хту на  воду,  подняли
флаг. Я, признаться, даже  слезу  пустил.  Ведь  это,  молодой  человек,
большая радость - очутиться на родной палубе. А еще большая радость, что
дело продолжается. Можно двигаться смело в дальнейший путь. Только и ос-
талось - отход оформить.
   Ну, уж это я взял на себя. Прихожу к  начальнику  порта,  "команданте
дель бахия" по-ихнему, подал бумаги.
   И вот этот команданте, как увидел меня, сразу надулся,  как  жаба,  и
принялся кричать:
   - Ах, так это вы капитан "Беды"? Стыдно, молодой человек! Тут  сплош-
ные доносы на вас. Вот адмирал Кусаки жалуется: какой-то остров  вы  там
разрушили, кашалота обидели... И губернатор сообщает: самовольно покину-
ли порт Пара...
   - Как же так, - говорю, - самовольно? Позвольте, - и подаю свой  про-
пуск.
   А он и смотреть не стал.
   - Нет, - говорит, - не позволю. Ничего не позволю. Одни  неприятности
из-за вас... Убирайтесь вон!.. - Потом как гаркнет: - Лейтенант!  Загру-
зить яхту "Беду" песком вплоть до полного потопления!
   Ну, я ушел. Заторопился на судно. Прихожу. А там уже и песок  привез-
ли, и какой-то чиновник крутится, распоряжается.
   - Это вашу яхту приказано загрузить песком? Так вы, - говорит,  -  не
беспокойтесь, я не задержу, в одну минутку сделаем...
   Ну, признаться, я думал, что тут-то наверняка  конец.  Потонет  яхта,
потом доставай. Но, представьте, и тут сумел использовать обстоятельства
в благоприятном смысле.
   - Стойте, молодой человек! - кричу я. - Вы каким песком  хотите  гру-
зить? Ведь мне надо сахарным, первый сорт. Ну что ж, пожалуйста, сию ми-
нутку.
   И, знаете, те же негры побежали, как муравьи, загрузили яхту,  забили
трюм, надстройки, на палубу навалили сахар, прямо в мешках.
   "Беда"   моя,   бедняжка,   садится   глубже,   глубже,    потом    -
буль-буль-буль... И глядим - только мачты торчат. А потом и мачты  скры-
лись.
   Лом с Фуксом в горе глядят на гибель родного судна, у обоих слезы  на
глазах, а я, напротив, в отличном настроении.  Приказал  разбить  лагерь
тут на берегу. Пожили мы три дня, а на четвертый сахар растаял,  смотрим
- яхта наша всплывает не торопясь. Ну, мы ее почистили, помыли,  подняли
паруса и пошли.
   Только вышли, смотрю - на берег бежит команданте с  саблей  на  боку,
кричит:
   - Не позволю!
   А рядом вприпрыжку старый знакомый, адмирал Кусаки, тоже ругается:
   - Разве это работа, господин команданте? За такую работу, пожалуйста,
деньги обратно.
   "Ну, - я думаю, - ругайтесь себе на  здоровье".  Помахал  им  ручкой,
развернулся и пошел полным ходом.
 
 
   Глава XV, в которой адмирал Кусаки пытается поступить на "Беду"  мат-
росом
 
   Из Бразилии наш путь лежал дальше на запад. Но  через  материк,  сами
понимаете, не пойдешь, и пришлось уклониться к  югу.  Я  проложил  курс,
расставил вахты и пошел. Шли в этот раз прекрасно. Ветерок дул,  как  по
заказу, из-под носа буруны, за кормой дорожка, паруса звенят, снасти об-
тянуты. Миль по двести за сутки отсчитывали, а сами сложа  руки  сидели.
Лом с Фуксом обленились совсем, дисциплина начала падать, и я решил  за-
нять экипаж судовыми работами.
   - Ну-ка, - говорю, - Лом, довольно вам загорать. Займитесь-ка медными
частями. Надрайте так, чтобы огнем горело.
   Да. Ну, сказал. Лом козырнул: есть, мол.
   Натер кирпича, берет тряпку, и пошла работа.
   Только я спустился в каюту вздремнуть, слышу - беспокойство на  палу-
бе. Вскочил, бросился к трапу, а навстречу Фукс. Бледный, дрожит.
   - Пожалуйста, - говорит, - Христофор Бонифатьевич, на палубу. У  нас,
кажется, пожар.
   Выскочил я. Смотрю - и вправду: горит, палуба в двух  местах.  А  Лом
как ни в чем не бывало сидит чуть поодаль от очагов огня и драит  медную
уточку. Только я пригляделся, смотрю - и тут палуба вспыхнула.
   Я, знаете, растерялся даже.
   - Лом, - кричу, - объясните, в чем дело?
   А тот встает, берет под козырек и спокойно так рапортует:
   - Согласно вашему приказанию, драю медные части так, чтобы огнем  го-
рело. Какие последуют распоряжения?
   Я было хотел разнести Лома, да вовремя сдержался. Вижу - сам виноват.
А как же, знаете, - писатель или, там, артист может, конечно,  позволить
себе некоторые вольности в выражениях, а у нас в морском деле - точность
прежде всего. Нам стихи писать некогда. Отдаешь  распоряжение  -  думай,
что говоришь, а то попадешь на такого, как  Лом,  -  человек  он  внима-
тельный, аккуратный, привык исполнять команду в буквальном  значении,  к
тому же и силушка у него богатырская, - так, знаете, и до аварии недале-
ко.
   Ну, вижу, нужно исправлять последствия своей ошибки.  И  распорядился
мигом:
   - Отставить драить медные части! Пробить пожарную тревогу!
   Фукс бросается к колоколу. Лом, согласно расписанию тревоги, остается
у места возникновения пожара, а я в руле. Звону много, а толку никакого.
Огонь ширится. Горит, как факел. Того и гляди, до парусов дойдет. Ну,  я
вижу, дело дрянь. Развернулся кругом, стал против ветра. И помогло, зна-
ете. Сдуло огонь. Он у нас за кормой поболтался этаким огненным шлейфом,
оборвался и погас. Фукс успокоился. И Лом понял, что перестарался. Да-с.
   Ну, а затем легли на прежний курс, заменили дефектные  части  палубы,
без дальнейших приключений обогнули мыс Горн, прошли мимо Новой Зеландии
и благополучно прибыли в Сидней, в Австралию.
   И вот, представьте, подходим к портовой стенке и кого встречаем?  Ду-
маете, кенгуру, утконоса, страуса-эму? Нет! Подваливаем. Смотрю - на бе-
регу толпа, а в толпе, в первом ряду, - адмирал Кусаки собственной  пер-
соной.
   Как он туда попал, откуда, зачем - черт его знает!  Одно  несомненно,
что это именно он. Мне,  признаюсь,  стало  неприятно  и  даже,  знаете,
как-то не по себе.
   Ну, подошли, встали. Адмирал затерялся в толпе. А я, как только пода-
ли сходни, так сразу на берег, в порт. Представился властям,  доложил  о
прибытии, побеседовал с чиновниками. Сперва, как полагается, о погоде, о
здоровье, о местных новостях, а потом между разговорами закидываю  удоч-
ку: может, думаю, удастся узнать, что тут этот Кусаки делает и какую еще
пакость готовит.
   Чиновники, однако, ничего не сказали, сослались на неосведомленность.
Ну, я поболтал с ними еще и отправился прямо к капитану порта.  Поздоро-
вался и объяснился начистоту: меня, мол, один японский адмирал преследу-
ет.
   - Один? - говорит тот. - Ну, мой дорогой, вам повезло. Я сам от таких
адмиралов не знаю, куда деваться, и ничего не могу предпринять. Не  при-
казано ни помогать, ни противодействовать. Чем другим  рад  служить.  Не
угодно ли виски с лимонадом? Обедать ко  мне  пожалуйте,  сигару,  может
быть, выкурите? А с адмиралом вы как-нибудь сами улаживайте...
   Да-с. Словом, вижу - неприятная история. Сейчас, конечно, адмирал Ку-
саки для нас не фигура. Да, по правде  сказать,  мы  их  и  тогда-то  не
больно боялись, но все-таки, знаете, дела с ними иметь, прямо скажем, не
очень любили.
   Вот я вам про Италию имел случай рассказать.  Там  заправилы  мечтали
всю Африку к рукам прибрать, пол-Европы, четверть Азии... А  на  востоке
японские бояре (самураи по-ихнему) так же вот размечтались  -  подай  им
весь Китай, всю Сибирь, пол-Америки...
   Вообще-то, конечно, мечтать никому не заказано.  Полезно  даже  порой
пофантазировать. Но когда такой вот фантазер нацепит погоны да сядет  на
боевом корабле у заряженной  пушки  -  тут  и  неприятность  может  слу-
читься... Размечтается да прицелится, прицелится  да  бабахнет.  Хорошо,
как промахнется. А ну как попадет? Да тут такое может случиться,  что  к
ночи лучше и не вспоминать!
   Вот поэтому мы и старались таких фантазеров  сторонкой  обходить.  Но
прямо скажу - не всегда это нам удавалось. Такие упрямые среди них попа-
дались мечтатели, что другой раз никак не отвяжешься. Вот  и  мне  такой
достался - господин Кусаки, адмирал. Как встретились тогда в китолюбивом
комитете, так и прицепился ко мне, как репей.
   И, конечно, не только в мои дела адмиралы эти нос совали. Им до всего
было дело: там стравить кого с кем, там обобрать под  шумок,  там  поша-
рить, там понюхать для интереса: где нефтью пахнет, где рыбой, где золо-
том?.. И, конечно, не мы одни понимали это. Но там  на  этих  фантазеров
сквозь пальцы смотрели - не помогали и не препятствовали.  Так  сказать,
на развод берегли для острастки и для обеспечения взаимной безопасности.
   Да-с. Ну, это я вам могу объяснить, а с капитаном порта такой  разго-
вор неуместен. Поблагодарил я его, распрощался. Так и ушел ни  с  чем  и
мер принять не сумел.
   Вернулся на яхту, сел чайку попить. И вот  смотрю  -  поднимается  на
борт маленький человечек, по всем признакам японский кули.  В  худеньком
пиджачишке, с корзиночкой в руках. Робко так подходит и  объясняет,  что
тут, в Австралии, погибает с голоду, и просится на службу  матросом.  Да
так настойчиво.
   - Пойдете, - говорит, - по Тихому океану, там тайфуны, туманы, неисс-
ледованные течения... Не справитесь. Возьмите, капитан! Я моряк,  я  вам
буду полезен. Я и прачкой могу быть, и парикмахером. Я на все руки...
   - Ладно, - говорю, - зайдите через час, я подумаю.
   Ушел он. А ровно через час, смотрю, посольская машина останавливается
невдалеке.
   Ну, я взял бинокль и вижу - вылезает оттуда мой японец, берет  корзи-
ночку и не спеша направляется к  судну.  Кланяется  этак  почтительно  и
опять ту же песню:
   - Возьмите... Не справитесь...
   - Вот что, - говорю, - убедили вы меня. Вижу сам, что придется  брать
матроса. Но только не вас, молодой человек.
   - Почему же?
   - Да так, знаете, цвет лица у вас очень  неестественный.  У  меня  на
этот счет взгляды несколько устаревшие, но вполне определенные: по  мне,
если уж брать арапа, так черного. Негра взял бы, папуаса взял бы, а вас,
уж не обижайтесь, - не возьму.
   - Ну что ж, - говорит он, - раз так, ничего не  поделаешь.  Простите,
что я вас побеспокоил.
   Поклонился и пошел. Вскоре и мы собрались прогуляться. Привели в  по-
рядок одежду, побрились, причесались. Яхту прибрали, каюту заперли. Идем
все втроем по улице, наблюдаем различные проявления местного быта. Инте-
ресно, знаете, в чужой стране. Вдруг смотрим - странная  картина:  сидит
чистильщик-негр, а перед ним на четвереньках наш японец. И этот негр его
начищает черной ваксой. Да как! Там, знаете, чистильщики квалифицирован-
ные, из-под щеток искры летят... Ну, мы сделали вид, будто нам ни к  че-
му, прошли мимо, отвернулись даже. А вечером пришли на судно  -  Фукс  с
Ломом утомились, а я остался на вахте, жду, знаете, того  негра;  думаю,
как бы его встретить получше.
   Вдруг подают мне пакет от капитана порта. Оказывается,  скучает  ста-
рик, приглашает на завтра составить партию в гольф. Я, признаться,  даже
и не знал, что это за игра. Но, думаю, черт с ним. Пусть проиграю,  зато
прогуляюсь, разомнусь на берегу... Словом, ответил, что согласен, и стал
собираться.
   Разбудил Лома, спрашиваю:
   - Что нужно для гольфа?
   Он подумал, потом говорит:
   - По-моему, Христофор Бонифатьевич, нужны трикотажные гетры, и больше
ничего. Есть у меня рукава от старой тельняшки. Возьмите, если хотите.
   Я взял, примерил. Брюки надел с напуском, китель подколол булавками в
талии, и превосходно получилось: такой бравый спортсмен - чемпион, да  и
только.
   Но для спокойствия я все-таки заглянул в руководство по гольфу, озна-
комился. Вижу, игра-то самая пустяковая: мяч гонять по полю  от  ямки  к
ямке. Кто меньше ударов сделает, тот и выиграл. Но одними гетрами тут не
отделаешься: нужны разные палки, клюшки, дубинки - чем бить, и  еще  по-
мощникмальчик нужен - таскать все это хозяйство.
   Ну, пошли мы с Ломом искать снаряжение. Весь Сидней насквозь прошли -
ничего подходящего. В одной лавочке нашли хлысты, да тонки, в другой нам
полицейские дубинки предложили. Ну, да эти мне как-то не по руке.
   А дело уже к ночи. Луна  светит.  Этакие  таинственные  тени  ложатся
вдоль дороги. Я уж отчаялся. Где тут искать? Разве сучьев наломать?
   И вот, видим - сад с высокой оградой и за  оградой  -  различные  де-
ревья. Лом меня подсадил, перелезли, идем меж кустов.
   Вдруг смотрю - крадется негр, верзила, и под мышкой тащит целый ворох
палок для гольфа. Точь-в-точь такие, как в руководстве показаны.
   - Эй, любезный, - кричу я, - не уступите ли мне свой спортинвентарь?
   Но он либо не понял, либо от неожиданности - только  гикнул  страшным
голосом, схватил дубинку, взмахнул над головой - и на нас... Я, скажу не
стыдясь, испугался. Но тут Лом выручил: сгреб его в охапку  и  зашвырнул
на дерево. Пока он слезал, я подобрал эти палки,  рассматриваю,  вижу  -
точь-вточь как в руководстве изображены.  А  работа  какая!  Я,  знаете,
просто размечтался, глядя, да тут Лом меня вывел из задумчивости.
   - Пошли, - говорит, - Христофор Бонифатьевич, домой, а то что-то сыро
здесь, как бы не простудились.
   Ну, перелезли снова через ограду, вышли, вернулись на судно. Я  успо-
коился: костюм есть, клюшки есть, теперь один мальчик остался... Да  вот
совесть еще несколько неспокойна: неудобно человека ни с того ни с  сего
так обездоливать. Но, с другой стороны, он сам первый напал, да и клюшки
эти мне всего на денек нужны - в аренду, так сказать... Словом, с инвен-
тарем дело кое-как утряслось.
   А с мальчиком еще лучше уладилось: утром, чем свет,  слышу  -  кто-то
зовет смиренным голосом:
   - Масса капитан, а масса капитан!
   Я выглянул.
   - Я, - говорю, - капитан, заходите. Чем могу служить?
   И вижу: приятель, вчерашний японец, собственной персоной, но уже  под
видом чернокожего. Я-то его маскировку видел, а то бы и не  узнал  -  до
того он ловко свою наружность обработал:  прическа-перманент  под  кара-
куль, физиономия до блеска начищена, на ногах соломенные тапочки и  сит-
цевые брюки в полоску.
   - Вам, - говорит, - масса капитан, я слышал, негр-матрос нужен.
   - Да, - говорю, - нужен, только не матрос, а бой для гольфа. Вот тебе
клюшки, забирай да пойдем...
   Пошли. Капитан порта меня уже ждал. Уселись мы с ним в машину.  Прое-
хали с час.
   - Ну, - говорит мой партнер, - начнем, пожалуй? Уж вы,  надеюсь,  как
джентльмен не обманете меня в счете?
   Он уложил свой мячик в ямку, размахнулся, ударил. Ударил и я. У  него
прямо пошло, а у меня в сторону. Ну, и загнал я свой мяч к черту на  ро-
га. Кругом кусты, овраги, буераки, местность, что и  говорить,  живопис-
ная, однако сильно пересеченная. Негр мой измучился, да и понятно: палки
тяжелые, жара, духота. С него пот градом, в три ручья, и,  знаете,  весь
его грим поплыл, вакса растаяла, и он уже не на негра, а на  зебру  стал
похож: вся физиономия желтая с черным, в полоску. Устал и я, признаться.
И вот вижу - ручей течет, а там ручьи редкость.
   - Давай-ка, - говорю, - вот здесь отдохнем, побеседуем. Тебя звать-то
как?
   - Том, масса капитан.
   - Дядя Том, значит. Ну, ну. Пойдем-ка, дядя Том, умоемся.
   - Ой, нет, масса, умываться мне нельзя: табу.
   - А, - говорю, - ну, раз табу, как хочешь. А то бы умылся. Смотри-ка,
ты весь полинял.
   Не нужно бы мне этого говорить, да уж сорвалось, не  воротишь.  А  он
промолчал, только глазами сверкнул и уселся, будто палки перекладывает.
   А я к ручью. Вода холодная, чистая - хрусталь. Освежаюсь, фыркаю, как
бегемот. Потом обернулся, смотрю - он крадется, и самая тяжелая  дубинка
в руке. Я было крикнул на него, да вижу - поздно. Он, знаете, размахнул-
ся - и в меня этой дубинкой. Попал бы - и череп долой. Но я не растерял-
ся: бултых в воду!
   Потом выглянул, вижу - он стоит, зубы оскалил,  глаза  горят,  как  у
тигра, вот-вот бросится...
   Вдруг что-то сверху хлоп его по прическе! Он так и сел.  Я  подбегаю,
ищу избавителя - нет никого, только дубинка эта лежит...  Поднял  я  ее,
осмотрел, вижу - вместо фирменной марки на ней туземный  святой  изобра-
жен. Ну, тут я понял: вместо клюшек для гольфа я вчера бумеранги у папу-
аса отобрал. А бумеранг знаете какое оружие? Им без промаху надо бить, а
промахнулся - смотри в оба, а то вернется и как раз вот так  хлопнет  по
черепу. Да.
   Ну, осмотрел я дядю Тома. Слышу - пульс есть, значит, не  смертельно.
Взял его за ноги и потащил в тень. Тут, понимаете, у него из кармана вы-
валиваются какие-то бумажки. Я подобрал, вижу - визитные  карточки.  Ну,
читаю, и что бы вы думали? Черным по белому так и написано:
   ХАМУРА КУСАКИ АДМИРАЛ
   "Вот ты, - думаю, - где, голубчик! Ну, полежи, отдохни, а мне  неког-
да, игру надо продолжать, а то партнер обидится".
   Да. Ну, пошел дальше, гоню мяч и сам не  рад,  что  связался  с  этим
гольфом, но отступать не в моем  характере.  Бью,  считаю  удары.  Тяже-
ленько, знаете. С помощником еще туда-сюда, а одному просто зарез:  уда-
рить надо посильнее, и мяч отыскать, и палки тащить. Ноги ноют, руки  не
слушаются. В общем и целом получается, что не я мяч гоню, а он меня. Ну,
и загнал: кругом болотце, осока, какая-то речка течет,  кочки  на  бере-
гу...
   "Так, - думаю, - сейчас до речки догоню, отдохну, искупаюсь".
   Размахнулся, ударил. Вдруг все эти кочки повскакивали  и  давай  пры-
гать...
   Это, оказывается, не кочки были, а стадо кенгуру. Видимо,  испугались
- и врассыпную. А мяч мой одной кенгурихе со всего размаха в сумку.  Она
взвизгнула да как припустит... И хвостом и  ногами  работает.  Передними
лапами держится за сумку и мимо меня прыг, прыг...
   Ну, что тут делать? Я бросил палки - и за ней. Нельзя  же  мяч  поте-
рять.
   И такая получилась скачка с препятствиями, что до сих  пор  вспомнить
весело.
   Сучья под ногами хрустят, камни разлетаются...
   Я устал, но не сдаюсь, не выпускаю ее из поля  зрения.  Она  присядет
отдохнуть, и я присяду; она в путь, и я в путь...
   И вот животное, знаете, растерялось, сбилось с курса от страха. Ей бы
в чащу, в кусты, а она на чистое место, на шоссе, прямо к Сиднею.
   Вот уж и город видно, сейчас улицы начнутся. Народ  на  нас  смотрит,
кричит, полицейский на мотоцикле гонится, засвистел... Тут, видимо испу-
гавшись, животное делает этакую фигуру в воздухе, наподобие мертвой пет-
ли. Мяч мой выскакивает из сумки, я бросаюсь за ним, наклоняюсь и  в  ту
же секунду получаю чувствительный толчок пониже спины. Ну, доложу вам, и
ощущение! Прямо, как говорится, "ни встать, ни сесть".
   Но я все-таки встал, отряхнулся. Тут народ кругом: сочувствуют, пред-
лагают помощь, а мне не помощь, мне палка нужна: мяч тут, и ямка уже не-
далеко, а бить нечем. Ну, и сжалился один джентльмен, дал свою  тросточ-
ку. На восемьдесят третьем ударе я закончил игру.
   Капитан порта просто разахался.
   - Поразительный, - говорит, - результат! Вы подумайте: такой  трудный
участок, и неужели всего восемьдесят четыре удара?
   - Так точно, - отвечаю я, - восемьдесят три, не больше, не меньше...
   А про кенгуру я умолчал. В руководстве о кенгуру ничего не сказано, в
правилах игры тоже. И выходит, что если животное непреднамеренно оказало
помощь, так это уж, знаете, его дело.
 
 
   Глава XVI О дикарях
 
   Поговорили мы с капитаном порта о местных новостях,  о  достопримеча-
тельностях. Он меня в музей пригласил. Пошли.
   Там действительно есть что посмотреть: модель утконоса в  натуральную
величину, собака динго, портрет капитана Кука...
   Но только я задержу внимание на какой-нибудь детали, мой спутник  тя-
нет меня за рукав и дальше влечет.
   - Идемте - говорит, - я вам самое главное покажу:  живой  экспонат  -
вождь дикарей в полном вооружении, особенно интересно. Там сделан этакий
загончик, вроде как в зоопарке, разгуливает здоровенный папуас с  удиви-
тельной прической на голове... Увидел нас, издал  воинственный  возглас,
взмахнул дубинкой над головой... Я было попятился. А потом вспомнил  ар-
тистов в Гонолулу и, по правде сказать согрешил "И это - думаю, -  тоже,
наверное, артист. Ну и решил расспросить потихоньку, без свидетелей, как
это он до такой жизни дошел.
   Рас