квартиру бы не заработал"). А вот отсутствие собственности усугубляет зависимое положение: "Вы понимаете, еще много зависит от того, что тебе дали твои родители. Мне они ничего не дали в том плане, что ни квартиры, ни денег никогда не было. Это очень важно, очень. Вы посмотрите, когда женщина может сказать мужчине свою претензию: когда она чем-либо владеет в этой жизни, когда она чувствует за собой тыл. У меня этих тылов нет".
        Феномен прошлых заслуг женщины "работает" и в том случае, если она "сделала" мужа, участвуя в его карьере: "В начале нашей семейной жизни он как-то неуверенно себя чувствовал. Какой-то серенький, забитенький. А после - перестал. На работу устроился. Как-то по моей инициативе. И подлечили, и работу нашли. На ноги благодаря этому встали". Жена-домохозяйка, являющаяся "мозговым центром" семьи, счетоводом, менеджером, "диспетчером", также не оказывается в зависимом положении, хотя лавры кормильца семьи целиком отдаются мужу. 
        Сложнее обстоит дело с ресурсами, необходимыми в реализации во внесемейной сфере. К таковым относятся сертификат о прохождении компьютерных курсов; наличие подруги, которая пишет резюме... Однако эти ресурсы можно считать лишь "частично конвертируемыми". 26 из 28 респонденток ответили, что практически лишены важнейшего российского ресурса - способности налаживать "нужные" связи: "Не могу, мучаюсь, если даже шоколадку надо дать"; "Даже сейчас есть такие знакомые, учились вместе, они влиятельные лица, я никогда не подойду, не попрошу".
        Более охотно женщины отмечали наличие у себя психологических и эмоциональных ресурсов преодоления трудностей. "Женщины более стойкие, чем мужчины. Мужчины, не все, но легче ломаются. Слабые-то слабые, но мы больше в жизни переживаем и переносим".
        Основания для подобной уверенности в себе женщины находят... вновь в сфере частной жизни. Прежде всего они видят себя хорошей матерью, хозяйкой, установившей нормальные отношения в семье. В качестве наиболее значительного достижения отмечается, что им "хватило смелости разойтись с мужем, не считаясь с мнением окружающих", "ухитрилась выйти замуж, имея двоих детей".
        Ограниченность ресурсов сферой семейных отношений не позволит женщине преодолеть зависимое состояние. Причем по тону рассказа об их ресурсах было ясно, что они ощущают их вторичность по сравнению с делами, которыми ведают мужья.
        Респондентки упоминали и о таком ресурсе, как свои денежные сбережения, которые женщина должна иметь, часто держа в неведении мужа, "на черный день". Помимо чисто практических соображений ("если что случится с мужем - я останусь ни с чем"), женщины упоминали и них как о ресурсе независимости, которым, быть может, никогда не придется воспользоваться, но который нужно держать в качестве запасного варианта.
         Разрыв в доходах мужчины и женщины. Предположение Г.Бэкке-ра о семье как о некоем целом, выполняющем единую функцию полезности, наиболее наглядно иллюстрируют малообеспеченные семьи, главная цель которых - физическое и социальное выживание, на что направлены все семейные ресурсы. В этом случае редко возникают вопросы о правах и обязанностях супругов. С появлением семейных "излишков" появляются и конфликты по поводу их распределения. Как правило, они достаются прежде всего кормильцу. На женщине лежит бремя управления недостаточным доходом: "Купили мы эту несчастную куртку, теперь у нас денег нет. Я говорю: "Леш, как мы будем дальше жить?" "Это, - говорит, - твои проблемы" Я говорю: "Ну как мои проблемы?". "Я получил зарплату, я ее тебе отдал".
        
Последствия зависимости
        
         Жертва насилия. Хотя случаи физического насилия над собой женщины отмечали в интервью крайне редко, насилие психологическое - достаточно распространенный феномен. Проявления власти над женщиной принимают формы семейных скандалов, требованиях отчета в потраченных деньгах, произвольного урезания сумм, выделяемых женщине, противодействии мужа карьерному росту жены.
        Более "мягкое" проявление неравенства женщины в семье - распределение семейных обязанностей, которое часто не устраивает женщин, кажется им несправедливым, но которое они не могут или не решаются изменить. "Оценивая преимущества семьи, где мужчина занят "добыванием" денег, а жена домохозяйка, женщины чаще всего подчеркивали выгоды подобного распределения ролей для семьи в целом или отдельных ее членов, но не для самих женщин"10. Подобный вывод можно сделать и в результате наших интервью.
        В чем проявляется эта "несправедливость"?
         Статус женщины как "растратчицы" заработанных мужем денег. Если муж занят добыванием ресурсов, то сфера компетенции женщин находится в сфере распоряжения этими ресурсами. Женщина может лишь более или менее рационально израсходовать или сэкономить их, но не приумножить. На мой недоуменный вопрос, зачем ездить на другой конец города на самый дешевый рынок, домохозяйка ответила: "Но ведь мое время нисколько не стоит".
        На женщину переносится ответственность за высокие цены на рынках, что выражается в недовольстве мужей крупными расходами жен, подозрениями, что последние укрывают часть денег, тратят их на себя.
        Справедливости ради отметим, что аналогичные претензии высказывались и женщинами в адрес мужей, которые не могут заработать достаточно денег для содержания семей и которые сами себя в деньгах на карманные расходы не ограничивают. Неинформированность супругов о проблемах добывания средств к жизни, с одной стороны, и стоимости этой жизни, с другой - причина взаимного недовольства и семейных конфликтов.
         Ограничения в принятии экономических решений в семье. Зависимая женщина крутится в рамках жестко определенной денежной суммы, которую выделяет муж. Она ущемлена в расходах на себя.
        Достаточно распространенными были обиды женщин на то, что муж делает крупные покупки, не советуясь с ними. "Я тоже член семьи, а он покупает мебель и не считает нужным со мной посоветоваться"; "Я, например, не считаю возможным на себя тратить, поскольку я не получаю денег. Меня раздражает то, что он может на себя много потратить, а я не могу себе этого позволить. Мне и неудобно как-то: все-таки он деньги зарабатывает".
         Ограничение личной свободы женщины, возможностей для ее самореализации. Прежде всего это выражалось до низведения женщины до статуса домработницы при возможности нанять прислугу. "А зачем он кого-то будет нанимать, когда я все сделаю бесплатно?" Интересен факт, что семьи, в которых муж начинает зарабатывать, дрейфуют в сторону традиционного распределения обязанностей между супругами, и именно семьи "новых русских" дают картины унижения и подавления экономически зависимой женщины. "Муж располагает очень большой суммой на карманные расходы, но это все мимо меня. Он мне откажет, и я не могу спросить, почему. Это вне поля моего зрения. Я могу что-то для себя попросить, и если у него будет хорошее настроение - даст. Часто возникает вопрос: а зачем тебе это? Если речь заходит о каком-то платье для меня на выход - вопросов не возникает: я - часть его престижа".
        "Синдром домохозяйки" выражается в сужении круга общения и интересов, в монотонности жизни, низкой ценности ее труда в глазах окружающих. "Тупею с каждым днем. С подругами разговаривать становится не о чем"; "В течение дня общаюсь только с телевизором. Я сейчас замкнута в пространстве своих четырех комнат".
        Все это хорошо известные издержки домашней работы. Важно в данном случае то, почему женщина не может или не хочет изменить эту неблагоприятную для нее ситуацию. Справедливости ради отметим, что в ряде случаев эти жалобы были чем-то вроде кокетства женщин, живущих в комфорте, которым надо было из-за чего-то попереживать и показать значительность своего труда. В других случаях попытки изменить распределение домашних обязанностей в свою пользу и выйти из зависимого состояния наталкивались на... напоминания о зависимом состоянии. "Самая такая избитая фраза: "Иди, зарабатывай деньги, тогда посмотрим, кто что в этой жизни может"". 
        При том, что время домохозяйки или находящейся в декретном отпуске мамы, как выразилась одна респондентка, "нисколько не стоит", экономически зависимая женщина не вольна распоряжаться им по своему усмотрению.
         Дискомфорт от зависимого статуса. Наше общество андроцентрично, и ценности, связанные с мужским стандартом поведения, воспринимаются как общечеловеческие. Наглядный пример этому - ценность финансовой независимости. Даже женщины, вполне удовлетворенные своей семейной жизнью, не испытывающие притеснений со стороны других членов семьи, говорили о том, что они все-таки ощущают себя на ступеньку ниже своих мужей, потому что не зарабатывают. "Я могу потратить на себя большую сумму, и муж не будет против, но внутри я постоянно чувствую, что сама я на это не заработала бы".
        Это чувство своей второсортности многие женщины затруднялись артикулировать, отмечая, что им "что-то мешает" распоряжаться не заработанными ими деньгами: "Не знаю, какой-то внутренний голос. Я распоряжаюсь его деньгами, а внутри меня что-то говорит: "Были бы это твои денежки, ты бы посмела себе что-то купить". Хотя укоров никаких нет в этом отношении, но все равно". 
        Из гордости содержанка не может попросить деньги сама: "Мне кажется, что он почувствует тогда, что я полностью от него завишу, что без него не смогу и шага сделать. У него самолюбие разыграется".
        Экономически зависимая женщина встает в тупик при определении своего социального статуса. "У меня вообще нет никакого статуса. Может быть, я бомж, может быть, я нищая, понимаете? Вообще никакого. Но поскольку у меня есть крыша над головой, я, в общем-то, не бомж. Но к иерархии какой-то я тоже себя относить не могу, поскольку там не вращаюсь. Поэтому у меня вообще статуса нет. Никакого".
        Уязвленная гордость, желание "почувствовать себя человеком" становились сильными мотивирующими факторами женской занятости. "Ну вообще-то я поняла, что мужчины не любят, когда полностью сидишь на их иждивении. Я просто по себе смотрю. У меня муж, вроде, не злой человек, добрый. Никогда не чем не попрекает, но я заметила, что когда в киоске подрабатывала, приносила деньги, у меня возникало чувство самоудовлетворения, что я прихожу как нормальный человек домой. Со своими деньгами, своим заработком. Я уже независима. И они уже ценить больше женщину начинают, поскольку свой заработок есть уже, мы независимые от них, и они начинают уже думать: что они говорят, как себя ведут". 
         Чувство вины. Эта издержка зависимости особенно характерна в случае принятия помощи от родных и близких, прежде всего родителей. Слова "иждивенчество", "сидеть на шее", "сосать кровь" часто всплывали в подобных разговорах, что свидетельствовало об ощущении ненормальности своего зависимого положения. "Отягчающими обстоятельствами" считались возраст, в котором уже пора стать самостоятельной, необдуманное вступление в брак. Чувство вины перед родителями служило мотивацией трудоустройства: "Потому что такая здоровенная, у папы здоровья никакого, и давление и все, он работает, а я здоровая сижу дома. Мне их уже жалко, полностью все на них". "У меня мечта на первую зарплату купить что-то родителям. Безумно хочется купить им какой-нибудь подарок. Я понимаю, что мама очень часто себе во многом отказывает".
        
*     *     *
        
        Социально-экономическая зависимость женщин многофакторна. Финансовая зависимость женщины оборачивается зависимостью социальной прежде всего в процессе ее взаимоотношений с мужчиной - мужем либо партнером. Экономическая зависимость от родителей и государства оказывает меньшее влияние на несвободу женщины, поскольку в первом случае определяющую роль играют отношения семейной солидарности и эмоциональной привязанности, во втором - обезличенность субъекта поддержки и безадресность предоставления помощи.
        Сфера предпочитаемой самореализации (в семье - вне семьи) оказывает непосредственное влияние на адаптированность женщины к состоянию зависимости, удовлетворенность либо дискомфорт вследствие пребывания под чьей-либо опекой. В случае безусловного преобладания ценности материальной обеспеченности зависимость - наиболее желательное для женщины состояние.
        При том, что экономическая зависимость от мужа не влечет за собой априорно социальной зависимости, финансовая несамостоятельность остается наиболее уязвимой чертой женщины, которая вспоминается в семейных конфликтах. К основным последствиям зависимого состояния относятся ограничение свободы женщины, ущемление ее в правах распоряжения семейными ресурсами, внутренний дискомфорт и снижение самоуважения. Самой болезненной темой остается распределение домашних обязанностей в семье.
        В самом общем виде возможные направления решения этой проблемы распадаются на два - достижение взаимопонимания в семейных отношениях (признание женского домашнего труда равноценным мужской оплачиваемой занятости и, таким образом, восстановление эквивалентности обмена деятельностью) и устранение барьеров женской оплачиваемой занятости. Как нетрудно заметить, в каждом из них женщина не должна быть пассивной стороной: двухсотлетняя история борьбы за права женщин свидетельствует, что никто, кроме самой женщины, не может эффективно отстаивать ее права - ни дома, ни в политике, ни на работе.
        
В.Н.Титов
ВЕЩЕВОЙ РЫНОК: ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА 
И НОРМЫ ИХ ВЗАИМООТНОШЕНИЙ
         
        I. Общая характеристика исследования
         
   П
роблема. В условиях социально-экономической трансформации общества особое значение приобретает изучение конкретных механизмов становления рыночных отношений. Переход от централизованно-распределительной к рыночной системе создал условия для становления рыночного агента в лице предпринимателя и породил новую институциональную среду, в которой прежние формы социального поведения оказываются малоэффективными. Это стимулирует население искать новые, более адекватные стратегии социального действия.
        Тем социальным слоям, которые в силу наличия исходных ресурсов (человеческий и социальный капитал, психологическая предрасположенность, возможность быстрого доступа к ресурсам) были подготовлены к вступлению в рынок, либерализация экономических и юридических условий дала возможность начать предпринимательскую активность. Однако остальная (и, разумеется, большая) часть населения, не имевшая тех же благоприятных стартовых позиций, оказалась вынуждена иначе адаптироваться к новым экономическим и социальным условиям, методом проб и ошибок осваивая новые социальные роли и правила экономической "игры".
        Динамика и эффективность подобной адаптации, как показывают многочисленные исследования, зависят, во-первых, от востребованности на рынке труда специфического набора профессий, и, во-вторых, от социально-психологических факторов: готовности человека принять новую социально-экономическую реальность, выработать ее позитивный образ, принять и интернализировать новые статусно-ролевые и связанные с ними нормативные отношения, признать в качестве легитимных специфические санкции за нарушение определенных рамок допустимого поведения и т.п., то есть от способности к ресоциализации.
        Тем пространством, в котором отмеченные процессы происходят весьма наглядно и является рынок. В качестве объекта исследования нас интересовал рынок скорее не в абстрактно-экономическом значении, а как реально функционирующий институт со специфическими социальными статусами, взаимодействиями и ограничивающими их нормами, санкциями и практиками. То есть вещевой рынок в том виде, в котором он воспринимается населением современной России и который предоставляет возможность удовлетворять на необходимом уровне витальные потребности или аккумулировать изначальные финансовые ресурсы и социальный капитал для легализации предпринимательской деятельности.
        Этот институт потребительского рынка выполняет не только явную функцию, связывая продавца и покупателя в прямом товарообмене, но также и, пользуясь терминологией Р.Мертона, латентную функцию - создание среды для формирования качеств и установок, необходимых так называемому "экономическому человеку": постоянный расчет, соизмерение издержек и прибыли, стремление к обладанию максимально возможным объемом информации, касающейся различных сторон предпринимательской деятельности, понимание реальных условий и ограничений институциональной среды и др.
        Известно, что между "неформальным" и легальным секторами экономики поддерживаются постоянные взаимные связи. Собственно в "неформальном" секторе экономики современной России занято 19,2% экономически активного населения, из которых около половины постоянно1. Многие предприниматели, начинавшие свою карьеру на вещевых рынках, впоследствии часто изменяют свой статус на легальный, перенося при этом апробированные практики, нормы, санкции, общее ментальное представление о рынке в новые формализованные условия, воспроизводя в них прежний неформальный контекст. Поэтому вещевые рынки отражают в наиболее чистом виде основные черты, характерные для той модели рыночных отношений, которая складывается в современной России.
         Основные методы исследования. Давно утвердились исследовательские процедуры, основанные на методологии, социологической феноменологии, этнометодологии и ряда других направлений, восходящих к веберовской традиции. Однако в отечественных социологических исследованиях последнего времени имеется очень мало работ, созданных на основе методов включенного наблюдения2. Хотя оно оказывается очень эффективно при изучении целого ряда конкретных эмпирически фиксируемых локальных социальных объектов, поскольку позволяет довольно точно описать реальные механизмы и мотивации взаимодействий изнутри, на основе фиксации реалий личного опыта и сопоставления его с аналогичным опытом других участников взаимодействий.
        Конечно, у этого метода, особенно когда исследователь становится "полным участником" события, есть и свои границы: включение предполагает "переживание" и фиксацию социального опыта только одного статуса, тогда как индивиды, занимающие другие статусные позиции, воспринимаются уже как внешние контрагенты и характеризуются в одном ракурсе. То есть при полном включении возникает дихотомия "мы - они", которая обременена определенными стереотипами, присущими различным статусам.
        Включение автора в ситуацию позволило собрать информацию о различных социальных и экономических особенностях функционирования вещевых рынков, направленную на решение следующих задач:
- описание динамики статуса рынков и лиц, на них действующих;
- выявление характера отношений агентов рынка по линии формальности/неформальности;
- определение способов достижения баланса взаимодействующий на рынке сил;
- анализ языка как средства конституирования рыночной реальности;
- выявлению типов доминирующей мотивации главных действующих лиц рынка - предпринимателей.
        Кроме включенного наблюдения, в ходе изучения рынков мы обращались также к неформализованным интервью с представителями различных социальных статусов. Это объясняется прежде всего тем обстоятельством, что всякая формализация исследовательской позиции в условиях неформальной экономики встречает, как правило, настороженное отношение и не располагает к откровенным ответам.
         Теоретико-методологические аспекты исследования. Исследования проводились на двух крупных оптово-розничных вещевых рынках Москвы в течение нескольких лет - с 1994 по 1998 гг. Метод сбора данных - наблюдение и неформальные интервью.
        Автор исходил из двух методологических перспектив, сложившихся в современной экономической и социологической науках: теории рационального выбора, точнее, ее варианта ожидаемой полезности, и традиции понимающей социологии, предполагающей понимание, истолкование исследователем субъективных смыслов, мотивации действий социальных агентов. Таким образом, мы будем понимать различных агентов, взаимодействующих в рыночном пространстве,