тетушка Эбигэйль при мне сказала Китти: "опять эти мальчишки
будут целую ночь кричать на площади. Когда-нибудь они подожгут город".
Нет, тетушка меня не пустит. Дедушка-то, пожалуй, ничего. Но тетушка
его может отговорить. Тогда пропало мое дело. Надо просто сбежать".
   Вечером в девять часов я попрощался с дедушкой и тетушкой Эбигэйль
и поднялся в свою комнату. Я разделся и лег в постель. Часы на
колокольне пробили половину десятого, десять. Хлопнула дверь внизу.
это дедушка пошел спать. Как эхо отозвалась другая дверь - тетушка
Эбигэйль тоже ушла к себе.
   Зашаркали по коридору шаги: это Китти идет запирать на замок входную
дверь. Наконец все стихло.
   "Один, два, три, четыре... - считал я удары часов. - Одиннадцать.
Пора!"
   Я вскочил и стал одеваться.
   "Не забыть бы только завязать узлы на веревке", - думал я, натягивая
штаны.
   Толстая бельевая веревка с утра была спрятана у меня под кроватью -
я отрезал потихоньку длинный кусок из Киттиных запасов, хранившихся
на чердаке.
   "Хорошо, что я раздобыл эту веревку. Без нее мне не выбраться:
входная дверь скрипит, в темноте непременно что-нибудь опрокинешь.
Тетушка услышит, подумает - вор, весь дом переполошит".
   Я завязал петлю, прикрепил веревку к оконной ручке, встал на
подоконник, и, ухватившись за веревку обеими руками, скользнул вниз.
Ладони обожгло словно кипятком.
   "Черт возьми, про узлы я все-таки забыл".
   Но что такое? Веревка кончилась, а ноги мои болтаются в воздухе.
Я попытался нащупать землю носком башмака. Земли не было. Я посмотрел
вниз: веревка была короче, чем нужно, по крайней мере, на пять-шесть
футов. Нечего делать. Надо решаться. Я разжал руки и полетел вниз.
   Под окном росли большие кусты шиповника. Я шлепнулся прямо в гущу
упругих колючих веток и вскочил на ноги. Я совсем не ушибся, только
поцарапал колючками руки и правую щеку. Но это были сущие пустяки.
   "Ну, теперь скорей на площадь!"
   Вдруг чья-то рука схватила меня за шиворот.
   - Ты что тут делаешь, бездельник? - и бородатый ночной сторож
направил фонарь прямо мне в глаза.
   - Я здесь живу.
   - Порядочные люди ходят через двери, а не через окна.
   - Видите ли, мои товарищи ждут меня на площади зажигать костер.
У нас в доме все уже спят: я не хотел будить...
   Сторож осмотрел меня с ног до макушки и покачал головой.
   - Э, что с тебя взять! Беги скорей, а то без тебя зажгут.
   Посередине площади в темноте носились взад и вперед черные тени.
У одной голова была вдвое больше туловища, другая размахивала длинной
и тощей, как жердь, рукой, у третьей за спиной торчал огромный горб.
Я подбежал поближе и узнал горбатую тень - это был Блэк, он тащил на
плечах вязанку колючего хвороста.
   - Здорово, Блэк!
   - А, это ты, Белли! Скорей за дело!
   - Белли, где Белли? - закричал откуда-то Виткомб. - Беги сюда. Мы
нашли целый склад поломанных бочек.
   И откуда-то из темноты к самым моим ногам с грохотом подкатился
бочонок. Я поставил бочонок себе на голову и, придерживая его обеими
руками, побежал вслед за Блэком.
   Через полчаса настоящая пирамида из всякого хлама выросла на
площади.
   Пустые бочонки, ящики из-под яиц, куски развалившегося забора,
обломки досок, ветки - все пошло в ход. В щели мы насовали пучки
соломы и старые газеты на растопку.
   - Раз, два, три... - зажи- га-а-ай!
   Чиркнули спички, и огненные змейки поползли со всех сторон. Вот три
из них встретились, слились, и желто-красный язык взлетел вверх.
   Вот вырвался другой, третий...
   Пирамида загудела, затрещала и вспыхнула разом. Искры заметались в
темном небе, и красные зайчики запрыгали на стеклах домов.
   - Ура! Ура! - закричали мы и, схватившись за руки, заплясали вокруг
костра.
   - Подбрасывай, не зевай! - кричали мы друг другу, и охапки черных
веток летели в огонь.
   Черные ветки краснели, коробились и пропадали в костре.
   Середина площади стала островом, шумным и страшно светлым. Мальчишки,
перепачканные сажей, с прилипшими ко лбу волосами, орали и плясали,
как дикари.
   За островом стояла темнота, и тот, кто переступал границу, исчезал
из глаз, точно проваливался сквозь землю.
   К двум часам костер проглотил все наши запасы. Огненные языки осели,
синие барашки закудрявились над углями. Остров становился все меньше
и меньше.
   - Том Белли! Том Белли! - окликнул меня из темноты кто-то невидимый.
   Под деревом стояла кучка мальчиков. Я еле различил Гарриса, Адамса,
Блэка и Виткомба.
   - Идем с нами, Том, - сказал шепотом Гаррис. - У нас замечательный
план.
   И мы все пятеро зашагали по темному боковому переулку.
   - Перец, куда мы идем? - тихонько спросил я.
   - Мы решили сжечь старый дилижанс Ньюмена Вингета. Он все равно
никуда не годится, а гореть будет до утра, - ответил Перец.
   - Правильно, - закричал я. - На всю ночь хватит.
   - Тише! Что ты кричишь! Стоп, ребята! Пришли.
   В самом конце переулка стоял сарай. Переулок был узкий и от площади
до сарая подымался горкой. Сарай мрачно глядел вниз разбитыми окнами.
С давних пор в нем хранился старый дилижанс, когда-то ходивший между
Ривермутом и Бостоном и сосланный на покой с тех пор, как построили
железную дорогу.
   Давно сложили головы на службе у водовоза таскавшие дилижанс серые
клячи. Умер возница, постоянный посетитель трактира "Белый голубь".
А дилижанс все еще стоял в сарае, обрастая плесенью, покрываясь
паутиной и разваливаясь с каждым днем все больше и больше.
   Дверь была заперта только ржавым засовом. Мы дружно налегли. Дверь
скрипнула и неожиданно легко распахнулись. Из глубины сарая так и
понесло холодом, густой сыростью и плесенью. Во всех углах что-то
зашуршало и зашевелилось.
   - Ай! - закричал Перец.
   Летучая мышь с писком пронеслась над его головой и задела крылом
волосы.
   Мы все отскочили назад.
   - Кто не трус - вперед! - скомандовал Гаррис.
   Я стиснул зубы и шагнул в сарай.
   Вслед за мной двинулись Джек Гаррис и остальные мальчики.
   Фил Адамс зажег спичку. Мы увидели старую карету. Это был не
дилижанс, а скелет дилижанса. Вся краска облупилась, подушки с сиденья
исчезли, кожаные шторы висели лохмотьями, в трухлявых рамах торчали
осколки стекол.
   Вдруг Блэк взвизгнул и схватил меня за руку.
   - Что ты, что с тобой?
   - Кто-то прошмыгнул за моей спиной.
   - Пустяки. Тебе показалось, - успокоил я Блэка.
   - Кто там труса празднует? - заворчал на нас Джек Гаррис. - А ну-ка,
навались, ребята!
   Мы схватились за дышло и выволокли инвалида из сарая. Он скрипел,
дребезжал и стонал, как будто предчувствовал свою гибель. Заржавленные
колеса не хотели двигаться и упирались в землю.
   Но мы разом навалились на кузов, и дилижанс, подпрыгивая и кренясь
то направо, то налево, покатился под гору. Он катился все быстрее и
быстрее.
   На площади толпа мальчишек с криком расступилась перед дилижансом,
и дилижанс с разгону въехал прямо в костер. Он качнулся раз-другой и
остановился.
   Сухое дерево сразу затрещало, затрепетали и скорежились кожаные
занавески, и дилижанс запылал, как стог сена.
   Вдруг черная человеческая фигура появилась на козлах дилижанса.
Человек что-то кричал и махал руками.
   Мы так и замерли. Отчаянный скачок - и Перец Виткомб с размаху
шлепнулся прямо между мной и Филом. Фил Адамс сдернул с себя куртку и
набросил ее Перецу на голову.
   Раз, раз - куртка за курткой полетели на Виткомба.
   - Черти, что вы делаете? - закричал Перец, с трудом выкарабкиваясь
из-под кучи курток.
   Он был совершенно цел. От огня пострадали только волосы и брови.
   - Зачем вы забрасываете меня всяким хламом?
   - Так всегда делают, когда человек выскакивает из огня, - отвечал
Фил Адамс.
   - Но как тебя угораздило попасть в костер? - спросил я.
   - Я хотел, чтобы вы меня прокатили с горы, - виновато ответил Перец,
- и забрался потихоньку в дилижанс. А вы, сумасшедшие, вогнали его
прямо в огонь. Так ведь и спалить человека можно, - рассердился он.
   Мы захохотали.
   - Так тебе, лодырю, и надо.
   - Сами вы хороши... - начал Перец и вдруг застыл с открытым ртом
и вытаращенными глазами. Мы обернулись. Двое полицейских стояли за
нашими спинами.
   - Марш за нами! Вы арестованы, - сказал полицейский.
   Я посмотрел на мальчиков. Лица у всех вытянулись, как огурцы.
   Опустив головы, мы поплелись за полицейскими.
   У поворота я обернулся.
   Вся площадь, до самого дальнего угла, была светлая и даже как будто
теплая.
   На земле качались и шевелились черные тени и оранжевые полосы.
   Окошки во всех домах кругом стали точно расплавленные.
   А посередине площади был уже не костер, а настоящий пожар.
   Хорошо горел дилижанс Ньюмена Вингета.

                        ----------

   Белое двухэтажное здание ратуши задним фасадом выходило на грязный
переулок. С этой стороны ратуша совсем не была нарядной. На потемневшей
штукатурке тускло поблескивали редкие окошки и перемигивались с
решетчатыми окнами желтого унылого полицейского участка.
   Зазвенели ключи, заскрипел засов, и перед нами растворилась кованая,
тяжелая дверь.
   Мы очутились в большой пустой комнате. Жестяная лампа коптила под
самым потолком. Лампа освещала грязные стены, каменный пол и голые
лавки.
   Снова щелкнул замок, заскрипел засов, и мы остались одни.
   - Ушли... Заперли... - упавшим голосом сказал Генри Блэк.
   - Вот так штука... - протянул Джек Гаррис.
   Больше никто не говорил ни слова.
   В полицейском участке было глухо и мрачно, как в погребе. От тишины
звенело в ушах. По стене медленно полз паук. Он не обращал на нас
никакого внимания.
   Мы уселись на лавку.
   Генри Блэк вытащил перочинный нож и грустно принялся вырезать свой
вензель, но рука у него дрожала, и вензель вышел гораздо хуже, чем
всегда.
   Тонкий храп с присвистом донесся из глубины.
   Кто-то, кроме нас, был в полицейском участке.
   Три двери с решетчатыми окошками выходили в нашу тюрьму. К дверям
были прибиты дощечки с номерами: 1, 2, 3.
   Вдруг в окошечке № 1 появилась рожа: лиловый, висячий как слива,
нос, рыжие спутанные бакенбарды, на одном ухе засаленная матросская
шапка.
   Рожа посмотрела на нас заплывшими глазами, громко зевнула, показав
вместо зубов целый лес обгорелых пней, и скрылась.
   Мы молча переглянулись.
   - Фил, а Фил, - вдруг сказал Перец Виткомб. - Как ты думаешь, нас
не повесят?
   - Трус! - огрызнулся Адамс. - Мы же сожгли не ратушу, а только
старое корыто Ньюмена Вингета.
   - Будет гораздо хуже, - сказал Джек Гаррис. - Нас продержат здесь
все четвертое июля.
   - Дураки вы будете, если просидите здесь, как цыплята в курятнике,
- заскрипел за дверью № 3 чей-то хриплый бас, и в окошке показалась
рябая, красная, как медная кастрюля, физиономия, с черной курчавой
бородой. - Хотел бы я быть на вашем месте. Только бы меня здесь и
видели.
   - Джек Гаррис вскочил и подошел к решетке.
   - А что бы вы сделали?
   - Поставил бы скамейку на скамейку, на нее еще скамейку и показал
бы им хвост вон через то окошко.
   В самом деле, над входной дверью было открытое окошко.
   - Остроумно замечено, дружище Чарли, - отозвался из-за своей рыжий
арестант № 1. - Я бы с удовольствием пожал твою руку, но проклятая
решетка мешает вежливому обращению. Молодые искатели приключений, не
пожертвуете ли вы что-нибудь заключенным за добрый совет?
   Мы порылись в карманах и сунули несколько монеток мистеру Чарли и
его рыжему товарищу.
   Потом осторожно, на цыпочках, мы перенесли к дверям скамейку. На
эту поставили другую, третью...
   Джек Гаррис вскарабкался наверх и выглянул в окошко.
   - Все спокойно. Полицейских нет. За мной!
   Он просунул в окно ногу, плечо, оттолкнулся - и был таков. За ним
полез Адамс, потом Блэк.
   Я и Перец чуть не застряли в окне, потому что никто не хотел
оставаться последним.
   - Лезь, Белли.
   - Да пролезай же, Перец! - шипели мы и наконец разом вывалились
на улицу.
   - Ну, теперь спасайся кто может!

        "9"

   Китти Коллинс стояла в дверях и изо всех сил трясла коврик. Вокруг
нее облаком кружились пылинки. Увидев меня, Китти опустила ковер на
крыльцо.
   - Наконец-то, мастер Том! Где это вы бродите по ночам? И что вы
сделали с моей веревкой? Добрая половина ее висела из вашего окна.
Еще скажите мне спасибо, что я убрала ее, а то здорово досталось бы
вам от тетушки.
   "Вот хорошо, что она убрала веревку".
   - Китти, милая, спасибо!
   Китти засмеялась и опять принялась за свой коврик.
   - Да ну вас! Идите выспитесь. Еще три часа осталось до завтрака.
   Я на цыпочках вошел в коридор. Ставни были еще закрыты. Зеленоватый
полумрак стоял в углах. Только сквозь щелку пробивался свет и рисовал
на полу желтые прямоугольники. Стулья и половицы поскрипывали, как
будто кряхтели, просыпаясь.
   Я поднялся в свою комнату, сбросил башмаки и, не раздеваясь, лег
на кровать. Но заснуть я не мог.
   "Что-то будет? - думал я. - Заметили они уже, что мы удрали, или
нет? Знают ли они нас по именам? А ловко посоветовал этот краснорожий
Чарли. Если бы не он, мы бы так и сидели в участке. Что бы сказал
дедушка? Здорово бы рассердился? Дилижанс хоть был негодный, а все-
таки не наш. Ой, как влетит! Удрал без спросу... Попал в участок...
И дилижанс этот несчастный..."
   Так ворочался я с боку на бок, пока внизу не захлопали двери и не
зазвякали чашки.
   Я встал, умылся, пригладил волосы, надел другую курточку и сошел
вниз.
   За празднично накрытым столом сидели дедушка и тетушка Эбигэйль.
На дедушке вместо обычной домашней куртки был парадный серый сюртук,
тетушка была в лиловом шелковом платье; золотой медальон с голубым
камешком висел у нее на шее.
   Посередине стола стоял румяный крендель, весь обсыпанный сахаром
и утыканный изюмом и миндалем.
   Дедушка прихлебывал кофе и читал утренний, еще пахнущий краской
номер "Ривермутской утки".
   - Доброе утро, - сказал я тихо, сел на место и стал есть свой кусок
кренделя, стараясь не глядеть на дедушку.
   - Доброе утро, доброе утро, - ответил дедушка и продолжал читать
газету. Но я почувствовал, что он раза два искоса посмотрел на меня.
   - Ну, как ты сегодня спал, Том?
   Я покраснел до слез.
   - Благодарю вас, ничего.
   - А я всю ночь не сомкнул глаз. Эти негодные мальчишки на площади
не дали мне ни минуты покоя, - сказал дедушка. - Что только делалось
сегодня ночью в городе!
   Чашка задрожала у меня в руках, и кофе выплеснулось на блюдечко.
   - Что только делалось! - повторил дедушка. - Эти шалопаи забрались
в сарай Ньюмена Вингета и сожгли его дилижанс. Настоящие разбойники!
Пусти их, так они спалили бы весь город. Ведь спалили бы, Том? Как ты
думаешь?
   Я боялся пошевельнуться и упорно смотрел в чашку. Язык у меня
прилип к небу.
   - Что же ты молчишь, Том? Разве ты со мной не согласен? - спросил
дедушка опять и принялся за свою газету.
   - Как?! - вскрикнул он вдруг.
   Я чуть не свалился со стула.
   - "Злоумышленники остались неизвестными! - водил дедушка пальцем
по строчкам "Ривермутской утки". - Они бежали с места заключения, не
оставив никаких следов, могущих служить для определения их личности,
кроме вензеля Г.Б., вырезанного на скамье".
   "Идиот этот Генри Блэк! Вечно он со своими вензелями!"
   - "Потерпевший владелец дилижанса мистер Ньюмен Вингет предлагает
пять долларов вознаграждения за указание виновных".
   Ах, он никогда не кончится, этот несчастный завтрак! Вон дедушка
опять подвигает свой стакан тетушке Эбигэйль, и коричневая струйка,
дымясь, бежит из носика кофейника. Вот тетушка вооружилась длинным
ножом и опять принялась нарезать тонкие ломтики кренделя.
   Тетушка, как всегда, не спрашивая, хочу я или нет, подкладывает
мне еще ломтик.
   Кусок застревает у меня в горле, но я жую и жую, чтобы дедушка и
тетушка ничего не заметили. Наконец дедушка складывает салфетку и
встает. Я вскакиваю со стула и пулей вылетаю из комнаты. Спрятаться
бы! Удрать бы куда-нибудь подальше! Я вбегаю в конюшню и плотно закрываю
за собой дверь. Джипси встречает меня ржанием. Она спокойно ест свой
овес и благодушно помахивает хвостом. Ей что? Это ведь не она сожгла
дилижанс и не она сидела в участке!
   Я стал седлать Джипси.
   "Уеду к Блэку на ферму, чтобы подольше не попадаться на глаза
дедушке", - решил я.
   - Том! Белли! Где ты? Куда ты провалился? - закричал кто-то во дворе.
Я высунул голову за дверь. Джек Гаррис и Чарлз Марден стояли посреди
двора.
   - Приходил сюда Ньюмен Вингет? - спросил Джек Гаррис.
   - Что ты? Что ты? - зашептал я и замахал руками. - Сюда? Ньюмен
Вингет?
   - Понятно, сюда! Все уже открыто. Он явился к нам чуть не в восемь
часов и поднял папу с постели. Дело было жаркое, но все уладилось.
   - Как уладилось?
   - Да очень просто. Он потребовал, чтобы каждый из нас заплатил ему
по три доллара: ты, я, Фил Адамс, Генри Блэк и Перец Виткомб. Выходит
15 долларов, а старая колымага не стоит и 75 центов. Недурно старик
нагрел себе руки!
   - Да откуда же он узнал, что это мы?
   - Он все подглядел, старая лиса. Помнишь, Блэк взвизгнул - это Вингет
собственной персоной прошмыгнул за его спиной. Он нарочно дал нам
укатить свой дилижанс, чтобы потом содрать за него втридорога. И
объявление в газете он дал сам.
   Ух! Гора с плеч! Значит, мы никого не обокрали. Ньюмен сам хотел,
чтобы у него утащили дилижанс. Теперь заплатим - и дело с концом.
   Я вывернул карманы и сосчитал все свои деньги. От пяти долларов,
которые прислал мне на праздники папа, осталось три доллара четыре
цента. Отдам их дедушке. Пусть заплатит Вингету.
   - Подождите меня, ребята, я сейчас! - крикнул я товарищам и побежал
к дедушке.
   Дедушка сидел у себя в комнате и писал письмо.
   - Дедушка! - закричал я, - мне нужно вам что-то сказать. Вот!..- Я
высыпал на стол целую кучу блестящих монеток. - Как раз три доллара!
   - Возможно, - сказал дедушка, - но только зачем ты устроил мне на
столе эту меняльную лавку?
   Я, захлебываясь и запинаясь, выложил всю историю: про веревку,
костер, дилижанс, про краснорожего Чарли, про полицейских, про участок...
   Когда я закончил, дедушка открыл средний ящик стола, вынул исписанный
листок бумаги и, ни слова не говоря, протянул мне.
   Я прочитал:

   Я, нижеподписавшийся, получил сполна от капитана Даниэля Нёттера
3 доллара, причитающиеся с внука его Томаса Белли за покупку дилижанса.
   Дано 4 июля 18..г.
               Ньюмен Вингет

   Дедушка сбоку смотрел на меня.
   - Я имел удовольствие беседовать с мистером Ньюменом Вингетом за
полчаса до завтрака, - сказал он.
   Дедушка сгреб монеты в кучу и прихлопнул их ладонью.
   - Ну, а что мы сделаем с этим?
   - Не знаю, дедушка.
   - Хочешь взять их обратно?
   - Нет, это я вам должен за Вингета.
   - Ты прав, настоящий мужчина сам платит свои долги.
   Пока я разговаривал с дедушкой, пришли Уоллес и Перец Виткомб.
   Все четверо стояли посреди двора. Перец Виткомб что-то говорил,
размахивая руками, и все хохотали.
   - Том, ты только послушай! - закричал Чарлз Марден, как только я
выскочил на крыльцо. - Замечательная новость! Перец, расскажи ему
сначала.
   - Ладно. Слушай, - сказал Перец. - Прибежал я после нашей ночной
передряги домой, пробрался к своей постели и заснул как убитый. Снилась
мне всякая дрянь: будто я попал в костер и что-то про полицейских.
Вдруг слышу, кто-то кричит над ухом: "Да проснешься ли ты, негодяй?!"
   Открыл глаза, смотрю: отец стоит надо мной, злой как черт.
   - Хороших ты дел натворил, самих бы вас сжечь вместо этого дилижанса.
Шалопаи! Бездельники! Работаешь с утра до вечера, а он по три доллара
выпускает в трубу. Да сам ты с руками и ногами не стоишь трех долларов.
   Я вскочил как встрепанный. Какие три доллара?  Оказывается, отец
встретил Вингета на улице, и эта старая лиса на нас нажаловалась.
   Отец кричит:
   - Где я возьму три доллара? Вот было у меня тебе на башмаки...
Теперь ходи босой. Надо отдавать деньги ни за что ни про что. Пятнадцать
долларов за такую старую рухлядь