ился в чтение. И,  по-
верите ли, смотрю - фотография, на фотографии  -  мой  старший  помощник
Лом, тут же "Беда" и трагическое описание крушения у берегов Бразилии. И
о Фуксе и обо мне несколько слов. Да какие еще слова! Я даже слезу  пус-
тил - до чего трогательно:  "Отважные  мореплаватели...",  "Пропали  без
вести...".
   Да. И тут же рядом в газете объявление:
   "Пользуйтесь воздушным  сообщением  тихоокеанских  линий.  Регулярные
рейсы в Штаты и в Бразилию".
   - Вот что. Фукс, - говорю я, - пойдите-ка купите билеты на самолет  в
Бразилию да закажите что-нибудь из одежды. Мне китель и шинель, а себе -
по усмотрению.
   Фукс рад стараться, умчался, а  я  тут,  на  пляже,  остался  -  этих
фальшивых гавайцев развлекать... А то пойдут еще в театр, выяснится  все
это дело, скандал получится, задержка, неприятности...
   - Послушайте, - предлагаю я, - день у вас все равно пропал, так,  чем
здесь сидеть, возьмем лучше лодочку да покатаемся. Смотрите - погода ка-
кая, тепло, луна светит...
   Ну, и уговорил. А тут и Фукс вернулся, докладывает об успехах:
   - Костюмы заказал, нынче же будут готовы, а вот с билетами, Христофор
Бонифатьевич, худо. Взял один билет на завтрашний вечер, а больше и нет,
все места проданы...
   - Ладно, - говорю я, - мы это положение после обдумаем, а сейчас пое-
дем покатаемся.
   Ну, взяли лодочку и поехали. И так славно покатались! Ночь  катались,
весь день катались, осмотрели все окрестности и вернулись как раз вовре-
мя: два часа до отлета самолета осталось. Распрощались мы с этими артис-
тами, побежали к портному, а он, негодяй, запил, что ли, но только ниче-
го не сшил.
   Я, знаете, возвысил голос, отчитываю его, а он только  руками  разво-
дит.
   - Помилуйте, - говорит, - я же вас вчера ждал, вчера бы и  приходили,
а сегодня у меня ничего не готово.
   Я вижу - проку не будет с такой логикой.
   - Давайте, - заявляю, - что есть. Не в трусах же мне лететь, в  самом
деле!
   Ну, он порылся в шкафу, достает макинтош.
   - Вот, - говорит, - только и осталось из готового.  Это  мне  прошлый
год один джентльмен заказал, да что-то не берет.
   Я посмотрел - материал добротный и покрой модный.
   - Ладно, - говорю, - я беру, получайте, сколько следует. - Забрал ма-
кинтош и пошел.
   - Вы бы, - советует Фукс, - его все-таки примерили. А то вдруг  не  в
пору.
   Ну, я вижу, дельный совет. Встал тут же в тени баньяна, развернул об-
новку, накинул. Смотрю, понимаете, новое несчастье: тот джентльмен,  за-
казчик, или был вдвое выше меня, или на рост шил, уж и не  знаю.  Только
на мне его макинтош несколько странно сидит.
   И делать нечего. Назад нести - все равно ничего не  подберешь,  снизу
отрезать - уж очень некрасиво получится, в самолет в  таком  виде,  чего
доброго, не пустят, а так носить - это и шагу не ступишь, в полах  запу-
таешься. Но придумывать что-то нужно, да поскорее, а то самолет  улетит,
билет пропадет, и вовсе здесь застрянешь.
   И тут, знаете. Фукс, молодец, не растерялся.
   - О, - говорит, - да ведь это же замечательно! Мы в этом макинтоше по
одному билету вдвоем улетим. Только разрешите,  присядьте  немножечко...
Так... Подставьте плечи...
   Ну, и, знаете, взгромоздился на меня, напялил это пальтишко,  застег-
нул на все пуговицы, одернул.
   - А теперь, - говорит, - полный вперед, да поскорее, а то что-то нами
полисмен интересуется.
   Пошли.
   Пришли в аэропорт, к самолету. Фукс предъявил билет, нас провели, по-
казали место. Ну, уселись кое-как, - собственно, я уселся, а Фукс  стоит
на сиденье и головой подпирает потолок.
   Я посмотрел в щелочку, вижу - и остальные пассажиры на местах. Всего,
кроме  нас,  шесть  человек.  В  самолете  чистота,  зеркала,  различные
удобства, публика вроде приличная...
   Потом заревели моторы, самолет разбежался, хлоп, хлоп по  воде,  под-
нялся. Летим, ночь кругом. В небе звезды. Моторы ревут,  а  в  остальном
все спокойно. Пассажиры уснули, я тоже вздремнул, один  Фукс  бодрствует
во всей кабине.
   До утра так пролетели, а утром проснулись. Я смотрю в  свою  щелочку,
прислушиваюсь - в кабине заметное оживление, все липнут к окнам, показы-
вают друг другу и, судя по поведению, любуются  видами  Кордильер.  Фукс
тоже склонился к окну, а я волей обстоятельств принужден пропускать  та-
кое редкое зрелище и сидеть в темноте,  как  какой-нибудь  преступник  в
тюрьме.
   И так, знаете, обидно стало и скучно! Я сам себя утешаю: думаю, пусть
смотрят на здоровье, а я найду занятие. Достал трубочку, набил, закурил,
задумался. Вдруг слышу - паника в кабине. Пассажиры повскакали  с  мест,
кричат, и чаще других раздается слово "пожар".
   Я чувствую. Фукс меня бьет пятками по бокам, как осла. Я его ущипнул,
а сам выглянул посмотреть... и все понял. Дым от моей трубки  валит  изо
всех отверстий и действительно создает впечатление пожара.
 
 
   Глава XIII, в которой Врунгель ловко расправляется с  удавом  и  шьет
себе новый китель
 
   Я скорее вытряс пепел, трубку - в карман, прижал огонь каблуком. Сижу
молчу. А тут летчик просунул голову в кабину, и  я  несколько  воспрянул
духом. Все-таки, думаю, бывалый человек, наверное, не в такие  переделки
попадал - не терялся, успокоит их, и все уладится... А он,  представьте,
и сам струсил.
   Смотрю, побледнел, ахнул, ухватился за какой-то  рычаг...  Трах!  Ну,
затем шум моторов утих, только слышно - ветер  свистит.  Потом  хлопнуло
где-то вверху, как из пушки, кабина вздрогнула, рванулась и  тихо  стала
приземляться.
   Пассажиры недоумевают, а я сразу догадался,  в  чем  дело.  Теперь-то
этим никого не удивишь. А в то время это было последнее  слово  техники:
устроили такое приспособление на самолетах. Называется:  "Ступай  вниз".
Если какая авария - взрыв, пожар или крыло  отвалится,  -  летчик  одним
движением отделяет кабину, и она самостоятельно опускается на  парашюте.
Полезное приспособление, что и говорить, но в данном  случае  применение
его было явно преждевременным.
   В другой обстановке я бы поспорил с летчиком, указал бы ему на  ошиб-
ку, но тут, сами понимаете, делать нечего. Самолет летит дальше, по  ге-
неральному курсу, только крылья сверкают. Мы не торопясь садимся все ни-
же. Дым от трубки несколько рассеялся, но пассажиры и не думают успокаи-
ваться. Напротив, смотрю - волнение растет, переходит в тихую панику,  и
Фукс нервничает: того и гляди, вскочит с места.
   Один я сохранил спокойствие и соображаю: рейс, конечно, прерван,  би-
леты дальше недействительны, но один из нас, как  ни  верти,  все  равно
"заяц", и при посадке придется давать объяснения.  А  это  нежелательно.
Начнутся расспросы, поиски виноватого, представят дело так, что я причи-
на аварии, а тогда и не разделаешься.
   И я, знаете, решил прикинуться посторонним. А тут и момент самый под-
ходящий: внимание у пассажиров ослаблено, каждый думает о  себе,  многие
вовсе лишились чувств, и как раз над нами люк в потолке кабины...
   Вам, молодой человек, не приходилось плавать по Амазонке? Нет. Вот  и
прекрасно, и не стремитесь. Не рекомендую.
   А мне, знаете, пришлось.
   Вылезли мы с Фуксом через люк, осмотрелись. Видим - под ногами  река,
кабина спускается ниже... ниже... Сели.
   Ну, я склонился над люком, кричу:
   - Добро пожаловать, господа! Рад приветствовать вас в столь  диких  и
недоступных местах.
   Тут и пассажиры стали вылезать поодиночке. Видят -  посадка  соверши-
лась благополучно, стали успокаиваться, смотрят на нас во все глаза. Ну,
я вижу, настал момент взаимных представлений. Вы сами понимаете,  правду
я сказать не могу, приходится изворачиваться.
   - Так вот, - говорю, - господа: я, разрешите представиться, профессор
географии Христофор Врунгель. Путешествую тут с научной целью. А это мой
слуга и проводник индеец Фукс. Будем знакомы. Я здесь  обжился,  привык.
Уж вы позвольте мне считать вас своими гостями.
   - Пожалуйста, пожалуйста, - отвечают они. - Очень приятно.
   А сам вижу - не верят. Косятся на нас... Да и понятно: какой уж  про-
фессор в трусиках? Я  чувствую,  нужно  их  занять  разговором,  сказать
что-нибудь значительное, отвлечь внимание.
   - Простите, - спрашиваю, - а здесь все прибывшие?
   Они переглянулись, потом кто-то заявляет:
   - Был еще один высокий джентльмен.
   - Был, был, - подтвердили другие, - он еще загорелся...
   - Ах, вот как! Особенно интересно. Ну-ка, Фукс, - говорю,  -  спусти-
тесь вниз, посмотрите, не нужна ли помощь пострадавшему.
   Фукс залез в кабину, потом вылезает и подает щепотку пепла: вот, мол,
все, что осталось.
   - Ах, - говорю я, - какое несчастье! Высокий джентльмен, видимо, сго-
рел дотла. Ну что ж поделаешь, мир праху его... А теперь,  господа,  да-
вайте вытащим парашют, он еще пригодится.
   Ну, разобрали стропы, тянем, как невод. Я командую:
   - Раз, два, взяли! Вира помалу...
   Вижу, они стараются, но с непривычки дело плохо идет.
   Вдруг смотрю - побросали стропы, бегут назад на корму,  так  сказать,
столпились там и дрожат от страха. Фукс, тот вовсе нырнул в люк,  выгля-
дывает оттуда, показывает на парашют. А барышня, пассажирка,  встала  на
цыпочки, растопырила пальцы, машет руками, точно лететь собралась,  кри-
чит:
   - Ай, мама!
   Ну, я обернулся и вижу - действительно "мама"! Удав, понимаете, залез
в парашют, огромный удав, метров в тридцать. Свернулся  клубком,  как  в
гнезде, смотрит на нас, выбирает жертву.
   А у меня никакого оружия, одна трубка в зубах...
   - Фукс, - кричу я, - подайте-ка что-нибудь потяжелее!
   Тот высунулся из люка, подает какой-то снаряд. Я прикинул  -  ничего,
увесистая штучка.
   - Давайте еще! - кричу, а сам встал на изготовку, нацелился.
   И удав тоже нацелился. Разинул пасть, как пещеру... Я размахнулся - и
прямо туда.
   Да только что удаву такая пустяковина? Проглотил, понимаете, как ни в
чем не бывало, даже не поморщился. Я второй снаряд туда  же,  он  и  его
проглотил. Я бросился к люку, кричу Фуксу:
   - Давайте скорее все, что есть!
   Вдруг слышу за спиной страшное шипение.
   Обернулся, гляжу - удав раздувается, шипит, из пасти хлещет пена...
   "Ну, - думаю, - сейчас бросится!"
   А он, представьте, вместо этого неожиданно нырнул и пропал.
   Мы все замерли, ждем. Минута проходит, вторая. Пассажиры на корме на-
чинают шевелиться, шепчутся. Вдруг эта барышня опять становится в ту  же
позицию и - на всю Амазонку:
   - Мама!..
   И вот видим - всплывает над водой нечто:  блестящий  баллон  огромных
размеров, чудовищной формы, весьма оригинальной окраски. И все,  знаете,
пухнет, пухнет...
   Вот, думаю, новое дело! Чему бы это быть? Даже страшно  стало.  Потом
смотрю - у этого баллона живой хвост. Бьет по воде и так и этак... Я как
увидел хвост, так все и понял: снаряды-то эти были  огнетушителями.  Ну,
встретились в пищеводе пресмыкающегося, столкнулись там, стукнулись друг
о друга, разрядились и накачали удава пеной. Там знаете какое давление в
огнетушителях! Вот и раздулась змея, приобрела излишний запас  плавучес-
ти, чувствует, что дело дрянь, хочет нырнуть, а живот не пускает...
   У меня страх как рукой сняло. Я подошел к люку.
   - Давайте, - говорю, - Фукс, выходите наверх. Опасность миновала.
   Фукс вылез, любуется небывалым зрелищем, а  пассажиры  как  услышали,
что бояться нечего, бросились поздравлять друг  друга,  жмут  мне  руки.
Только и слышно:
   - Спасибо, профессор дорогой! Как это вы его?
   - Да что! - отвечаю я. - Здесь, на  Амазонке,  ко  всему  привыкнешь.
Удав - это пустяки, то ли еще бывает...
   Ну и, знаете, после этого случая мой авторитет укрепился.  А  тут,  к
счастью, и с костюмами дело уладилось. У барышни этой нашлась  коробочка
с рукоделиями. Я взял иголку, сшил себе  китель  из  парашюта.  Материал
прекрасный, а вместо пуговиц я болты применил, отвинтил от кабины. Ниче-
го получилось, прочно и красиво, только вот без гаечного ключа не разде-
нешься. Ну, да это ведь мелочь, привыкнуть можно. А Фуксу готовый комби-
незон нашли в аварийном запасе, точь-вточь как был у него, только  поно-
вее.
   Потом парусишки соорудили, мачту поставили, сделали  руль.  Пассажиры
стоят вахту, плывем, промышляем черепах, ловим рыбку. Эта барышня  стря-
пать выучилась... В общем, так бы ничего, вот только судно  неприспособ-
ленное: валкое, и ход у него неважный.
   Да. Ну, плывем все-таки, продвигаемся кое-как на  восток,  к  берегам
Атлантики. Месяца полтора так плыли. И чего только  не  насмотрелись  по
дороге: и обезьян, и лиан, и каучуковых деревьев!.. Для  любознательного
путешественника, конечно, интересно, но тяжело. Прямо скажу: тяжело!
   Тут и вообще-то климат не очень завидный, а мы еще в дождливое  время
попали. Парит, как в бане, день и ночь туманы, жара, кругом комарье  ту-
чами; хорошо еще, лихорадку никто не схватил.
 
 
   Глава XIV, в начале которой Врунгель становится жертвой  вероломства,
а в конце снова попадает на "Беду"
 
   Наконец все-таки прибыли в порт Пара. Причалили, высадились. Городиш-
ко, по совести говоря, неважный, так себе городишко. Грязно, пыльно, жа-
ра, по улицам собаки бродят. Но после дебрей лесов Амазонки и это в  не-
котором роде очаг культуры. Хотя и то сказать - культура там  своеобраз-
ная: народ свирепый, воинственный, все с ножами, с револьверами, по ули-
це пройти страшно...
   Да. Ну, побрились мы, почистились после тяжелого похода. Спутники на-
ши распрощались, сели на пароходы и разъехались кто куда. Хотели и мы  с
Фуксом поскорее отсюда выбраться, да ничего не вышло: без документов  не
выпускают. Ну, застряли мы с ним, как раки на мели, на чужом берегу, без
крова, без определенных занятий, без средств к существованию. Думали ра-
ботенку какую найти - куда там! Только  и  есть  вакансии  на  резиновых
плантациях, но это опять надо на Амазонку, а мы  уже  там  побывали,  по
второму разу что-то не тянет.
   Побродили по городу туда-сюда и уселись на  бульварчике  под  пальмой
обсудить положение.
   Вдруг подходит полицейский и приглашает нас к губернатору.  Это,  ко-
нечно, лестно, но я не любитель всех этих официальных приемов и встреч с
высокопоставленными особами. Да тут ничего не  поделаешь:  приглашают  -
значит, надо идти.
   Ну, приходим. Смотрим - сидит в ванне этакая туша с веером  в  руках,
фыркает, как бегемот, плескается, сопит. А по бокам -  два  адъютанта  в
парадной форме.
   - Вы, - спрашивает губернатор, - кто такие, откуда?
   Я в общих чертах обрисовал положение, объяснил, как это  все  получи-
лось, представился.
   - Это, - говорю, - мой матрос Фукс, нанят в Кале, а я  капитан  Врун-
гель. Слыхали, наверное?
   Губернатор, как услыхал, ахнул, ухнул в ванну совсем с головой,  веер
свой уронил, пускает пузыри,  захлебывается,  чуть  не  погиб.  Спасибо,
адъютанты не дали потонуть, спасли. Ну, он отдышался,  прокашлялся,  по-
багровел.
   - Как, - говорит, - капитан Врунгель? Тот самый? Это  что  же  теперь
будет? Беспорядки, пожар, революция, выговор по  службе?..  Ну,  знаете,
конечно, восхищен вашим мужеством и ничего не имею против вас лично,  но
как лицо официальное приказываю вам немедленно  покинуть  вверенную  мне
территорию и к сему препятствий чинить не буду... Адъютант, выдайте  ка-
питану разрешение на выезд.
   Адъютант рад стараться, моментально сочинил бумагу,  шлепнул  печать,
подает. А мне только того и надо. Я поклонился, взял под козырек.
   - Спасибо, - говорю, - ваше превосходительство! Весьма признателен за
любезность. Совершенно  удовлетворен  вашими  распоряжениями.  Разрешите
откланяться?
   Повернулся и вышел. Пошел и Фукс за  мной.  Идем  прямо  к  пристани.
Вдруг слышу - сзади какой-то шум, топот. Я обернулся, смотрю  -  человек
сорок в штатском, в широкополых шляпах, в сапогах, с ножами,  с  ручными
пулеметами бегут за нами, пылят, обливаются потом.
   - Вон они, вон они! - кричат.
   Гляжу - за нами охотятся. Мгновенно взвесил соотношение сил и вижу  -
делать нечего, надо бежать. Ну, побежали... Добежали до какой-то  будоч-
ки. Я изнемог, остановился дух перевести, сердце так и колотится  -  ус-
тал. А как же... и возраст и жара. А Фукс - тому хоть бы что,  он  легок
был на ходу.
   Однако, смотрю, и он опечален событиями, побледнел, глаза бегают. По-
том вдруг повеселел и так фамильярно хлопает меня по спине.
   - Ну, - говорит, - капитан, стойте здесь. Я один  побегу,  а  вас  не
тронут.
   И пустился, только пятки сверкают.
   Такого поступка я от него, признаться, не ожидал,  расстроился  даже.
Эх, думаю, будь что будет... Одно спасение - лезть на пальму.  Полез.  А
эта орава все ближе. Я обернулся, смотрю - народ дородный, свирепый, не-
воспитанный. Ну и струхнул, признаться. Так напугался, что даже слабость
почувствовал. Вижу - конец пришел. "Уж скорей бы", - думаю.  Вцепился  в
пальму, повис, замер и вот слышу - они уже здесь, рядом, сопят,  топчут-
ся. И разговоры слышу; из разговоров я понял, что это за народ. Я-то ду-
мал, бандиты, охотники за скальпами,  а  оказалось  -  просто  жандармы,
только переодетые. Не знаю, жара ли повлияла или другая  какая  причина,
но губернатор, оказывается, спохватился, пожалел о  своей  любезности  и
приказал нас разыскать и линчевать на всякий случай.
   Только, вижу, медлят они с этим делом. Минуту жду, десять  минут.  Не
трогают. У меня уже руки устали, дрожат, вот-вот сорвусь, упаду.  Ладно,
думаю, все равно один конец. Ну, и слез с пальмы... И,  представьте,  не
тронули. Постоял, подождал - не трогают. Пошел не спеша  -  не  трогают,
расступились даже, как от огня.
   Ну, тогда побрел я опять на бульвар, сел под той пальмой,  где  мы  с
Фуксом сидели, и задремал. Да так задремал, что не заметил, как  и  ночь
прошла. А утром на рассвете явился Фукс, разбудил меня, поприветствовал.
   - Видите, капитан, - говорит, - не тронули вас.
   - Да почему, объясните?
   - А вот, - смеется он, заходит сзади и снимает у меня со спины плака-
тик: череп с молнией, две кости и подпись: "Не трогать - смертельно!"
   Где уж он этот плакатик подцепил, не берусь вам сказать, но надо  ду-
мать, что в той будке, на бульваре, трансформатор  стоял.  Иначе  откуда
бы...
   Да-с. Ну, посмеялись мы, побеседовали. Фукс, оказывается, времени зря
не терял - взял билеты на пароход. А на пристани я предъявил  свой  про-
пуск, и нас отпустили без разговоров. Даже каюту предоставили и счастли-
вого пути пожелали.
   Мы расположились по-барски и отправились в Рио-де-Жанейро  пассажира-
ми.
   Прибыли благополучно, высадились. Навели справки.
   Оказывается, "Беду" тут, недалеко, выбросило на берег. Повредило, ко-
нечно, но Лом показал себя молодцом, все привел в порядок, поставил суд-
но в стапеля, а сам зажил отшельником. Все ждал распоряжений, а мне,  вы
сами понимаете, распорядиться было трудненько.
   Ну, мы с Фуксом наняли местный экипаж - этакую корзинку на колесах, -
подхлестнули волов, поехали. Едем по берегу и  наблюдаем  печальную,  но
поучительную картину местных нравов: человек двести негров таскают  кофе
и сахар со склада на берег и прямо мешками в воду -  бултых,  бултых!  В
море не вода, а сироп. Кругом  мухи,  пчелы.  Мы  засмотрелись.  Полюбо-
пытствовали, что это за странное развлечение такое. Нам  объяснили,  что
цены на сахар низкие, товары девать некуда, ну и таким вот образом  исп-
равляют экономику, поднимают уровень жизни. Словом, мол, все  нормально,
и иначе ничего не поделаешь. Да. Поехали мы дальше. И вот видим  -  наша
красавица "Беда" стоит на бережку, ждет твердой командирской руки, а ря-
дом какой-то верзила разгуливает. Чистый разбойник: шляпа как зонтик, на
боку косарь, штаны с бахромой. Увидал нас - бросился. Ох,  думаю,  заре-
жет!
   Но не зарезал, нет. Это Лом, оказывается, обжился здесь, нарядился по
местной моде.
   Ну, встретились, облобызались, поплакали даже. Вечером поболтали:  он
о своих злоключениях рассказал, мы - о своих.
   А с утра вышибли клинья из-под киля, спустили я