Евгений Самойлович Рысс
   Девочка ищет отца

---------------------------------------------------------------------
Евгений Рысс. Девочка ищет отца: Повесть. - М.: Дет.лит., 1969
OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 30 сентября 2003 года
---------------------------------------------------------------------


ОГЛАВЛЕНИЕ

     Глава первая. Семья Ивана Игнатьевича Соломина
                   увеличивается на одного человека
     Глава вторая. Жизнь в лесном домике
     Глава третья. Доктор Кречетов сообщает удивительные вещи
     Глава четвертая. В лесной домик приходит неизвестный человек
     Глава пятая. В дальний путь
     Глава шестая. Неизвестный человек обгоняет Колю и Лену
     Глава седьмая. На пароходе поют песню. Неожиданный сосед
     Глава восьмая. В городе. Сестра доктора Кречетова
     Глава девятая. Дети приходят на помощь
     Глава десятая. Нюша, которая знает слишком много
     Глава одиннадцатая. Коля рассказывает о Рогачеве
     Глава двенадцатая. Одна в лесу
     Глава тринадцатая. Невольничий караван
     Глава четырнадцатая. Поссорились
     Глава пятнадцатая. Гремит гром, и сверкает молния
     Глава шестнадцатая. Утро после грозы
     Глава семнадцатая. Слышна артиллерия
     Глава восемнадцатая. Фельдшер побеждает болезнь
     Глава девятнадцатая. После всех тревог короткий отдых
     Глава двадцатая. Рыбная ловля
     Глава двадцать первая. Снова в путь
     Глава двадцать вторая. Обозы движутся по дороге
     Глава двадцать третья. Все собираются в подвале
     Глава двадцать четвертая. Долгая ночь
     Глава двадцать пятая. Лена! Лена!


                             Дорогие читатели!

     В  этой повести рассказывается о маленькой дочке знаменитого советского
генерала,  которая  во  время  Великой  Отечественной войны осталась одна на
земле, оккупированной гитлеровцами.
     Я  знаю  много  историй о том, как гитлеровцы стремились захватить жен,
родителей или детей советских военных.
     Подробности  похождений  Лены  Рогачевой  мне  пришлось  выдумать. Я не
знаю,  как звали ее названого брата и как фамилия учителя, скрывавшего Лену,
и  фельдшера, который вылечил ее от тяжелой болезни. А в Советской Армии, во
время войны, не было генерал-полковника по фамилии Рогачев.
     И  все-таки  в основе этой повести лежит правда. Рискуя жизнью, спасали
советские  люди  жен,  родителей  и  детей  солдат и офицеров, сражавшихся с
гитлеровцами.

                                                                       Автор


                                                          Дочери моей Наташе


                                Глава первая

                      Семья Ивана Игнатьевича Соломина
                      увеличивается на одного человека

     Жил  в  Белоруссии,  в  тихом  городишке Запольске, старый учитель Иван
Игнатьевич  Соломин  с  внуком  Колей.  Жили  они  совсем  одни, в маленьком
деревянном  домике. Колины родители умерли, когда Коля был совсем маленький.
У  Ивана  Игнатьевича была еще дочь Валя, Колина тетка, но она жила в Москве
и уже много лет никак не могла выбраться навестить отца.
     Ивану  Игнатьевичу было шестьдесят три года, а Коле - девять. Утром они
вдвоем  отправлялись  в  школу:  Иван  Игнатьевич - учить, а Коля - учиться.
Вернувшись  из  школы,  готовили  вместе  обед.  За обедом рассказывали друг
другу  новости:  Коля - про свой класс, Иван Игнатьевич - про другие классы.
Потом  Коля  готовил уроки, а Иван Игнатьевич просматривал тетради учеников.
Иногда  вечером  Коля  уходил в кино или на каток, а Иван Игнатьевич садился
почитать  книжку  или  шел  к доктору Кречетову сыграть партию в шахматы. За
ужином  обсуждали  все,  что  случилось  за  день,  и ложились спать: Коля -
пораньше, Иван Игнатьевич - попозже.
     Когда   приходили   письма   от   Вали,   из  Москвы,  Иван  Игнатьевич
торжественно читал их Коле.
     Каждую весну Валя писала:
     "...Непременно  постараюсь  этим  летом  приехать  к  вам  с  Леночкой.
Привезу показать тебе внучку, а Коле - двоюродную сестру".
     В  наследство  от  отца  Ивану  Игнатьевичу  достался  маленький домик,
стоявший  в глухом лесу, километрах в пятидесяти от Запольска и километрах в
десяти  от  ближайшей  деревни. Отец Ивана Игнатьевича был лесником и больше
всего  в  жизни  любил  лес. Со времени его смерти домик стоял заколоченный.
Иван  Игнатьевич  и  Коля  все  собирались  летом  съездить туда - надо было
забрать  вещи  отца,  хранившиеся у знакомого старика в деревне, да и просто
хотелось  отдохнуть летом в лесу. Из-за Вали каждый год откладывали поездку.
Думали, что уж в этом году приедет она с маленькой Леночкой.
     Однако  ждали  напрасно: каждую осень Валя присылала письмо и сообщала,
что  на  этот  раз  приехать  не  удалось,  но  уж будущим летом они приедут
обязательно.
     Наконец и ждать перестали.
     В  сорок первом году, когда занятия кончились, Коля поехал в пионерский
лагерь. Иван Игнатьевич остался один и очень скучал без внука.
     - Сдай  ты  комнату  на лето, - посоветовал доктор Кречетов. - Все-таки
будешь среди людей жить.
     - И  денег  получите,  Коле  новую  шубу  сошьете,  -  добавила соседка
Авдотья Тимофеевна.
     Иван  Игнатьевич  подумал  и  наклеил  объявление  о  том,  что сдается
комната.
     Утром  наклеил,  а вечером пришли военный с женой и маленькой белокурой
девочкой.
     - Лена, - сказала девочка и протянула руку.
     Военный засмеялся.
     - Полковник  Рогачев,  -  сказал  он.  -  Моя  часть  стоит недалеко за
городом,  а  жена  с  дочкой  приехали  из Москвы на лето. Хотят быть ко мне
поближе.
     В  тот  же  день  перевезли вещи. Утром полковник уехал в свою часть, а
жена его с дочкой остались жить у Соломина.
     Очень  скоро  старик  привязался  к  девочке.  Девочка  была  ласковая,
веселая,  и  Соломину  казалось,  что ему наконец привезли из Москвы внучку,
которую  он  никогда  не видел. Внучку тоже звали Леной, ей было тоже четыре
года,  и,  судя  по  письмам,  она  была  такая  же  белобрысая,  с таким же
маленьким вздернутым носом.
     Лена  Рогачева целые дни возилась в садике, а когда темнело, садилась к
Соломину  на  колени,  да  так  и  засыпала.  Она  звала его дедушкой. Он ей
рассказывал интересные истории и обещал взять к себе в школу учиться.
     Однажды  утром  Лена  проснулась от громких ударов, которые раздавались
где-то  совсем  близко.  Мамы  в  комнате не было. Лена позвала ее - мама не
откликнулась.  Тогда  Лене  стало  страшно.  Она  собралась  заплакать и уже
открыла  рот,  как  вдруг  ухнуло  так  громко,  что она и про слезы забыла.
Задребезжали  стекла,  с  потолка  упал кусок штукатурки. Над самой крышей с
ревом прошли самолеты.
     Теперь   ухало  где-то  далеко.  По  улице,  крича  и  переговариваясь,
пробежали   люди.  Потом  стало  тихо.  Лена  слезла  с  кровати  и  стояла,
соображая,  нужно ли плакать или лучше просто открыть дверь и пойти поискать
маму. В это время в комнату вошел дедушка. Увидев его, Лена спросила:
     - А где мама?
     - Надо  одеваться, Леночка, - сказал Иван Игнатьевич. - Надо идти. Мама
нас ждет.
     Он  стал торопливо ее одевать, долго искал чулки и чуть не надел платье
наизнанку. Лена засмеялась и вывернула платье.
     Дед  очень торопился. У него дрожали руки. Все-таки в конце концов Лена
была одета, и они вышли на улицу.
     - Где мама? - снова спросила Лена.
     - Идем, идем, - повторял дед. - Надо торопиться.
     Он  не  мог  сказать девочке, что мама ее убита одной из первых упавших
на город бомб.
     Они пробежали всю улицу. Сразу за последними домами начинался лес.
     В  лесу было очень много людей. Брели старики, опираясь на палочки. Шли
целые  семьи.  Маленьких  детей  вели  за  руки  или  несли  на плечах. Одни
плакали,  другие  молчали, третьи разговаривали. Некоторые сидели у дороги и
смотрели  на проходящих. Пожилой мужчина лежал под деревом. Нога у него была
замотана  тряпками. Девочка лет двенадцати сидела рядом, всхлипывала и терла
глаза кулаками.
     Лена  останавливала  деда, спрашивала его, почему лежит человек, почему
плачет  девочка  и  где все-таки мама. Дед не отвечал, а только торопил ее и
говорил,  что  надо идти скорей, как можно скорей, что мама их ждет, что они
идут к маме.
     До  лагеря,  где  находился  Коля,  было шестьдесят километров. Они шли
весь  день,  ночевали в лесу вместе с чужими людьми. У Соломина болели ноги,
дышалось  тяжело,  замирало  сердце.  Часто  ему  приходилось  брать Лену на
плечи.
     Прошел  еще день, потом опять ночь. Лена перестала удивляться и решила,
что  это  так и полагается: ходить по лесу, ночевать у костра или просто под
деревом,  есть  ягоды,  изредка  пить  молоко и как лакомство сосать корочку
хлеба.
     Только  через  три  дня  они подошли к лагерю, но детей в лагере уже не
было.  По  дорогам  ходили  гитлеровские  патрули  и на плохом русском языке
опрашивали проходящих, кто, куда и зачем идет.
     Соломин  объяснял,  что  он,  мол,  старик, инвалид, ушел от бомбежки в
лес,  теперь  возвращается  домой. А девочка - внучка. Называть Лену внучкой
было  безопасней.  Рассказывали,  что  с семьями военных гитлеровцы особенно
жестоки.
     "Матери  у  бедняжки нет, - думал старик, - отец - неизвестно, жив ли и
где. Пусть будет моей внучкой".
     Колю  Соломин разыскал не сразу. Он оказался в соседней деревне: добрые
люди приютили его.
     Коля  заплакал  и  заулыбался,  увидев  деда.  Дед  тоже  всхлипнул  от
радости. Они расцеловались, потом Иван Игнатьевич поднял на руки Лену.
     - Вот, - сказал он, - это твоя новая сестренка.
     - Лена?  -  удивился  Коля.  -  Они  приехали наконец! А где твоя мама,
Лена?
     Соломин  предостерегающе  нахмурился.  Коля замолчал. За эти три дня он
уже хорошо узнал, как гибнут люди во время войны.
     Соломин  назвал  Лену Колиной сестренкой, желая этим сказать только то,
что  отныне Коля и Лена будут расти вместе, как брат и сестра. Но Коля понял
его  слова  точно.  Коля  решил, что Лена дочь тети Вали, той самой, которая
давно   уже  обещала  приехать.  Сначала  это  смутило  Соломина.  Он  хотел
объяснить  ошибку,  но  подумал,  что,  может  быть,  лучше, если Коля будет
считать девочку настоящей своей сестрой.
     И, посмотрев на Лену, он промолчал.
     На  ночь они все трое устроились на сеновале. Лена скоро уснула, а Иван
Игнатьевич и Коля стали решать, что делать дальше.
     О возвращении в Запольск они и думать не хотели.
     Долго  разговаривали  дед  и  внук. Кругом было тихо, монотонно верещал
сверчок,  собака  позвякивала  цепью,  в  хлеву иногда шевелилась корова, и,
если бы не зарево дальних пожаров, можно было бы подумать, что войны нет.
     - Знаешь,  Коля,  - сказал наконец старик, - пойдем-ка мы с тобой в наш
лесной  домик!  Встанем  завтра  пораньше  да  и  пойдем. Отсюда недалеко, к
вечеру  дойдем  до деревни, переночуем, а послезавтра дома будем. Думаю, что
ничего  случиться  там не могло. Места глухие, пустынные, гитлеровцы вряд ли
туда доберутся. Поживем пока, а выгонят фашистов - вернемся в город.
     Коля сразу же согласился.
     Лесной  домик стоял в стороне от дороги. Тропинка, которая вела к нему,
давно  заросла  травой. Соломин и сам чуть не заблудился, а не бывавшему тут
человеку ни за что бы сюда не добраться.
     Прежде всего новые жильцы занялись осмотром своих владений.
     Сохранился  дом  отлично. В нем никто не бывал с тех пор, как умер отец
Соломина.  Столы  и  лавки,  кровати  и  табуреты  требовали  лишь небольшой
починки.
     В  шкафу  оказалось четыре чашки, два ножа и три ложки. В русской печке
стояли  три  чугунных горшка разной величины. С посудой было более или менее
благополучно.   Еще  лучше  оказалось  с  инструментом.  Отец  Соломина  был
хозяйственный  человек. Две простые пилы и одна лучковая, колун, два топора,
три  косы,  бруски  для  отбивки  кос,  напильники  для  правки  пил,  набор
плотничьих  инструментов,  изрядный  запас  гвоздей - все это было аккуратно
уложено  и  очень  мало  попорчено.  Одно  из  двух  ведер  ржавчина  проела
насквозь,  другое  же,  оцинкованное, было совершенно цело. В погребе стояли
три  кадки.  Они рассохлись, но, после того как их несколько дней помочили в
озере, разбухли и перестали пропускать воду.
     На  следующий  день  Соломин  пошел  в деревню, чтобы забрать отцовские
вещи,  хранившиеся  у  знакомого  старика.  Там оказалось много полезного: и
праздничное  платье  матери  Соломина,  и  старые, но исправные сапоги - их,
видимо,  надевали  только  по  большим  праздникам,  -  и белье, и штук пять
русских  рубах,  и  два  одеяла,  и  большой запас иголок и ниток. Но больше
всего  обрадовался  Соломин,  найдя  два  больших овчинных тулупа и две пары
валенок.  Иван  Игнатьевич  не  мог  унести  все  сразу,  и  пришлось ходить
несколько  раз.  Только  через  неделю  все было перенесено. Тогда развязали
узлы, разложили вещи по местам.
     Пока  все  убирали, стемнело. На лучинках согрели воду. Выпили кипятку.
Лене постелили постель, и она сразу заснула.
     Иван  Игнатьевич  и  Коля  вышли  и сели на крылечко. Деревья стояли не
шевелясь.  Серебряное  озеро  сверкало  внизу.  Отсюда,  с холма, на котором
стоял  дом,  на  много  километров  виден  был  бесконечный  лес.  Нигде  ни
деревеньки,  ни  дома,  ни  дыма  костра.  Только  ели,  березы,  озера. Это
безлюдье и пугало и успокаивало.
     - Ничего,  -  сказал  Иван  Игнатьевич.  - Проживем как-нибудь, а там и
наши скоро вернутся. Не может быть, чтобы не вернулись.


                                Глава вторая

                           Жизнь в лесном домике

     Все-таки  сначала  им  было очень трудно. Питались они рыбой, грибами и
ягодами.   Правда,   рыба  клевала,  как  только  крючок  уходил  под  воду,
земляники,  малины  и черники было столько, что даже Лена без труда собирала
большую  корзинку,  а  ведро грибов можно было набрать возле самого дома. Но
без  хлеба  и  соли жить было невозможно. Соломин принес из деревни немного,
но запасы очень скоро кончились.
     Первое  время  пришлось  Соломину  часто ходить в деревню. Лена скучала
без  деда,  к которому очень привязалась, а Коле было не только тоскливо, но
и  страшно.  По  ночам,  когда  Лена  спала, Коля часами сидел без сна. Луна
заглядывала  в окна, деревья шевелили ветвями, но кто его знает, деревья это
или  чужой  человек?  Может,  тут  и  дикие  звери водятся - волки, медведи?
Выйдет  огромный волк из лесу, поднимет окровавленную морду к луне и завоет.
Страшно!  Шуршали  мыши  под  полом,  половицы  порой  потрескивали...  Коля
засыпал только на рассвете.
     Иван  Игнатьевич  приносил  из  деревни соль, муку и однажды купил даже
немного ржи для посева. Жизнь в лесном домике понемногу налаживалась.
     Однажды  на  закате  Коля  с  дедом  пилили дрова, и Коля забыл пилу на
полянке  перед  домом.  Хватились,  когда уже было темно. За ночь пила могла
заржаветь  от  росы.  Коле  очень  не  хотелось  выходить  из  дому,  но  он
постеснялся  признаться  деду и вышел, тени деревьев расплывались, принимали
странные  формы,  двигались. Было страшно, а пила, как назло, запропастилась
куда-то.  Все-таки  Коля нашел ее и уже подходил к дому, как вдруг отчетливо
услышал  тяжелый  вздох. Он остановился и стоял не двигаясь, весь замирая от
страха.  И  так  же  отчетливо он услышал шаги. Трава и сухие листья шуршали
под  чьими-то  ногами.  Коля  заставил  себя  обернуться. Освещенное лунным,
неверным  светом,  на  полянке  стояло животное - не то огромный волк, не то
что-то  еще  более  страшное.  Коля  вбежал в дом и слова не мог выговорить,
только дышал и указывал рукою на дверь.
     Иван  Игнатьевич  схватил  топор  и  выскочил. Через минуту он, смеясь,
позвал  Колю.  У  крыльца стояла рыжая с белыми пятнами корова и смотрела на
Колю глупыми добрыми глазами.
     Очевидно,  корова пришла откуда-то издалека, из разоренной гитлеровцами
деревни.  Если  даже  ее  хозяева  и  остались живы, найти их все равно было
невозможно,  а  без  хозяев  корова  погибла бы. Соломин решил оставить ее у
себя.
     Дела  прибавилось.  Пришлось,  отточив  косы,  взяться за косьбу, чтобы
заготовить  на  зиму  сена.  Научиться  доить тоже было не так уж просто. Но
теперь  у  них  всегда  было  молоко,  простокваша,  творог. Осенью вскопали
участок земли и посеяли рожь.
     Зимою Соломин еще несколько раз ходил в деревню.
     Коля  и  Иван  Игнатьевич целые дни были заняты: пилили и кололи дрова,
задавали  сено  корове,  убирали  навоз, через день ходили на озеро ловить в
проруби  рыбу.  Коля  научился  изрядно  плотничать, сделал почти без помощи
деда  хорошие санки и многое починил в доме. Один тулуп распороли и из овчин
сигали  Лене  отличную шубу. Лена много была на воздухе, каталась на санках,
лепила снежных баб и за всю зиму не болела ни разу.
     Темнело  зимой  рано. Когда, закончив дневную работу, садились обедать,
уже  синело за окнами. После обеда зажигали лучину. В доме было тепло, почти
жарко.  Лена,  забравшись  на  кровать,  тихо  играла  с  тряпичной  куклой:
укладывала  ее  спать,  готовила  ей  обед или пересказывала ей слышанные от
деда  сказки.  Иван Игнатьевич и Коля чинили что-нибудь по дому, штопали или
шили. Тогда открывалась "вечерняя школа".
     Иван  Игнатьевич  был  учителем,  Коля  -  учеником,  а  Лена  - просто
любопытным  слушателем.  Иван  Игнатьевич  рассказывал  о  южных  и северных
странах,   о  путешествиях  Ливингстона  и  Стэнли,  об  открытии  Южного  и
Северного  полюсов. Иногда они устраивали долгие путешествия, тянувшиеся три
или  четыре вечера. Они садились на большой океанский корабль и отправлялись
вокруг  света.  Теплые  ветры  дули  над  океанами.  Обезьяны  резвились  на
пальмах.  По  ночам  страшно  ревели  львы. Плавно покачиваясь на верблюдах,
пересекали  путешественники  пустыню.  Но вот холодный ветер дует им в лицо.
Близко   север.   Тюлени   резвятся   на  льдинах.  Погоняя  оленей,  мчатся
путешественники  по  гладким  ледяным  полям.  Скоро полюс. Ветер вздымает и
крутит  снег.  Но путешественникам не страшна непогода. Сквозь пургу и ветер
идут они все вперед.
     Иногда  они  отправлялись  в  прошлое.  Они видели, как войска Грозного
штурмуют  Казань,  как  работает  русский плотник Петр на голландской верфи,
торжествовали,  когда шведов разбили под Полтавой. С Суворовым они шли через
Альпы,  и  у  них кружилась голова - такие страшные пропасти открывались под
ногами...
     Допоздна  затягивалось  путешествие. Ветер выл и свистел в лесу, шумели
и гнулись деревья. Снег доверху заносил замерзшие маленькие оконца.
     Наигравшись,  засыпала  Лена.  Лучина, догорев, падала в кадку с водой.
Так кончался день.
     По  ночам  волки  подходили  к  дому.  Утром  ясно видны были их следы.
Пришлось сделать крепкий запор в хлеву и наглухо заколотить оконце.
     Прошла  первая  зима.  Перед  весной Соломин сходил в деревню и, продав
две  рубашки  все  из  того  же  неиссякаемого  сундука,  купил  посадочного
картофеля. Как только сошел снег, начались полевые работы.
     Работали  с утра до позднего вечера, не разгибая спины. До крови стерли
руки.  Долго  не  могли  заснуть - так болело все тело. Но все-таки вскопали
довольно  большой  участок,  посадили  картошку.  В  июне  косили сено. Лена
приносила воду усталым косцам и сама пасла корову.
     Снова   пришла   осень.  Урожай  оказался  хорошим.  Подпол  заполнился
картофелем.  Долго не могли придумать, как молоть рожь. Пришлось толочь ее в
деревянной  ступке.  Это было очень трудно. Решили варить крутую ржаную кашу
и есть ее вместо хлеба. Настоящий хлеб пекли только по торжественным дням.
     Все  реже  вспоминала Лена прежнюю жизнь. Даже фамилию свою она помнила
плохо,  и,  когда девушка сказал как-то, что фамилия ее Соломина, Лена легко
в это по