ных рыжеволосых латышек:
маму и дочку. И по этому рисунку я понял, что наступает выздоровление.


                        Из маминых вчерашних записей

5.7.61.

     Мама говорила Маше, что скоро приедет сюда тетя Гетта.
     - Ты ей скажешь:  "Здравствуй, тетя Геттик! А как бабушка поживает, как
Павлик?"
     - А я и так знаю, что Павлику плохо, зачем же спрашивать?
     - Почему ему плохо?
     - У него же папа умер.


                   Из старых, еще ленинградских, записей

6.7.61.

     Две недели хворает. Лежит. Истомилась, соскучилась - по всему на свете.
     Прихожу к ней, она говорит:
     - Я давно не виделась с ней. Папочка, покажи мне ее!
     - Кого?
     - Юбочку мою. Синенькую.


x x x

     - Лекарствушки мои где?


x x x

     Вечером, как всегда, когда Маша хочет спать, напала на нее слезливость.
     После ужина мама сказала мне,  между прочим, что на рынке уже кончается
клубника.  Машка на эти слова никак как будто не реагировала. А позже, когда
ее  готовили ко  сну  и  когда она только и  искала повода,  чтобы дать волю
слезам, вдруг захныкала, заплакала, завыла:
     - Клубни-и-ичка конча-а-ается!..


10.7.61.

     Утром,  то есть перед обедом,  когда мама ездила по делам в  Майори,  я
работал у себя в комнате, а Маша контрабандой тихо играла у меня на балконе.
Конечно,  немножко мешала,  но вместе с тем и вдохновляла: написал я больше,
чем накануне.


x x x

     После обеда вдруг заявила:
     - Хочу играть!  Папочка и мамочка,  мне очень хочется играть!  Я же так
давно не играла.
     - Позволь! Что ты говоришь! Как "давно не играла"?
     И тут же понял... Да, те "массовые" игры, в которых она принимает здесь
участие,  - для нее не игра. Она привыкла играть одна или со мной и играет в
этих случаях активную,  ведущую роль, а тут, когда на качелях играют в поезд
или  в  самолет,  ей  достается бессловесная роль пассажирки или чьей-нибудь
дочки...


12.7.61.

     Видимся мало, реже, чем обычно. Она или с мамой, или с ребятами.
     Вчера мама собиралась ехать с  какой-то  экскурсией,  Машку оставили на
попечение Н.В.Гернет. Элико не уехала, но Машку из детского общества изымать
не стали.
     Все утро лил дождь.  Я хорошо поработал,  и,  когда во втором часу мы с
мамой  заглянули к  Гернетам,  игра  была  в  разгаре.  Самое удивительное и
неожиданное -  Машка в этой игре верховодила.  Она -  мама (передник до пят,
засученные рукава),  восьмилетняя Наташа -  на вторых ролях:  она - бабушка.
Митя, Оля и все остальные, включая пятилетнего Гека, - дети.
     Мы с Элико не стали вмешиваться в игру.  То есть,  говоря по правде,  я
пробовал вмешаться.  Нажал  воображаемую кнопку звонка и  спросил,  здесь ли
живет Марья Алексеевна Пантелеева. Машка как будто готова была включить меня
в игру, но другие смотрели на меня испуганно и с недоумением. Дело не в том,
что я -  взрослый.  Мне приходилось играть в этой компании,  и ребята охотно
принимали меня и  на другой день звали снова играть.  А  тут -  другое.  Как
будто идет спектакль в Александринке,  пьеса Островского, и вдруг выходит на
сцену человек в  современном костюме,  у которого и роли-то нет,  перебивает
действие и говорит:
     - Давайте и я что-нибудь представлю.


16.7.61.

     Приехала тетя Гетта.
     Вчера  утром Машка занималась с  нею  гимнастикой,  училась правильному
дыханию. Я посмотрел: порозовела, посмуглела слегка...


x x x

     У  Машки (да  и  у  нас  тоже) событие:  разъезжается большинство наших
соседей, сотрапезников и приятелей по играм и беседам, - кончилась "смена".
     Уезжают почти все  дети.  И  не  удивительно,  что  Машка уже грустит и
говорит,  что  ей  жалко,  что  она  привыкла,  а  к  новым ей  трудно будет
привыкнуть.
     Шутки шутками,  а  в этой резкой ломке заключается некоторая опасность.
Ведь уже было такое месяц назад.  Хорошо,  что именно в эти дни Машка заново
знакомится  с  тетей  Геттой  и  привыкает  к  ней.  Уже  есть  отвлечение и
развлечение.


x x x

     Машка на каждом шагу:
     - Так и знала! Так и знала, что ты так скажешь.
     Типизирует речевые обороты, коллекционирует слова, выражения, идиомы.


x x x

     Рисует.  Сломался карандаш,  я стал точить его.  Машка стоит,  смотрит.
Просто стоять и смотреть ей неинтересно. И она подсказывает мне:
     - Скажи:  "Что ты ждешь?  Рисуй!"  А я скажу:  "Чем же рисовать?  Ты же
карандаш точишь..."


18.7.61.

     Очень знакомый мне,  крутой характер.  Были у  меня мама,  тетя Гетта и
Машка. Мы с Машкой играли на галерее. Все было тихо, мирно. И вдруг:
     - Не хочу, не буду.
     Это я предложил ей готовиться к ужину и уложить в платяной шкаф игрушки
(банки из-под монпансье и прочее).
     - Убери, пожалуйста.
     - Нет.
     Делается это,  конечно, для тети Гетты. Очень давно ничего подобного не
было.
     Я попросил маму и тетю Гетту уйти.  Они ушли, и я очень спокойно говорю
Маше:
     - Ты что же -  хочешь со мной на всю жизнь поссориться?  А ну, подними,
пожалуйста, игрушки.
     Подумала, подняла одну банку, бросила ее за порог комнаты.
     Еще несколько спокойных фраз -  и  банки с  грохотом падают в шкаф.  На
грохот я не обращаю внимания. Понимаю, что без грохота сейчас нельзя.
     - Ну, а теперь помиримся. Поцелуй меня.
     Надулась. Не хочет.
     - Ну хорошо. Можешь идти.
     Кидается ко мне, крепко обнимает, целует.


x x x

     На  днях  познакомилась  с  Тимуром  Гайдаром.  Странно  и  замысловато
складываются и  переплетаются судьбы.  Когда я познакомился с его отцом,  он
был  намного моложе  нынешнего Тимура.  Теперь Тимур  человек уже  не  самой
первой молодости.  А Машке еще нет пяти.  Вот тут я и понял, что называется,
воочию, как поздно я обзавелся семьей.


19.7.61.

     Новая смена. Новые дети. И для Машки это, конечно, опять потрясение.
     В  столовой  за  соседним  столом  поселился черномазый и  черноглазый,
похожий на обезьянку мальчик лет пяти-шести с  такой же черноволосой смуглой
и темноглазой мамой.  Как нам сказали,  родители этого мальчика один доктор,
другая - кандидат наук. Но парень этот - настоящий дикарь. Мы опасались, что
поведение его будет соблазном для Маши.  Но нет,  такой в  соблазн ввести не
может. Так же, как не могут ввести в соблазн обезьянка или медвежонок. Сидит
этот паренек,  забравшись с ногами на стул,  одна рука в кармане, и при этом
еще вертится и  крутится,  как карась на  сковородке.  Или положит голову на
стол.  Или засунет столовую ложку за щеку.  Или поднимет ногу выше стола.  А
мрачная черная мама сидит, молчит, не поднимает над тарелкой глаз.
     Да, такой ввести в соблазн не может. Тут действует уже не сила примера,
а  сила  преувеличения,   сатиры,   пародии.  Может  быть,  общество  такого
обезьяныша даже полезно Машке.  В  той мере,  в  какой полезны "Ревизор" или
"Горе от ума".


x x x

     На пляже встретили детгизовцев -  К.Ф.Пискунова и  С.М.Алянского.  Маша
вежливо поговорила с ними,  а потом,  когда я сказал ей, что эти дяди издают
детские книги, она оглянулась и сказала:
     - Жалко, что я не знала. Я бы еще поговорила с ними.


x x x

     По-прежнему тоскует вечерами по Ленинграду.
     "Хочу в Ленинград!" звучит, как некогда звучало: "Хочу маму!.."


23.7.61.

     Днем плакала, узнав, что папа уехал в Пумпури, в пионерский лагерь.
     "Почему он не взял меня к этим детям? Я бы с ними поиграла".
     А  папа сознательно не берет ее с  собой в таких случаях.  Не один раз,
еще холостым,  я видел самодовольные лица писательских детей, когда их папам
аплодировали или подносили цветы.  "Эх,  папы,  папы, - думал я. - Глупые вы
папы..." И поскольку сам не хочу быть глупым папой, увожу Машку от искушения
- искушения примазаться к чужой славе.


26.7.61.

     Мама и тетя Гетта ездили в Ригу, мы с Машкой весь день были вместе.
     Все утро я работал, она играла на галерее.
     Перед ужином ходили встречать наших "рижанок".
     Смотрели,  как  два латыша укладывали бетонные плиты на  отлогом берегу
Лиелупе и как подносил им эти плиты плавучий подъемный кран.
     Оба рабочих были в высоких рыбацких сапогах.
     Я сказал - и не сказал даже, а только начал:
     - Как у кота в сапогах...
     - Да,  я  уже  думала,  -  перебила меня Машка.  -  У  меня таких три в
Ленинграде.
     Мама и  тетя Гетта приехали в  девятом часу.  Мы  пропустили десять или
двенадцать поездов.


x x x

     Пили с Машкой (дома, у меня в комнате) яблочный сок.
     - Давай кокнемся? - предложила мне Машка.
     - Не кокнемся, а чокнемся.
     - Ну, все равно, кокнемся.
     Под дождем, под двумя зонтами, ходили на вокзал за газетами.
     До ужина просидели на вокзале.
     Мы   с   Машкой  играли  в   "поезд  дальнего  следования".   Она  была
проводницей-латышкой и  неподражаемо (да,  не преувеличиваю -  неподражаемо)
имитировала латышскую речь и латышский акцент.


x x x

     Любит играть с Янеком,  сыном здешних уборщицы и садовника. Янек моложе
Машки на полгода.  Очень плохо говорит по-русски. Но в играх - верховодит...
Впрочем, не во всех играх.
     Когда играли в  "дочки-матери",  командовала,  если не ошибаюсь,  Маша.
Коронный номер Янека -  "кино"... Изображает он нечто фантастическое. Ставит
всех присутствующих перед белой занавеской,  сам уходит на  лестницу,  затем
появляется и  быстрым спортивным шагом  идет  к  занавеске.  Там  он  делает
какие-то странные пассы и кричит:
     - Кондуктор...  ужинать...  маленькая девочка... после кино выходить...
пять минут!
     Машка стоит,  смотрит,  слушает,  ничего не понимает и - робеет: она же
понятия не имеет,  что такое кино. И Янек выглядит в ее глазах необыкновенно
образованным, знающим, бывалым парнем.
     - Кондуктор - я, а потом ты будешь кондуктор, - командует Янек, и Машка
безмолвно подчиняется,  хотя сообразить,  что делает кондуктор в кино,  она,
конечно, не может. Так же, как и я и все прочие присутствующие. По-видимому,
кондуктором Янек именует контролера.


1.8.61.

     Утро  было  довольно ласковое,  но  после  обеда,  когда  мы  ходили за
газетами,  вдруг подул ветер,  небо на горизонте стало чернеть.  Мои дамы (и
спутник их Янек) успели убежать, а я остался ждать газету.
     Был ураган.  Поломало много деревьев.  У  нас в  саду повалило огромную
старую липу.  Упала она  на  крышу того одноэтажного домика,  где помещаются
душевая и медицинский пункт.
     Машка  была  страшно расстроена,  когда  кто-то  сказал  при  ней,  что
"погибло такое дерево".
     - Может быть, его можно починить?
     - Да нет, Маша. Ведь когда ты цветок сорвешь, его уже не починишь.
     - Может быть, в воду можно его поставить?
     И глаза у нее наливаются слезами.
     - Папочка... давай... давайте поставим его в море!..


5 ЛЕТ

5.8.61.

     Весь день солнце не сходило с неба.
     У Машки было много радостей.
     Перед обедом мама и тетя Гетта ездили в Майори на рынок,  а мы с Машкой
играли на пляже.  Вырыли очень глубокий колодец,  даже не колодец,  а  целый
пруд,  и  сделали спуск к  нему со  ступеньками -  как на Неве или на канале
Грибоедова.  Рядом играли,  рыли неглубокие ямки и  заливали их  из  ведерка
водой,  Янек и незнакомая длинноногая девочка,  не запомнил ее имени.  Машке
было неприятно, что ребята обособились, ей было бы интереснее играть с ними,
а не со мной.
     Девочка все время хвасталась:
     - У нас лучше!
     А Янек, дурачок, даже подбежал и сказал:
     - Вы уходите, а мы будем зарывать ваш пруд.
     - А мы давай их зароем,  - предложила мне Машка. Пришлось объяснить ей,
что на подлость отвечать подлостью не следует.
     С   Янеком  у   нее  отношения  вообще  вышли  из  той  стадии  мира  и
безмятежности, в какой они были еще три дня назад.
     Третьего дня  перед ужином они  подрались.  Янек стал отнимать у  Машки
мяч, она оттолкнула его, он ударил ее по голове, она кинулась к матери. Мама
сказала:
     - Жаловаться нечего, разбирайтесь сами.
     Во всяком случае,  от дружбы уже ничего не осталось, кроме легкого пыла
похмелья.  И для Маши это,  конечно,  первый жестокий урок, первое серьезное
разочарование.


x x x

     Вчера у Машки были гости.
     А утром сегодня подавальщица Таня спросила:
     - Сколько же тебе, Машенька, исполнилось вчера лет?
     - Пять, - ответила Машка.
     - О, да ты совсем старушка!
     И вдруг губы у Машки задрожали - и громкие рыдания огласили столовую. И
тут мы поняли, что до старости нашей дочери еще ой как далеко!..


7.8.61.

     Второго вечером я  повел  Машку на  море,  хотел показать ей  небывалой
красоты закат.  Но  пришли поздно,  уже не было этого малинового полудиска и
малиновой гармоники-дорожки на стальной, перламутровой водной глади...
     Впрочем,  Машка была вознаграждена.  В отдалении,  на пляже,  слышалась
музыка, шумела большая толпа. Мы пошли туда.
     Зрелище вообще-то  довольно жалкое.  Отдыхающие из соседнего санатория,
затейник или культурник с  аккордеоном.  Танцуют вальс,  медленный фокстрот,
играют в "подвижные игры".
     Машка стоит и смотрит. Глазенки ее сияют. Для нее это сказочный бал.
     Пора уходить. Уже темнеет. Повеяло прохладой.
     - Папочка! Ну прошу тебя! Ну совсем немножечко еще!..


8.8.61.

     Плакала Машка,  плакала,  ныла,  ныла:  "Хочу в  Ленинград!" -  и вдруг
выясняется, что уезжать ей отсюда вовсе не хочется.
     Проснулась вчера у меня на балконе и говорит:
     - Я привыкла.  Почему это так:  в Ленинграде поживешь не хочется оттуда
уезжать, здесь поживешь - отсюда не хочется. Правда, папа, почему это так?


x x x

     А нам тем временем и вправду надо собираться.  Вчера папа и мама ходили
в Майори, заказали на сегодня такси.
     Вечером отбываем.


x x x

     Задала мне вчера загадку. Идем на вокзал за газетами. Маша говорит:
     - Помнишь, как мы в Комарове у вокзала кобылу нашли?
     - Какую кобылу?
     - Ну, кобылу нашли. Что ты - не помнишь?
     - На вокзале?
     - Не на вокзале, а у вокзала.
     - Настоящую?
     - Да, настоящую.
     - Палочку, может быть? Прутик? Мы играли, что это лошадь?
     - Да нет, настоящую кобылу.
     - Кобыла, Маша, - это лошадь. Лошадь-мама, лошадь-женщина.
     - Ломаную мы нашли.
     И тут меня осенило.
     - Подкову! Подкову, Машенька, а не кобылу!
     - Да, да! Подкову!
     Такое с ней нередко бывает.


9.8.61. Ленинград.

     Утром сегодня прибыли домой.
     Радовалась она и Ленинграду, и тете Ляле, которая встретила нас, и тете
Нине Колышкиной.
     Сейчас она лежит у мамы в комнате. Прежде чем лечь, просила меня:
     - Папочка, можно сегодня не спать?
     Нет, милая, надо начинать ленинградскую жизнь по-доброму.


12.8.61.

     Ездили в Пушкин. Оставили Машку на несколько дней у тети Ляли.
     Оставаться она  очень не  хотела,  -  ведь это первый случай,  когда ее
оставляют без папы и мамы в чужом (хоть и в тети Лялином,  а все-таки чужом)
доме!


x x x

     Говорил по телефону с Лялей, потом с Машуткой.
     - Тебе хорошо?
     - Хорошо. Спасибо.
     - Что делаешь?
     - Играю на балконе с тетей Ниной.
     - Погода хорошая?
     - Хорошая.
     И мама спросила:
     - Тебе хорошо?
     И когда узнала, что хорошо, даже обиделась немножко.


19.8.61.

     Ура! Ура! Ура! Машка в Ленинграде.


x x x

     Еще у тети Ляли, в Пушкине, спросил:
     - Скучала без нас, Машутка?
     - Да.
     И на ухо:
     - Я один раз даже плакала ночью.
     А  вообще-то  она не очень,  конечно,  скучала.  Много была на воздухе,
играла, завела приятелей и подруг.


20.8.61.

     Были втроем в парке Ленина. Смотрели, как строится метро.
     Мама ушла домой -  готовить обед, мы с Машкой еще постояли, посмотрели.
А поздно вечером - опять втроем - ходили на Неву, к домику Петра.
     Домик,  против обыкновения,  был  освещен,  все окна ярко светились.  Я
начал было сочинять сказку -  о том, как Петр Великий раз в году съезжает со
скалы и  едет  в  свой  домик -  праздновать свой  день рождения...  Но  тут
безжалостная мама прервала меня и сказала:
     - Посмотри!
     В  домике  Петра  Великого  две  женщины  мыли  полы.  Сказка  осталась
незаконченной.


x x x

     А вот весьма конфузная история.
     Машка призналась мне (об этом я,  кажется,  уже писал),  что в  Пушкине
один раз плакала ночью.
     Маме (а  быть может,  и  папе) это было приятно слышать.  И  вчера мама
снова завела разговор на эту тему:
     - Ты, говорят, плакала, Манюся?
     - Да.
     - А почему же ты плакала?
     - Я после скажу.
     - Ну, скажи сейчас. Почему ты плакала? Грустно было? Да?
     - Да. Грустно. Я подумала, что дома в холодильнике арбуз остался.
     Сконфуженная мама  в  ее  присутствии рассказала  эту  историю  мне.  Я
говорю:
     - Значит, арбуз ты больше любишь, чем нас?!
     Покраснела.
     - Нет... и вас тоже.


21.8.61.

     Придумала новую игру:
     - Заходите,  пожалуйста!  Заходите!  Это знаете что? Это - новое. Это -
домик царя Петра.
     - Да? А вы - экскурсовод?
     - Да.
     - В таком случае покажите мне,  пожалуйста, домик. Где у вас тут билеты
продаются?
     - Вот здесь. Нет, нет, вон там!
     Билеты куплены, вручены экскурсоводу.
     - Ну, показывайте.
     Широкий, очень похожий, очень знакомый жест:
     - Это - стена!
     - Ах, какая стена!!!
     - Теперь идемте в другую комнату. Это - кровать.
     - А кто здесь спал?
     - Здесь спал Петр.  А вот здесь его дочка спала. (Показывает на картину
- вид старого Таллина.) Это -  замок старинный.  Это - тувалет. Это жены его
тувалет (возвращается к диванчику).  Нет,  здесь жена спала, а дочка спала с
папой. Днем. Иногда и ночью...


x x x

     Вечером играли в  домино.  Играть она не умеет -  и правил не знает,  и
проигрывать не хочет.
     - Нет, не я проиграла! Нет, я выиграла!..
     Пришлось объяснить,  что такое проигрыш и  что такое выигрыш и как надо
относиться к ударам судьбы.


x x x

     Были гости. Гости пили водку.
     - Это они что - лекарство пьют? - спросила Машка.
     Оказалось,  что в Пушкине дядя Прокофий пил с кем-то водку и Маше нашли
почему-то нужным сказать,  что это лекарство. Обман маленький, "невинный", а
почему-то противно. Ужасно не люблю обманывать маленьких.


26.8.61.

     Вчера сказала маме:
     - Ты почему то папу, то меня кормишь? А когда же ты сама будешь есть?
     - Мне, Машенька, некогда.
     - Хочешь, я тебе ряженку оставлю?
     А ряженку она очень любит.
     - Спасибо, Машенька.
     Оставила ровно половину банки. Потом посмотрела, примерила на глаз:
     - Еще одну ложечку возьму...


27.8.61.

     Сегодня прекрасный день.  Голубое небо.  Солнце.  Но,  кажется,  ветер.
Белая занавеска у меня на окне надувается и плещется, как парус.
     Мама и Маша ушли в Зоологический сад. Там народился у жирафа жирафенок,
у львов - маленькие львята.
     На днях были в ЦПКиО.  Мама стала разъяснять Машке, что такое Арктика и
что такое Антарктика.
     Спрашивает:
     - Где белые медведи живут, знаешь?
     - Знаю. На севере.
     - Правильно. А на юге кто живет?
     Задумалась только на одну секунду:
     - Бабушка.


x x x

     Там же.
     - Мама, пойдем посмотрим пельмени.
     - Какие пельмени? Где?
     - В детском городке.
     А там на щитах изображены не пельмени, а пингвины.


29.8.61.

     Рассказывает матери сказку:
     "Девушка упала в  воду,  но  не  утонула,  а  осталась жива.  Кто-то ее
заколдовал,   что   она  семнадцать  лет  будет  спать.   Потом  она  умерла
по-настоящему. (Ты, мамочка, не бойся, конец все-таки будет хороший!)
     Плывет  она  и  вдруг  видит  -   навстречу  ей  плывут  два  короля  в
аквалангах..."
     А  что ж  -  все понятно.  Для нее и  акваланги,  и  корона,  и золотой
башмачок, и черная ко