окажетесь за стенами школы.  Но  все  же,  в  конце  концов,
увлекаться  этим  нельзя.  Надо  учиться.  У  вас,  как  я  знаю,  произошла
социальная революция. Поздравляю  и  предлагаю  вам  объединиться  вместе  с
"халдеями" в один союз, в Союз Советских Республик. Согласны? Кроме того,  в
честь такого события объявляю амнистию всем пятиразрядникам.
   Громкое "ура" встретило слова Викниксора.
   На этом кончилась великая шкидская буза.
   Шкида снова перешла с военного  положения  на  мирное.  Снова  в  классах
Алникпоп читал русскую историю, Эланлюм - немецкий язык и два раза в  неделю
Костец, постукивая палочкой, кричал:
   - На гимнастику - живо!

   ЛОТЕРЕЯ-АЛЛЕГРИ
   Асси в классе. - Скука. - Карамзин и очко. - Эврика! - Идея Джапаридзе. -
Лотерея-аллегри. - В отпуск. - Шкида моется. - "Оне Механизмус". - Тираж.  -
Печальный конец. - Казначей-растратчик. - Игорная горячка. - Довольно!
   Капли осеннего дождя бьют по стеклу окон - туб-туб-туб-туб.
   Три часа дня, а в классе полуваттные лампочки борются с сумерками.
   Лекция русского языка. Читает Асси.
   Асси - халдей; голова въехала в плечи, он в ватном  промасленном  пальто.
Карманы пальто взбухли... По слухам, в карманах кусочки хлеба, которые  Асси
собирает на ужин. Голос Асси звучит глухо, неслышно:
   - Карамзин... Сентиментализм... Романтизм...
   Улигане сидят по партам, но никто не слушает Асси. Японец фальшиво поет:
   Асси в классе,
   А в классе бузаси,
   В классе бузаси,
   Бедненький Асси.
   Кальмот, взгромоздившись с нотами на парту, бубнит:
   -  Кальмот  виндивот  виндивампампот,  захотел  виндивел  виндивампампел,
хлебца виндивебца виндивампампебца.
   В углу Барин и Пантелеев.
   - Бей!
   - Семь... Дама... Казна!
   - Девки!
   - Мечи!
   Дуются в очко. Никто не слушает Асси.
   Скука...
   Голос Асси, как из могилы:
   - "Бедная Лиза"... Вкусы господствующего класса... Эпоха...
   Голос Асси, заикающийся и глухой.
   Скука!..
   Асси в классе,
   А в классе бузаси,
   В классе бузаси,
   Бедненький Асси.
   Купец сгреб в охапку Жвачного адмирала.
   - Замесить колобок?
   Ладонь проезжает по  треугольной  голове  Адмирала,  ерошит  и  без  того
взъерошенные волосы...
   Скучно!..
   - "Бедная Лиза". Начало девятнадцатого века...  "Пантеон  словесности"...
"Бедная Лиза"...
   Асси в классе,
   А в классе бузаси,
   В классе бузаси,
   Бедненький Асси.
   - Воробей виндивей виндивампампей, дурак виндивак виндивампампак...
   - Вей!
   - Картинка... Лафа!
   - Ну?
   - Очко!..
   - Мечи!
   - Замесить колобок?
   Асси в классе,
   А в классе...
   Скука, тоска.
   И вдруг голос Джапаридзе:
   - Придумал! Ура!
   ...бузаси.
   Упала  на  пол  пиковая  десятка,  ладонь  Офенбаха  застыла   в   центре
адмиральского треугольника. И голос Асси становится громким и слышным:
   - С тысяча семьсот семьдесят четвертого года Николай Михайлович  Карамзин
предпринял издание  "Московского  журнала",  в  коем  помещал  свои  "Письма
русского путешественника". С тысяча семьсот девяносто  пятого  года  Николай
Михайлович...
   - Идея! - закричал опять Джапаридзе.
   Тридцать глаз обернулись в его сторону.
   - Что?
   - Какая?
   - А ну, не тяни! Говори!
   Джапаридзе ставит вопрос ребром:
   - Скучно?
   Полтора десятка глоток:
   - Скучно.
   Обросший бородавками палец Джапаридзе поднимается вверх.
   - Лотерея-аллегри.
   И снова голос Асси уходит в могилу.
   - С тысяча восемьсот третьего  года-да...  Государства  Российского-го...
Императорский историограф-раф...
   Класс уподобился развороченному муравейнику.
   Унылая песня Японца переходит на бешеный темп:
   Асси в классе,
   А в классе бузаси,
   В классе бузаси,
   В классе бузаси
   Асси!
   Асси...
   Класс взбесился. Скуки нет - какая скука, если в каждой  голове  клокочет
мысль:
   - Лотерея-аллегри!
   Долой скуку! Не надо карт, колобков и фальшивого тенора Япошки!
   - Даешь лотерею-аллегри!

   В дверь класса просовывается рука с  колокольчиком.  Рука  делает  ровные
движения  вверх-вниз,  вверх-вниз,  колокольчик  дребезжит  некрасивым,   но
приятным для слуха звоном,
   Асси захлопывает томик истории словесности Солодовникова,  голова  уходит
еще глубже в плечи, руки тонут в разбухших карманах, и Асси  -  незаметно  в
общем шуме - выходит из класса.
   И сразу же у нарты Джапаридзе оказываются Янкель, Пантелеев и Японец.
   - Даешь?
   - Даешь!
   Генеральный совет заседает:
   - Ты, я, он и он... Компания. Идет?
   - Идет.
   - Лотерея-аллегри. Черти! И не додумался никто!
   - Прекрасно.
   - Лафузовски.
   - Симпатично.
   - А вещи?
   - Какие? Ах, да... Наберем кто что может...
   Янкель:
   - Я в отпуск пойду, принесу прорву.
   - И я, - говорит Пантелеев.
   Японец, захваченный идеей, решается на подвиг, на жертву.
   - Все. Бумаги сто двадцать листов, карандаши... Вс„ для лотереи-аллегри.
   Джапаридзе - автор идеи - кусает губы... Он в пятом разряде  и  в  отпуск
идти не может.
   - Я дам, что смогу, - говорит он.
   Завтра суббота - отпуск. Сегодня день самый скучный в  недоле,  но  скуки
нет - класс захвачен идеей, которая, быть может, на  долгое  время  заполнит
часы досуга Улигании. И Джапаридзе, гордо  расхаживая  по  классу,  поднимая
вверх толстый, обросший бородавками палец, говорит:
   - Я!

   * * *
   В году триста шестьдесят пять дней, пятьдесят две недели.
   Каждый день каждой недели в Шкиде звонят звонки. Они звонят утром - будят
республику, звонят к чаю, к  урокам,  ко  сну...  Но  лучший  звонок,  самый
приятный для уха шкидца, - это звонок в субботу, по окончании уроков.  Кроме
конца уроков, он объявляет отпуск.
   Обычно кончились уроки - все остаются по классам, на  местах;  сейчас  же
Шкида напоминает сумасшедший дом, и притом - буйное отделение.
   В классе четвертого отделения кутерьма.
   - Мыть полы! - кричит Воробей, староста класса.
   И эхом откликается:
   - Мыть полы!
   - Полы мыть! Кто?
   В руках у Воробья алфавитный список класса.
   - Один с начала, один с конца: Еонин, Черных, Пантелеев и Офенбах.
   - Не согласен!
   - Буза!
   - Я мыл в прошлый раз!
   - К че-орту!
   Скульба, пререкания, раздоры...
   Пантелеев, Янкель и Купец не имеют желания мыть полы  -  им  в  отпуск...
Купец тотчас же "откупается", то есть находит себе заместителя.
   - Кубышка!..
   Пухленький Кубышка - Молотов - вырастает как из-под земли.
   - Моешь пол?
   - Сколько?
   - Четвертка.
   - На псул!
   - А сколько?
   - Фунт.
   Отдать фунт хлеба за мытье пола Купцу не улыбается, но  желание  поскорее
попасть в отпуск побеждает.
   Купец за фунт хлеба желает получить  максимум  удовольствия.  Здоровенный
щелчок по лбу Кубышки:
   - Получи в придачу.
   Янкель и Пантелеев бесятся.
   - Да как же это?.. Ведь в отпуск... А лотерея-аллегри?
   Джапаридзе - председатель лотерейной компании - решается:
   - Черт с вами!.. Хряйте... Мы с Японцем осилим. Верно?
   - Верно!
   Лица Пантелеева и Янкеля расцветают.
   - Лафа.
   По лестнице наверх. В спальне забирают  одеяла,  постельное  белье  -  ив
гардеробную. У гардеробной хвост. Шкидцы,  идущие  в  отпуск,  пришли  сдать
казенное белье и получить пальто и шапки.
   - В очередь! В очередь! Куда прете?
   - Пошел ты!..
   Физическая сила и авторитет старшеклассников берут верх  -  улиганштадтцы
без очереди входят в гардеробную.
   Там властвуют Лимкор и Горбушка - гардеробный староста.
   - Прими, Горбушенция.
   Горбушка преисполнен достоинства.
   - Подожди.
   Белье сдано, получены пальто и ситцевые шапки, похожие на красноармейские
шлемы.
   - В халдейскую!
   В канцелярии Алникпоп, дежурный халдей, взгромоздив на нос пенсне,  важно
восседает на инвалидном венском стуле.
   - Дядя Саша, в отпуск идем. Напишите билеты.
   Халдей внимательно просматривает "Летопись".  Янкель  и  Пантелеев  -  во
втором разряде, пользуются правом отпуска.  Он  достает  из  стола  бланк  и
пишет:
   "Сим удостоверяется, что воспитанник IV отд. школы СИВ  им.  Достоевского
отпущен в отпуск до понедельника 20 октября сего года".
   Формальности окончены, долг гражданина республики исполнен.
   - Дежурный, ключ!
   И на улицу.

   * * *
   А Шкида начинает мыться.
   Хитроумный Кубышка получил  фунт  хлеба,  а  полов  не  моет.  Он  поймал
первоклассника Кузю.
   - Вымой пол.
   - Что дашь?
   - Хлеба дам.
   - Сколько?
   - Четвертку.
   Молчаливый кивок Кузи завершает сделку. Кубышка идет в класс, усаживается
на Янкелеву парту  и  вынимает  из  нее  недоступные  обычно  выпуски  "Ната
Пинкертона" и "Антона Кречета". Он заработал  три  четверти  фунта  хлеба  и
может отдохнуть.
   Японец и Дзе, не обладая излишками  хлеба,  принуждены  честно  выполнить
геройски принятую на себя обязанность.
   Идут на кухню. Ведра и тряпки  предусмотрительно  расхватаны,  приходится
ждать, пока кто-нибудь кончит мытье.
   Получив наконец ведра и наполнив их крутым кипятком, товарищи поднимаются
наверх.
   Там Аннушка, старшая  уборщица,  командует  и  распределяет  участки  для
мытья.
   - Вымойте Белый зал, - говорит она.
   Еонин и Джапаридзе спускаются вниз и проходят в Белый зал.
   Зал большой, - страшно браться за него. По положению надо мыть тщательно,
промывать два раза и вытирать паркетные плиты насухо, чтобы не было блеска.
   Но улигане, оставшись вдвоем, решают дело иначе.
   - Начинай!
   Японец берет ведро, нагибает  его  и  бежит  по  залу.  Вода  разливается
ровными полосками. За Японцем на четвереньках бежит Дзе  и  растирает  воду.
Через пять минут паркетный пол темнеет и принимает вид вымытого.
   - Готово.
   Товарищи  усаживаются  к  окну.  Джапаридзе  закуривает  и,  затягиваясь,
осторожно пускает дым по стене.
   Просидев срок, который нужен для хорошего мытья, идут в канцелярию.
   - Дядя Саша, примите зал.
   Сашкец идет в зал, близоруко, мельком осматривает пол  и  возвращается  в
"халдейскую".
   Японец и Дзе идут в класс, растопляют печку  и,  греясь  у  яркого  огня,
болтают о лотерее-аллегри и ждут понедельника.

   * * *
   В сумраке октябрьского утра Ленька Пантелеев бежал из  отпуска  в  Шкиду.
Обутые в рваные "американские" ботинки ноги захлебывались грязью, хлопали по
лужам, стучали на неровных плитах тротуаров.
   На улицах закипала дневная жизнь, открывались  витрины  магазинов,  и  из
лавок "Продукты питания" вырывался на улицу запах теплого  ситного,  кофе  и
еще чего-то неуловимого, вкусного.
   Ленька бежал по улице, боясь опоздать  в  Шкиду.  У  Покровки  в  витрине
ювелирного магазина попались часы. Ленька взглянул и похолодел.  Пять  минут
одиннадцатого, а в Шкиду надо было поспеть к первому уроку, к десяти.
   Он прибавил ходу и  крепче  сжал  объемистый  узел,  наполненный  вещами,
предназначенными для лотереи-аллегри.
   Были в нем: "Пошехонская старина" Салтыкова, ржавые коньки, гипсовый бюст
Льва Толстого, ломаный будильник,  зажигалка  и  масса  безделушек,  которые
Ленька частью выпросил, частью стянул у сестренки.
   - Начались  уроки?  -  спросил  Пантелеев,  когда  ему,  запыхавшемуся  и
усталому, кухонный староста Цыган открыл дверь.
   - Начались. - ответил Цыган.
   - Давно?
   - С полчаса.
   "Влип, - подумал Пантелеев. - Какой еще урок, неизвестно...  Если  Сашкец
или Витя, то гибель - пятый разряд!"
   Боясь попасться на глаза Викниксору или Эланлюм, он, крадучись, пробрался
к классу, прильнул ухом  к  замочной  скважине  и  прислушался.  Сердце  его
радостно запрыгало. Через дверную щель глухо доносились отрывистые реплики:
   - Карамзин... Тысяча восемьсот третий год... Наталья, боярская дочь...
   Ленька приоткрыл дверь и спросил:
   - Можно?
   - Пожалуйста, - ответил Асси, - войдите.
   Он был единственный халдей, который называл шкидцев на "вы". Ленька вошел
в класс. При виде его, несущего узел, класс загромыхал.
   - Ай да налетчик!
   - Браво!
   - Ура!
   Ленька прошел к своей парте, уселся, отдышался и стал  развязывать  узел.
Тотчас же к нему подсели Японец и Джапаридзе.
   - Ну, показывай.
   Пантелеев выложил на скамейку парты принесенные вещи.
   - А Янкель пришел? - спросил он.
   - Нет еще, - ответил Японец, перелистывая "Пошехонскую старину".
   Парту Пантелеева обступили Воробей, Горбушка и Кальмот.
   - Ну, хряйте,  хряйте,  -  прогнал  их  Ленька,  -  нечего  глазеть.  Тут
профессиональная тайна.
   Любопытные отошли. Ленька засунул вещи в  ящик  парты,  отложив  отдельно
принесенные продукты: хлеб, сахар, кусок пирога и осьмушку махорки.
   В это время в класс ворвался раскрасневшийся и вспотевший Янкель. В руках
он нес огромный, перевязанный бечевкой пакет.  Улигания  встретила  его  еще
более громким "ура".
   Янкель бросился на свою парту и, отдуваясь, протянул:
   - Фу ты, я-то думал - у нас Гусь Лапчатый, а тут...
   Асси, на минуту притихший, бубнил, спрятав голову в плечи:
   -  Карамзин  -  выразитель   эпохи...   Разбирая   его   произведения   в
хронологическом порядке, мы...
   Затрещал звонок.  Асси,  не  докончив  фразы,  поднялся  и  выкатился  из
классной.
   - Компания, сюда! - закричал Японец.
   Четверка собралась у пантелеевской парты. Янкель притащил свой  пакет  и,
развернув его, выложил десятка два разных книг, уйму  вставочек,  статуэток,
палитру красок  и  комплект  "Нивы"  за  1909  год.  Притащил  свои  вещи  к
пантелеевской парте и Японец. Дал он  сто  двадцать  листов  писчей  бумаги,
которую копил в течение целого года, и дюжину фаберовских карандашей.
   Джапаридзе снял и отдал обмотки. Носить обмотки в Шкиде считалось  верхом
изящества и франтовства; взнос Джапаридзе поэтому был очень ценен.
   Когда все вещи были собраны, Янкель предложил:
   - Приступим к технической части. Надо составить каталог.
   Стали составлять список вещей. Первым номером записали коньки:
   1. Первосортные беговые коньки "Джексон".
   Вторым записали обмотки Дзе:
   2. Прекрасные суконные обмотки последнего лондонского образца.
   Третьим прошел  трехсантиметровый  бюст  Толстого  "почти  в  натуральную
величину"...
   Дальше оценка вещей стала затруднительна.
   Вынули будильник. Будильник оказался  лишь  пустой  жестяной  коробкой  с
циферблатом, но без механизма.
   -  Идея,  -  сказал  Японец.  -  Пиши:  "Изящные   часы-будильник   "Ohne
Mechanismus"".
   - Это что значит? - спросил Дзе. - Уж больно звучно,
   - Это значит, что часы без механизма... А ребята не  поймут  -  подумают,
что фирма "Оне Механизмус".
   Потом записали "Полный комплект журнала "Нива" за 1909  год  в  роскошном
коленкоровом переплете",  ломаный  десертный  ножик  под  громким  названием
"дамасский кинжал вороненой стали", зажигалку и "Пошехонскую старину",
   Затем стали записывать мелочь  -  статуэтки,  карандаши,  вставочки.  Под
конец пустили бумагу:
   51. Прекрасная веленевая бумага 5 л.
   52 ...
   53 ...
   Всего набралось 70 номеров.
   - Почем же будем продавать билеты? - спросил Пантелеев.
   - Я думаю, две порции песку, или полфунта хлеба, или пять копеек золотом,
- сказал Японец.
   Янкель подсчитал в уме и заявил:
   - Невыгодно... Три рубля пятьдесят копеек золотом  всего  получается.  Не
окупит дела. Одни коньки два рубля стоят.
   - Пустых ведь не будем делать, - сказал Дзе.
   - Нет, пустых не надо.
   Решили устроить маленькую перетасовку. Вместо пяти листов бумаги написали
два листа. Получилось сто тридцать номеров.
   Составив каталог, начали изготовлять билеты. Янкель сделал образец:
   БИЛЕТ
   ј 1
   на право участия в розыгрыше
   ЛОТЕРЕИ-АЛЛЕГРИ
   Казначей
   При помощи Пантелеева и Дзе Янкель отпечатал их сто тридцать штук.
   - А кто у нас будет казначеем? - спросил Пантелеев. - Я думаю - Янкель...
   - К черту! - заявил Японец. - Лучше Дзе.
   Согласились на Дзе. Новоиспеченный казначей принялся подписывать  билеты.
До вечера работали - описали билеты, наклеивали номерки к вещам и, отгородив
кафедрой угол класса, расставляли вещи по полкам пустующего книжного шкафа.
   А утром во вторник улигане, явившись после чая в класс, узрели на  остове
кафедры огромный плакат:
   ВНИМАНИЕ!!!
   КАЖДЫЙ СОЗНАТЕЛЬНЫЙ
   ШКИДЕЦ
   МОЖЕТ ВЫИГРАТЬ:
   КОНЬКИ "ДЖЕКСОН",
   СУКОННЫЕ ОБМОТКИ,
   БУДИЛЬНИК "OHNE MECHANISMUS"
   и
   массу других полезных и дорогих вещей, если он
   приобрет„т БИЛЕТ на право участия в
   ЛОТЕРЕЕ-АЛЛЕГРИ
   Билет стоит:
   2 песка
   1/2 ф. хлеба
   5 коп. золотом
   Билеты продаются у казначея Тиражной комиссии Г. ДЖАПАРИДЗЕ
   ТАМ ЖЕ ПОЛНЫЙ СПИСОК ВЕЩЕЙ
   Тиражная Комиссия Еонин, Пантелеев, Джапаридзе и Черных
   У  плаката  собралась  огромная  толпа.  Весть  о  лотерее  облетела  всю
республику. Сашкецу, пришедшему  в  четвертое  отделение  читать  лекцию,  с
трудом удалось разогнать орду кипчаков, волынян и бужан.
   На уроках царило  возбуждение,  и  даже  Викниксору,  читавшему  улиганам
древнюю историю, трудно было подчинить дисциплине возбужденную массу.  После
звонка, Викниксор полюбопытствовал,  чем  взбудоражен  класс.  Кто-то  молча
указал на кафедру, кричащую плакатом.
   Викниксор, читая плакат, улыбался, прочитав, нахмурился.
   - Надо было у меня разрешение взять, а потом  уже  объявление  вешать,  -
сказал он.
   Выскочил Янкель.
   - Извините, Виктор Николаич... Не подумали...
   -  Ну  ладно,  -  добродушно  улыбнулся  завшколой,  -  бог   с   вами...
Развлекитесь.
   Потом, подумав, вынул из кармана портмоне и сказал:
   - Дайте-ка мне на счастье парочку билетов.
   Класс дружно загромыхал аплодисментами. Джапаридзе вручил Викниксору  два
первых билета.
   После уроков класс снова заполнился шкидцами. Приходили уже с продуктами:
хлебом,  сахарным  песком,  а  кто  и  с  деньгами,  принесенными  из  дому.
Большинство покупало по одному-два билета, некоторые платили по соглашению с
комиссией  сахарином,  папиросами  или   чем   другим;   кухонный   староста
Громоносцев, обладавший хлебными излишками,  ухлопал  десять  фунтов  хлеба,
купив двадцать билетов.
   - Коньки выиграть хочу, - заявил он. - И обмотки выиграю.
   Пришедшего после обеда Асси насильно заставили  купить  пять  билетов.  К
вечеру было продано сто два билета. Парта Джапаридзе разбухла от скопившихся
в ней, на ней и под ней хлеба и сахарного песку. Кроме того, в кармане у Дзе
похрустывало лимонов сорок денег.
   На другой день вечером в Белом зале должен был состояться тираж.

   * * *
   В Белом зале собралась вся Шкида.
   Посреди зала стоял стол, уставленный разыгрываемыми вещами, рядом  другой
стол, и на нем ящик со свернутыми в трубочки номерами. Шкида облепила  столы
и стоящую около них Тиражную комиссию.
   - В очередь! - закричал Японец.
   Шкида вытянулась в очередь. Первым стал Викниксор, за ним  халдеи,  потом
воспитанники.
   - Тираж лотереи-аллегри считаем открытым, - объявил Джапаридзе.
   Викниксор, улыбаясь, засунул руку в ящик и вынул два билета.  Развернули,
оказались номера шесть и шестьдесят девять.
   Джапаридзе посмотрел в список:
   - Дамасский кинжал вороненой стали и лист бумаги.
   Бумагу Викниксор взял, от "кинжала" же отказался, как только взглянул  на
него.
   Потом вынимал билет Сашкец. Вытянул он два  листа  бумаги.  Асси  вытянул
четыре порции бумаги и книгу  "Как  разводить  опенки  в  сухой  местности".
Косталмеду достался карандаш, которым он тотчас же записал расшалившегося  в
торжественный момент тиража  второклассника  Рабиндина,  носившего  прозвище
Рабиндра-нат Тагор.
   Потом стали вытягивать билеты воспитанники.
   Купец, мечтавший выиграть обмотки, вытянул будильник "оне механизмус".  В
первый момент он было обрадовался... Но, получив в руки часы и осмотрев  их,
он пришел в неописуемую ярость.
   - Убью! - закричал он. - Аферисты, жулики, мошенники!..
   Тираж на время приостановился. Тиражная комиссия,  сгрудившись  у  стены,
мелко дрожала, как в лихорадке. Накричавшись, Купец с  остервенением  б