мчужные отмели - мало ли что!  Все  это  порази-
тельно интересно. Ну, рыбы там, корабли, спруты - тоже и об  этом  можно
рассказать. Да вот беда: столько уж об этом порассказано, что не успеете
вы рот раскрыть - все ваши слушатели сразу  разбегутся,  как  караси  от
акулы.
   Другое дело - заходы, новые берега, так сказать. Там, знаете, есть на
что посмотреть, есть чему удивиться. Да-с. Недаром говорят: "Что  город,
то норов".
   Вот поэтому такой моряк, как я, любознательный и не связанный коммер-
ческими интересами, старается всячески разнообразить свое плавание захо-
дами в чужие страны. И в  этом  отношении  плавание  на  маленькой  яхте
представляет бесчисленные преимущества.
   А как же, знаете! Встали вы, допустим, на вахту, склонились над  кар-
той. Вот ваш курс, справа некое царство, слева некое государство, как  в
сказке. А ведь там тоже люди живут. А как живут? Интересно ведь  посмот-
реть хоть одним глазком! Интересно? Извольте, полюбопытствуйте,  кто  же
вам не велит? Руль на борт... и вот уже входной маяк на  горизонте!  Вот
так-то!
   Да-с. Мы шли с попутным ветром, туман лежал над морем, и "Беда"  бес-
шумно, как призрак, милю за милей глотала пространство. Не успели мы ог-
лянуться, прошли Зунд, Каттегат, Скагеррак... Я не мог  нарадоваться  на
ходовые качества яхты. И вот на пятые сутки, на рассвете, туман рассеял-
ся, и по правому борту у нас открылись берега Норвегии.
   Можно бы пройти мимо, но куда торопиться? Я скомандовал:
   - Право на борт!
   Мой старший помощник Лом положил руль круто направо, и три часа спус-
тя цепь нашего якоря загрохотала в красивом и тихом фиорде.
   Вы не бывали в фиордах, молодой человек? Напрасно!  Непременно  побы-
вайте при случае.
   Фиорды, или шхеры, другими словами, - это, знаете, такие узкие заливы
и бухточки, запутанные, как куриный след, а кругом скалы, изрытые трещи-
нами, обросшие мохом, высокие и неприступные. В воздухе  стоит  торжест-
венное спокойствие и нерушимая тишина. Красота необычайная!
   - А что. Лом, - предложил я, - не сойти ли нам погулять до обеда?
   - Есть погулять до обеда! - гаркнул Лом, да так, что птицы тучей под-
нялись со скал, а эхо (я сосчитал) тридцать два раза повторило: "Беда...
беда... беда..."
   Скалы как бы приветствовали приход нашего судна.  Хотя,  конечно,  на
иностранный манер, ударение не там, но все же, знаете, приятно и  удиви-
тельно. Впрочем, по правде сказать, особенно и  поражаться  нечему.  Там
изумительное эхо в фиордах... Да одно ли эхо! Там,  батенька,  сказочные
места и сказочные бывают происшествия. Вы послушайте, что дальше  случи-
лось.
   Я закрепил руль и пошел переодеться в каюту. Лом  тоже  спустился.  И
вот, знаете, я уже совсем готов, шнурую ботинки - вдруг чувствую:  судно
получило резкий наклон на нос. Встревоженный, пулей вылетаю на палубу, и
глазам моим представляется печальная картина: нос яхты целиком в воде  и
продолжает быстро погружаться, корма же, напротив, вздымается кверху.
   Я понял, что сам виноват: не учел особенностей грунта,  а  главное  -
прилив прозевал. Якорь зацепился, держится, как влитой, а вода  подпира-
ет. И цепь потравить невозможно: весь нос в воде, поди-ка ныряй к  браш-
пилю. Куда там!
   Едва мы успели задраить наглухо вход в каюту, как "Беда"  заняла  со-
вершенно вертикальную позицию,  наподобие  рыболовного  поплавка.  Ну  и
пришлось смириться перед стихией. Ничего не поделаешь. Спаслись на  кор-
ме. Так там и пересидели до вечера, пока вода начала спадать. Вот так.
   А вечером, умудренный опытом, я ввел судно в узкий пролив и  причалил
к берегу. Так-то, думаю, будет вернее.
   Да-с. Приготовили скромный ужин, произвели уборку, зажгли  огни,  как
положено, и улеглись спать, уверенные, что не повторится история с  яко-
рем. А утром, чуть свет. Лом будит меня и рапортует:
   - Разрешите доложить, капитан: полный штиль, барометр показывает  яс-
но, температура наружного воздуха двенадцать градусов по Цельсию, произ-
вести измерение глубины и температуры воды не представилось возможным за
отсутствием таковой.
   Я спросонья не сразу и понял, о чем он говорит.
   - То есть как это за "отсутствием"? - спрашиваю. - Куда же она  дева-
лась?
   Ушла с отливом, - рапортует Лом. - Судно заклинилось между скалами  и
пребывает в состоянии устойчивого равновесия.
   Вышел я, вижу - та же песня да на новый лад. То прилив  нас  попутал,
теперь отлив шутки шутит. То,  что  принял  я  за  проливчик,  оказалось
ущельем. К утру вода сошла, и мы встали на твердый грунт,  как  в  сухом
доке. Под килем - пропасть в сорок футов, выбраться нет никакой  возмож-
ности. Куда там выбраться! Одно остается - сидеть, ждать погоды,  прили-
ва, вернее сказать.
   Но я не привык тратить время по-пустому. Осмотрел яхту со  всех  сто-
рон, бросил за борт шторм-трап, взял топор,  рубанок,  кисть.  Заподлицо
обтесал борта в тех местах, где остались сучья, закрасил. А  когда  вода
пошла на прибыль. Лом закинул с кормы удочку и наловил рыбы на уху.  Так
что, видите, даже такое неприятное обстоятельство, если с умом  взяться,
можно обернуть на пользу делу, так сказать.
   После всех этих событий благоразумие подсказывало покинуть этот  пре-
дательский фиорд. Кто же его знает, какие он еще готовит сюрпризы? Но  я
человек, как вы знаете, смелый, настойчивый, даже несколько упрямый, ес-
ли хотите, и не привык отказываться от принятых решений.
   Так и в тот раз: решил гулять - значит, гулять. И как  только  "Беда"
встала на воду, я перевел ее на новое, безопасное место.  Вытравил  цепь
подлиннее, и мы отправились.
   Идем между скалами по тропинке, и чем дальше идем, тем  поразительнее
окружающая природа. На деревьях белки, птички какие-то:  "чик-чирик",  а
под ногами сухие сучья трещат, и кажется: сейчас выйдет медведь и  заре-
вет... Тут же ягоды, земляника. Я, знаете, нигде не видел такой земляни-
ки. Крупная, с орех! Ну, мы увлеклись, углубились в лес,  забыли  совсем
про обед, а когда спохватились, смотрим - поздно. Уже солнце склонилось,
тянет прохладой. И куда идти, неизвестно. Кругом лес.  Куда  ни  посмот-
ришь, везде ягоды, ягоды, одни ягоды...
   Спустились вниз, к фиорду, видим - не тот фиорд. А время уже к  ночи.
Делать нечего, развели костер, ночь кое-как прошла, а утром  полезли  на
гору. Может быть, думаем, оттуда, сверху, увидим "Беду".
   Лезем в гору, нелегко при моей комплекции,  но  лезем,  подкрепляемся
земляникой. Вдруг слышим сзади какой-то шум. Не то ветер, не то водопад,
трещит что-то все громче, и как будто попахивает дымком.
   Я обернулся, гляжу - так и есть: огонь!  Обступает  со  всех  сторон,
стеной идет за нами. Тут уж, знаете, не до ягод.
   Белки побросали гнезда, прыгают с ветки на ветку, все выше по склону.
Птицы поднялись, кричат. Шум, паника...
   Я не привык бегать от опасности, но тут,  делать  нечего,  надо  спа-
саться. И полным ходом за белками, на вершину скалы, - больше некуда.
   Вылезли, отдышались, осмотрелись кругом. Положение, доложу вам,  без-
выходное: с трех сторон огонь, с четвертой - крутая скала... Я посмотрел
вниз - высоко, даже дух захватило. Картинка, в  общем,  безрадостная,  и
единственное отрадное пятно на этом мрачном горизонте - наша "Беда"-кра-
савица. Стоит как раз под нами, чуть качается на  волне  и  мачтой,  как
пальчиком, манит к себе на палубу.
   А огонь все ближе. Белок кругом видимо-невидимо. Осмелели. У  других,
знаете, хвосты в огне пообгорели, так те  особенно  храбрые,  нахальные,
проще сказать: лезут прямо на нас, толкаются, нажимают,  того  и  гляди,
спихнут в огонь. Вот оно как костры разводить!
   Лом в отчаянии. Белки тоже в отчаянии. Признаться, и мне  не  сладко,
но я не подаю виду, креплюсь - капитан не должен поддаваться  унынию.  А
как же!
   Вдруг смотрю - одна белка нацелилась, хвост распушила и прыг прямо на
"Беду", на палубу. За ней другая, третья и, гляжу, - как горох,  посыпа-
лись. В пять минут у нас на скале стало чисто.
   А мы что, хуже белок, что ли? Я решил тоже прыгать. Ну, искупаемся  в
крайнем случае. Подумаешь, велика важность! Это даже полезно перед завт-
раком - искупаться. А у меня так: решено - значит, сделано.
   - Старший помощник, за белками - полный вперед! - скомандовал я.
   Лом шагнул, занес уже ногу над пропастью, но  вдруг  извернулся,  как
кошка, и назад.
   - Не могу, - говорит, - Христофор Бонифатьевич, увольте! Не буду пры-
гать, я лучше сгорю...
   И я вижу: действительно сгорит человек, а прыгать не станет.  Естест-
венная боязнь высоты, болезнь своего рода... Ну что тут делать! Не  бро-
сать же беднягу Лома!
   Другой бы растерялся на моем месте, но я не таков. Я нашел выход.
   У меня с собой оказался бинокль. Прекрасный морской бинокль с двенад-
цатикратным приближением. Я приказал Лому поставить бинокль  по  глазам,
подвел его к краю скалы и строгим голосом спрашиваю:
   - Старший помощник, сколько белок у вас на палубе?
   Лом принялся считать:
   - Одна, две, три, четыре, пять...
   - Отставить! - крикнул я. - Без счета принять, загнать в трюм!
   Тут чувство служебного долга взяло верх над сознанием опасности, да и
бинокль, как ни говорите, помог: приблизил палубу. Лом спокойно шагнул в
пропасть...
   Я глянул вслед - только брызги поднялись столбом. А минуту спустя мой
старший помощник Лом уже вскарабкался на борт и принялся загонять белок.
   Тогда и я последовал тем же путем. Но мне, знаете, легче:  я  человек
бывалый, могу без бинокля.
   А вы, молодой человек, учтите этот урок, при случае пригодится: собе-
ретесь, к примеру, с парашютом  прыгать,  непременно  возьмите  бинокль,
хоть плохонький, какой-никакой, а все-таки, знаете, как-то легче, не так
высоко.
   Ну, спрыгнул. Вынырнул. Забрался и я на палубу. Хотел Лому помочь, да
он парень расторопный, один справился. Не успел я отдышаться, а  он  уже
захлопнул люк, встал во фронт и рапортует:
   - Принято без счета полный груз белок живьем! Какие последуют  распо-
ряжения?
   Вот тут, знаете, подумаешь, какие распоряжения.
   На первое время ясно, поднимать якорь, ставить паруса  да  и  уходить
подобру-поздорову от этой горящей горы. Ну его к  дьяволу,  этот  фиорд.
Смотреть тут нечего больше, да и жарко стало к тому  же...  Так  что  по
этому вопросу у меня сомнений не возникло. А вот что с  белками  делать?
Тут, знаете, похуже положение. Черт их знает, что с ними делать? Хорошо,
еще вовремя в трюм загнали, а то, знаете, проголодались негодные зверюш-
ки, принялись грызть снасти. Еще бы чуть - и ставь весь такелаж.
   Ну конечно, можно бы ободрать с белок шкурки и сдать в  любом  порту.
Мех ценный, добротный. Не без выгоды можно бы провести операцию. Но  это
как-то нехорошо; они нас спасли, во всяком случае указали путь к  спасе-
нию, а мы с них последние шкурки! Не в моих это  правилах.  А  с  другой
стороны, везти с собой всю эту компанию вокруг света - тоже удовольствие
не из приятных. Ведь это значит кормить, поить, ухаживать. А  как  же  -
это закон: принял пассажиров - создай условия. Тут,  знаете,  хлопот  не
оберешься.
   Ну я решил так: дома разберемся. А у нас, у моряков, где дом? В море.
Макаров, адмирал, помните, как говорил: "В море - значит дома". Вот и  я
так. Ладно, думаю, выйдем в море, а там  подумаем.  Запросим  в  крайнем
случае инструкции в порту отправления. Да-с.
   Вот и пошли. Идем. Встречаемся с рыбаками, с пароходами. Хорошо! А  к
вечеру ветерок закрепчал, начался настоящий шторм - баллов десять.  Море
бушует. Как поднимет нашу "Беду", как  швырнет  вниз!..  Снасти  стонут,
мачта скрипит. Белки в трюме укачались с непривычки, а я радуюсь: "Беда"
моя держится молодцом, на пять с плюсом сдает штормовой экзамен. И Лом -
героем: надел зюйдвестку стоит, как влитой, у руля и твердой рукой  дер-
жит штурвал. Ну, я постоял еще, посмотрел, полюбовался на разбушевавшую-
ся стихию и пошел к себе в каюту. Сел к столу, включил  приемник,  надел
наушники и слушаю, что там в эфире творится.
   Чудесная это штука - радио. Нажмешь кнопку, повернешь  рукоятку  -  и
на-ка, все к твоим услугам: музыка, погода на завтра, последние новости.
Другие, знаете, болеют насчет футбола - так тоже, извольте:  "Удар!  Еще
удар!.. И вратарь вынимает мяч из сетки..." Словом, не мне вам рассказы-
вать: радио - великая вещь! Но я в тот раз как-то неудачно попал. Поймал
Москву, настроился, слышу:  "Иван...  Роман...  Константин...  Ульяна...
Татьяна... Семен... Кирилл..." - точно в  гости  пришел  и  знакомишься.
Прямо хоть не слушай.  А  у  меня  еще  зуб  был  с  дуплом,  разболелся
что-то... должно быть, после купанья, - так разболелся, хоть плачь.
   Ну, я решил прилечь, отдохнуть. Совсем было снял наушники, вдруг слы-
шу: никак, SOS? Прислушался: "Т-Т-Т... Та, Та, Та, Т-Т-Т..." Так и есть:
сигнал бедствия. Судно гибнет, и здесь где-то, близко.  Я  замер,  ловлю
каждый звук, хочу узнать поподробнее: где? что?  В  это  время  накатила
волна, да так поддала "Беду", что она, бедняжка, совсем легла  на  борт.
Белки взвыли. Но это бы еще ничего. Тут гораздо хуже получилось:  прием-
ник прыг со стола, сорвался, знаете, хлоп о  переборку  и  разлетелся  в
куски. И вижу: не соберешь. Передачу, конечно, как ножом отрезало. И та-
кое тяжелое чувство: рядом кто-то терпит бедствие, а где,  кто  -  неиз-
вестно.
   Надо идти выручать, а куда идти - кто его знает? И зуб еще хуже  раз-
болелся.
   И вот представьте: он-то меня и выручил! Я недолго думая хватаю конец
антенны - и прямо в зуб, в дупло. Боль адская, искры из глаз посыпались,
но зато прием опять наладился. Музыки, правда, не слышно, да мне,  приз-
наться, тут музыка и ни к чему. Какая там музыка! А морзе зато  -  лучше
не придумаешь: точка - кольнет незаметно, как булавочкой, а  уж  тире  -
точно кто шуруп туда закручивает. И никакого усилителя не нужно, и ника-
кой настройки - больной  зуб  с  дуплом  и  без  того  обладает  высокой
чувствительностью. Терпеть трудно, конечно, но что  поделаешь:  в  таком
положении приходится жертвовать собой.
   И, поверите ли, так всю передачу до конца на зуб и принял.
   Записал, разобрал, перевел. Оказывается, почти рядом с нами  норвежс-
кий парусник потерпел аварию: сел на мель на Доггербанке, получил пробо-
ину, вот-вот пойдет ко дну.
   Тут думать некогда, надо идти выручать. Я забыл про зубную боль и сам
стал распоряжаться спасением. Поднялся на палубу, стал к штурвалу.
   Идем. Ночь кругом, холодное море, волны хлещут, ветер свистит...
   Ну, с полчаса прошли, отыскали норвежцев, осветили ракетами. Я вижу -
дело дрянь. Вплотную, борт о борт, не станешь - разобьет. Шлюпки  у  них
все снесло, а на концах перетаскивать людей в такую погоду  тоже  риско-
ванно: перетопишь, чего доброго.
   Зашел с одной стороны, зашел с другой - ничего не  выходит.  А  шторм
разыгрался пуще прежнего. Как накатит на это суднишко волна, так  его  и
не видно совсем. Перекатывает через палубу, одни мачты  торчат...  Стоп,
думаю, это нам на руку.
   Я решил рискнуть. Зашел на ветер, повернул оверштаг и вместе с волной
на всех парусах пошел фордевинд полным ходом.
   Расчет тут был самый простой: у "Беды" осадка небольшая,  а  волны  -
как горы. Удержимся на гребне - как раз и проскочим над палубой.
   Ну, знаете, норвежцы уже отчаялись, а я тут как  тут.  Стою  в  руле,
правлю так, чтобы не зацепить за мачты, а Лом ловит потерпевших прямо за
шиворот, сразу по двое. Восемь раз так прошли и вытащили всех - шестнад-
цать человек во главе с капитаном.
   Капитан немножко обиделся: ему последнему полагается покидать  судно,
а Лом в спешке да в темноте не разобрал, подцепил его первым.  Некрасиво
получилось, конечно, ну да ничего, бывает... И  только  сняли  последнюю
пару, смотрю - катит девятый вал. Налетел, ухнул - только щепки полетели
от несчастного суднишка.
   Норвежцы сняли шапки, стоят дрожат на палубе. Ну, и мы  посмотрели...
Потом развернулись, легли на курс и пошли полным ходом назад,  в  Норве-
гию.
   На палубе теснота - не повернешься, но норвежцы ничего, довольны  да-
же. Да и понятно: конечно, и тесно и холодно, а все лучше, чем  купаться
в такую погоду.
   Да... Выручил, спас норвежцев. Вот тебе и "Беда"! Для кого беда,  для
кого чудесное, так сказать, избавление от гибели.
   А все находчивость! В дальнем плавании, молодой человек, если  хотите
быть хорошим капитаном, никогда не теряйте  ни  одной  возможности,  ис-
пользуйте все для пользы дела, даже  личное  недомогание,  если  к  тому
представится случай. Вот так-то!
 
 
   Глава IV О нравах скандинавских народов, о неправильном  произношении
некоторых географических названий и о применении белок в морском деле
 
   Пришли назад в Норвегию, в город Ставангер. Эти моряки оказались бла-
городными людьми и приняли нас великолепно.
   Меня и Лома поместили в лучшей гостинице, яхту за свой счет покрасили
самой дорогой краской. Да что там яхту, - белок и тех не забыли: выписа-
ли на них документы, оформили как груз, а потом приходят и спрашивают:
   - Чем прикажете кормить ваших милых животных?
   А чем их кормить? Я в этом деле ничего не понимаю, никогда  белок  не
разводил. Спросил у Лома, тот говорит:
   - Точно не скажу, но, помнится, орехами и сосновыми шишками.
   И  вот,  представляете,  какая  случайность:  я  свободно  объясняюсь
по-норвежски, а вот эти два слова забыл. Вертятся на языке, а  вспомнить
не могу. Как отшибло. Думал, думал, как быть? Ну и придумал: послал Лома
вместе с норвежцами в бакалейную лавочку.
   - Посмотрите, - говорю, - может быть и найдете что подходящее.
   Пошел он. Потом вернулся, доложил, что все в порядке: нашел,  мол,  и
орехи и шишки. Меня, признаться, несколько удивило, что в лавке  торгуют
шишками, но, знаете, в чужой стране чего не бывает!  Может,  думаю,  для
самоваров или, там, елки украшать, мало ли для чего?
   А вечером прихожу на "Беду" - посмотреть, как идет окраска,  заглянул
в трюм к белкам - и чтобы вы думали! Лом ошибся, но до  чего  же  удачно
ошибся!
   Гляжу - сидят мои белки, как на именинах, и за обе щеки уплетают оре-
ховую халву. Халва в банках, и на каждой, на крышке, нарисован орех. А с
шишками еще лучше: вместо шишек привезли ананасы.  Ну  и  действительно,
кто не знает, легко может спутать. Ананасы, правда, размером побольше, в
остальном похожи, и запах тот же. Лом там, в лавочке, как увидел,  ткнул
пальцем туда-сюда, - вот оно так и получилось.
   Ну, стали нас водить по театрам, по музеям, показывать различные дос-
топримечательности. Показали, между прочим,  живую  лошадь.  Это  у  них
большая редкость. Ездят там на автомобилях, еще больше ходят пешком. Па-
хали в то время своими силами, вручную, так что лошади были им ни к  че-
му. Каких помоложе - повывезли, постарше - так передохли, а которые  ос-
тались, так те стоят в зоопарках, жуют сено и мечтают.
   И если выведут лошадь на прогулку, сейчас же  собирается  толпа,  все
смотрят, кричат, нарушают уличное движение. Все равно как у нас пошел бы
жираф по улице, так тоже, я думаю, старшина не знал бы,  какой  свет  на
светофоре зажигать.
   Ну, а нам лошадь не в диковинку.  Я  даже  решил  удивить  норвежцев:
схватил ее за холку, вскочил, пришпорил каблуками.
   Норвежцы ахнули, а на другое утро все газеты поместили статью о  моей
храбрости и фотографию: мчится лошадь вскачь и я на ней. Без седла,  ки-
тель расстегнулся, трепещет на ветру, фуражка сбилась, ноги болтаются, а
у лошади хвост трубой...
   После я понял: неважная фотография, недостойная моряка, но тогда сго-
ряча не обратил внимания и был тоже доволен.
   И норвежцы остались довольны.
   Вообще нужно сказать, приятная эта страна. И народ там  хороший,  та-
кой, знаете, тихий народ, приветливый, добродушный.
   Я там, в Норвегии, не раз, конечно, и прежде бывал, и смолоду, помню,
такой у меня вышел случай.
   Высадились мы в одном порту, а оттуда мой путь лежал по железной  до-
роге.
   Ну-с, прихожу на станци