вой, когда Том ступил в тень отеля "Сент Алвин". Молодые женщины в купальных халатах сидели в машине с полицейскими, которые недавно пили ром в баре.
     - Поторопись, - сказал фон Хайлиц, открывая дверь "Пещеры Синбада". - Нам надо поскорее написать письма, если мы хотим, чтобы их доставили сегодня.

58

     - Ты помнишь записки Джанин дословно? - спросил фон Хайлиц Тома. - Нам надо заставить его хотя бы на секунду увидеть перед собой Джанин Тилман, указывающую на него пальцем.
     Том сидел напротив фон Хайлица с его ручкой в руках над чистым листком бумаги. "Я знаю, кто ты", - написал он.
     - Это первое предложение, но там было еще одно.
     - А во второй записке тоже было две фразы?
     Том кивнул.
     - Тогда выпиши все четыре фразы в произвольном порядке, а потом мы расставим их правильно.
     - Хорошо, - сказал Том и написал под первым предложением второе: "Это продолжалось слишком долго". А потом следующее: "Тебя надо остановить". И еще одну: "Ты должен заплатить за свой грех". Он посмотрел на список.
     - Пожалуй, все правильно. Или нет, скорее, вот так: "Ты заплатишь за свой грех".
     - Итак, в первой записке было "Я знаю, кто ты" и...
     - И "Тебя пора остановить", - Том соединил стрелкой первую и третью фразы. - Значит, во второй остается: "Это продолжалось слишком долго" и "Ты должен заплатить за свой грех".
     - Теперь перепиши их в таком виде и посмотри, как это выглядит.
     Том последовал совету фон Хайлица.
     - Ну как, правильно?
     - Думаю, да. - Том смотрел на листок, пытаясь припомнить слова, написанные выцветшими чернилами на пожелтевшей бумаге.
     - Я знаю, кто ты, и тебя пора остановить, - произнес фон Хайлиц.
     - Я знаю, кто ты, и... - Том поднял глаза на фон Хайлица, нахмурился, затем добавил к тексту первой записки букву "и" и запятую. Затем он зачеркнул слово "надо" и написал на его месте "пора".
     - Да, именно так, - сказал он. - Но как вы догадались?
     - Это ты сказал мне. Ты только что произнес эти самые слова, - он улыбнулся. - Постарайся вспомнить, было ли что-нибудь особенное в манере написания букв, потом сделай четыре-пять копий. А мне нужно позвонить в несколько мест.
     Фон Хайлиц встал и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь, соединяющую их с Томом номера. Том оторвал от стопки следующий листок и несколько секунд внимательно смотрел на бумагу. Затем он встал, облокотился на подоконник и посмотрел вниз на выгнутые шеи саксофонов и причудливые контуры швейных машин в окне ломбарда. Закрыв глаза, Том увидел два листочка пожелтевшей бумаги, лежащие на крышке деревянной шкатулки.
     Он вспомнил, как развернул их и положил поверх газетных вырезок. Он видел собственные руки, державшие эти проклятые кусочки пожелтевшей от времени бумаги. Слова словно прыгали ему в глаза. Грех!
     Том сделал букву "г" похожей на шею саксофона, а "р" чуть наклонил вперед.
     К тому времени, когда вернулся фон Хайлиц, Том сделал по четыре копии каждой записки на отдельных листочках. Старик подошел к столу, чтобы посмотреть на работу Тома и положил руку ему на плечо.
     - Ты закончил? - спросил он.
     - Лучше у меня уже не получится.
     - Тогда приготовь конверты. - Он поставил на стол коробочки с конвертами и вынул оттуда шесть штук разных цветов. Еще он достал из пакета две шариковые ручки. - Половину надпишешь ты, половину - я. Напиши печатными буквами имя и адрес своего деда, но только каждый раз меняй немного почерк. Нам ведь надо, чтобы он вскрыл все конверты.
     Фон Хайлиц взял по два варианта каждой записки и спросил Тома:
     - Там, где про грех - ты уверен, что "грех", а не "грехи".
     - Абсолютно.
     - Хорошо. Я думаю, что эта записка скорее всего была второй, которую он получил. Нам лучше не путать их. Сегодня отправим четыре копии первой записки, а завтра все остальные.
     Том адресовал четыре конверта Гленденнингу Апшоу, Бобби Джоунс-трейл, Клуб основателей, Миля Уолк, надписав каждый разными по размеру и контурам печатными буквами. Затем он вложил в конверты письма, запечатал их и разложил на две стопки. Фон Хайлиц добавил в каждую еще по два конверта. И посмотрел на часы.
     - Через две минуты, - сказал он.
     - А что будет через две минуты?
     - Придет наш почтальон, - фон Хайлиц закинул руки за голову, вытянул ноги и закрыл глаза. Внизу, на улице, мужчина средних лет в темных очках прошел мимо ломбарда и прислонился к стене бара "Домашние закуски". Вынув из пачки сигарету, он наклонился к зажигалке, затем выпустил облако молочно-белого дыма и поднял голову. Том отошел от окна.
     - Увидел что-нибудь? - спросил фон Хайлиц, не открывая глаз.
     - Просто какой-то парень рассматривает вход в отель.
     Фон Хайлиц кивнул. Грузовик с эмблемой "Остенд-маркет" едва тащился по Калле Дроссельмейер позади нескольких школьниц на велосипедах. Задняя часть грузовика загородила вход в "Домашние закуски". Из бара вышла женщина в желтом платье, за ней - мужчина в клетчатой рубашке. Человека в темных очках возле бара уже не было.
     - Заходи, Андрес, - сказал фон Хайлиц, когда в дверь тихонько постучали.
     Том рассмеялся.
     - А ты сомневался? - фон Хайлиц встал и направился к двери. Секунду спустя Андрес был уже в комнате.
     Он передал фон Хайлицу марки в маленьком целлофановом пакетике.
     - Итак, вы хотите, чтобы я отправил для вас кое-какие письма? - Андрес подошел к столу, за которым фон Хайлиц как раз наклеивал принесенные им марки.
     Фон Хайлиц протянул ему красный, серый и два белых конверта.
     - Вот то, что ты должен отправить, Андрес, - все эти конверты надо опустить до десяти часов в разных частях острова. Один опусти возле почты на Набережной вязов, второй где-нибудь здесь, третий на Тертл-бей и еще один - в Милл Ки.
     Нарисовав в воздухе пальцем карту, Андрес кивнул и положил конверты в нагрудный карман своей видавшей виды куртки. Фон Хайлиц дал ему вторую стопку конвертов.
     - А это отправь после десяти утра завтра в тех же местах. Хорошо?
     - Конечно, хорошо, - сказал Андрес, засовывая вторую пачку в левый карман. Потом он застегнул правый карман на кнопку и сказал:
     - Эти должны прийти по адресу завтра утром, а те, что в левом, - завтра вечером. С разных концов острова. Очень просто.
     Наклонившись, он заглянул в пакеты, которые принесли Том и фон Хайлиц из магазина.
     - Мне позвонить вам, когда все будет сделано? Похоже, вы никуда не собираетесь.
     - Позвони около часу дня, - сказал фон Хайлиц. - Нам надо будет кое-куда съездить. - Он встал, чтобы проводить Андреса.
     У самых дверей фон Хайлиц засунул руку в карман, и оттуда перекочевала в руку Андреса сложенная банкнота. Андрес вдруг хлопнул себя по лбу, пробормотал что-то и достал из левого нижнего кармана книжку в мягкой обложке. Он передал ее фон Хайлицу, который засунул книжку в карман пиджака. Вернувшись в комнату, он склонился над пакетом из магазина и вынул оттуда небольшой блестящий синим и золотым мешочек.
     - А что мы будем делать теперь? - спросил Том.
     Фон Хайлиц надорвал мешочек и протянул его Тому.
     - Бери чипсы, - сказал он.
     Том достал из мешочка хрустящий кусочек. Старик положил чипсы на стол и подошел к окну.
     - Мужчине, который наблюдал за входом в отель, было лет пятьдесят? Черные редеющие волосы, небольшое брюшко, черные ботинки, коричневые слаксы, белая рубашка и темные очки?
     - Да, это он, - Том почти вскочил со стула, чтобы снова взглянуть в окно.
     Очень толстая женщина прошла мимо ломбарда, неся на голове таз с выстиранным бельем.
     - Что ж, его уже нет, - произнес фон Хайлиц. Том удивленно посмотрел на старика. Вблизи от него исходил запах мыла и какой-то другой, его собственный запах, напоминавший аромат только что разрезанного яблока. Морщинки в уголках его глаз казались еще глубже, чем раньше.
     - Я видел этого человека перед отелем сегодня утром, - пояснил фон Хайлиц, отходя от окна. - Возможно, это ничего не значит. В "Сент Алвине" живут около двухсот человек, и почти все они заслуживают того, чтобы за ними следили. - Он снова подошел к столу, держась рукой за свой острый подбородок, словно ребенок, который держит в руке стаканчик мороженого. - И все же ближайшие два дня нам лучше входить и выходить через "Пещеру Синбада".
     Он сел на стул и положил одну руку на телефон, по-прежнему сжимая рукой подбородок.
     - Хмммм, - сказал он, подняв глаза, и отпустил подбородок, чтоб набрать пальцем номер.
     - Здравствуйте, - сказал он в трубку. - Я хотел бы поговорить с мистером Томасом. Алло. Мистер Томас? Это мистер Купер из центрального почтового управления. Я отвечаю за работу почты в вашем районе. Хотел осведомиться, довольны ли обслуживанием вы и ваши клиенты из Клуба основателей. Рад слышать, что это так. Как вам известно, часы доставки писем иногда меняются и, поскольку вы наши самые важные клиенты, как вам кажется, в какое время предпочли бы получать корреспонденцию члены клуба? Конечно, мистер Томас, нам всем этого хотелось бы, но, принося письма по утрам, мы не сможем следовать правилу доставлять корреспонденцию в тот же день, а мы так гордимся этой особенностью нашей почтовой службы. Хорошо, я поговорю с главным представителем и выясню, может быть, мы сможем немного сдвинуть часы и доставлять почту ближе к полудню... Конечно, мистер Томас. Спасибо.
     Повесив трубку, старик взглянул через стол на Тома.
     - У нас на острове весьма оригинальная система почтовой службы. Пожалуй, это самая лучшая служба на Милл Уолк. - Он встал со стула, подошел к окну и посмотрел на улицу, затем направился, потирая руки, к двери, ведущей в его номер. - Думаю, нам надо попросить Андреса отвезти нас к Клубу основателей в половине четвертого. Ты ведь хочешь посмотреть, что случится, когда твой дед прочтет наши письма.
     Том кивнул.
     - Но как мы пройдем мимо охраны?
     Фон Хайлиц посмотрел на Тома с шутливой улыбкой.
     - Неужели ты никогда не лазил через заборы?
     Том тоже улыбнулся и сказал, что это случалось с ним один или два раза, но очень давно, в детстве.
     - Что ж, очень хорошо. Кстати, я хотел дать тебе почитать кое-что. Вот. - Он вынул из кармана книгу в мягкой обложке и кинул ее Тому.
     На обложке романа Тимоти Андерхилла было изображено лицо мужчины, напоминавшее Виктора Пасмора в молодости. На нем была серая шляпа и шинель с поднятым воротником, а половину лица его скрывала густая тень.
     - Это книга, о которой я тебе говорил, - произнес фон Хайлиц. - Попытка объяснить по-своему убийства "Голубой розы". Мы проведем в отеле довольно много времени, и, зная тебя, я предположил, что тебе захочется что-нибудь почитать.
     Том перевернул книгу, чтобы прочесть краткое содержание на обратной стороне обложки, а фон Хайлиц прилег на стоящий у стены диван. Его длинные ноги вылезали далеко за подлокотник дивана.
     - Я познакомился с Тимом Андерхиллом, когда он приезжал на Милл Уолк собирать материал для книги. Он останавливался здесь. Вообще, если задуматься, очень многое в этой книге связано с отелем "Сент Алвин". - Фон Хайлиц закрыл глаза и сложил руки на груди. - Когда проголодаемся, сделаем себе сэндвичей.

59

     Том также прилег на кровать и принялся за роман Тимоти Андерхилла. Прочтя тридцать страниц, он скинул ботинки, которые со стуком упали на пол, а прочтя семьдесят, сел, снял пиджак и жилет и ослабил угол галстука. Фон Хайлиц давно уже заснул на своем диване.
     Том ожидал, что действие романа "Расколотый надвое" происходит на Милл Уолк, но Тим Андерхилл поселил своих героев в пыльном промышленном городке одного из штатов среднего Запада. В городке были суровые зимы, множество проволочных заборов, литейных заводов и около тысячи разных баров. Единственное сходство с Милл Уолк состояло в том, что все богатые обитатели городка жили в его восточной части, в больших шикарных домах, построенных на берегу огромного озера.
     В начале пятой главы главный герой романа - детектив отдела по расследованию убийств по фамилии Эстергаз, просыпается в какой-то незнакомой квартире. Рядом работает телевизор, в воздухе стоит запах виски. Страдая от похмелья, Эстергаз бродит по пустой квартире, пытаясь сообразить, кто в ней живет и как он сюда попал. Ему кажется, что он почти бесплотен и в любой момент может исчезнуть. В гардеробе висит мужская и женская одежда, на рабочих столах в кухне стоят грязные тарелки и бутылки из-под молока, покрытые зеленой паутиной плесени. Эстергаз смутно вспоминает какую-то драку, как он ударил кого-то, лишив сознания, а потом бил и бил бесчувственное тело, как на стену брызнула кровь... но в квартире, где он очнулся, не было крови, на одежде Эстергаза - тоже, и лишь только, руки его тоскливо ныли, словно от поцелуев какого-то демона. У дверей спальни стояла почти пустая бутылка виски. Эстергаз выпил большими глотками то, что осталось, и направился в соседнюю комнату. На полу, рядом с матрацем, покрытым рваным одеялом, он находит записку: "Одна мука - в толпе - Не важная вещь - это звучит - Возвращайся сегодня ночью. - Г". Кто такой "Г"? Эстергаз засовывает записку в карман пиджака. В углу он находит свое скомканное пальто, надевает его и застегивает на все пуговицы. Его начинает мутить, и одновременно в голове вертится фраза, которую он словно бы прочел только что и сразу запомнил, о том, что невидимость стала реальностью, что весь мир превратился в невидимое царство, все вещи в котором как бы пародируют видимое.
     Эстергаз спускается вниз по длинной скрипучей лестнице и выходит наружу. Здесь очень холодно, дует пронизывающий до костей ветер. Эстергаз видит рядом двери бара под названием "Исправительный дом" и понимает, где находится. Он всего в четырех кварталах от отеля "Сент Алвин", в котором убили недавно двух людей, знакомых ему раньше. Эстергаз прошел по снегу к своей машине и, достав из отделения для перчаток бутылку, влил в свое тело немного реальности. Было около половины седьмого утра. "Мука в толпе, - подумал Эстергаз. - Эта сука знала, о чем говорит". Зажав бутылку между коленями, он включил мотор и поехал к заброшенной автостоянке у самого озера, над поверхностью которого висели почти неподвижные клубы дыма, словно примерзшие к серой воде.
     - Хорошая, правда?
     Том поднял глаза, продолжая думать о клубах тумана, висящего над Игл-лейк, и увидел фон Хайлица, который, склонившись над столом, готовил сэндвичи с сыром и салями.
     - Я имею в виду книгу, - пояснил он.

60

     Такси Андреса везло их мимо белых стен огромного дома Редвингов и старых полей, где выращивали когда-то тростник, а теперь на истощенной почве могли прижиться только ивы. Далеко впереди с правой стороны шоссе видна была цементная эстакада, которая уходила в сторону и превращалась постепенно в высокую стену, отгораживающую владения Клуба основателей до самого пляжа, раскинувшегося к югу от Бобби Джоунс-трейл и бунгало Гленденнинга Апшоу. Точно такая же стена огораживала собственность клуба с севера. Помещение охраны находилось в том месте, где две стены почти смыкались. Дорога, ведущая внутрь, делилась за сторожкой на Бен Хоган-уэй и Беби Рут-уэй, которые шли мимо здания Клуба к домам его завсегдатаев.
     - Давайте свернем на поле и спрячем там машину, - сказал фон Хайлиц.
     - Ты, как всегда, прав, Леймон, - отозвался Андрес. Старое такси запрыгало по неровной почве. Свернув за первый ряд ив, скрывавших от проезжающих по шоссе то, что осталось от земли острова Милл Уолк, Андрес остановил машину и похлопал по рулю.
     - Мы вернемся часа через два, а может быть, и быстрее, - сказал ему фон Хайлиц.
     - Можете не торопиться, - сказал водитель. - Только будьте осторожны.
     Том и фон Хайлиц вылезли из машины и пошли, наступая на засохшие остатки тростника. Они перешли через дорогу и оказались перед высокой белой стеной, уходившей вправо, в пустые скошенные поля, на которых виднелись метелки засохшей травы, отдельно растущие пальмы и низкие кустики, а еще дальше - голубой простор океана. Фон Хайлиц быстро шел вдоль забора, который был всего лишь на дюйм выше его головы.
     - Скажи мне, когда тебе покажется, что мы уже поравнялись с домом твоего дедушки, - попросил он Тома.
     - Он еще далеко, на уровне первой дороги, ведущей от пляжа.
     - Последний дом на этой улице? - переспросил фон Хайлиц, оглядываясь.
     Том кивнул.
     - Это очень удачное обстоятельство.
     - Почему?
     - Мы можем просто обойти стену там, где она кончается. Со стороны пляжа она является скорее украшением пейзажа, чем серьезной преградой. - Старик улыбнулся едва поспевавшему за ним Тому.
     - Вам повезло, - сказал юноша. - Ведь вам наверняка непросто было бы лезть через стену.
     Фон Хайлиц остановился.
     - Ты действительно так считаешь?
     - Ну да, она ведь выше вашего роста.
     - Милый мальчик, - сказал фон Хайлиц, берясь руками за верхний край стены. Быстро подпрыгнув, он подтянулся на руках и безо всякого усилия оказался наверху. Затем старик перекинул через стену одну ногу и через секунду был уже на другой стороне. Том услышал оттуда его голос: - Никто не видит. Теперь твоя очередь.
     Том поднял руки и не без труда подтянулся, чувствуя, как лицо его краснеет. Кусок бинта оторвался, зацепившись о выступ стены. Фон Хайлиц смотрел на него из-под высокой пальмы. Том лег животом на стену и попытался перебросить ноги. Ботинки его скользили по ровной белой поверхности. Наконец ему удалось перенести центр тяжести, но, не удержавшись наверху, Том упал, как подстреленная птичка, на песчаную землю.
     - Не так уж плохо, - произнес фон Хайлиц. - Тебе не больно?
     Том потер плечо.
     - В костюме не очень удобно лазить по заборам.
     - С плечом все в порядке? - озабоченно спросил фон Хайлиц.
     - Да, - Том улыбнулся старику. - Хорошо, что я все же смог перелезть.
     Фон Хайлиц смотрел сквозь листву пальм на три ряда домов, находившихся примерно в трехстах ярдах внизу. Последнее бунгало в ближайшем к пляжу ряду выдавалось куда дальше всех остальных. С того места, где стояли Том и фон Хайлиц, можно было разглядеть террасу, высокие окна и даже находившуюся за ними гостиную с кожаной мебелью и инкрустированным столиком.
     - Думаю, нам нужен вон тот дом? - спросил фон Хайлиц.
     - Вы правы, - ответил Том.
     - Теперь давай подождем, пока появится почтальон. - Фон Хайлиц взглянул на часы. - Сейчас без пятнадцати четыре. Он скоро придет.
     Они побрели по песчаным дюнам к небольшому кусочку зеленой травы, растущей под стволами четырех огромных пальм. Кругом валялись напоминавшие пушечные ядра кокосовые орехи. Том опустился на траву рядом с фон Хайлицом. Отсюда ему видны были стол, за которым они с матерью ели ленч, корешки книг за стеклом книжного шкафа и горящая в кабинете лампа. Примерно так же, наверное, смотрел в окно человек, стрелявший в Тома.
     Спустя несколько минут на стоянке остановился красный почтовый фургон. Почтальон открыл дверцу и выпрыгнул из машины. За спиной его сверкала голубая вода. Почтальон достал из фургона мешок с корреспонденцией и пошел к домам, скрывшись на время из виду.
     - Он зайдет к Глену в первую очередь, - сказал фон Хайлиц. - Это ближе всего.
     Голос старика показался Тому немного странным, и он внимательно посмотрел на четкий профиль фон Хайлица. На щеках Леймона горел румянец, глаза сузились и лихорадочно поблескивали.
     - А вот теперь, - сказал он. - Теперь посмотрим.
     "Может, он вообще ничего не сделает, - подумал Том. - Может, просто затрясет головой и запустит пальцы в волосы. Или пожмет плечами и выкинет письма в мусорную корзину. Может, мы вообще все это придумали, а на самом деле все было иначе".
     Почтальон вышел со стоянки и пересек Бобби Джоунс-трейл. Он поднялся по ступенькам, ведущим к калитке дома Апшоу, и прошел через внутренний дворик. Постучал в дверь и подождал Кингзли, который забрал у него почту. Сейчас дворецкий, наверное, идет через весь дом в гостиную, чтобы отдать корреспонденцию своему патрону. А теперь Гле