дачный поселок,  деревня и
большая часть леса лежали,  как  на  ладони,  глубоко под ним.  Внизу было
темно,  только в двух или трех домах горели окна. К концу сентября поселок
почти опустел,  а в деревне спать ложились рано, увидеть его никто не мог,
да  и  кому  было  нужно в  этот поздний час  вглядываться в  ночное небо,
полузакрытое  облаками.   Мелькнули  зеленые  огоньки  светофоров,  Андрей
Петрович полетел  дальше,  в  глубь  леса,  немного забирая влево,  обходя
большое черное пятно зависшей невдалеке тучи.  Вскоре показалась еще  одна
деревня,  совсем темная,  лишь на одном столбе над колодцем светил фонарь,
очерчивая на земле ровный желтый овал.
     Андрей Петрович не знал,  почему и  как он летает -  время от времени
он,  словно  птица  или  пловец,  взмахивал руками  и  действительно летел
немного быстрее,  и в то же время чувствовал,  что руками махать совсем не
обязательно -  какая-то сила держала его в  воздухе и не давала упасть.  И
так  пятнадцатую ночь  подряд,  и  каждый  раз  нереальность происходящего
кружила ему  голову.  До  этого он  всю  жизнь летал только в  своих снах,
замирая от  страха или восторга,  и  вот летит наяву,  но  ни  страха,  ни
восторга уже  нет,  есть  лишь  щемящая  жалость  к  самому  себе,  такому
одинокому и  заброшенному,  беззвучно скользящему в  темном  осеннем  небе
вдали  от  людей.  За  последние две  недели  он  почти  не  спал,  и  его
лихорадочное   состояние    только    усиливало   чувство    невозможности
происходящего, зыбкости и размытости всего вокруг.
     Вдали  невысоко  над  горизонтом засверкал  ковш  Большой  Медведицы,
звезды дрожали в воздухе,  и ему казалось,  что они дрожат,  как и он,  от
холодной сырости,  поднимающейся над  лесом.  Раньше Андрей Петрович часто
думал о том,  что,  видимо, любой человек умеет летать; много раз он стоял
на  краю какого-нибудь обрыва или на балконе в  городе,  и  ему казалось -
если  решиться,  взмахнуть руками,  броситься в  эту  глубину -  может,  и
полетишь. Недаром ведь всегда бездна так и тянет, подмывает: решись, ты же
можешь летать!  Но  он  понимал,  что ничего на  самом деле не  получится,
сознание не даст,  испугает,  подсунет -  как его ни подавляй - мгновенный
всплеск мысли:  а что,  если упаду?  И ты тут же упадешь,  разобьешься,  а
полностью  подавить  страх,   выключить  сознание,   перестать  думать   -
невозможно.
     Ранней  весной  заболела жена,  заболела сразу  тяжело и  безнадежно,
видно,  болезнь давно подспудно точила ее,  мучила,  и она скрывала все от
него и от себя,  боясь самой себе признаться в неотвратимом,  а теперь вот
все  выплеснулось наружу.  Андрей  Петрович каждый  день  раньше  убегал с
работы,  покупал продукты,  какие-то дефицитные лекарства и ехал на другой
конец города в больницу,  с отчаянием смотрел, как она тает с каждым днем,
и ему казалось,  что и из него постепенно,  по капле, уходит жизнь, что он
умирает вместе с ней.  Он все меньше ощущал свое тело, не чувствуя никакой
усталости в  ногах,  бегал по аптекам и знакомым,  почти не ел,  и глухое,
переполнявшее  его   горе  будто  приподнимало  его  над  землей,   делало
невесомым.  Она умерла в конце сентября, не дожив несколько дней до своего
дня рождения,  и,  выходя с кладбища и слыша за спиной сочувственный шепот
кладбищенских старух,  он  вдруг  почувствовал в  себе  такую  невиданную,
звенящую и  иссушающую легкость,  такую пустоту,  что  сам  себе показался
бесплотным и прозрачным. Этим же вечером он уехал на дачу, не желая никого
видеть и  выслушивать соболезнования,  и этой же ночью полетел,  решившись
наконец  спрыгнуть  с  крыши  своей  пристройки в  бездонную  непроглядную
темень.
     Туча тем временем приблизилась и закрыла почти половину неба,  от нее
отчетливо пахло  мокрыми  гниющими  листьями  и  какими-то  лекарствами от
простуды.  Андрей Петрович поднялся еще  выше,  и  теперь ему  стало видно
зарево  над  большой узловой станцией впереди и  бегущие далеко  за  лесом
огоньки  недавно  прошедшей  электрички,   и   даже  ровную  черную  гладь
водохранилища далеко за  станцией.  И  тут же  он  вдруг увидел не  только
станцию с  ее  огнями,  не только свой поселок и  лес,  но увидел,  вернее
почувствовал,  всю землю -  огромную, темную, живую, распростертую под ним
от  края  до  края неба и  качающую его  своим ровным и  могучим дыханием.
Почувствовал ее силу и  ласку,  и заботу о нем,  таком маленьком и жалком,
таком одиноком и  никому более на свете не нужном.  Он раскинул в  стороны
руки и ноги, как будто лежал на воде, и застыл так, почти не шевелясь.
     "Так она любит и ласкает всех,  - думалось ему, - всех своих детей...
"Все  львы,  орлы  и  куропатки,  рогатые олени,  пауки,  молчаливые рыбы,
обитающие в воде,  морские звезды и те, которых нельзя видеть глазом..." -
улыбнулся он,  вспомнив этот монолог из  "Чайки",  -  все  они  счастливы,
потому  что  доверяют  ей  и  покорно  отдаются ее  властной силе.  Только
человек,  наделенный сознанием,  такой  странной и  нелепой  способностью,
обречен на постоянную неудовлетворенность, только он заранее знает о своей
смерти и смерти своих близких, о своей хрупкости и ничтожности в сравнении
с  вечностью.  Только его время от времени пронизывает необъяснимая тоска,
словно воспоминание о своей далекой, давно потерянной родине".
     Вдали   послышался  грозный  рокот,   все   усиливаясь,   переходя  в
оглушительный рев,  и  вот над Андреем Петровичем пронеслась огромная тень
самолета с красной мигалкой под фюзеляжем.
     "Самолет  не  летит,   он  просто  продирается  сквозь  пространство,
толкаемый мощными моторами,  -  Андрей  Петрович скользнул вниз  и,  почти
касаясь верхушек деревьев,  устремился назад,  к  дому,  -  только у нашей
тоски самые гибкие и  самые надежные крылья.  Чем меньше я помню,  тем мне
легче летать.  Надо все подавить в себе,  все забыть,  тогда,  может быть,
удастся духовно прикоснуться к тому, к чему я уже прикоснулся физически".
     Пролетая над заброшенным полем,  он  на  секунду задержался,  пытаясь
разглядеть что-то белевшее внизу.
     "Может быть, я уже перехожу туда, к простому животному существованию,
я  уже  почти  не  человек,  но  все-таки  страшно,  ужасно страшно совсем
отказаться от  себя,  стереть память,  стать чем-то конкретным -  деревом,
травой, птицей, - обрести в этом покой и счастье".
     Дома, закутавшись в одеяло, он долго не мог согреться и, засыпая, все
еще  продолжал бороться со  своими  вязкими  и  тяжелыми,  неповоротливыми
мыслями.
     "Раньше моя семья,  моя любовь, мои привязанности и привычки надежным
барьером ограждали меня от мира,  я  никогда с ним не сталкивался,  живя в
своем уютном и  благоустроенном мирке,  а  теперь он открылся передо мной,
как  пропасть,  что  манит и  страшит одновременно,  требует отказаться от
себя,  обещая подлинное блаженство,  но  как-то  глухо  обещает,  неясно и
невнятно".
     Он погиб через несколько дней,  врезавшись в темноте в высоковольтные
провода,  и пробитый мощным разрядом,  падая вниз, вдруг увидел лицо своей
жены и обрадовался,  что не успел совсем перейти туда, где нет памяти, что
все-таки еще  помнит,  что  она в  эти последние мгновения его жизни,  как
живая, стоит перед глазами.

__________________________________________________________________________

          Губин В. Д.
          Г 93.  Кругом пришельцы: Сборник фантастических рассказов. - М.:
     Изд-во РУДН, 1992. - 152 с., ил.
          ISBN 5-209-00516-X
          Основная тема  рассказов  -  попытка  глазами   героев   увидеть
     фантастическое,   необычное   в  повседневной  жизни.  Книга  поможет
     читателю в  формировании  самобытного  мышления,  в  выходе  из  оков
     привычных  представлений и стереотипов.  Является как бы своеобразной
     литературной иллюстрацией к  научным  трудам  автора  -  философа  по
     профессии,  продолжающего  и  в  опубликованных,  и в новых рассказах
     традиции романтической фантастики в духе Р. Брэдбери, Р. Шекли и др.
          Для широкого круга читателей.
          ИБ ј 782
     Художникї                С. Ю. Гїаївїрїиїлїоївїа
     Редакторї                Л. Г. Тїяїгїлїоївїа
     Художественный редакторї Е. А. Иїоїнїоївїа
     Корректорыї              Е. В. Кїоїлїчїиїнїа, Е. Е. Мїиїтїиїнїа

__________________________________________________________________________
     Текст подготовил Ершов В. Г. Дата последней редакции: 19.03.2002
     О найденных в тексте ошибках сообщать по почте: vgershov@chat.ru
     Новые редакции текста можно получить на: http://vgershov.lib.ru/



                         Валерий Дмитриевич ГУБИН

                             КРУГОМ ПРИШЕЛЬЦЫ

                          Фантастический рассказ


     На перерыв  я  мог  выкроить  не более сорока минут,  однако при этом
успевал постоять в очереди в ресторане напротив, съесть комплексный обед и
даже выкурить сигарету.  Но сегодня я опять увидел странного человека.  Он
стоял у стены,  очередь не занимал и сиротливо оглядывал  зал,  как  будто
искал  кого-то.  Точно так же он появился во время моего обеда вчера и так
же незаметно исчез.  Поражала его необычная физиономия  -  какая-то  смесь
американского  индейца  с  итальянцем,  и  цвет  лица  необычный  - слегка
зеленоватого оттенка.  Он так жалко озирался и так  испуганно  вздрагивал,
когда  мимо проносился официант с подносом,  что я не выдержал и подошел к
нему:
     - Извините,  не могу ли я чем помочь?  Может, вам не на что поесть? В
таком случае разрешите угостить.
     - Мне,  право, неловко, - заговорил он, - но, честно говоря, я был бы
вам благодарен,  не за еду,  конечно,  я  вообще могу долго не есть,  а за
внимание.
     Потом, лениво и рассеянно поковырявшись в заказанном мною  комплексе,
он откинулся на спинку стула и тяжко вздохнул.
     - Вы, видимо, приезжий, попали в переплет?
     - Да,  я  отстал от своей группы,  но скоро должна быть еще одна наша
экскурсия, они обычно обедают здесь, вот я и хожу, высматриваю.
     - Чудак! Что же вы не дадите телеграмму домой? Хотите, я вам одолжу?
     - Видите ли,  это довольно трудно,  -  замялся мой новый знакомый,  -
очень далеко.
     - Вы из какого города?
     - Как вам сказать?  Название очень необычное для вашего слуха...  Ну,
скажем, Каперцизарск... или Перцихазарск - это все равно.
     - Никогда не слышал. Это в какой республике?
     - Не  знаю,  что вы  имеете в  виду,  но  по-моему там у  нас никакой
республики нет.
     - Так вы иностранец?
     - В известном смысле.  -  Он придвинулся ко мне и заговорил тихо,  но
внятно.  -  Вы так были добры ко мне, что я не вправе вас обманывать. Хотя
этим я  и  нарушаю условия туристского контракта.  Я приехал сюда с другой
планеты, даже из другой Галактики.
     - И как называется ваша планета? - спросил я, несколько растерявшись.
     - У нее нет названия, есть только номер - ХВ - 21.
     "Повезло мне, - пронеслась мысль, - сам нарвался на шизофреника".
     - Я вижу,  вы мне не верите.  Шизофрения - это такая болезнь у вас, я
знаю. Но я вполне здоров.
     - Однако...
     - Из нашей Галактики экскурсии к  вам прилетают очень часто,  чуть ли
не каждую неделю,  разумеется,  тайно.  Ездят всюду,  смотрят, знакомятся.
Правда,  это  очень дорого.  Я,  например,  десять ваших лет копил на  эту
поездку,  и вот неудача - отстал. У нас экскурсия самая дешевая, только по
городу. И этот ресторан закреплен за нашей планетой.
     - Я  бы  вам поверил,  но  согласитесь,  невероятно,  чтобы в  другой
Галактике,  на  какой-то  там  планете жили такие же  люди и  точно так же
разговаривали,  -  я снисходительно улыбался,  но все равно было страшно -
вдруг сейчас заорет и вцепится в волосы.
     - Я  совсем не такой,  каким вы меня видите.  Я,  как бы вам сказать,
вообще никакой.  Жители нашей  планеты могут  принимать любые  формы и  не
имеют никакой постоянной.  Я могу стать собакой, деревом, вот этим столом,
в  общем -  кем и  чем угодно.  Ну,  а  языку нас специально обучают перед
поездкой.
     - И давно вы начали сюда прилетать?
     - Видимо,  очень давно,  я, правда, точно не знаю. Но еще мой дед был
здесь в своем свадебном путешествии.
     - И до сих пор вы ни разу не вступали в контакт с нами?
     - Я не знаю,  скорее всего, нет. Нам, во всяком случае, это строжайше
запрещено.  Правда,  многие живут  у  вас,  даже  работают,  что-то  вроде
местного  экскурсбюро.   Есть  такие,  которые  остаются  здесь  навсегда,
принимая какую-нибудь одну земную форму.  Я  очень многих видел за эти три
дня, я их сразу узнаю.
     - Что же вы не обратились к ним за помощью?
     - Неудобно как-то,  я  с  ними не  знаком.  И  потом я  по своей вине
опоздал к отправлению,  а за это могут сильно наказать.  Но я вижу, что вы
мне  по-прежнему не  верите,  а  мне так хотелось чем-нибудь отблагодарить
вас, хотя бы просто развлечь, рассказать обо всем этом.
     - Боюсь, что вас накажут еще сильнее.
     - А,  семь бед...  -  махнул он рукой, - и потом я сегодня уже с утра
подумываю, не остаться ли мне здесь навсегда?
     - Не боитесь, что возникнут осложнения с нашими властями?
     - Но  ведь  не  обязательно  мне  быть  человеком,  -  улыбнулся  мой
пришелец,  -  это вы,  люди,  думаете, что человек - венец природы, высшая
ступень.  Я  мог бы  быть яблоней в  вашем саду.  У  вас ведь есть сад под
Можайском.  Кормил бы вас сладкими яблоками и не требовал -никакого ухода.
А сейчас я вас попрошу, отвернитесь на секунду.
     "Вот тут он и даст мне по голове",  - подумал я, отворачиваясь, и тут
же услышал истошный вопль официантки, обращенный ко мне: "Вы почему собаку
сюда притащили?" Я мигом обернулся и подпрыгнул от неожиданности: напротив
меня на стуле сидел огромный лохматый пес и, склонив голову набок, смотрел
на меня хитрыми желтыми глазами.
     Я вскочил и бросился к выходу. Пес бежал рядом.
     - Безобразие! Совсем уже обнаглели, - бушевала сзади официантка.
     Я  ринулся по  лестнице,  не разбирая ступенек,  и  уже внизу услышал
позади тот же голос:
     - Не пугайтесь,  пожалуйста.  -  Пришелец с индейским лицом спускался
следом.
     - Ну,  знаете,  -  сказал я,  вытирая пот со лба,  - так и свихнуться
недолго. Вы, оказывается, гипнотизер.
     - Гипнотизер? Что это?
     - Вы внушили мне и окружающим, что вы - собака, так ведь?
     - Внушил...  Ну,  конечно,  внушил,  раз  вы  меня  увидели  собакой.
Простите, что напугал, но мне хотелось, чтобы вы поверили.
     - Верю,  теперь верю,  -  успокоил я  его.  Мы  вышли из  ресторана и
свернули в парк. Я старался держаться подальше от моего нового знакомого -
кто знает, что он еще выкинет. А он шел, все такой же жалкий, потерянный и
еще более смущенный. Потом вдруг остановился и подозвал меня.
     - Вот видите это дерево,  -  он говорил шепотом,  - это мой земляк, а
вон там еще один, и еще.
     - Это же обыкновенный тополь!
     - Не  совсем  обыкновенный.   Вы  вглядитесь  внимательно,  ведь  вы,
наверное, никогда не видели дерева?
     - Как это не видел?
     - То есть я хотел сказать -  смотрели, но не видели. Вы видели просто
дерево,  то,  что обозначается таким словом,  а это -  дерево. Я непонятно
говорю, но вы просто посмотрите на него подольше, хотя бы несколько минут.
     Я стоял,  смотрел и досадовал на то,  что зря трачу время, что видеть
здесь особенно нечего -  дерево как  дерево,  трепещут его  свежие молодые
листья,  едва шевелятся толстые ветви. А потом вдруг, уж не знаю как, но -
увидел.  Увидел,  что стоит дерево,  живое,  спокойное,  как будто глубоко
задумалось,  как