тр финансов Фридрих Хасслгард, об исчезновении которого мы уже сообщали в дневном выпуске, час назад был официально объявлен в розыск. Его судно было доставлено в гавань сотрудниками морской патрульной службы, обнаружившими его в открытом море. Предполагают, что министра смыло за борт. Поиски продолжаются, но у патрульных почти нет надежды, что министру удалось выжить, - диктор опустил глаза, изображая скорбь, затем поднял их и продолжал уже совсем другим тоном. - После перерыва - прогноз погоды и последние новости спорта с Джо Раддлером. Оставайтесь с нами.
     Том выключил телевизор, взял телефонную трубку и набрал номер дома напротив. Он подождал несколько минут, но никто так и не взял трубку на другом конце провода.

***

     На следующий день Глория Пасмор спустилась вниз около полудня. Волосы ее были тщательно уложены, а лицо аккуратно подкрашено. Легкой, почти девичьей походкой Глория зашла в телевизионную. Это было похоже на чудо. Глория надела даже жемчуг и туфли на высоких каблуках, словно собиралась выйти из дома.
     - О, Боже, - сказала она. - Я не привыкла спать так долго, но вчера мне требовалось отдохнуть. - Она улыбнулась Тому и Виктору, затем пересекла комнату и уселась на подлокотник кресла, в котором сидел ее муж. - Наверное, я слишком много вчера на себя взвалила.
     - Наверное, - согласился Виктор, поглаживая ее по спине.
     "Слишком много на себя взвалила?" Том был очень удивлен. Вчера мать дважды спустилась вниз, а все остальное время слушала пластинки и курила - она выкурила почти три пачки сигарет.
     Глория положила ногу на ногу.
     - А что это вы с таким увлечением смотрите? - поинтересовалась она.
     - А. Там передавали очень интересный бейсбольный матч, но Томми настоял, чтобы я переключил на новости.
     Том зашипел на родителей, чтобы они не разговаривали так громко.
     На экране сестра Фоксвелла Эдвардса, полная темнокожая женщина без двух передних зубов, жаловалась на жестокость полиции во время ареста ее брата.
     - Они не должны были его убить. Он очень испугаться. Фокси поговорить бы с полицией, но они не хотеть, захотеть его убить. Фокси делать плохо, но не быть плохой сам. Он очень любить он папа, а когда папа умер, Фокси ограбить магазин. Плохо себя чувствовать, понимаете? Вышел из тюрьмы три дня назад, а вчера увидеть полицию с автоматами и решить, что они пришли забрать его обратно. Фокси никогда никого не убивать. Но полиция держала его на крючке. Он был удобный. Я буду протестовать против это все.
     - Я спустилась специально, чтобы приготовить ленч, - Глория коснулась рукой нитки жемчуга на шее.
     Виктор быстро встал.
     - Позволь предложить тебе руку, - он обнял жену за талию и повел к двери.
     - Вы обратили внимание, как она коверкает слова? - сказала Глория. - "Он любить он папа". А если бы это была женщина, сказали бы "она и она папа". - Глория захихикала, и Том расслышал в смехе матери хорошо знакомые истеричные нотки.
     Теперь на экране появился капитан Фултон Бишоп. Он давал пресс-конференция в украшенном флагами конференц-зале Центрального отделения полиции на Армори-плейс. Его гладкое загорелое лицо, лишенное всякого выражения, шевеля губами, произносило в микрофон:
     - Конечно, его сестра очень расстроена, но было бы неразумно принимать всерьез ее обвинения. Она во власти своих эмоций. Мы предоставили мистеру Эдвардсу возможность сдаться добровольно. Как вы знаете, подозреваемый предпочел ответить нам стрельбой и серьезно ранил двух отважных полицейских, которые первыми встали на его пути.
     - Они были ранены внутри дома? - спросил репортер.
     - Да, это так. Преступник впустил их в дом, чтобы застрелить за закрытыми дверями. Он не знал, что район уже оцеплен.
     - Так значит, подкрепление было вызвано еще до того, как прозвучали первые выстрелы?
     - Это ведь был опасный преступник. Я хотел обеспечить своим сотрудникам подобающую защиту. Пресс-конференция закончена.
     Капитан Бишоп встал и повернулся спиной к присутствующим, но они продолжали выкрикивать вопросы.
     - Что вы можете сказать по поводу исчезновения министра Хасслгарда?
     Бишоп снова повернулся к репортерам и склонился над микрофоном. Резкий белый свет падал ему на лысину. Выдержав паузу, он произнес:
     - На расследование этого дела брошены все силы. Через несколько дней вы получите полную информацию о ходе нашей работы, - Бишоп прочистил горло. - А сейчас позвольте сообщить вам следующее. В последние несколько дней в делах министерства финансов обнаружены серьезные злоупотребления. Полиция склоняется к версии, что Фридрих Хасслгард не был смыт волной - он вам прыгнул в воду. - Капитан выпрямился и поправил галстук. - Какой-то добропорядочный гражданин написал мне письмо, давшее ключ к разгадке убийства Мариты Хасслгард. Кто бы вы ни были, если вы видите меня сейчас, примите мою искреннюю благодарность. Мне хотелось бы, чтобы вы сообщили свое имя мне или любому другому сотруднику с Армори-плейс. Тогда мы смогли бы по-настоящему продемонстрировать нашу благодарность.
     Бишоп отошел от стола, на этот раз не обращая никакого внимания на крики репортеров.
     Том пошел в кухню. Глория ставила на небольшой кухонный столик, за которым они обычно завтракали, блюдо с сэндвичами и мисочки с супом. Сейчас она напоминала образцовую мать семейства из телевизионной рекламы. Глория улыбнулась сыну. Глаза ее сверкали, она изо всех сил старалась показать им, что сегодня чувствует себя хорошо.
     - Я оставлю тебе на вечер что-нибудь поесть, Том, - сказала она. - Мы ведь идем в гости.
     Только теперь он наконец понял - мать с самого утра оделась на выход, потому что они с отцом идут сегодня на обед к Лангенхаймам.
     Он сел за стол и начал есть. Во время ленча Виктор несколько раз повторил, что суп очень вкусный, а сэндвичи просто чудо. Грандиозный ленч! А Том разве так не считает?
     - Теперь они утверждают, что Хасслгард утопился, - сказал Том. - И собираются объявить, что он растрачивал средства казначейства. Если бы кто-то не написал письмо в полицию, ничего из того, что случилось, не случилось бы. Если бы полиция не получала этого письма...
     - Они бы все равно поймали его, - вмешался Виктор Пас-мор. - Хасслгард поднялся слишком высоко и слишком быстро. А теперь давай сменим тему.
     Он говорил с Томом, но смотрел при этом на Глорию, которая как раз поднесла к губам сэндвич, но вдруг, вздрогнув, снова положила его на тарелку. Она смотрела прямо перед собой, но не видела ничего вокруг.
     - "Она и она папа", - так всегда говорили слуги. Потому что в доме нас было только двое.
     - Позволь мне проводить тебя наверх, - Виктор бросил на сына мрачный взгляд и подал жене руку.
     Когда Виктор снова спустился вниз, Том сидел перед телевизором, доедая сэндвич, и смотрел, как один из репортеров телеканала Милл Уолк, стоя рядом с качающейся на волнах "Судьбой Могрома", рассказывает о том, как морской патруль нашел судно.
     - Кое-кто высказывает сомнения в том, что Хасслгарда смыло волной. Среди слухов...
     - Неужели тебе еще не надоело все это? - Виктор бесцеремонно подошел к телевизору и переключал каналы до тех пор, пока на экране не появился бейсбольный матч. - Где мой сэндвич?
     - На столе.
     Виктор вышел и почти тут же вернулся с огромным сэндвичем в руках.
     - Твоей матери лучше, несмотря на все твои проделки, - сказал он, опускаясь в кресло.
     Том встал и отправился к себе в комнату.

***

     В семь часов родители вместе спустились вниз, и Том успел выключить телевизор за секунду до того, как они показались на пороге комнаты. Мать выглядела так же, как днем - на ней было вечернее платье, нитка жемчуга и туфли на высоких каблуках. Том пожелал Виктору и Глории приятно повеселиться и, как только за ними закрылась дверь, набрал номер Леймона фон Хайлица.

14

     Они сидели по разные стороны журнального столика с обитой кожей крышкой. Леймон фон Хайлиц откинулся на спинку кожаного дивана и смотрел на Тома сквозь клубы сигаретного дыма.
     - Мне немного беспокойно, - сказал он. - Поэтому я и курю. Раньше я не курил, когда работал. Я занимался этим только в перерывах между делами, ожидая, пока на пороге появится новый клиент. Наверное, сейчас моя сила воли стала слабее, чем была тогда. К тому же не очень приятно принимать в своем доме полицейских.
     - Бишоп пришел повидаться с вами? - спросил Том. Сегодня фон Хайлиц казался ему совсем другим, не таким, как в прошлый раз.
     - Он послал двух детективов - Хоулмана и Натчеза - проводить меня домой. Эти же двое вчера вечером пригласили меня на Армори-плейс обсудить смерть министра финансов Хасслгарда.
     - Они консультировались с вами?
     Фон Хайлиц затянулся, затем с шумом выпустил дым.
     - Не совсем. Капитан Бишоп предположил, что это я написал им какое-то письмо.
     - О, нет, - Том вспомнил, как вчера, после выпуска вечерних новостей, пытался дозвониться фон Хайлицу.
     - Наш разговор все время прерывался новостями о событиях в Уизел Холлоу. Я смог вернуться домой только в полдень, а детективы Хоулман и Натчез сидели у меня часов до трех.
     - Они допрашивали вас еще три часа?
     Старик покачал головой.
     - Они искали пишущую машинку, на которой было напечатано письмо. Им пришлось изрядно потрудиться. Я и сам не помню точно, сколько машинок собрал в своем доме за долгие годы. Хоулману и Натчезу показалось особо подозрительным, что одна машинка была спрятана в шкафчике для картотеки.
     - А почему вы ее спрятали?
     - Это-то и хотел выяснить детектив Натчез. Я понял, что один из полицейских, раненых в Уизел Холлоу - Менденхолл? - был его близким другом. А вообще-то, эта пишущая машинка - своего рода сувенир, оставшийся мне от дела о "Внуке Джека-потрошителя" - тебе уже попадалась в моем альбоме эта статья? Именно на этой машинке доктор Нелсон печатал письма нью-йоркской полиции.
     Фон Хайлиц улыбнулся и, вытянувшись на диване, положил ноги на журнальный столик. Он провел ночь в полицейском управлении и полдня любовался, как двое детективов роются в его вещах. С тех пор он успел принять душ, побриться, слегка вздремнуть, но все равно выглядел немного усталым.
     - Все получилось совсем не так, как я думал, - сказал Том. - Вас продержали всю ночь в полиции... - старик пожал плечами. - ...этого человека - Эдвардса - застрелили, двое полицейских ранены, Хасслгард утопился...
     - Хасслгард не топился, - сказал фон Хайлиц, глядя на Тома сквозь облако дыма. - Его казнили.
     - Но какое отношение имел ко всему этому Фоксвелл Эдвардс.
     - Он просто оказался - как это сказала его сестра? - удобным для полиции. Они решили все свалить на него.
     - Значит, я был одним из тех, кто убил его. Хасслгард и Эдвардс были бы живы, если бы я не написал это письмо.
     - Ты никого не убивал. Их убила система, чтобы защитить себя, - фон Хайлиц опустил ноги и потянулся к пепельнице, чтобы потушить сигарету. - Помнишь, я говорил тебе, что человек, убивший моих родителей, солгал в своей исповеди лишь однажды? Мой отец, конечно же, не был причастен к коррупции, охватившей остров. Он ненавидел то, что сделали эти жулики из Милл Уолк. И я думаю, он пошел к своему другу Дэвиду Редвингу и рассказал ему, что обнаружил и что собирается предпринять по этому поводу, Предположим, Дэвид Редвинг был так же ошарашен, как и мой отец. И он вполне мог поделиться полученной информацией с человеком, который не заслуживал его доверия. Когда вскоре после этого убили моего отца и мать, у Давида непременно должны были появиться определенные подозрения. Если только кто-нибудь, кому он доверял целиком и полностью, не постарался убедить президента, что обвинения отца были ложными, а их с матерью убил самый обычный грабитель.
     - И кто же, по-вашему, это был?
     - Его собственный сын. Максвелл Редвинг. До ухода в отставку он был правой рукой отца.
     Том представил Максвелла Редвинга, развлекающего на террас-клуба в Игл-лейк своих племянников и племянниц, которые стали теперь бабушками и дедушками, потом вспомнил некролог в "Свидетеле".
     - Как ты думаешь, над чем я работаю в последнее время?
     - Не знаю, - сказал Том. - Вы работали над делом Хасслгарда, но теперь оно закончено.
     - Наш покойный министр финансов - только крошечная часть большого сложного дела. Это мое последнее дело, точнее, дело всей моей жизни. Все вновь и вновь возвращается к убийству Джанин Тилман.
     Том вдруг понял, что старик подозревает Редвингов в причастности практически ко всем преступлениям, совершенным на Милл Уолк.
     - Послушайте, - начал он. - Я не хочу, чтобы вы думали...
     Фон Хайлиц остановил его, подняв ладонь в темно-синей перчатке.
     - Я хочу, чтобы ты кое о чем задумался, прежде чем продолжишь свою мысль. Как ты думаешь, посторонний человек догадается, глядя на тебя, о том, что случилось семь лет назад?
     Тому потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, что, так же как недавно его мать, фон Хайлиц намекает на аварию. Ему давно казалось, что это не имеет к нему никакого отношения - похоронено вместе с его прошлой жизнью, так же как глиняные трубочки и пустые бутылочки, которые находят время от времени на заднем дворе.
     - Ведь это - важная часть того, кем ты стал. Того, кем ты являешься.
     Тому вдруг захотелось встать и уйти из этого дома. У него было сейчас такое ощущение, словно он запутался в паутине.
     - Ты чуть не умер. С тобой случилось такое, что происходит лишь раз в жизни. И очень немногие помнят и говорят об этом. Ты - словно человек, который видел темную сторону Луны. Такая привилегия даруется немногим.
     - Привилегия? - переспросил Том, гадая про себя, какое отношение имеет ко всему этому убийство Джанин Тилман.
     - Знаешь, что рассказывают люди о подобного рода переживаниях?
     - Я не хочу этого знать, - ответил Том.
     - Они вспоминают, что двигались вниз, в темноту, по длинному тоннелю. А в конце тоннеля мерцал свет. И их охватывало при этом чувство умиротворенности, счастья, даже радости...
     Том чувствовал, что сердце его вот-вот разорвется. На несколько секунд он даже потерял зрение. Он попытался встать, но тело не слушалось его. Том не мог даже дышать. Как только он понял, что не видит ничего вокруг, зрение тут же вернулось, но паника, охватившая его, только усилилась. Он словно рассыпался на атомы, которые тут же снова соединились.
     - Ты - дитя ночи, Том, - сказал фон Хайлиц.
     Слова его затронули в душе Тома какие-то новые струны. Том вдруг увидел над собой ночное небо, словно с дома сняли крышу. В бесконечной тьме мерцали лишь несколько тусклых звездочек. Тому вспомнились слова Хэтти Баскомб о том, что мир наполовину состоит из ночи. Один слой ночи за другим - слои тьмы и мерцающих звезд.
     - Я не могу, я не могу больше все это выносить, - Том поглядел на свое тело, неподвижно лежавшее в кресле. Это было тело незнакомца. Ноги его казались немыслимо длинными.
     - Я просто хотел, чтобы ты знал, что носишь все это внутри себя, - сказал старик. - Что бы это ни было - боль, страх или любопытство.
     Том почувствовал вдруг запах пороха и понял, что запах исходит от него. Еще он понял, что если расплачется сейчас, то ни за что не сможет остановиться.
     Старик улыбнулся ему.
     - Как ты думаешь, что ты делал в тот день? Почему оказался в западной части острова.
     - Мой друг жил в Бухте Вязов. Думаю, я шел к нему, - Том и сам понимал, насколько фальшиво звучат его слова. Несколько секунд оба молчали.
     - Я помню это чувство - мне надо было попасть куда-то, - произнес наконец Том.
     - Попасть именно туда, - уточнил фон Хайлиц.
     - Да. Именно туда.
     - Ты бывал когда-нибудь после в районе Парка Гете.
     - Только один раз. Меня чуть не стошнило. Я не мог там оставаться. Это было в тот день, когда я видел вас в Уизел Холлоу.
     Тома поразило выражение глаз старика - словно он смотрел на него и одновременно вычислял в уме тысячу разных вещей.
     Том старался изо всех сил взять себя в руки.
     - Можно спросить у вас кое-что о Джанин Тилман? - произнес он.
     - Да, конечно.
     - Это звучит немного глупо - но, возможно, я забыл кое-что.
     - Так спроси меня.
     - Вы сказали, что Артур Тилман оставил револьвер на столике недалеко от пирса, а Антон Гетц взял его и выстрелил в Джанин с расстояния тридцати футов. Но откуда Гетц знал, что револьвер косит влево. Ведь это нельзя сказать, просто взглянув на оружие?
     фон Хайлиц опустил ноги, склонился над столом, взял Тома за руку и пожал ее.
     - Значит, я ничего не упустил?
     Старик по-прежнему держал его руку.
     - Абсолютно ничего. Наоборот, ты заметил, чего не хватало в моем рассказе. - Фон Хайлиц снова откинулся на спинку дивана, уронив руки себе на колени. - Гетц знал, что револьвер косит влево, потому что сделал два выстрела. Первая пуля попала в стену охотничьего домика. Гетц тут же прицелился снова и второй выстрел убил Джанин. А первую пулю я сам выковырял из стены дома.
     - Значит, вы знали, на каком месте стоял Гетц. Найдя пулю, вы вычислили, с какого места стреляли. Как с машиной Хасслгарда. Старик улыбнулся и покачал головой.
     - Значит, под столом валялись две стреляные гильзы?
     - Не было никаких стреляных гильз.
     - Вы видели, как это случилось, - продолжал гадать Том. - Нет. Вы видели револьвер на столике. Нет. Не могу угадать.
     - Ты был близок к истине. Только револьвер на столике видел в тот вечер не я, а другой обитатель Игл-лейк. Ему было лет двадцать пять, так же как мне. Он был вдовцом с маленькой дочерью и жил в своем домике достаточно уединенно. Он уехал с Игл-лейк на следующий день после убийства Джанин.
     Том вздрогнул.
     - Как его звали?
     - Он был, наверное, единственным человеком, который слышал в ту ночь выстрелы, потому что находился в соседнем домике. В тот Редвинги устраивали в клубе вечеринку - справляли помолвку Джонатана с Кейт Даффилд. Они пригласили из Чикаго оркестр под управлением Бена Поллака. Было очень шумно.
     - Этот человек строил больницу в Майами? - тихо спросил Том.
     - Это был один из первых крупных контрактов "Милл Уолк констракшн". Ты ведь видел заметку в моем альбоме, правда? Он даже открыл тогда в Майами второй офис. По-моему, он работает и сейчас.
     - Так значит, мой дедушка слышал выстрелы. Он, наверное, подумал...
     - Что Артур Тилман убил свою жену? - Мистер Тень закинул ногу на ногу и сложил руки в замок на животе. - Я останавливался поговорить с ним в Майами, после того как убедился, что Майнора Трухарта освободили из тюрьмы. Хотел рассказать, что случилось на Игл-лейк после его отъезда. И привез ему номера газет, где писали об убийстве.
     Том никак не мог осознать смысл сказанного - не может быть, чтобы Гленденнинг Апшоу был свидетелем убийства и спокойно удалился с места трагедии.
     - Балкон твоего дедушки выходил на озеро. По вечерам он обычно сидел там и размышлял, как достать цемент по более дешевой цене, чем Артур Тилман, - или о чем он там еще думал. С балкона Глен мог видеть пирс Тилманов так же хорошо, как свой собственный.
     - И на следующее утро он сбежал?
     Фон Хайлиц фыркнул.
     - Глен Апшоу не бежал никогда и ни от чего в своей жизни. Я думаю, он просто не мог отменить дела, по которым пришлось уехать. В любом случае, это было его последнее лето на Игл-лейк - с тех пор никто из членов вашей семьи там не бывал.
     - Нет, нет, - возразил Том. - Он перестал ездить туда от горя. Ведь в то лето утонула моя бабушка. И он не мог больше видеть это место.
     - Твоя бабушка рассталась с жизнью в тысяча девятьсот двадцать четвертом году - за год до убийства Джанин Тилман. Так что вовсе не горе, а дела вынудили его покинуть остров. Строительство больницы было для Глена гораздо важнее семейных неурядиц его конкурента.
     - И он готов был допустить, чтобы казнили ни в чем не повинного проводника?
     - Твой дедушка рассказал мне, что видел лежащий на столике около пирса "коль