о-то
втиснулся следом, остальные прыгнули наверх. Двое сели в машину, где остался
ключ  зажигания,  пристроились  за  первым  БТРом.  Старший  отозвал  Дауна,
долетели обрывки фраз: "...дядя... А  второй что?  Ну и все тогда...". Затем
он влез на  броню, что-то сказал в люк водителю, и маленькая колонна рванула
в сторону обрамлявшей боковую дорогу лесополосы.
     Мы   безмолвно  проводили   их  взглядом.  Стряхивая  оцепенение,  Даун
отхаркнулся и гуще обычного пробасил:
     -- Слышь, пацаны, тут никого не было, мы ниче не видали. Врубаетесь? Не
слышу - сечете, бойцы?
     -- Да  уж... - Муха простужено ушел  в шарф по уши. Глаза у него нервно
помаргивали.
     Медленно двигаясь к посту, я наконец пришел в себя:
     -- А кто это были?
     За пленными приезжал обычно временный  отдел, заставляя ждать по часу и
больше,  но  с   гражданскими  и  тем  паче  разными  служащими   обращались
более-менее  корректно,  время  не  то.  Только  что  виденное   повергло  в
недоумение и оставило скверный осадок.
     -- Разведка комендантская, - к Дауну возвращался уверенный тон.
     -- Почему разведка?.. - начал я, пытаясь собрать мысли.
     Даун оборвал меня:
     -- Все,  кончили базарить. Кто сменился - на отдых, а вы несите  службу
как  положено,  буду  проверять. Муха,  если  опять нажрешься  ночью,  башку
сверну. Понял?
     Бормоча "а че я", тот первый затрусил к блоку. Взяв фонарь, Даун слазил
в  дот-регистрацию, повозился  там  и наконец  ушел, пообещав  нас регулярно
навещать.  Отработавший  пару лет в одном с  ним отделе мой  напарник,  опер
Саня, хмыкнул вслед.
     -- Не нравится мне  все это, Александр Васильич, - поделился я мыслями.
Трогаясь потихоньку умом в этом театре абсурда, мы величали с ним друг друга
по отчеству. - Маски-шоу какое-то...
     -- Влипли, - бесстрстно констатировал он.
     -- Точно, попали бедные чехи. Отметелят их - мама, не горюй.
     --  Почему чехи? Все  влипли.  - Саня что-то уже просчитал и говорил  в
обычной манере, взвешенно и трезво.
     -- Мы-то причем?
     -- Куда их, по-твоему, увезли?
     --  Да  ну... Не  может  быть,  что  ты!  - я  боялся озвучить догадку,
подкатывавшую мутной  волной.  -  Надо ж разобраться, информацию вытащить  в
конце концов, если замешаны в чем-то, но не... так сразу...
     -- Посмотрим.
     Саня  был  здесь  солдатом  в  первую  войну  и  ко  многому  относился
спокойнее, деятельность тоже накладывала отпечаток. Соображал  в раскладах с
мульками он тоже  быстрее, но  и я работал в  системе не один год. Мысли как
магнитом утянуло в другом направлении:
     -- Черт, видел их кто-нибудь? Приехали-то к Адиле.
     -- Ее дома  нет,  я у  Бори  спрашивал.  Чехи  ждали, наверное,  вот  и
задержались на свою голову. Дай Бог, чтобы обошлось, но ты же сам видел...
     Меня начал пробирать холодок.
     -- Кстати, а с чего комендатура приехала?
     --  Хрен  знает.  А,  так  дербил же  при  нас  кричал их, значит, было
заряжено или  "временник"  стрелки перевел.  Сведения по этой  машине вообще
откуда взялись?
     -- На разводе читали. В папке ориентировок что-то лежать должно...
     Разыскав  в   бункере  мятый  скоросшиватель  с  покоробленными  влагой
листами, мы несколько раз просмотрели содержимое взад и вперед. Искомый лист
отсутствовал.
     --  Даун  вырвал.  Типа  замел след, -  Саня  погасил узкий,  обтянутый
камуфлированной резиной фонарик. - Блин,  надо иногда слушать, что по  утрам
трендят.
     Мы  начали  выхаживать  по  обычаю  вдоль  бетонной  ограды,  чтобы  не
закоченеть, повесив "весла" на грудь. Я вспоминал:
     -- Там и не ориентировка была, так, писуля ксероксная.
     -- Кто инициатор розыска?
     -- Внизу было... сейчас, вспомню зрительно - точно, в случае задержания
сообщить на "Казбек"!
     -- Ясно.  В общем, как у  нас, надо кого-то поймать,  а нет  формальных
оснований  - липовый розыск через  друзей засылаешь или  просишь  начальника
подписать. Получила разведка информацию  на чела  с тачкой или  просто счеты
какие-то  свести,  пульнули от  себя маляву его куканить и  щемить.  Второй,
может, не  при делах, да  судьба  злая,  карта не так  легла  - свидетель. В
Чернокозово, думаю,  их  вряд ли  повезут,  короче -  девяносто  пять  целых
вероятности...
     В это время на юге полыхнуло зарницей, донесся приглушенный расстоянием
взрыв. Мы замерли, обернувшись. Саша первым нарушил молчание:
     -- Все. Сто и один процент...


     На следующий  день наш  ком ездил в  комендатуру  и "временник", откуда
вернулся мрачный. Запершись с Дауном, долго что-то рядили, вызывали Мухина и
Борю. Вышли они невеселые, до нас с Саней очередь почему-то не дошла. Друг к
другу никто не лез, Муха на невысказанный вопрос промямлил:
     -- Ничего не видели, ничего не знаем...
     И, обругавшись, тяжело вздохнул.
     --  Другого от  наших завхозов  я  и  не ожидал,  - подытожил Васильич,
направляясь курить.
     От чеченских стрелков, заступивших  со  вторым отделением на  пост, уже
было  известно,  что за  селом нашли  обгорелый  ВАЗ с телами  двух  местных
милиционеров.  Всех подняли  на  ноги, потому что родственник одного занимал
крупную должность в правительстве, а погибшие  состояли в его личной охране.
Убийц  поклялись  найти, из  Грозного  наехали  всякие бугры  для  выражения
соболезнований и организации действий.
     Забравшись  на  пустую  днем наблюдательную вышку, срубик  в  три венца
поверх бани,  мы  с Саней обмозговывали перспективы. Я не видел лучшего, чем
принять  официальную  версию  и в случае прижима  тупо стоять на ней. Глухая
несознанка - вещь топорно-надежная, в дрянной ситуации хитрить сложнее. Друг
мудрил, оперски просчитывая ходы:
     --  Поднять  это  дерьмо,  как реально  было-  два  пальца об  асфальт,
элементарно. За любой конец дерни, а копать начнут, раскрутится все за милую
душу. Найдут свидетелей, сличат показания, не одни ж простофили у них там, и
Даун первый  развалится, потечет,  как тухлятина. Он насквозь  деревянный, а
менты  вообще быстро  сыпятся, кто  с  оперативно-следственной деятельностью
плохо  не знаком, психика  косная, вживаются полностью  в доминирующую роль.
Попадают  на  допрос  к опытному  волку, почва выбита  из-под ног, и в слезы
через  полчаса...  Кстати, здесь  в прокуратуре наши командированные или уже
свои?
     -- Может, рулят союзные, но аборигены  точно есть. Через нас их сколько
ездит с ксивами, треть хоть настоящими должна быть.
     -- Хрен с ними, думаю, мы с тобой в любом случае не причем. Опоздали на
пост  немного,  фильм  хотелось досмотреть,  все  подтвердят,  ну  и  как-то
проворонили все. Когда пришли,  никого не было, с  упырями нашими разговоров
ни  о чем не вели.  Сменили, и  те ушли себе,  а чего  нам.  Расхождение  по
времени  пять-десять  минут,  отчасти так и было, полуправда  - лучшая ложь.
Будем  держаться этой  версии, только  языки надо подвязать, особенно  Мухе.
Хотя знают двое - знает свинья...


     Вечером в  кубарь приперлись  друзья-алкаши начштаб  и  повар Андрюхой,
сопровождавшие  в  поездке  командира,  таща  кассету. Подружившись с кем-то
через пузырь, задастый начштаб  Колунов переписывал  во "временнике"  съемки
тамошних сыскарей - трупы боевиков, задержания, допросы, ликвидация схронов,
выезд на  подрыв,  где  от  припавшего  на  сорванное  колесо  УАЗа  волокут
кричащего раненого без ноги, а у машины  лежит скорченное неподвижное  тело.
Видак  стоял  у  нас, и  бывший  интернационалист Кол, пополнив  свою  дикую
коллекцию, неизменно спешил к нам.
     --  Братва,  че мне пацаны слили, покажу  счас,  вырубайте  на  ... эту
бодягу!
     Прокручивая знакомые  уже  старые кадры,  он  долго не  мог попасть  на
нужное место. В конце концов справился.
     -- Все, тихо!
     На экране возникло кочковатое поле с рощицей  на горизонте и недальними
развалинами.  Медленно  описав  полукруг,   глаз  камеры  сфокусировался  на
искореженном  обгоревшем  каркасе  легковушки  у  обочины  дороги. Сорванную
дверцу  тащит за ручку из канавы усач  в серой форме  с  подсумком на ремне.
Крупным планом  смятый, как  лист бумаги, госзнак,  погнутый  овальный жетон
"МВД России" с личным номером на чьей-то ладони. Объектив заглядывает в  то,
что раньше было салоном: мешанина клочьев, гарь, остатки завалившихся кресел
с  двумя обугленными  телами  в характерной  "боксерской" позе. Снова  общий
план,  по  рытвинам  и кустам бродят разномастно  экипированные милиционеры,
высматривая что-то под  ногами.  Вид  машины издали, рядом  с ней  несколько
человек,   один  пишет,   держа  черную   папку   на  весу,  другой  щелкает
фотоаппаратом. Слева  два УАЗика, "Жигули",  БТР.  Сцена ныряет вбок,  рябит
компьютерным ценником и гаснет.
     Дальше   полутемно,  внутренность  большого  дома.   Снимавший   что-то
подстраивает,  точно  камере   после  улицы  нужно  привыкнуть,  изображение
несколько проясняется и светлеет. Мужчины на лавках  вдоль стен,  старики  в
папахах,  слышен  женский  вой  и причитания  на чеченском языке.  Начальник
"временника" Сайфутдинов медленно жмет  руки  полному господину  в  норковой
шапке и расстегнутом  пальто, под  которым видны  пиджак с галстуком,  вечно
припухшее  лицо полковника необычно серьезно.  Голосов  за плачем не слышно,
чувствуется  общее напряжение. Двор, Сайфутдинов окружен женщинами  в темной
одежде,  передняя  рвет  на себе волосы,  царапает до  крови лицо,  ее силой
уводят. Остальные  кричат,  размахивают руками,  готовые  вцепиться  в  шефа
милиции.  Подняв  успокаивающе  ладони,  он  чуть  сдает  назад  и  пытается
возвысить голос:  "Сделаем все для того,  чтобы... Беру под личный контроль,
подонки  будут  найдены...  заслуженное  наказание". Автоматчики  потихоньку
начинают оттирать толпу, высвобождая проход. Начальник садится в "Волгу", за
которой торчат немытые дети. Один что-то говорит, все прыскают, самый мелкий
ковыряет в носу,  сосет  тот же  палец и начинает дергать за руку сестренку.
Президентский кортеж трогается, Колунов жмет пульт. Сеанс окончен.
     -- Это их разведка замочила? - нарушил кто-то молчание с задних коек.
     -- Какая разведка? - лениво протянул Кол, довольный собой,  точно лично
участвовал в ликвидации. - Не сморозь где-нибудь. Боевики они были, как  все
менты здешние. Позырим еще раз?
     Он запустил перемотку  среди гама  "ну его, там Ван Дамм!", "не,  давай
этот ужастик  из гущи жизни". Перешагивая через ноги, я  выбрался  на улицу.
Морозно обнаженное небо  дохнуло колким мерцанием. За баней у  сточного рва,
который   мы   долбили  весь  ноябрь  под  оборонительную  траншею,  качался
мутноглазый  Андрюха,  справляя  нужду.  Подобные действия  запрещали  равно
начальство и понятия общака, но он обладал иммунитетом к любым требованиям и
нормам.
     -- Огонь есть? А, ты, некурящий.
     Застегнув штаны, повар начал рыться в карманах, выронил из губ папиросу
и  с матерным  бурчанием вынул  из рваной пачки другую, болезненно согнутую,
точно ревматизмом. Поймав  наконец прозрачную  зажигалку, с  третьей попытки
высек искру и неглубоко затянулся.
     -- Хочешь скажу, как на самом деле было? Мне во "временнике" опер, зема
наш,  рассказал,   только   ты   дальше  не  звони.  Разведка  стала   после
комендантского часа в засаде на дороге, где бензин возят, а тут эти на своей
"шестере" прут. Опоздали  и  не  хотели  без  предписания ехать через посты,
вроде так сейчас выясняется. Им очередь перед капотом,  они по газам - а что
еще  делать  на их месте, если ночью  в едренях тормозят? Пока разведка свои
гробы из кустов вытаскивала, оторвались и через заулки на окраине ушли.
     Табак  из  обслюнявленного  кончика попал в рот,  Андрюха закашлялся  и
долго плевался:
     -- Вот гадость делают...
     -- Бери другие. А то не можешь себе позволить, мафия тыловая?
     -- Не, уже не могу. Последнее с Колом Адиле продали... Да, так вот. Раз
свалили - значит,  боевики. Пробили регистрацию -  машинка на каком-то менте
числится,  который  служит  аж в  Шелковской.  Разведка поставила от  себя в
розыск "шестеру" с его данными, а он дальний родственник того парня, что был
за  рулем,  продал ему по  доверке. Вообще тоже мне разведчики,  потрясли бы
село и нашли сразу, те  ведь не прятались - ну, съе...сь от кого-то ночью, и
что.
     -- Нет,  брат кашевар,  так не делается, - больший  опыт  позволял  мне
судить  о  том,  чего  постовой по  основной должности кок не  знал.  - Если
координат  нет,  проще  нахлобучивать  чужими руками,  заслать  какой-нибудь
липовый вшивый листок. Адрес хлопают, когда точно выяснено, что нужное там -
человек, имущество, иначе спугнешь. Ты скажи, на кой парней завалили?
     Андрюха хмыкнул:
     -- Просто  идиоты. Чтоб неповадно было. Не  разбираются долго,  бах - и
все, а  теперь  комендатура  с "временником" на  ушах стоит. У одного пацана
отец  или  кто  там  шишка чешский, будет теперь  всем по самое никуда. Хотя
разведка  живых в  принципе  не  выпускает, такая  контора,  сам  знаешь,  и
правильно: по законам что-то делать, так  все боевики пойманные завтра будут
на воле гулять. Может, они бандосы правда были. Гули базарить, война.
     -- Ага, лес рубят - щепки летят.
     -- Че, не так, что ли? Ладно, не парься. Выпить хочешь?
     -- Нет.
     -- Тогда бывай. Пойду я, дела...


     Хмурое  небо с утра  словно таило в себе угрозу.  Сельские овцы паслись
вдали от  проволочных заграждений, куда  лезли обычно за  уцелевшей травой и
застревали, жалобно  блея,  добрый  приблудный щенок Ваха (названный  не для
унижения чеченского имени, а от  термина ваххабист,  как  фонетировали его в
большинстве коллеги), вечно болтавшийся под ногами, исчез напрочь. Мы только
вышли   во  вторую  смену,   как   на  перекресток  вылетели  две  "Нивы"  с
тонированными  стеклами  и  маяками, без  номеров,  следом  выкатил  гаишный
"Форд", какие встречались лишь в Грозном. Бородачи в синих  камуфляжах мигом
перекрыли  движение,  не  обращая  на  нас внимания. У двух  или  трех  были
маленькие  спецавтоматы,  при  надобности  складывающиеся в брикет и похожие
издали на  игрушки.  К  нам  подошел  дэпээсник средних  лет с  обыкновенным
"Калашниковым",  из  старых  -  под  дерматиновой  курткой  виднелся  китель
упраздненного образца с алыми петлицами. Поздоровавшись за руку, объяснил:
     -- Парнишек хоронят, которых вчера убили, сейчас повезут. Оба в милиции
работали, отличные ребята, против боевиков  стояли. Старшего я знал,  у него
дядя зампредседателя совета министров, вместо отца  вырастил, того бородатые
козлы еще в первую войну  застрелили, когда  власть держали  здесь.  Большие
люди  приехали,  с  комендантом  все  договорено,  чтоб колонну  пропустили,
охранять будут до кладбища и назад.
     -- А второй парень кто был?
     -- Друг, кентовались  с детства, поехали куда-то  вместе после  работы,
сказали  матери -  вернемся через полчаса. Вчера пастух гнал стадо за старой
мельницей, увидел  сгоревшую  машину,  сказал  проезжавшим,  они  в  милицию
передали.  Из временного отдела  примчались, нашли жетоны, сразу установили,
кто такие...
     -- Подозревают кого-нибудь?
     Гаишник сплюнул.
     -- Х... знает. Говорят,  солдат видели  на БТРах. Сколько убивают всех,
забирают из дома -  проверка документов, и пропадают люди, находят потом без
голов, без рук-ног...Будут выяснять.
     Мы с Саней исподволь переглянулись.
     -- А не боевики взорвали?  За дядю, что сами в милиции служат? Случайно
на фугас попасть не могли?
     -- Что им там делать  было ночью, черт-те  где? А фугас  - не гвоздь на
дороге, его просто так не ловят. Хотя все может быть, - гаишник замолк.
     Издали послышалось  нараставшее пение, и  вскоре  на перекресток  вышла
процессия. Возглавлявшие ее старцы,  одновременно взбрасывая палки,  как лес
сабель, с быстрым шагом речитативно выкрикивали что-то вроде молитвы. Папахи
некоторых обвивали  белые  и  зеленые ленты. Дохнуло  чем-то  из  Кавказской
войны; следом  на плечах мужчин плыли носилки  с телами,  зашитыми в бурки и
обернутыми в темные ковры.  Кто-то из  наших купил  такие  же, прельстившись
дешевизной, и еле спихнул назад, узнав, для чего их обычно используют  и что
у могил, бывает, малосостоятельные родственники снимают покровы, возвращая в
обиход, а  то и на  рынок. Этим  двум  парням такая участь  явно не грозила,
обычно же покойных везли мимо  нас просто в  шерстяных одеялах, стремясь без
задержки  предать  тела  земле  по требованиям  шариата.  За  носилками  шли
остальные мужчины, в задних рядах молодежь. Женщин не было.
     Толпа  заполнила  дорогу,  остановившись,  скорбный  груз  поставили  в
обогнавшие ее  грузовики с откинутыми кормовыми бортами, куда  влезли следом
парни  покрепче.  Старики взошли в  "Икарус",  остальные  заполнили разбитые
ПАЗики и "Кубани",  пацанам и не  поместившимся достался  еще  один ЗИЛ.  За
импровизированными   катафалками  протянулась   вереница  машин,  опустивших
стекла, возглавляемая  несколькими джипами  и черным "мерсом". Вся эта мощь,
спаянная воедино на момент общим чувством, производила гнетущее впечатление.
     Проезжая мимо, народ, особенно молодежь, смотрел на нас с явной угрозой
и  даже  ненавистью,  но  хранил  молчание.  Гаишник   здоровался  с  самыми
уважаемыми -  "салам, алейкум-ва-салам", прикладывая  руку  к сердцу.  АК он
бросил за плечо. Мы стояли рядом, не  отводя взгляд. Ощущал я  себя скверно,
хотя не видел своей вины свыше той, что служил в паскудной системе. На месте
Бори я никуда бы не полез, сторонясь по  возможности  сатанинской  игры, где
битой  картой  в  очередной раз  стала чья-то  жизнь.  Имитируй  отправление
дурацких  обязанностей и  жди  дембеля, а там...  Вместе  с тем Борис просто
ответственно исполнял  свои полицейские  задачи -  следить, проверять, как и
должен поступать честный сотрудник, был по-своему прав и  не мог знать,  чем
рядовое "ваши документы" обернется. Приказ сверху обязателен к исполнению, а
квалифицировать его преступность нам не дано...
     Когда последние автомобили миновали шлагбаум, бородачи и гаишный "Форд"
с  новым знакомым  умчались вслед. Минут  через  сорок-пятьдесят  кавалькада
проследовала  обратно.  Потянулись томительные часы. Начальство  не лезло  к
нам,  впервые  озабоченное  серьезной  проблемой,  и мы досматривали повозки
странствующих кое-как, через пять на десятую. Все чего-то ждали.
     В  перерыв  Муха   сбегал   к  Адиле,   с   которой   имел   налаженную
товарно-денежную связь.  До  личных близостей дело  тут  не  доходило,  хотя
истомленные  голодом бойцы  кинулись бы на кого угодно.  Вернулся сникший: к
ней уже приезжали и взяли в  крутой оборот, хотя она-то была на другом конце
улицы у родственницы. Тем вечером к дядькам с машиной вышла ее старшая дочь,
сказала  -  мамы  нет,  больше домашние  ничего не  знали, за дверь  нос  не
высовывали. Мало ли кто по  ночам ездит. Адиля твердила, что она не  причем,
но  была взвинчена,  рано  закрыла ларек и просила  домой к  ней  больше  не
ходить,  торговля  в  рабочее  время по  закону, из  киоска. Показания дочки
записал следователь прокуратуры,  самой ей велел никуда из села не выезжать.
Как ни верти, получалось, что погибших видели последний раз возле  ее дома и
нашего блокпоста.
     Началось время мучительной  неизвестности и высчитывания минут до конца
срока командировки.  Борис  внешне  не изменился,  но  стал еще  молчаливее.
Авторитет  пробовавшего иногда  петушиться Дауна окончательно пал  в  глазах
общественности, хотя здесь-то  он вряд ли был чем-либо виноват, его почти не
слушали, а рявкать он больше не смел. Получалось, он как бы не сумел  что-то
сделать,  выйти из ситуации и накликал  беду  на отряд. Муха ушел  в  запой,
однако  на  это смотрели сквозь пальцы. Происшествие старались  не поминать,
хотя о нем знали в  деталях уже все на  блоке  и жили в постоянной  тревоге,
выгадывании от