ый майор  Паляница,  командир первого  батальона, сбросил головные
телефоны и повернулся к заму по составу:
     -- Тьфу, б... штабная!  Передай - со мной идут первая и вторая роты, ты
остаешься в бате за главного, связиста ко мне.
     Зам, пожав плечами, отправился исполнять. Взяв микрофон, Паляница нажал
передачу:
     -- "Волна-2", где старший твой?
     Ответил искаженный металлом бас Стекольникова:
     -- Внимательно!
     -- Отряжай мне одну роту, принимай здесь командование.
     -- Викторыч, давай я схожу!
     --  Не  препираться,  товарищ  почти  полковник. Видишь  горку  на  сто
пятьдесят  градусов?  Там "узелок", выкат  "клубков"  сам на  сам,  в темпе.
Принял? Тогда все.
     Обозначив  кодом  место  соединения и порядок  движения рот, он передал
микрофон  с наушниками  водителю в  транспортере. Услышав переговоры, нижняя
рация возмущенно захрюкала, но ей никто уже не отвечал.
     Во   втором   батальоне  три  штатных  тщедушных  роты  за  отсутствием
командиров свели до летнего набора в неполных две. Кого послать из офицеров,
колебаться тоже не приходилось, и Стекольников крикнул состоявшему на выезде
при нем порученцу:
     -- Баранова ко мне!

     -------------------------------

     ...Бегство  осталось в  памяти сплошным огненным  кошмаром. Федорин  не
умел  командовать  в  бою и  вообще  забыл о своей роли,  имевшие опыт бойцы
приучены были  к  руководству и  отстреливались  вразнобой,  каждый по себе.
Когда  он проорал  "Бежим!"  из  какой-то  ложбинки, была  упущена последняя
возможность организованного отпора и выхода. Все прянули назад, смешав огонь
и  поневоле обратясь  к  врагу спиной,  выползали по-змеиному  и карабкались
прочь на четвереньках. Кто-то пытался согнувшись перебегать, падал и жался в
прелую  листву  под  затяжными  очередями,  нацеленными  прямо  в  сердце  и
выбивающими окончательно  понимание,  на каком ты свете  есть. Федорин  полз
ящерицей на  животе,  зарываясь  в рыхлую  лесную  землю,  скатился  в яму и
пропахал ее до конца,  сузившегося в ширину тела, греб  руками и  подошвами,
стремясь  укрыться  куда-нибудь,  ввинтиться в проклятую  глину  от  свинца.
Что-то рухнуло  сверху,  он выпустил автомат и забился, пытаясь вытолкнуться
на руках, позабыв про штык на поясе, но над ухом захрипели:
     -- Тарищ старший лейтенант, бегите, это я!
     Дышащий с присвистом Сомов отвалился  в сторону и рванул его на  спину,
вытащив из норы. От крепкого толчка Федорин словно очнулся, нашарил в лесном
соре АК. Огонь шел по верхам, пули не доставали их в мелком овражке, ставшем
вдруг укрытием среди творившейся жути. Полусидя, он стал хватать сержанта за
вылинявший брезентовый нагрудник:
     -- Патроны дай... гранату... Уводи людей, быстрей!
     Бухнувшись на колени, Сомов молитвенно припал к земле и  стал торопливо
вываливать из ячеек рожки. Магазинов официально полагалось четыре, но каждый
таскал их,  сколько  мог.  Федорин сунул  ему  опустевшую загулину,  сержант
автоматически спрятал  ее  в  нагрудник, привыкнув  беречь  добро.  Цепляясь
ручкой,  бомбочка не хотела лезть  наружу, пришлось  додрать  полуоторванный
клапан. По каске рикошетом цвиркнула пуля, Сомов дернулся и ткнулся ничком в
траву. Федорин схватил его за плечо:
     -- Жив?! Беги отсюда, приказываю, слышишь?
     Сержант, приподняв с глаз шлем рукой, потряс головой  и на четвереньках
брызнул  в  горку,  волоча  автомат за ремень.  Прищелкнув  двойной валетный
рожок, перемотанный  изолентой, Федорин пополз в другую сторону  и, выставив
оружие из-за бревна, не глядя начал сыпать короткими очередями  туда, откуда
несся  грохот и  вспыхивал огонь. Сзади над  головой прошел  веер  -  кто-то
поддержал, отходя, бойцы чуть  опомнились  и огрызались  прицельнее. Швырнув
через перегиб гранату, Федорин за дымом успел метнуться под громадный черный
пень с приваленным к боку камнем и затих.
     Сознание  того, что  он мертв и только должен прикрыть  солдат, которых
глупостью  завел  на  гибель, уняло  дрожь  и  вернуло мыслям строй.  Задача
упрощалась,  оставалась  одна  -  дольше  продержаться,  давая  парням уйти,
выполняя последнее,  к чему способен  и обязан.  Бежать им оставалось не так
много, лишь бы выйти  из-под огня, там услышат свои и выдвинутся  на помощь.
Чехи,  знающие местность, даже  если не  разведали  еще наличия крупных сил,
вряд ли полезут далеко - не с неба же упали они, дурачье, где-то должны быть
остальные. Сунув гладкую наступательную "лимонку"  в карман  штанов, Федорин
молниеносно приподнялся, швырнул  ребристую Ф-1  с замахом, переждал взрыв и
пополз дальше в сторону, чтобы отвлечь стрельбу на себя.
     Огонь  действительно  сместился,  стоило  обнаружиться из-за кочки. Жал
крючок  бережно,  экономя  патроны,  кончатся они  -  и  все.  "Духи"  метко
прижимали к земле, сердце захолодило: "обошли", но понял, что со склона выше
лепят туда  же,  куда он. Остался кто-то,  что ли? Выяснять  было некогда, в
мгновенное  затишье  чуть  высунулся и успел  поймать вроде  промельк  среди
деревьев. Засадил туда, что-то упало между стволов, последовал всплеск огня,
неподалеку взрыл землю ВОГ,  разорвался жалящими осколками. Судя по ощущению
стежка плетью, некоторые  пробили форму на левом боку и  спине, достав тело.
Ему не дали бы поднять голову, если б не судорожный автомат там,  на склоне.
Когда тот внезапно захлебнулся, Федорин выставил ствол и снова дал очередь в
неприятельскую сторону - что, взяли?
     Кинжальные  очереди вдруг  начали отдаляться, в грунт  и хворост кругом
вонзились  два или  три  подствольных заряда,  взметнув щебнистый  чернозем,
вороха палок и прочей дряни, осыпавшей его сверху. Оглушенный Федорин бросил
оружие и вжался в хрящеватое ложе, прикрыв руками голову и пытаясь заполнить
собой  малейшую  вмятинку. Чудом его не тронуло,  зависла томительная пауза.
Придя в  себя и решившись поднять лицо, он не  сразу понял, что вокруг тихо.
На всякий случай вновь припав к автоматному ложу, долго  пытался сообразить,
что  к  чему. Когда пискнула наконец птаха  и зашуршало в траве, а пороховая
гарь рассеялась в лесном воздухе, трудно сознающий окружающее и не верящий в
спасение помнач РИО чужим голосом крикнул:
     -- Эй, есть кто?
     ---------------------------------

     Быстро  собрав людей  и  поставив задачу, Паляница наискось  по  склону
двинул к  следующей  вершине,  чтобы  сократить время.  По  заросшей  тропке
скатились к  плешивому  подъему, который  венчали  скальные выходы.  Связист
пытался докричаться  спецназа,  который шел примерно навстречу, отбиваясь от
кусавших с боков "душар". У избушки-складика витязи разделились, пока группа
с  сапером взрывала  ее,  часть углубилась в лес и наткнулась на противника.
Мужики пытались дать бой и даже погнать его, вряд  ли превосходившего силой,
но  с  самого  начала  оказались  в  невыгодном положении,  на  дне  лощины.
Перекрестный огонь  с  высот кругом вспыхнул  разом, точно их  ждали.  Сразу
появились  раненые, и бойцы начали постепенный отход,  вызывая оставшихся  у
схрона. Те тоже попали  под мелкий  обстрел, но не стали ввязываться и пошли
своим   путем,   стараясь   координироваться  на  ходу.  Враги  использовали
превосходство  хозяев,  скача  по  верхам,  как  черти,  встречая залпами  в
неожиданных местах и принуждая идти то заваленным глыбами ручьем, то крутыми
оврагами.  Оказались  количеством они  больше,  чем  могла  вместить  темная
полуземлянка,  или мобильнее, но что было всего хуже -  видимо, прослушивали
связь.
     Одолев  штурмом горб, комбат повел свои войска в максимальном темпе под
углом к  следующей гриве, чтобы траверсом  взойти на  нее и огнем поддержать
отряд. Барановских солдат во главе с командиром оставил  на полпути по  краю
зелени, обеспечивать тыл - подвигов майор не жаждал, выполнить задачу скорей
и  грести  отсюда  с  минимальными потерями, а  лучше  совсем  без  них.  Со
стрелковым оружием и парой гранатометов в войну  не  играют, тем паче здесь,
кто придумал идиотское шоу, ставшее в малую пока кровь...
     Прапорщик  Шалев нервничал  у федоринского БТРа,  когда началась  суета
выступления.  В  любую минуту  Стекольников  мог  затребовать командира, что
тогда говорить - до  кустиков отлучился? Это не  прикрыть  офицерскую пьянку
или самоезд в село. Обратился снова к бойцу:
     -- Куда они пошли?
     -- Туда, - махнул воин лапой.
     -- Зачем?
     -- Проверыть. Снайпыра засекли, чи што...
     -- Какого еще снайпера... черт возьми? - крепких слов он не употреблял.
     -- Та я шо, тащ прапоршык...

     -------------------------------------

     Солдат трясся, лежа на подвернутой ноге.
     -- Чего не ушел?
     Парень молчал.  С  бледного под грязью  лица тек  пот, кругом  валялись
расстрелянные гильзы. Федорин  поднял брошенный автомат,  проверил магазин -
пуст. В пальцах бедолага сжимал гранату, к счастью, с невыдернутой чекой.
     -- Размораживайся, пока вроде живы. Цел?
     Форма бойца, как и его собственная, была  измарана настолько, что он не
сразу заметил на левой штанине  ниже колена бурое  пятно.  От  прикосновения
боец дернулся.
     -- Встать можешь? Идти?
     Глядя на ротного расширенными глазами,  пацан словно  проглотил язык. С
трудом  Федорин разорвал штыком  крепкую ткань; рана  оказалась сквозной,  а
задела  что или  нет, как  знать.  Почему  они  его  бросили?  Небось  бежал
последним, ткнуло,  и все. Переждав, когда чуть успокоились трясущиеся руки,
всадил ему иглу пластиковой ампулы из своей аптечки - первогодок если не сам
истратил  промедол  на  кайф, то  забрали давно старшие,  у солдат в шприцах
плескалась  обычно  вода. Вынув из нарукавного  кармана  парня,  где  носили
перевязку, серый индпакет с ватной подушечкой и бинтом, вскрыл его и замотал
как мог голень.  Марля  быстро  начала промокать.  Ноги  не держали, кое-как
нашел  две  ровных  палки и стал  прикручивать остатком бинта к поврежденной
конечности  на манер шины, вдруг тронуло кость. Хлопец морщился, но не издал
звука.
     Следовало  перетянуть  еще  где-то  артерию  и  даже сунуть  записку со
временем. Вот  оно, отсутствие военно-полевых навыков... Размотав с приклада
жгут,  остановился в нерешительности. Операция на  деле являлась не простой,
как-то  на выезде войска баловались и прострелили  "годку" плечо, инструктор
отсутствовал, раздев, дружно  пытались  зажать вены,  кровь  хлынула струей,
сняли  все  к черту и помчались в часть. Оформили как выстрел снайпера, боец
даже в  отпуск съездил. Так что завяжешь не там, и конец. Но спрашивать было
не у кого, поэтому наложил красную  медицинскую резину чуть ниже колена, как
сумел. Хуже вроде не стало. Глянул на часы: половина первого. Надо ж, шли.
     -- Поднимайся,  не  потащу. Идти нужно, понимаешь? Ну что  как оглоблей
контуженный, твою мать!..
     Затравленно   таращась,  тот  не  отвечал.  Терпение   Федорина  начало
истощаться:
     --  В плен хочешь или сдохнуть, если нас не  подберут? Неизвестно,  что
еще там творится, как доложат про все. Меня в павшие уже точно занесли, а ты
без вести будешь, радости дома - ... Вставай, ну!
     Подыскав дрючок с развилкой на роль костыля, повесил на себя автоматы и
собрал  на всякий случай рожки. Взяв  парня  по мышки, с  трудом поставил на
ноги, тот выворачивался и стонал. Обозлясь, Федорин крепко тряхнул его:
     -- Да оживай ты, елы, а то как звездану сейчас!..
     Боец вдруг заплакал, одергивая что-то сзади рукой. Там ниже бронежилета
измазанные штаны расплывались темно-влажным.
     --  Что,  и сюда  тоже?  - Солдат помотал головой,  и  Федорин понял. -
Трам-татам,  я  уж думал!..  Брось,  не  до этого.  Хотя постой  малость,  я
сейчас...
     С неодолимой ясностью он вдруг ощутил, что конфуз может повториться...

     ----------------------------

     Первыми на барановцев вышли спецы основной группы, потерявшие незадолго
перед тем связь. Осколок ли пробил их главную станцию, выданный для операции
зеленый  армейский  ящик,  село питание  или  древний  агрегат  не  выдержал
болтанки,  собственные же их карманные  устройства работали на другой волне.
Естественно, побратимов едва не встретили огнем.  Витязи отходили молодцами,
сказывались   подготовка  и  спаянность,   двух  раненых  тащили   бегом  на
брезентовых  носилках,  одного  для скорости,  у  него было задето бедро. Из
заметных  трофеев  наличествовали  сломанная   видеокамера  и  двухкассетный
магнитофон, левое  оружие и припасы  в богатом  оснащении  не  выделялись. С
Паляницей они  не пересеклись, те вышли в  район  схватки  левее и  завязали
перестрелку с быстро  обнаружившими их "чехами", в результате  оттянувшимися
от  спецназа. Понимая обстановку, противник едва  ли развернул бы  настоящее
сражение, и все же где-то за  хребтом шел сейчас бой. Баранов взял рацию, но
комбат,  видимо, его не слышал.  Вновь  получалась  ерунда: теперь следовало
поддержать войска, выдвинувшиеся на помощь отряду.
     "Щиты" готовы были повернуть назад, отправив  раненых, пополнив огневой
запас и разжившись  дальней  связью. Вместо  этого Баранов предложил сменить
его на позиции, условившись,  что как только выйдет вторая их группа, витязи
сформируют кулак и по мере сил  обеспечат выход  армейцам. Сориентировавшись
по переданной ему карте, он разбил людей по тройкам и рванул вперед.
     Перемахнув облесенную гриву, вскоре услышали первые выстрелы из низины.
Помчались еще  быстрее, выйдя  из  радиотени и перекрикиваясь уже напрямую с
двигавшимися навстречу товарищами. На бегу толком не разобрали,  но связист,
находившийся  при  ротном,  понял  -  кто-то  ранен. За  взгорком  навстречу
попалась группа под командованием  взмыленного  сверхсрочника, бойцы волокли
почти по земле на распяленном бронежилете  Паляницу, поддерживая ноги. Крови
на  его сбитой  вверх форме почти  не было, и только серое  лицо  с опавшими
веками свидетельствовало о тяжелом состоянии.
     -- Куда его? - Баранов схватил комбата за безжизненную ладонь.
     --  В живот, грудь.  Нога тоже... - "сверчок", командовавший невольными
санитарами,  смотрел  подавленно,  словно чувствуя  вину. Отерев пот с лица,
залепленного древесной трухой и паутиной, отхаркался в сторону.
     -- С остальными что? Где связист, почему отвечает через раз?
     -- Не знаю, там  все, -  солдат показал автоматом в направлении, откуда
неслась частая пальба.
     --  Ладно, несите  быстрее,  меняйтесь  чаще, но  не стойте.  Там спецы
остались, сразу на бэтэр и вниз. Готовой отвечаешь, пошел!
     Заворачивая  и  сбивая  на  ходу  в  кучу встречных  бойцов,  отрывочно
выяснили: майор разделил  своих,  чтобы зайти "чехам" в тыл,  охватить и при
взаимодействии  с  отрядом шугнуть до ледников,  а  выйдет -  раздавить  под
корень. Но связи не получилось, первая рота  во  главе с комбатом обнаружила
"духов" раньше, чем планировалось, те хитро бегали кругом,  маневрируя и, по
всей видимости, слыша переговоры.  Внезапно  открытый с гребня  огонь срезал
Паляницу, шедшего впереди. Командир первой роты, молодой лейтенант, приказал
спасать комбата,  заняв  оборону  с оставшимися  людьми.  Вторая группа  тем
временем  беспрепятственно вышла в намеченный  район, ударив по  "чехам", но
подверглась  обстрелу скорее  всего той их частью, что раньше молотилась  со
"щитами".  Противник  обнаружил немалую  силу и  умение  воевать,  в  горной
местности партизаны могут  и побеждать регулярную армию. Спецназ не  отвечал
на вызовы, положение осложнялось неясностью, выбрался ли он и нужно думать о
себе  либо  отстреливается  и  вот-вот  может возникнуть  рядом.  Барахлящая
дезорганизованная связь,  проклятие кампании, мешала координировать действия
и получать сообщения от остальных.
     Вмешательство барановской роты наконец решило исход.

     -----------------------------

     Различая  далекую  стрельбу,  ковыляли  потихоньку  своей  дорогой,   в
представлении   Федорина  к  заветной  седловине  с  бронетехникой.  Маршрут
получался  так  себе, боец не мог преодолевать склоны,  пошли  низинами, над
ручьем, где хватало бурелома и глыб. Федорина уже заботило  больше всего как
оправдываться,  вернувшись. Вляпался крепко, по  его вине ранен  солдат, дай
Бог  один, это шишкам  за тысячные потери только  чины с  крестами  дают ...
Задела мысль, что  не  дойти лично ему было б проще,  ну и война-служба, где
собственного   начальства    страшишься   больше   врага.    Правда,    вина
непростительна, но наказан по самые гланды; а парень  за что? Гадостно  было
неимоверно...
     Пацан ступал тяжело, поджимая ногу и  прыгая на здоровой, вскоре сломал
импровизированный  костыль  и  рухнул, ударив локоть.  С  трудом  выталкивая
слова,  попросил  ослабить жгут  - туго, а  кровь  все равно шла.  Матерясь,
Федорин размотал измазанную резину и запихал  в боковой карман. Взяв у парня
брючный ремень,  перетянул ногу,  но  когда тот  встал,  штаны свалились  до
колен,  форма   была   размера  на  три-четыре  больше  нужного.   Отстегнув
собственные   подтяжки,   вытянул   из-под   куртки   и   закрутил    вокруг
многострадальной голени. Снял  с  бойца всю  лишнюю сбрую, которую  пришлось
взвалить  на  себя, нашел ему для левой руки дрын  и сунул  в правую автомат
стволом вниз:
     -- Хромай так, а то к вечеру не доберемся.
     Сам  он надеялся, что их выдвинутся искать, как  только бойцы достигнут
позиции на плато, и опасался разминуться со своими в зеленке. Тандем их силы
не представлял и в случае нового  столкновения однозначно  был бы уничтожен.
Путь он  старался  выбирать  примерно тот, каким  приперлись,  во  избежание
очередных  неожиданностей,   хотя   выходило  приблизительно.  Паскудство  и
началось тем, что заблудились, но ничего лучше в голову не шло.
     Кепи  где-то  потерял,  напялил  бойцовскую  каску,   броник  наливался
тяжестью  с  каждым  шагом, приходилось  тащиться  сзади раненого, в трудных
местах подставляя ему плечо. От штанов парня  ощутимо пованивало, спустились
к самой воде обмыться. Федорин  отошел, чтобы не смущать. Вблизи любая война
- грязь, кровь да вот это, тем более такая дурацкая, как все государственные
начинания последних  лет...  Разделся  до  пояса  и  чуть  поплескался  сам,
осколочные царапины саднил пот и терла одежда.
     Взобраться на косогор парень не  смог, поплелись дальше  в обход холма.
За  скальным выступом борта раздались в стороны, открылась настоящая пойма с
сочной травой.  К руслу выходили  три  распадка  с собственными  водотоками,
почва чавкала под ногами. Следовало лезть  вверх или  их просто не найдут, и
так отклонились уже дальше возможного.
     -- Слышь,  потерпи, надо подняться, а там  сядем  и будем ждать. Должны
уже нас искать, не могут же просто бросить, так его растак...
     ----------------------------------


     Забрав  вправо  для обхода  противника,  Баранов попал  на вторую  роту
первого бата, пробивавшуюся  к своим. О командовании не  пришлось заикаться,
измазанный расцарапанный прапорщик, и.о. взводного, готов был к любым четким
распоряжениям. Плюнув на связь, больше  помогавшую  "чехам",  скучили огонь,
истратили почти все гранаты, но ударно перевалили  через высотку без потерь,
оказавшись  в  прямой  видимости  полуокруженных  товарищей.  "Чичи"  палили
ожесточенно и не без толку, но сдали назад.
     К остатку  первой роты  прорвались  вовремя,  ей  приходилось туго.  На
командира, старшего лейтенанта,  прикрывавшего  с горсткой  бойцов  основную
часть,  страшно   было  глядеть.  Близкий  взрыв  мелкими  осколками,  точно
лезвиями,  располосовал ему шмотье  и обтяжку бронежилета,  сорвал с  головы
каску,  посек руки и лицо. Кровь  текла из многочисленных  порезов, заливала
глаза, оглушенный контузией, он смахивал с бровей красные сгустки и невнятно
что-то мычал. Баранов заставил его первым идти в тыл, собрав других раненых,
развернул подкрепление и скомандовал общий отход.
     Фактиче