является  в  настоящее  время
наследуемым качеством.  Убеждение в  том,  что благо индивида обеспечивается
лучше всего, когда многие индивиды трудятся для  общего блага,  выработалось
на основе опыта борьбы за существование. Поведение на  основе этого принципа
передавалось из поколения в поколение  и  закрепилось затем как неотъемлемое
качество индивида. Люди получили  это качество как потомки стадных животных,
которые устояли и выжили  в борьбе за существование,  так как их  социальные
инстинкты были развиты наиболее сильно.

     Эти   идеи   высказали  Чарльз  Дарвин   (1809-1882)  в   своей   книге
"Происхождение человека" и Герберт Спенсер (1820-1903)  в  своих "Основаниях
этики". (* Ч. Дарвин, Происхождение человека и половой отбор  (2 тома, 1871)
[pyccк.  пер.  в:  Соч., т. 1-9, М.-Л.,  1935-1959].  Г. Спенсер, Социальная
статика  (1851)  [русск.  пер. в:  Соч.,  т.  1-7,  Спб.,  1898-1900].). Оба
ссылаются друг на друга.

     Альтруизм  рассматривается,  следовательно, как  нечто  естественное  и
одновременно осознанное, а отношение между двумя началами этической  природы
человека  -  альтруизмом и эгоизмом  - обосновывается как некоторое разумное
явление. На этом основано  также убеждение  в том, что взаимодействие  обоих
начал, установившееся еще в  прошлом,  будет совершенствоваться и в будущем.
Со   временем   оба  эти  инстинкта  должны  все   больше  осознаваться  как
взаимозависимые. От спорадического альтруизма, служащего в царстве  животных
целям  производства и сохранения потомства,  люди в своем развитии поднялись
до постоянного альтруизма,  служащего целям сохранения семьи и общества. Это
чувство  альтруизма  необходимо  все  время  совершенствовать,  что  удается
сделать, если компромисс между эгоизмом и альтруизмом будет  становиться все
более ясным и целесообразным.

     Сначала мы должны  усвоить на первый взгляд  парадоксальное положение о
том, что  - говоря  словами  Спенсера - общее счастье  может быть достигнуто
главным образом  благодаря стремлению всех индивидов к собственному счастью,
счастье же индивида, напротив, может быть  достигнуто благодаря стремлению к
общему счастью лишь частично.

     "Социальная  физика" Конта  нашла, таким образом, у Дарвина  и Спенсера
естественнонаучное обоснование.

     Довольный   тем,  что   он  был   поддержан  современной   биологией  и
эволюционной  теорией как некое  естественное явление, утилитаризм продолжал
свой  путь. Но он  не  стал в результате этого более жизнеспособным.  Он все
медленнее  продвигается вперед.  Дыхания  ему уже не хватает. Что с ним? Его
этическая  энергия иссякает,  потому  что  он  вообразил  себя  естественным
явлением. Этика перестает  быть этикой но мере сближения  ее  с естественным
процессом.  Это  сближение губительно для нее не только тогда,  когда  этика
выводится из натурфилософии, но и тогда, когда она обосновывается биологией.

     Этика заключается в том, что в человеке естественный процесс вступает в
противоречие с самим  собой на основе сознания. Чем  дальше отодвигается это
противоречие в сферу инстинктивного, тем слабее становится этика.

     Конечно,  этика рождается  там, где нечто, заложенное первоначально как
инстинктивное в нашей воле  к жизни, осознается  разумом и развивается далее
на  рациональной   основе.  Но  весь  вопрос  в  том,  чтобы  выяснить,  что
представляет  собой  эта  последняя   и  первоначальная   основа   инстинкта
солидарности,  которая  затем  развивается  мышлением  далее   за  пределами
инстинкта, и  каким путем происходит весь этот  процесс.  Дарвин и  Спенсер,
выдавая за  этику психику стадного животного, показали тем самым, что они не
поняли сущности проблемы отношения инстинкта и разума в этике. Когда природа
намеревается  создать  совершенное  стадо,  она  не  апеллирует  к  этике, а
вкладывает индивидам - скажем,  муравьям или  пчелам -  инстинкты, благодаря
которым они успешно строят свое сообщество.

     Однако этика  есть проявление солидарности на основе свободного разума,
направленной не только да себе подобного индивида, но и на  все живое. Этика
Дарвина и  Спенсера  в корне ложна, так как она слишком узка и  не оставляет
места  иррациональному. Социальный инстинкт, который заменил у  них симпатию
Юма и Смита, стоит ниже,  чем эта последняя,  и  он, конечно, менее пригоден
для того, чтобы обосновать настоящую этику.

     Переход эгоизма в альтруизм неосуществим даже тогда, когда этот процесс
переносят  из сферы  индивида в  сферу рода. Так как в  этом  случае процесс
становится длительным, то он позволяет учитывать тончайшие  переходы в  этой
линии  развития  и  накапливать  наследственно  приобретенные  признаки.  Но
действительно  этическое самоотречение  этим  не  объясняется.  Плоды  этими
подвешиваются  на  дерево  социального инстинкта,  но  само  это  дерево  не
плодоносит.

     Сила утилитаризма - в его  наивности. Бентам и  Смит еще обладают  этой
наивностью. Они  понимают  общество как  сумму  многих индивидов,  а  не как
органическое  целое. Все  их  стремления  направлены к  тому, чтобы побудить
людей делать взаимно добро.

     У  Джона Стюарта  Милля этой наивности уже нет. Милль, а в еще  большей
степени Спенсер и другие представители этого направления придерживаются того
мнения, что этика поведения индивида в отношении к другому индивиду не может
быть обоснована  рациональным путем. Следовательно, заключают  они, "научная
этика"  может   иметь  дело   только  с  отношениями  между   индивидами   и
организованным обществом, как таковым.

     Наивный утилитаризм  Бентама объясняет  индивиду,  насколько  нуждается
общество  в его  самоотречении, чтобы сделать  счастливыми  своих  членов, и
апеллирует   к  энтузиазму   человека.   Биологический   и   социологический
утилитаризм  пытается  установить  некоторое  равновесие  между  эгоизмом  и
альтруизмом  человека. Он стремится быть социальной наукой в  сфере духовной
жизни.

     Адам Смит  еще  четко  разграничивает этику  и  социологию.  Выступая в
качестве моралиста, он  умолкает как социолог, и, наоборот, говоря на  языке
социолога, он отказывается от роли моралиста. Затем оба  эти подхода к этике
переплетаются, причем таким образом, что этика включается в социологию.

     В этике  наивного  утилитаризма речь  идет  об  энтузиазме  человека, в
биолого-социологической - о  добросовестном обслуживании сложного  механизма
организованного  общества.  В первом случае  неоправданные  нецелесообразные
действия  могут  быть  квалифицированы  как  растрата  сил, во втором  - как
нарушение жизни организма.  Таким  образом,  усовершенствованный утилитаризм
приходит  к   весьма  неубедительному   суждению  об  индивидуальной  этике,
возникающей из этических  убеждений  индивида  и ничего общего не имеющей  с
биологией и социологией.

     Утилитаристы  более  позднего  времени ясно  понимала,  что  в  области
индивидуальной этики  открытий  уже  больше  не  сделаешь.  Они  считали  ее
малоинтересной, второстепенной областью, вникать в которую не имеет никакого
смысла. Поэтому  они ограничились разработкой,  образно говоря,  плодородной
прибрежной полосы социальной этики. Конечно, они видели, что реки, орошающие
эту низменность, берут свое  начало в районе индивидуальной этики. Но вместо
того  чтобы проследить течение  этих рек вплоть до  истоков,  они  заботятся
только  о  том,  чтобы защитить эту низменность от  возможного затопления  в
результате  разлива  рек.  По этой причине они отводят их  воды  в  глубокие
каналы и земля начинает страдать от засухи.

     Научная  этика  предпринимает  невозможное  -  она  пытается объективно
регулировать альтруизм человека. Она намерена привести  в  движение  жернова
мельницы без перепада воды и стрелять из полунатянутого лука.

     Какими же вымученными кажутся  высказывания Спенсера  об  абсолютной  и
относительной  этике!  С  точки  зрения   естественных  этических  принципов
абсолютная   этика  заключается   в  том,  что  человек   постигает  в  себе
непосредственно  абсолютный  этический долг. В  связи с тем,  что абсолютная
этика  не ставит никаких границ альтруизму  человека и требует, по существу,
самопожертвования, почти отрицающего само существование и действие человека,
она  при  столкновении с  действительностью должна  решать, до какой степени
может  доходить самопожертвование и в какой мере может быть разрешен минимум
компромиссов,  необходимый для  продолжения жизни и  деятельности  человека.
Научная,  биологическая этика  не  должна  заниматься вопросом возникновения
прикладной,  относительной  этики   из  абсолютной.  Спенсер  "переплавляет"
понятие  абсолютной этики  и создает  свое  понятие  поведения  совершенного
человека а совершенном обществе. Мы не должны, говорит он, представлять себе
идеального человека  самого по себе, мы  должны думать, как  он будет жить в
идеальных  социальных  условиях.  "Согласно  гипотезе  развития,  обе  этики
обусловливают  друг  друга  и  только там, где  они  сосуществуют,  возможно
идеальное поведение человека".

     Итак, рассматриваемая  этика возникает объективно. Она определяется тем
соотношением,  в  котором   находятся  общество   и  индивид   в  теперешнем
несовершенном состоянии.  Место  живого  понятия  абсолютной этики  занимает
фикция.  Этика   социологического  утилитаризма  вооружает  человека  весьма
относительными нормами, подверженными влиянию времени  и социальных условий.
Подобные нормы только  в  слабой степени могут стимулировать волю человека к
этическому.  Более  того, они приводят его в смятение,  поскольку лишают его
элементарного  убеждения в  том,  что  он должен поступать в  соответствии с
совершенными  нормами  независимо  от  характера имеющихся условий  и что он
должен бороться с обстоятельствами по своему внутреннему побуждению, даже не
будучи уверенным в каком-либо успехе.

     Спенсер  больше  биолог,  чем моралист. Этика для  него  - концепция, в
которой   господствует   принцип   полезности,   переработанный   вместе   с
приобретенным опытом в клетках мозга и передаваемый по наследству. Тем самым
Спенсер отбрасывает те  внутренние  силы, которыми живет этика. В результате
исчезает  стремление человека  к  совершенствованию  личности,  достигаемому
только  в этике, и  жажда  духовной удовлетворенности,  также поддерживаемая
только этикой.

     Этика Иисуса и религиозных мыслителей Индии отходит от социальной этики
к индивидуальной этике. Утилитаризм, ставший научной этикой, отказывается от
индивидуальной этики во  имя  одной лишь социальной этики.  В первом  случае
этика может  продолжать существовать, поскольку она еще  сохраняет за  собой
основу жизни и лишилась только периферийных  участков. Во втором  случае она
старается  утвердиться   на   периферии  и  отказаться   от   центра  жизни.
Индивидуальная этика без социальной -  несовершенная этика, которая, однако,
может быть очень глубокой и жизненной. Социальная этика без индивидуальной -
это  изолированный от  всего тела  орган, не  получающий  никаких  жизненных
соков.  Она постепенно  оскудевает, прекращая свое  существование в качестве
этики.

     Бессилие научной, биологической этики проявляется не только в  том, что
она  остановилась на утверждении относительности всех  этических норм, - она
не в состоянии больше должным образом защищать идеи гуманизма.

     В эволюции этики господствует неумолимая закономерность. Античная этика
выработала принцип гуманизма, потеряв в лице  позднего  стоицизма интерес  к
организованному   обществу,    существовавшему   в   античном   государстве.
Современный утилитаризм вновь теряет  чувство гуманности -  и  в той мере, в
какой он все последовательнее превращается в этику социально организованного
общества. Иначе и  быть  не  может.  Сущность гуманности  состоит в том, что
индивиды никогда не могут мыслить со столь  безличной целесообразностью, как
это свойственно обществу, и  приносить отдельную жизнь в  жертву  какой-либо
цели. Мораль, направленная на процветание организованного общества, не может
предложить  ничего  другого,   кроме  жертвования  индивидами  или  группами
индивидов.

     У  Бентама,  утилитаризм  которого еще наивен и целиком занят проблемой
отношения  индивида  к  другим  индивидам,  идея  гуманизма  сохраняет  свою
целостность и непосредственность. Биологический, социологический утилитаризм
вынужден отказаться от нее  как от сентиментальности, которая не  идет  ни в
какое   сравнение   с   действительно   этическим   образом  мысли.  Поэтому
социологическая   этика   в  значительной  степени  способствует  тому,  что
современное мировоззрение утрачивает отвращение к антигуманному. Утилитаризм
заставляет индивидов принять убеждения общества, вместо того чтобы сохранить
некоторую дистанцию между человеком и обществом.

     Общество  не  может  существовать  без   жертв.  Этика,  исходящая   из
индивидуальной этики, старается распределить эти жертвы таким образом, чтобы
они  благодаря  альтруистическим  чувствам  индивидов  были  по  возможности
добровольными,  а  тяжесть  жертв   для  тех,  кто  их  приносит,  несколько
облегчалась  благодаря  участию других  индивидов. Эта  этика есть  учение о
самопожертвовании. Социологическая этика, отвергающая индивидуальную  этику,
утверждает, что прогресс общества осуществляется согласно неумолимым законам
ценою свободы и  счастья  индивидов  и групп индивидов. Она  есть  учение  о
"жертвах".

     Совершенно закономерно, что биологический и социологический утилитаризм
постепенно, но  неизбежно  приходит  к  убеждению, что  он,  собственно,  не
преследует цели дать наибольшее счастье  наибольшему  числу людей. Эта цель,
сформулированная   Бентамом,   отодвигается   теперь    утилитаризмом    как
сентиментальная и заменяется идеей, более  соответствующей действительности.
То,   что   должно  осуществиться  в  условиях   все  более   расширяющегося
взаимодействия  между  индивидом и обществом, не есть - если об этом сказать
открыто  - повышение  благополучия индивида или  общества, а...  есть просто
дальнейшее   улучшение  и  совершенствование  жизни.   Как  бы  ни  старался
утилитаризм противиться  этому  выводу,  ясно одно  -  став биологическим  и
социологическим, он изменяет свой этический характер и оказывается на службе
у надэтических целей. Правда, Спенсер еще борется за  то, чтобы удержать его
в колее естественного этического чувства.

     Утилитаризм, направленный на  улучшение и совершенствование  жизни, уже
не  считает обязательными для  себя требования гуманизма,  более  того  - он
полон решимости  при соответствующих  обстоятельствах  выйти  за  рамки этих
требований. Утилитаризм полностью подчинен биологии.

     Если  предположить, что  благополучие общества зависит от использования
достижений  биологии и социологии, то в  таком случае исчезает необходимость
оставлять некоторые  этические  нормы  поведения на усмотрение индивида. Его
можно обязать выполнять  эти  нормы при условии, что  отношения между  ним и
обществом будут благодаря  применению экономических  и  организационных  мер
развиваться  в  наиболее целесообразной  форме.  Здесь  наряду  с социальной
этикой  выступает на  сцену  социализм.  Первыми  социалистами были  Анри де
Сен-Симон  (1760-  1825),  Шарль   Фурье  (1772-1837),  Пьер   Жозеф  Прудон
(1809-1865),  во  Франции,  фабрикант  Роберт  Оуэн (1771-1858),  в  Англии,
Фердинанд Лассаль (1825- 1864),  и другие -  в  Германии. Карл  Маркс (1818-
1883) и Фридрих Энгельс (1820-1895)  выдвигают в "Капитале" последовательную
программу,  в  которой  они  требуют  уничтожения  частной  собственности  и
установления государственного регулирования труда и распределения  продуктов
труда.

     (*  1. А.  Сен-Симон, Организатор (1819-1820); Катехизис промышленников
(1823-1824) [русск. пер. в: Избр. соч., т. 1-2, М.- Л., 1948].
     2. Ш. Фурье, Новый промышленный  и общественный мир (1829) [русск. пер.
в: Избр. соч., т. 3-4, М.-Л., 1954].
     3. П. Прудон, Что такое собственность? (1840) [русск. пер.- М., 1919].
     4. Р. Оуэн, Опыт об образовании характера (1813-1814) [русск.  пер.-М.,
1893]; Книга нового нравственного мира (7 частей, 1836-1849) (русск. пер. в:
Избр. соч., т. 1-2, М., 1950].
     5. Ф.  Лассаль,  Система  приобретенных  прав (2  тома, 1860); Открытое
письмо центральному комитету по поводу созыва всеобщего германского рабочего
конгресса (1863) [русск. пер. в: Соч., т. 1-3, М., 1925 ].
     6. К. Маркс, Манифест  Коммунистической партии  (1848, совместно  с  Ф.
Энгельсом); Капитал (I том, 1867, II и III  тома изданы в  1885 и 1894 годах
Ф. Энгельсом).

     В связи  с появлением социализма  этический утилитаризм утрачивает свое
значение.  Надежды масс обращаются больше не к  тому,  что может сделать для
общества  все  более крепнущая и  более  эффективная  по своему  социальному
воздействию  мораль,  а  к  тому, что  может быть  достигнуто  в  результате
освобождения сил, заложенных в самих вещах.

     Утилитаризм продолжает еще  оставаться  в  моде среди интеллигенции как
эффективная идеология  реформизма.  В  соревновании с  социализмом возникает
даже  сильное  движение,  призывавшее всех людей,  общество и государство  к
целенаправленной борьбе  против  социальной  нужды.  Одним из  руководителей
этого  движения  был  Фридрих  Альберт  Ланге  (1828-1875),  автор  "Истории
материализма"  (1866). В  своем труде  "Рабочий вопрос  и его  значение  для
современности и будущего"  (1866) он рассматривает социальные задачи времени
и целесообразные меры для их решения и  взывает к этическому идеализму,  без
которого, по его мнению, не может быть достигнут положительный результат *.

     (*  В  том  же  духе  выдержана  книга  берлинского экономиста  Густава
Шмоллера "О некоторых основных вопросах права и народного хозяйства" (1875).
Шмоллер был главой так называемых "катедер-социалистов".)

     Это  движение поддерживает также и христианство. В 1864 году епископ из
Майнца Кеттелер в  своей книге "Рабочий вопрос  и христианство" выступил  за
создание христиански-социальной идеологии **.

     (**  Первым,  кто  считал долгом  христианства  участвовать  в  решении
социальных вопросов, был Фелиситэ де Ламенне (1782- 1854).  Его книга "Слова
верующего" (1833) [русск. пер.- 1906] была проклята папой в 1834 году.).

     Представители   английского   духовенства   Фредерик    Денисон   Морис
(1805-1872) и Чарлз Кингсли (1819- 1875) ратуют за социальную направленность
христианства.  Свою  знаменитую проповедь  "Послание церкви рабочим" Кингсли
произнес в воскресенье 22 июня 1851 года перед рабочими, прибывшими в Лондон
на первую всемирную выставку. Ввиду того что его выступление вызвало сильное
возбуждение в народе, епископ  Лондона запретил ему в дальнейшем произносить
проповеди *.

     (* С  нищетой  рабочих общественность  Англии  познакомилась  благодаря
роману  Кингсли "Восток"  (1848)  и  двум  статьям Генри  Мейюса в  "Морнинг
кроникл" (14 и 18 декабря 1849 года). Тот факт, что  христианский  социализм
раньше всего появляется в  Англии и Франции, объясняется высоким развитием в
этих странах промышленности, обостряющей социальные проблемы.).

     Итак,  мир  получил  действенное  социально-этическое  учение.  Но  оно
образует только один рукав в русле большой реки. Господствовавшее во времена
рационализма  всеобщее  убеждение в  том, что  предлагаемые  реформы  должны
осуществляться  под  эгидой  этики,  теряет  свою  силу. Этика,  стремящаяся
создавать будущее человеческого общества, ценится все меньше и меньше.

     Сколь удивительна  судьба этики! Утилитаризм  ограждает себя от  всякой
натурфилософии,  стремясь быть этикой,  заботящейся  только  о  практической
стороне жизни. Но  потому ему и не удается избежать своей судьбы - погибнуть
от натурфилософии.  При п