И так не сладко. Шутка ли!  Судно  поте-
рял, а тут еще товарищ и помощник попал в такую историю. Была  бы  яхта,
плюнул бы на Кусаки, пошел бы выручать Лома. А теперь жди, пока придем в
порт назначения. И оттуда надо как-то выбираться, и в кассе у нас с Фук-
сом не густо, и пароход идет медленно.
   Я - к капитану.
   - Нельзя ли, - говорю, - прибавить ходу?
   - Рад бы, - отвечает тот, - да у меня кочегаров мало, не справляются,
еле пар держат.
   Ну, знаете, я подумал, с Фуксом посоветовался, отдохнул еще денек,  и
нанялись кочегарами. Жалованье, конечно, небольшое,  но,  во-первых,  на
стол не тратиться, а во-вторых, за работой все-таки не так скучно, да  и
пароход скорее пойдет...
   Ну, встали на вахту.
   Спецовки там не дают, а у нас только и осталось,  что  на  себе.  Ну,
разделись, в целях экономии остались в одних  трусах.  Это,  впрочем,  и
лучше: жара там в кочегарке. А вот с обувью плохо. Под ногами уголь, го-
рячий шлак, разуться - жарко, а обуться - жалко, последние ботинки погу-
бишь.
   Но мы, знаете, не растерялись: взяли четыре  ведра,  налили  воды,  и
так-то славно получилось! Стоишь в них, в ведрах-то, как  в  калошах,  а
если уголек какой упадет, только "пшик" - и все тут.
   Я в кочегарке справлялся легко, мне не впервой, а Фукс, вижу,  сдает.
Набил полную топку, уголь спекся корой, он его ковыряет лопатой.
   - Эх, - говорю, - разве здесь лопатой что сделаешь?  Здесь  подломать
надо. Где лом?
   И вот, поверите ли, слышу - за спиной кто-то глухо так:
   - Есть Лом к вашим услугам!
   Обернулся, смотрю - из кучи угля вылезает мой старший  помощник  Лом:
тощий, черный, небритый, но все же Лом собственной персоной. Я,  знаете,
так и сел от неожиданности!..
   Ну, понятно, облобызались. Фукс даже слезу проронил. Дочистили втроем
топки, уселись, и Лом рассказал о своих злоключениях.
   В газете о нем все верно писали, кроме налета и злого  умысла.  Какой
там налет - просто ветром занесло. Да. Ну, а когда колебания почвы прек-
ратились, он спустился в город. Идет, боится, оглядывается по  сторонам.
И куда ни посмотри - полицейские, куда ни повернись - шпик...
   Может, знаете, если бы он  сохранил  спокойствие,  удалось  бы  прос-
кользнуть незаметно, но тут столько нервных потрясений,  ну  и  сдрейфил
парень, стал прибавлять шагу и сам не заметил, как пустился бегом.
   Бежит, оглядывается. А за ним  бегут  шпики,  жандармы,  полицейские,
мальчишки, собаки, рикши, автомобили... Крик, гам, топот...
   Ну, и куда тут  податься?  Он,  знаете,  вниз,  к  морю.  Забрался  в
угольную гавань, закопался в уголь и сидит. А тут как раз  этот  пароход
встал под погрузку. Грузят там по канатной дороге, цепляют прямо ковшом,
сколько захватят, а над пароходом ковш опрокидывается.
   Вот, знаете, и захватило Лома. Только он очнулся, хотел выскочить  из
ковша, думал, знаете, опять его ловят, а ковш уже поехал, потом перевер-
нулся, а Лом даже ахнуть не успел и - хлоп в бункер!
   Пощупал руки, ноги - все цело; уйти некуда, дышать есть чем...  Ну  и
решил использовать вынужденное бездействие - выспаться хорошенько.
   Закопался в уголь и заснул. Так и спал, пока не услышал моей команды.
   Да. В общем, все к лучшему получилось. Экипаж "Беды" опять  соединил-
ся, и мы стали строить планы возвращения. Тут и вахта подошла к концу, и
вот я поразмыслил: мы-то с Фуксом попали на пароход  законным  порядком,
как потерпевшие бедствие, а Лом - во-первых, "заяц", а во-вторых,  вроде
беглого преступника. Кто его знает, этого капитана? Пока по-хорошему - и
он хорош, а узнает об этой истории, выдаст Лома властям, а потом выручай
его. Словом, я посоветовал.
   - Сидите, - говорю, - тут. Вы теперь привыкши. Покушать мы вам прине-
сем, а вахту вместе будем стоять. Оно и нам полегче - все-таки  тридцать
три процента экономии сил. Да так и безопаснее будет.
   Ну, Лом согласился без споров.
   - Только, - говорит, - скучновато будет. Там темно, а я  теперь  выс-
пался. Не знаю, чем заняться.
   - Ну, - возражаю я, - это можно придумать. Стихи хорошо в темноте со-
чинять, или вот попробуйте до миллиона считать - это очень  помогает  от
бессонницы...
   - А можно петь, Христофор Бонифатьевич? - спрашивает он.
   - Да как вам сказать? - говорю. - Особенно я не рекомендовал  бы,  но
если нравится - пойте, только про себя.
   Да. Ну, достояли вахту. Сменились. Лом назад в  бункер  полез,  мы  с
Фуксом - на палубу. Вдруг, смотрю, вылезают кочегары как ошпаренные.
   Я спрашиваю.
   - Что случилось?
   - Да там, - отвечают они, - в бункере, какая-то нечисть завелась. Во-
ет, как сирена, а что воет - непонятно.
   Ну, я понял сразу.
   - Постойте, - говорю, - я спущусь, выясню, в чем там дело.
   Спускаюсь, слышу - действительно, звуки  ужасные:  мелодия  несколько
неопределенная, и слова не очень складные, но голос, голос...  Не  знаю,
как вам и передать. Я раз на Цейлоне слышал, как слоны  трубят,  так  то
было райское пение.
   Да. Прислушался я и понял, что это Лом поет.
   Ну, полез в бункер, хотел отчитать его за несоблюдение  осторожности.
И пока лез, догадался, что сам виноват:  опять,  знаете,  неточно  отдал
распоряжение. Всегда у меня с Ломом на этой почве недоразумения.
   Лезу и слышу: Я старший помощник  С  корвета  "Беда".  Его  поглотила
Морская вода. И вот я теперь На чужом корабле, Сижу, как преступник,  На
жестком угле...
   И ничего, знаете, не скажешь: действительно про себя поет,  все  вер-
но... Вот только насчет корвета он, конечно, несколько преувеличил.  Ка-
кой там корвет!.. А впрочем, это своего рода украшение речи. В песне это
допускается. В рапорте, в рейсовом донесении, в грузовом акте,  конечно,
такая неточность неуместна, а в песне - почему же? Хоть дредноутом назо-
ви, только солиднее звучать будет.
   Я все-таки Лома остановил.
   - Вы, - говорю, - не так меня поняли, дорогой. Вы лучше про нас  пой-
те, только чтобы никто не слышал. А то как бы неприятностей не вышло.
   Ну, замолчал он, согласился.
   - Верно, - говорит, - вы разрешили, а я не подумал. Не стану я больше
петь, я уж лучше посчитаю...
   Вылез я, успокоил кочегаров. ОБЪЯСНИЛ, что мол, это в топке огонь гу-
дел. Это и механик подтвердил.
   - Бывает, - говорит, - такое явление.
 
 
   Глава XX, в которой Лом и Фукс проявляют неосмотрительность в  покуп-
ках, а Врунгель практически проверяет законы алгебры
 
   И вот наконец прибыли мы в Канаду. Мы с Фуксом сошли, распрощались  с
капитаном, а ночью и Лома контрабандным порядком переправили  на  берег.
Сели в тихой таверне, обсудили положение и соображаем, как дальше  доби-
раться. Маршрут нас не смутил. Решили так: из Канады в Аляску, из Аляски
через Берингов пролив на Чукотку, а там мы дома, там уж как-нибудь...
   В этой части план утвердили.
   А вот средства передвижения заставили призадуматься. Тут зима,  знае-
те, реки стали, снег кругом, железных дорог нет, на автомобиле не  прое-
дешь. Пароходом - это надо ждать до весны...
   Мы посоветовались и решили купить нарты, ну и  там  что  попадется  -
оленя или собак. Ну и разошлись промышлять кто куда...
   Я за нартами отправился. Лом пошел искать оленя, а Фукс взялся  собак
достать.
   Нарты мне попались прочные, красивые, удобные. Лом  несколько  меньше
преуспел. Привел пятнистого оленя средней упитанности. Тут  его  специа-
листы осмотрели, освидетельствовали и  дали  характеристику:  по  рогам,
мол, олень первого класса, а по ногам ниже среднего - копыта узки.
   Ну, мы решили попробовать. Запрягли. Не везет  олень.  По  снегу  еще
кое-как, а на реку, на лед вышли - наш олень шагу ступить не может. Ноги
так и разъезжаются.
   Я вижу - надо бы подковать его, да подков нет.
   И тут, знаете, пригодилась кормовая доска. Недаром я ее, значит, вез.
Отвинтили мы от нее медные буквы и теми же шурупами кое-как оленю к  ко-
пытам приспособили. И помогло, знаете, но плохо. Правда, дрейф  у  оленя
стал поменьше, а хода все равно не прибавилось.  Ленивая  скотина  попа-
лась!
   Тут Фукс пришел со своей покупкой. Привел эдакую небольшую собачку  с
острой мордочкой. По аттестату собачка - призовой вожак, передовой.  Ну,
мы ее и решили запрягать по специальности, впередсмотрящим, так сказать.
   Но это легко сказать. С оленем-то мы справились сразу:  напялили  ему
вместо хомута спасательный круг (тоже и круг пригодился, как  видите;  в
хорошем хозяйстве все в дело пойдет). А собака, знаете, не дается, куса-
ется, скалит зубы. Подика запряги такую!
   Ну, кое-как все-таки обратали. Соорудили ей дугу,  ввели  насильно  в
оглобли, отпустили...
   Ну, доложу я вам, и началось представление! Олень бьет копытами, пот-
рясает рогами, собака воет, и животные, представьте, довольно резво  пя-
тятся задом.
   Я уже хотел так, задним ходом, и отправляться, но для опыта решил  их
местами поменять. Хоть и говорится, что от  перестановки  слагаемых  ре-
зультат не меняется, но это, знаете, в алгебре, а тут совсем другое  де-
ло.
   Ну, переставили, перепрягли.
   И что бы вы думали? Припустил наш олень иноходью, только пятки  свер-
кают.
   И собака - за ним. Лязгает зубами, подвывает, однако тоже тянет,  как
паровоз.
   Мы с Ломом едва на нарты сумели вскочить, а Фукс - тот только и успел
ухватиться за веревку. С полмили так и проехался, вроде штормового  яко-
ря.
   Ну, доложу я вам, и гонка досталась! Лаг я с  собой  не  взял,  да  и
пользоваться им на льду затруднительно. Однако, судя по береговым  пред-
метам, скорость у нас была потрясающая.  Селения  мелькают,  проносятся,
как в тумане, нарты прыгают по льду, в ушах свистит.
   У оленя пар из ноздрей, копыта сверкают и  так  это  ловко  печатают:
"Б-Е-Д-А", как на "Ундервуде".
   И собачка старается, скулит, подвывает, язык на сторону свернула, од-
нако тоже не отстает.
   Словом, не успели оглянуться - граница Аляски. Тут шерифы с винтовка-
ми, с флагами...
   Я, знаете, решил притормозить: неудобно пересекать границу без соблю-
дения формальностей. Кричу:
   - Малый ход, стоп!
   Куда там! Олень мой не смотрит, не слушает, несется как заводной.
   Тут один шериф взмахнул платком, другие дали залп... Я думал - конец,
однако вижу - все благополучно. Понеслись дальше.  И  минут  этак  через
пять обгоняем упряжку, потом еще две упряжки, потом я уже и считать  пе-
рестал - стольких пообгоняли. Те торопятся, а я рад бы потише ехать,  да
не могу удержать свою пару... И вот открывается форт Юкон за  поворотом.
Там народ столпился на льду. Машут, кричат, палят в воздух. Столько  на-
роду собралось, что не выдержал лед, провалился.
   Толпа раздалась к берегам, а у нас прямо по носу огромная полынья,  и
мы с опасной скоростью приближаемся прямо к ней. Я вижу - дело плохо. Ну
и решился: накренил нарты набок, оглобли сломались, я - хлоп в  снег  со
всем экипажем, а олень мой с разгона прямо в воду, и с собакой, со всем.
   Могли бы и утонуть, да спасательный круг не дал.  Смотрю  -  плавают,
фыркают, отдуваются...
   Тут благожелатели из публики принесли аркан, зачалили оленя за  рога,
потянули... И, представьте, хваленые рога благородного животного отдели-
лись без всякого труда, а из-под них выглянули коротенькие рожки, на ма-
нер коровьих! Ну, эти, к счастью, прочно держались. За них вытащили  всю
упряжку на лед. Олень мой встряхнулся, полизал в ноздрях, да как замычит
жалобно, как корова.
   Я пригляделся, вижу - корова и есть, только без хвоста. Обманули Лома
в Канаде. И понятно, почему наш олень танцевал без подков, как корова на
льду. А вот откуда у него несвойственная этому животному  резвость  взя-
лась, я не сразу понял.
   Однако специалисты-собачники и это мне разъяснили. Фукс тоже,  оказы-
вается, попал впросак: ему вместо собаки молодого волчонка подсунули.
   И вот заметьте, как интересно: волчонок сам по себе, как собака,  ни-
чего не стоит - дрянь, а не собака; корова сама  по  себе  не  олень,  а
вместе как славно получилось. Вот тут закон алгебры как раз подошел: ми-
нус на минус дает плюс, как говорится.
   Ну, когда улеглись страсти, выяснилась и причина столь  торжественной
встречи. У них там в этот день была зимняя гонка, и мы не думали, не га-
дали, а вышло так, что первое место заняли.
 
 
   Глава XXI, в которой адмирал Кусаки сам помогает Врунгелю  выпутаться
из весьма затруднительного положения
 
   Дня три мы гостили в Юконе, сами отдохнули, дали животным  отдохнуть.
Нам как гостям предоставили полную свободу, только взяли  подписку,  что
мы никуда из дома отлучаться не будем, и для  верности  двух  детективов
поставили у крыльца. Ну, а потом запрягли мы свои нарты  и  тронулись  в
путь. Юкон пролетели стрелой, выбрались в Берингов пролив и  взяли  курс
прямо на Чукотку. До острова Лаврентия хорошо проехали, а тут получилась
задержка. Поднялся шторм, взломало льдины, и мы перед трещиной застряли,
как на мели.
   Разбили ледовый лагерь под торосом. Ждем, когда льды сойдут.  Так  бы
оно ничего, торопиться нам особенно некуда, и с  питанием  благополучно:
по дороге мы запаслись  пеммиканом,  рыбой,  морожеными  рябчиками.  Ну,
опять же и от коровы молочко. Словом, с голоду не погибли бы,  а  вот  с
холодом туго пришлось. Сидим, прижались друг к другу,  дрожим.  Особенно
Фукс страдал: борода у него обмерзла, вся в сосульках, ноет парень,  жа-
луется. Лом тоже держится из последних сил...
   Ну, я вижу, надо что-то придумывать. Сижу, размышляю о различных спо-
собах отопления. Дрова, уголь, керосин - это все нам не подходит...  Ну,
вспомнил: как-то я был в цирке, там один гипнотизер пристальным взглядом
воду кипятил.
   Вот бы, думаю, мне так! Воля у меня могучая, железная воля. Почему не
попробовать? Уставился на льдину - не кипит, не тает даже... Ну,  я  по-
нял, что все это ерунда, обман, просто цирковой номер. Ловкость рук или,
проще сказать, фокус... И только это слово вспомнил, блестящая идея  за-
родилась в извилинах моего мозга.
   Я схватил топор, выбрал подходящую глыбу  льда,  разметил,  обработал
соответствующим образом и возвращаюсь к нашему лагерю.
   - А ну-ка, товарищи, помогите мне установить фокус.
   Лом поднялся, ворчит:
   - Удивляюсь я на вас, Христофор Бонифатьевич: тут  впору  в  сосульку
обратиться, а вы еще фокусами развлекаетесь.
   Фукс тоже ропщет:
   - Фокусы-покусы! В Красном море я в одних трусиках купался, и то было
жарко, а тут три пары надел, все равно никак не согреюсь. Вот это  фокус
так фокус!
   Ну, я прикрикнул на них:
   - Отставить неуместные разговоры! Слушать команду! Поднять эту ледыш-
ку! Так держать! Пять градусов влево. Еще левее...
   И вот, знаете, подняли творение моих рук, огромную ледяную линзу, на-
вели пучок лучей на лед, глядим - так и буравит, как  в  редьку,  только
пар свистит. Навели на чайник - мгновенно закипел, даже крышка взлетела.
Вот каким образом и холод одолели. Живем. Привыкать стали, обжились так,
что и уезжать не хотелось. Волка пеммиканом кормим, корову - сеном. Сами
тоже сыты, не голодаем. А тут и льды сошлись.
   Запрягли мы своих рысаков в последний раз и помчались  прямым  курсом
на Петропавловск.
   Прибыли, высадились. Представились местным властям. Ну,  должен  ска-
зать, приняли нас великолепно. Тут, знаете, за нашим походом следили  по
газетам, последнее время беспокоились, и, когда  я  рассказал,  кто  мы,
нас, как родных, обласкали: кормят, ухаживают, по гостям  водят.  Корову
мы расковали, сдали в колхоз по акту, волчонка ребятам в школу  подарили
для живого уголка... Да что рассказывать... Век бы там гостить, так и то
мало.
   Но тут, знаете, весна подошла, сломало льды, и мы затосковали по  мо-
рю. Как утро - на берег. Когда на охоту -  моржей  пострелять,  а  то  и
просто так - посмотреть на океан.
   И вот однажды выходим все втроем, прогуливаемся. Фукс на сопку полез.
Вдруг слышу - кричит страшным голосом:
   - Христофор Бонифатьевич, "Беда"!
   Я думал, что случилось: или там камнем ногу  придавило,  или  медведя
встретил, - мало ли что! Бросился на помощь. Лом тоже полез. А Фукс  все
кричит:
   - "Беда", "Беда"!
   Взобрались мы к нему и, представьте, действительно видим - идет  "Бе-
да" под всеми парусами.
   Ну, бросились в город. А там уже готовятся к встрече... Мы - на прис-
тань. Нас пропустили, ничего. Однако смотрят уже несколько недоверчиво.
   Я ничего не понимаю. Как же так, черт возьми!  Ведь  на  моих  глазах
"Беда" пошла ко дну. Да что глаза, глаза и обмануть могут. Но ведь  есть
соответствующая запись в вахтенном журнале. А ведь это  как-никак  доку-
мент, бумага. И Фукс свидетель, а выходит так, что я  дезертировал,  что
ли, с судна в минуту опасности. "Ну, - думаю, - подойдут поближе, разбе-
ремся".
   А подошла яхта - и вовсе стало непонятно. Смотрю  -  за  рулем  стоит
Лом, тут же рядом - Фукс, шкотовым. А у мачты - я и командую подходом.
   "Да такого, - думаю, - не может быть! Может быть, это не я?"  Пригля-
делся: нет, я. Тогда на берегу не я? Пощупал живот:  нет,  и  на  берегу
вроде я. "Что же это, - думаю, - раздвоение личности, что  ли?  Да  нет,
ерунда все это, просто сон мне приснился..."
   - Лом, - говорю, - ну-ка ущипните меня.
   А Лом тоже сам не свой.
   Однако, знаете, ущипнул, постарался так, что я не сдержался,  вскрик-
нул даже...
   Тут внимание собравшихся обратилось на меня, на Лома, на Фукса.  Обс-
тупили нас.
   - Ну, - говорят, - капитан, может быть, вы объясните создавшееся  по-
ложение?
   А "Беда" между тем подходит по всем правилам. Вот, знаете, кранцы вы-
ложили. Дали выброску, пристают. Вот этот  двойник  мой  раскланивается,
берет под козырек.
   - Разрешите, - говорит, - представиться:  капитан  дальнего  плавания
Врунгель с командой. Заканчивая кругосветный спортивный  поход,  прибыла
порт Петропавловск-Камчатский.
   Публика на пристани кричит "ура", а я, знаете, так ничего и не  пони-
маю.
   Нужно вам сказать, что я ни в какую чертовщину не верю, но тут  приш-
лось призадуматься. А как же, понимаете? Стоит передо мной живое  приви-
дение и разговаривает самым нахальным образом.
   А главное, я в дурацком положении. Вроде  этакого  мистификатора  или
самозванца... "Ну ладно, - думаю, - по глядим, что дальше будет".
   И вот, знаете, сходят на берег. Я стремлюсь выяснить положение,  про-
бираюсь к ним, но меня оттирают, и слышу,  т"м,  Врунгелю  рассказывают,
что тут есть уже один Врунгель с командой.
   Он остановился, осмотрелся кругом и вдруг заявляет:
   - Ерунда! Не может быть никакого Врунгеля: я его сам потопил в  Тихом
океане.
   Я как услышал, так сразу все понял. Вижу, понимаете, старый приятель,
мечтатель адмирал, господин Хамура Кусаки под меня работает.
   Ну пробился я со своей командой, подхожу вплотную к нему.
   - Здравствуйте, - говорю, - адмирал! Как доехали?
   Он растерялся, молчит. А тут Лом подступил, да как  размахнется  -  и
Лома номер два одним богатырским ударом поверг наземь. Тот упал, и  гля-
дим - у него вместо ног ходули торчат из брюк.
   Тут Фукс осмелел, подлетел к Фуксу номер два, вцепился ему в бороду и
оторвал разом.
   Лому-то с Фуксом хорошо: у одного рост, у другого борода,  а  у  меня
никаких характерных признаков... "Чем же, - думаю, - мне-то своего двой-
ника донять?"
   И вот, пока думал, он сам придумал лучше  меня.  Видит,  дело  дрянь,
достает кортик, хватает двумя руками - раз-раз! - и распорол живот  нак-
рест... Харакири, самый самурайский аттракцион... Я даже зажмурился.  Не
могу я, молодой человек, на такие вещи хладнокровно смотреть. Так с зак-
рытыми глазами и стою, жду.
   Вдруг слышу - народ на берегу тихонько посмеивается, потом  погромче,
а там и хохот пошел. Тогда я открыл глаза - и опять ничего  не  понимаю:
тепло, солнце светит, и небо чистое, а откуда-то вроде снег идет.
   Ну, пригляделся, вижу - двойник мой заметно похудел, однако жив, а на
животе у него зияет огромная рана и из нее пух летит по всему берегу...
   Тут, знаете, кортик у него отобрали,