ме собственных, но узнал услышанный голос, и показалось, что вижу, воочию
вижу фигуру обладателя голоса, и его  лицо!  Ведь  голос-то  принадлежал  не
кому-нибудь,  а  моему  товарищу  по  Роганьской  школе  военлетов,  бывшему
криворожскому рудокопу Владимиру Степановичу Василяке!
     Нарушая радиодисциплину, я закричал в эфир:
     - Володя! Земляк! Здоров! Конечно, и Василяка узнал меня:
     - Мыкола?! Здравствуй! Ты где?! Прием!
     - Иду с работы на Мшанец!
     - От бис! Так мы ж соседи! Я живу севернее! Приходи!
     Обстановка не позволила слетать в гости к старому другу ни в тот  день,
ни в последующие. Узнал только, обратившись в  штаб  2-й  ВА,  что  Владимир
Василяка уже  подполковник,  командует  истребительным  авиационным  полком,
имеет на боевом счету более десяти сбитых самолетов врага. Я порадовался  за
товарища, верил, что еще свидимся.  Увы!  Спустя  всего  два  месяца  Володя
погиб.  Он  повел  на  Братиславу  группу   истребителей,   прикрывая   наши
штурмовики. Фашистская зенитная артиллерия открыла плотный  огонь.  Василяка
скомандовал подавить вражеские зенитки, сам устремился на них, но в  третьем
заходе прямым попаданием снаряда его самолет разнесло на куски.
     На фронтовых "перекрестках" встречал я и других товарищей  по  учебе  и
службе в мирное время. Не раз виделся с упоминавшимся  ранее  подполковником
Л. Житным - комиссаром истребительного авиационного полка, с  подполковником
Д.  А.  Голубом,   бывшим   слесарем,   впоследствии   -   тоже   комиссаром
истребительного авиационного полка, с полковником И. Тараненко -  в  прошлом
рабочим из Днепропетровска, выросшим до командира истребительной авиационной
дивизии, с бывшим моим командиром авиаотряда в Харькове  полковником  Ф.  С.
Шаталиным, командовавшим в годы войны истребительной авиационной дивизией, с
бывшим командиром 3-й эскадрильи в Рогани, принимавшим у  меня  экзамены  на
самолете   Р-1,   А.   В.    Утиным-генералом,    командиром    авиационного
истребительного корпуса.
     Радостно было сознавать, что мои товарищи по учебе и  службе  стали  не
только замечательными воздушными бойцами,  но  и  способными  руководителями
авиационных частей и соединений.  Но,  признаюсь,  каждая  встреча  вызывала
тревогу за их судьбу. Ведь буквально все, подобно  Василяке,  самые  трудные
задачи  брались  выполнять  сами,  каждая  наша  встреча   могла   оказаться
последней. К счастью, боевая удача большинству не изменила. Тем более тяжело
думать о тех, кто не вернулся.
     Развивая успешно начатое наступление, войска  1-го  Украинского  фронта
продолжали быстро продвигаться на запад. Позади остались Западный Буг,  реки
Сан и Гнилая Липа, были освобождены  Львов,  Станислав,  Перемышль,  Рудник,
Лежайск, Соколув и Радымно. 29 июля в районе  Сандомира  солдаты  и  офицеры
войск фронта увидели  воды  Вислы,  с  ходу  форсировали  ее,  захватили  на
западном берегу плацдарм глубиной до двадцати пяти километров, а к 4 августа
отбросили  контратакующего  противника  от  переправ  в  районе  Баранува  и
освободили город Мелец.
     Для оружейницы младшего сержанта Ванды Степановны Кутой новости об этих
успехах наших войск были особенно радостны - свободными стали ее родной край
и город Станислав.
     Полки 236-й  ИАД  принимали  участие  во  всех  боях  фронта.  Не  знал
передышки и 611-й истребительный. Всего за период с 13  июля  по  6  августа
1944 года он произвел 728 боевых вылетов, в том числе 227 -  на  разведку  с
фотографированием.  Потеряв  6  самолетов,  сбил  17  вражеских.   Собранные
разведданные и фотопланшеты своевременно передавал в штаб 8-го ШАК,  за  что
генерал-майор В. В. Нанейшвили объявил нам благодарность.
     За освобождение города Львова, Станислава и Дрогобыча  личному  составу
611-го  ИАП  в  приказах  Верховного   Главнокомандующего   были   объявлены
благодарности, а за боевые заслуги и овладение городом  Перемышлем  приказом
Верховного Главнокомандующего полку присвоили наименование Перемышльского.
     Думаю, излишне говорить, какой душевный подъем испытывали в те дни наши
воины. Украина освобождена, мы не посрамили чести советского оружия.  Близка
окончательная Победа!

НЕЗАБЫВАЕМЫЙ АВГУСТ
     Утром 6 августа 1944 года в штаб полка, располагавшийся в селе  Дулибы,
поступил приказ командира 236-й ИАД полковника Кудряшова  о  перебазировании
на 3-й Украинский фронт. Нас возвращали в 17-ю ВА генерал-лейтенанта  В.  А.
Судца. Полку предстояло участие в Ясско-Кишиневской операции.
     В Дулибы, впервые за время действий полка  на  1-м  Украинском  фронте,
По-2 доставил почту. Не было никого, кто  бы  остался  равнодушным  к  этому
событию.  Летчики,  техники,   механики,   оружейники,   связисты,   которые
соскучились по газетам и трепетно ждали  весточек  от  родных  и  близких  с
разных уголков Отчизны, тут же обступили почтальона. Послышались возгласы:
     - Не тяни, тихоход!
     - Давай, старина, "расквартировывай" гостей!..
     Не помню, кто из ветеранов метко назвал такие  послания  "неиссякаемыми
боеприпасами для ума и сердца". Конечно,  письма  приходили  не  всем  и  не
сразу. Именно это обстоятельство и породило в боевой семье  традицию  читать
получаемые письма вслух, сообща. Характерно, что ни один адресат  не  крылся
перед друзьями даже в сокровенном,  а  друзья  воспринимали  сказанное  так,
словно оно предназначалось каждому слушателю в отдельности.
     Разбежалось по ячейкам подразделений  несколько  мешков  писем,  но  ни
одного на мое имя не оказалось.
     Взгрустнул я наедине. Пошел на коллективную читку в эскадрилью капитана
А. П. Чурилина.
     "Здравствуй, дорогой Виктор! - читал механик Миганов  "треугольник"  от
жены своего брата. - Шлю тебе пламенный привет и  желаю  подвигов  в  боевых
делах. Нас постигло большое несчастье: как только ворвались фашисты, они тут
же убили маму, а сестричку Реню увезли в лагерь города Люблин... Все деревни
вблизи железной дороги оккупанты сожгли. Я живу теперь в Клагишине, в  чужой
пустой хате, хозяева которой тоже погибли от рук злодеев. Витя, прошу тебя и
Чеслава, он сейчас на фронте,  отомстите  лиходеям  за  маму,  за  Реню,  за
многострадальную Белоруссию, за горе всей Родины! До встречи  после  Победы.
Зина".
     Тяжелой  печалью  легло  на  плечи  воинов  известие  о  гибели  матери
Миганова, о  мученической  судьбе  его  сестры,  о  злодеяниях  гитлеровских
головорезов на временно оккупированной  ими  советской  земле.  В  тот  день
зачитали десять писем. Каждое из них усиливало нашу ненависть к врагу, звало
к мужеству и отваге, к безукоризненному выполнению воинского долга.
     Этим эпизодом и завершилось наше пребывание в Дулибах. К утру 9 августа
весь летный состав и передовая команда техсостава 611-го ИАП приземлились на
аэродроме Цебриково,  на  том  самом  аэродроме  вблизи  Одессы,  откуда  мы
вылетали на 1-й Украинский фронт.
     По  замыслу  Ставки  Верховного  Главнокомандования   к   осуществлению
Ясско-Кишиневской  операции  привлекались  войска  2-го  и  3-го  Украинских
фронтов, Черноморский флот и Дунайская военная  флотилия.  В  ходе  операции
советским войскам надлежало окружить и разгромить в районе  Яссы  -  Кишинев
группу  вражеских  армий  "Южная  Украина",  вывести  из  войны  на  стороне
фашистской Германии королевскую Румынию и царскую Болгарию.
     Группа фашистских армий "Южная  Украина"  к  августу  1944-года  упорно
удерживала так называемый  ясско-кишиневский  выступ,  прикрывающий  путь  в
глубь Румынии и далее на Балканы. Левый фланг противника упирался  в  горный
массив  Карпат,  правый  -  в  Черное   море.   Противник   оборудовал   три
оборонительных полосы, их заняли 47 пехотных и артиллерийских  дивизий  и  5
пехотных бригад. Наземные войска врага прикрывали соединения 4-го воздушного
флота люфтваффе и румынский  авиационный  корпус.  Взломать  такую  оборону,
окружить и разгромить столь  сильного  врага  было  очень  непростым  делом.
Поэтому подготовка  к  Ясско-Кишиневской  операции  проходила  в  обстановке
глубокой секретности. Даже мы, летчики, непрерывно выполнявшие с 10  августа
разведывательные полеты, не могли определить, где будет нанесен  решительный
удар.
     Мы наблюдали с воздуха  большие  контингенты  собственных  войск  южнее
Тирасполя и в районе озера Ботно, то есть там, где  их  не  было  до  нашего
отлета на 1-й Украинский, видели, что в районах  Рымаровки,  Григориополя  и
Ташлыка с утра до вечера пылят грузовые  автомобили,  передвигаются  войска,
возникают новые макеты танков и артиллерийских орудий, видели много  такого,
что, несомненно, могли видеть и вражеские  летчики,  и...  ничего  не  могли
определить.
     Лишь один пилот нашего полка точно определил в середине августа одно из
направлений главного  удара  советских  войск.  Но  ведь  этим  пилотом  был
Батаров! Помню, возвратясь из очередного разведывательного Полета  в  районы
Чимишлии, Тараклии и Каушан и  оставшись  наедине  со  мной,  Батаров  обвел
острием карандаша район западнее Слободзеи:
     - Начнется здесь, товарищ майор.
     - Как вы оказались в районе Слободзеи?  Кто  вас  посылал  на  тамошний
плацдарм?
     - Никто не  посылал.  При  возвращении  пересек  там  линию  фронта.  Я
встревожился:
     - Говорили кому-нибудь об увиденном?
     - Никому, товарищ майор!
     - А ваш ведомый?
     - Он ничего не заметил.
     Я предупредил Батарова о необходимости молчать об  увиденном,  запретил
ему впредь пересекать линию фронта вблизи Слободзеи, сообщил  о  наблюдениях
Батарова командиру дивизии: мало ли что, а вдруг наш  разведчик  не  ошибся?
Ведь увидеть то, что увидел он, могли и гитлеровцы.
     Батаров не ошибся, но вражеские летчики  не  сумели  заметить  то,  что
заметил он. Во всяком случае,  удар  с  плацдарма  западнее  Слободзеи  враг
прозевал.  Противник  вообще  ошибся  в  определении   замыслов   советского
командования: ожидал наступления  на  Кишинев,  а  фашистская  оборона  была
прорвана северо-западнее Ясс и южнее Бендер.
     ...Приземлившись в Цебриково, полк получил от командира дивизии  задачу
быть готовым к 18 августа сопровождать  штурмовики  305-й  ШАД,  входящей  в
состав 9-го ШАК, а также проводить разведку войск и техники противника.
     Для   этого   требовалось   срочно   восстановить   и   отремонтировать
материальную часть.
     В  боях  на  1-м  Украинском  фронте  из-за  сильного  зенитного   огня
противника,  крайне  тяжелых  условий  эксплуатации  самолетов  на   полевых
аэродромах, а также из-за сложности с  материально-техническим  обеспечением
частей,  временно  приданных  2-й  ВА,  материальная  часть  полка   изрядно
поизносилась. Случалось, к концу боевого дня' в строю оставалось всего 15-16
истребителей.
     Звонит, бывало, командир дивизии:
     - Доложите боеготовность!
     А что  докладывать,  если  12  самолетов  стоят  без  хвостовых  колес,
поскольку камер для них  нет;  если  на  двух  самолетах  необходимо  менять
моторы, один стоит без обшивки фюзеляжа, у другого поврежден -центроплан,  а
у третьего пробиты кок и лопасть винта?!
     Кудряшов недоволен, а  ты  приглашаешь  инженера  полка  майора  Д.  Д.
Перминова,  старших  техников   эскадрилий   старших   лейтенантов   Н.   Ф.
Степанченко, С. А. Сорокина и В.  Ф.  Богатырева  и  объясняешь,  что  нужно
совершить невозможное: отремонтировать  за  ночь  минимум  15  истребителей,
иначе полк не выполнит боевую задачу, а впереди - Перемышль!
     - Сделаете, товарищи?
     - Сделаем, товарищ майор.
     Ночь спишь плохо. Обещали техники, что к утру  будет  у  полка  минимум
тридцать самолетов, да одно дело - обещать, а другое - выполнить  обещанное.
И шагаешь ни свет, ни заря в эскадрильи. И наблюдаешь, как  техники  звеньев
лейтенанты К. И. Прыгун, М. О. Титов, Г. Н.  Чехов,  Д.  Д.  Гурьев,  И.  Д.
Головин, Ф. М. Латышев, старшие авиационные механики И. А. Воронецкий, Я. Е.
Шушура, П. А. Дяпин, А. Д, Павличенко  и  Г.  Б.  Дюбин  работают  во  главе
созданных бригад. И видишь, что на двух самолетах  стоят  новые  моторы,  на
третьем заменена пробитая лопасть винта и заклепан кок винта, на батаровском
заделана пробоина, обшивку  фюзеляжа  на  самолете  Мордовского  заменили  и
покрасили, только хвостовые колеса многих истребителей, на языке техников  -
"дутики", остаются в прежнем безнадежном состоянии.
     - Как будете выходить из положения, орлы?
     - Выйдем, товарищ майор.
     И,  действительно,  выходят:  набивают  покрышки   "дутиков"   тряпьем,
ветошью, кусочками мелко  изрезанных  резиновых  шлангов,  делают  хвостовое
колесо вполне годным на два-три вылета.
     Утром докладывают, что выполнять боевые задания могут  не  тридцать,  а
Тридцать два истребителя!
     Какой ценой добивались люди этого чуда, знают лишь они сами! Но пара за
парой "яки" взмывали в небо, уходили на разведку, на прикрытие  штурмовиков,
и в нужный момент их пушки и пулеметы открывали губительный для врага огонь!
     Самоотверженность и изобретательность техсостава полка поражали. Однако
нехватку запчастей ими не компенсируешь, время, необходимое  для  серьезного
ремонта, не растянешь.
     Вечером  16  августа  прибыл  долгожданный  железнодорожный  эшелон   с
техсоставом. Мы было обрадовались: наконец-то спадет "ремонтное" напряжение!
Но радость оказалась  кратковременной.  Буквально  через  час  на  аэродроме
Цебриково приземлился самолет командира дивизии. До захода солнца оставалось
минут десять. Направляясь к УТ-1 полковника  Кудряшова,  я  прикидывал,  где
лучше устроить комдива на ночь, но  комдив  вылез  из  кабины,  не  заглушив
мотор. Нетерпеливо выслушав доклад, потребовал:
     - Дайте вашу карту.
     Я раскрыл планшет. Должен отметить, что аэродром Цебриково находился  в
шестидесяти  километрах  от  линии  фронта.  На  таком  расстоянии  от   нее
базируются лишь штурмовики. Истребителям необходимо быть намного ближе.
     Кудряшов указал на карте полевой аэродром возле хутора Важный:
     - Завтра к двенадцати ноль-ноль полк должен  быть  перебазирован  сюда.
Для передовой команды техников выделяются на один рейс транспортный  самолет
и три грузовика. Есть вопросы?
     Вопросов имелось  множество,  тем  более,  что  в  последнее  время  мы
виделись с командиром дивизии крайне редко, но, уловив нетерпение Кудряшова,
я ответил, что вопросов нет.
     - Тогда выполняйте приказ,- сказал комдив.- И учтите, что на разведку с
аэродрома Важный придется делать по десять - двенадцать вылетов в день.
     Спустя несколько минут самолет Кудряшова скрылся из  виду.  Я  медленно
вернулся на КП. Что такое один рейс Ли-2 и один рейс трех грузовиков?  Капли
в море! Большинству авиаспециалистов опять  придется  добираться  до  нового
аэродрома на "попутных" или на своих двоих! А Важный не под боком,  до  него
по дорогам 70 километров. Значит, в начале боевых действий рискуем  остаться
без многих механиков, мотористов и оружейниц! Справимся ли?
     На КП находились майоры  Морозов,  Куксин,  Фейгин,  капитаны  Чурилин,
Волков, Батаров, инженер-майор Перминов.
     - Срочно готовьтесь к перебазированию,- сказал я. - Учтите, новое место
необжито.  Посадочная  полоса  минимальных  размеров  с   препятствиями   на
границах.
     Утром 17 августа  провели  митинг,  разъяснили  людям  задачи  полка  в
предстоящих боях за освобождение Измаильской  области  Украины  и  Советской
Молдавии.
     Парторг полка капитан Греков говорил, что в ходе  предстоящей  операции
наши войска начнут освобождение народов Восточной  Европы  от  гитлеризма  и
продажных  буржуазных  правительств,  пошедших  на   сговор   с   фашистской
Германией.
     Комсорг полка техник-лейтенант Филиппов  призвал  личный  состав  точно
выполнять требования командования, отдать все силы делу разгрома гитлеровцев
и их сообщников. Выступавшие на митинге летчики клялись, что будут сражаться
беззаветно, не уронят чести полка и дивизии, чести воинов Красной Армии.
     Времени для подготовки митинга у нас, по  существу,  не  было,  тем  не
менее он прошел организованно и эмоционально, вдохновил людей.
     После митинга я отдал приказ на перебазирование, и к 12.00 все самолеты
полка и механики, прибывшие на Ли-2, находились па травяном поле близ хутора
Важный, приспособленном под полевой аэродром. Несколько позже  прибыла  сюда
передовая команда технического состава на двух "зисах".
     В 22 часа 19 августа поступил  приказ  на  ведение  боевых  действий  в
течение следующего дня. Полку предстояло прикрывать  вылеты  штурмовиков.  И
столь велико  было  количество  этих  вылетов,  что  сомнений  не  осталось:
начинаем!
     Шесть часов утра. Яркое солнце, полное  безветрие,  обещающие  зной.  И
глубокая тишина.
     Вот-вот содрогнется от залпа тысяч орудий земля, вот-вот  докатится  до
аэродрома артиллерийский гром передовой, вот-вот покажутся штурмовики, майор
Морозов выстрелит в небо зеленой ракетой, взревут моторы наших истребителей,
и пара за парой, четверка за четверкой самолеты эскадрилий начнут выруливать
на старт и уноситься ввысь...  Вот-вот.  Но  пока  тихо.  Только  жаворонок,
набрав "горками" высоту, зависает  и  начинает  звонкую  трель,  да  чего-то
пугается и, спикировав, прячется в неподвижной, еще мокрой от росы траве.
     Глубокая тишина. Мы стоим на аэродроме  и  чутко  вслушиваемся  в  нее:
капитан Батаров - без привычной улыбки; капитан Чурилин - крепко сжав губы и
сведя к переносице черные брови; капитан Волков -  щуря  глаза.  Как  струна
натянут  экспансивный  лейтенант  Липо  Маркарьян.  Широко   развел   плечи,
набычился с высоты двухметрового роста лейтенант Павел Беляев. Не рассуждают
многословно, вопреки привычке,  старший  лейтенант  Королев  и  его  механик
Анатолий Каменчук.
     Мы  вслушиваемся  в  тишину.  Глядим  на  запад.  Ждем   артподготовки.
Последние минуты перед боем, в котором может случиться непредвиденное.
     Внезапно до слуха доходит слабый, еле различимый гул.  Он  доносится  с
востока. Поворачиваю голову в  ту  сторону.  Как  по  команде,  поворачивают
головы и другие летчики. А гул все  слышней,  все  явственней,  все  мощней,
теперь это даже не гул, а оглушительный рев многих сотен моторов.
     Первыми показываются армады бомбардировщиков. За последней, с  минутным
интервалом, появляются штурмовики. Зеленая ракета над КП полка  взметывается
как-то торопливо, словно боясь  опоздать.  Она  не  успевает  догореть,  еще
брызжет сноп искр, как на старт выруливают шесть  "яков".  Шестерку  поведет
командир 1-й эскадрильи Волков.
     Через десять секунд слышим по радио голос ведущего группы штурмовиков:
     - "Ласточки", я "дрозд"-восемнадцать! Дайте "крышу"!
     Еще через  двадцать  секунд  "илы"  проносятся  над  нашим  аэродромом.
Ведущий повторяет просьбу, покачивая машину с крыла на крыло. Группа Волкова
взлетает, с ходу занимая свое место в общем боевом порядке.  Обычного  круга
над аэродромом "илы", как обусловлено, не делают.  Они  прямиком  следуют  к
цели. А цель у них  -  передний  край  противника  южнее  Бендер,  в  районе
Хаджимус- Киркенешти.
     Мы еще  видим  штурмовики  и  истребители,  но  рев  их  моторов  вдруг
исчезает, потонув в другом, давящем реве - в реве начавшейся  артподготовки,
слившимся с ревом  -бомбового  удара.  Все  дальнейшее  происходит  на  фоне
неослабевающего грохота. Вздрагивает почва. Группа за группой  проходят  над
нашим  аэродромом  "илы".  За  ними   взлетают   сначала   четверка   "яков"
замечательного мастера воздушного боя Чурилина, затем - группы  истребителей
под командованием Клепко, Королева,  Черногора,  Маркарьяна,  Рыжова...  Все
идет,  словно  по  отработанному  сценарию.  Бомбардировщики,  штурмовики  и
истребители  действуют,  как  единый,  хорошо   собранный   и   на   совесть
отрегулированный механизм. Волна за волной накатываются они на передний край
врага.