ки.
     Надолго повисло молчание.
     --  Нет,  это  ты  уж  чересчур,--  задумчиво  произнес  Мухомор.--  Он
как-никак наравне  со  всеми  пахал,  получится  несправедливо.  Долю и  ему
выделим, хер с ним...
     -- Уговорили,--  сказал Паша.-- Ну, замяли? Между прочим, я в кухню еще
с  утра  отнес  "Абсолют".  Хотел  устроить  банкет   по-человечески,  чтобы
посидеть, выпить и за конец  сезона, и за дележ,  а вы налетели, как не знаю
кто... Вероника вон старалась,  картошку с курятиной тушила  для  банкета...
Давайте  собирайтесь,  а  я  пока  вскрою  вторую  цинку,  посидим,  вмажем,
полюбуемся и поделим. Кастрюлю несите в кухню, курица еще горячая...
     -- Пошли, мужики? -- Мухомор решительно  поднялся и забросил  ружье  на
плечо,  как  будто  ничего и не было.-- Паш, ты только отдай пока ключики от
"газона"  и японки. Не  то чтобы мы  тебе не доверяли  -- лично я  вот этому
как-то не  особенно  доверяю, как  человеку  вовсе  уж постороннему...--  Он
бесцеремонно ткнул пальцем  в сторону  Витька.--  Мало  ли что ему в  голову
взбредет, такому прыткому...
     Вопреки  ожиданиям  Вадима,  Витек  сговорчиво  протянул  ключи,  пожал
плечами:
     --  Да пожалуйста... Куда  ж я один денусь, если Паша  прекрасно знает,
где  меня в  Шантарске отыскать?  Вы бы  лучше вот  этого  типчика за ногу к
забору  привязали,-- он показал на  Вадима.--  Вот  от  кого сюрпризы  могут
быть...
     -- Мы уж сами разберемся,-- отмахнулся Мухомор.-- Пошли?
     Все  четверо  направились  к  выходу.  В  последней  попытке переломить
ситуацию Вадим отчаянно вскрикнул:
     -- Мужики! Да погодите вы! Тут где-то еще один...
     Но они уже не слушали, грохоча сапогами в сенях. Мухомор нес под мышкой
огромную  кастрюлю,  распространявшую  приятнейший  аромат  тушеной  курицы,
послышались   радостные   реплики   насчет   скорого  и  тесного  общения  с
"Абсолютом". Бесполезно. Давно  сложившуюся  систему  отношений меж  ними  и
Пашей  Вадиму ии за что  не удалось  бы переломить, он был пришлым и  не мог
ничего дельного противопоставить  их общим  воспоминаниям.  Они попросту  не
верили, что Паша способен обмануть. За годы патриархального житья на природе
успели забыть кое-какие  волчьи  законы городской цивилизации. А вот  Витек,
судя по его гнусной ухмылочке, законы эти прекрасно помнил...
     Уставившись зло, хмуро, громко предложил:
     -- Паш, давай его попинаем как следует? Баламута такого?
     -- Да ну,  руки пачкать,-- отмахнулся Паша.--  Что стоишь? Катись. Твое
счастье, что мужиков на полную справедливость потянуло,  иначе огреб бы ты у
меня...
     -- Ага,-- усмехнулся Вадим, не ощущая ни капли страха.-- Ты еще  скажи,
что и в самом деле рассчитывал с ними честно поделиться. Свежо предание...
     -- Пошел на хер! -- взвизгнул Витек.
     --  Ребятки,  мое  предложение все еще остается в силе,-- сказал Вадим,
привалившись к косяку.-- Паша, ты ему успел пожаловаться  на мою несусветную
наглость?  Успел, то-то он деталями вовсе  не интересуется... Ну? Садимся  в
"уазик" -- и  ходу. Ключи от "ГАЗа" и "Хонды" они забрали, а вот про "уазик"
Вася как-то не подумал, подсознательно решил, что  если он сам на нем ездит,
то и опасаться вроде бы нечего... Ключи он так и не вынул...
     -- Нет, ты точно по мозгам хочешь...-- протянул Витек.
     -- Ничуточки,-- отмахнулся Вадим.-- Если ты, оказывается, сынок мамочки
из районной администрации, то кое в чем должен, я думаю, разбираться? Слышал
что-нибудь  про Шункова?  А про  Анзора Тараблиева? Про  Красильникова? Если
тебе  придет в голову такая фантазия -- добраться до моей физиономии  -- как
раз с этими господами и будешь иметь дело...
     Вот тут в глазах Витька появилась должная  настороженность, соображалка
заработала... Но, увы, должных выводов он все же не сделал, пожал плечами:
     -- Языком каждый может болтать...
     -- Да, а что это он нес про какого-то "еще одного"? -- вспомнил Паша.
     --  А, так ты  не знаешь...--  протянул  Вадим.-- Вот оно что...  Тут у
Томкиной  бабки  его дружок  обитает.  Смотри,  Паша,  чтобы  они  не начали
собственную партию...
     --  Ерунда,-- пожал плечами Витек.-- Свалишь ты отсюда, в конце концов?
-- он достал  из-под стола бутылочку "пепси", ловко сорвал пробку об угол.--
Иди, жри водку с корешами, дожидайся, пока позовем...
     --  Вот именно,--  поддержал  Паша.-- Когда  позовем,  тогда  и  будешь
зыркать, чтобы мы лишнюю монетку в сапог не смахнули...
     -- Мое дело было -- тебя предупредить,-- сказал Вадим и вышел.
     Оказавшись рядом с  "уазиком", по-воровски оглянулся  -- машина  стояла
так, что из  окон ее не видно -- бесшумно приоткрыл дверцу и выдернул ключи.
Он еще не  знал,  что собирается теперь предпринять, но следовало на  всякий
случай оставить Пашу вовсе без колес...


        Глава седьмая. Большие разборки в крохотной деревне
     В  избе, где  они квартировали,  никого не  было, там наведен идеальный
порядок -- спальники засунуты в чехлы,  скудные  пожитки уложены в  рюкзаки,
все сложено на нарах, так, что осталось лишь забросать вещички в  машину. Со
стола торопливо плюхнулась здешняя крыса, исчезла за печкой.
     Вадим почти  побежал в кухоньку. Там уже  разложили курицу по тарелкам.
Мухомор,  взявший на себя  обязанности  тамады,  как раз скручивал пробку  с
бутылки "Абсолюта", восторгаясь вслух:
     -- Что ни говори, а  Пабло -- мужик правильный. Всегда  к концу  сезона
банкет устраивает. Это вам не "какава" -- слеза...
     -- Если только не паленая,-- заметил Иисус, держа наготове стакан.
     --  Даже  если  и паленая, нипочем. Не такое  жрали... А, Вадик, ты где
болтался? Сейчас вмажем...
     -- Говорю вам, Томка сказала, что есть еще один...
     --  Томке   соврать  --  что  два  пальца...--  беззаботно   отмахнулся
Мухомор.-- Сам видел, все обошлось в лучшем виде... Вадик, а скажи честно --
ты, в самом деле, никаких несправедливых разделов не предлагал?
     -- Чепуха! Брешет ваш Пабло...
     --  Чего  ты вскинулся?  Я  ж шутя... Садись,  подставляй аршин. Вмажем
сейчас за все хорошее...
     --  Мужики!  --  возбужденно ерзал  Вася.--  Как  думаете,  на квартиру
наберется?
     --  Кто ж знает? -- резонно ответил Худой.-- Вообще интересно, что там,
во второй цинке?  Давайте особо не нажираться, врежем по кружечке и пойдет к
Пабло. Держи, Вадик.
     Вадим медлил.  Его  не покидало  ощущение,  что  где-то  таится прокол.
Чего-то  он  недоучел. Слишком  легко  сдались те  двое, чересчур покладисто
держались. Будь там один Паша, ничего удивительного  -- как-никак и он несет
на себе груз общего прошлого, не сможет моментально перестроиться и видеть в
своих старых  работягах  опасных  конкурентов,  но  подозрительно, что Витек
очень уж мирно согласился на общую дележку, самую малость повыступал и сник,
непохоже на  дешевого городского  шакаленка.  В чем тогда  прокол? Даже если
Томка не  наврала и там  есть второй, что в нем такого,  вселяющего в Витька
уверенность?  Не станут  же  они устраивать  бойню,  иначе  Пашу  непременно
спросят  в самом скором времени,  куда девалась целая бригада, почему она не
вернулась в Шантарск...
     А КТО СКАЗАЛ, ЧТО САМ ПАША НЕПРЕМЕННО ВЕРНЕТСЯ В ШАНТАРСК?
     Вадим  не  успел  отклониться  --  Худой  рухнул  на  него  всем  своим
немаленьким  весом, едва не свалив на пол. Звонко покатилась по полу кружка.
Оторопев, Вадим  подхватил его под мышки, уложил на пол, выпрямился и открыл
рот...
     Слова застряли в глотке.
     Мухомор медленно-медленно уползал  под стол, вот уже скрылась голова, а
там и руки... Иисус в  неудобной позе  полулежал меж печкой и стеной, широко
открыв  рот, то  ли  всхлипывая, то ли постанывая,  на  подбородок  поползла
слюна...
     Вадим  бросился  к нему,  в полной растерянности встряхнул. Бесполезно.
Глаза уже закатились, дыхание стало прерывистым, неглубоким. Вот он, прокол,
неожиданный  ход,  основанный  на  неплохом знании  психологии определенного
народа: вряд ли даже атомная война, не говоря уж о скором дележе купеческого
клада, смогла бы  заставить этих троих удержаться от выпивки, когда красивая
бутылка уже  стоит  на столе, когда начальство  не  препятствует,  наоборот,
поощряет. Хоть по кружке, но махнули  наскоро...  Блядь,  пульс  почти и  не
прощупывается!  Клофелин? Что-то еще? В  деревне  нет телефона, а  ближайшая
"Скорая помощь" дислоцируется за девяносто верст...
     Вадим выскочил из кухоньки, побежал в избу. Замотанное в кусок брезента
ружье оказалось без патронов и некогда искать, в котором  они рюкзаке. Перед
глазами стояла  недавняя картина, вспомнившаяся с нереальной четкостью: Паша
машинально  берет  из  протянутой   Витьком  руки  распечатанную   бутылочку
пепси-колы... которую Витек мог привезти только с собой, в здешнем магазине,
чрезвычайно  скудном на  ассортимент,  есть  только  баночки  с прошлогодним
спрайтом...
     Шарахнулся  за печку,  услышав  чьи-то  шаги  в  сенях.  Дверь  на  миг
приоткрыли, потом тут  же захлопнули,  заглядывавший в  избу удалился. Вадим
видел в окно, как он прошагал в  сторону кухни: незнакомый малый, ничуть  не
похожий на Витька лицом, но  тем не менее всем обликом, одеждой,  повадками,
выражением  морды  напоминавший брата-близнеца.  Тот  самый,  второй.  Пошел
проверить. Получается, времени совсем нет...
     И страха нет. Впереди была ставка  -- две под  крышку набитые купецкими
сбережениями  цинки  --  и  большая  половина  претендентов выбыла  из игры,
оставшаяся меньшая половина, правда, была не в пример опаснее, но какое  это
имело  значение,  если  впереди  сверкало  золотое  сияние,   а   соперников
поубавилось?
     Некогда  искать  патроны,  да   и  глупо  было  бы   лезть  с  паршивой
одностволкой,  заряженной всего лишь крупной  дробью, против  пистолетов.  У
Витька уж  точно есть пушка, вчера ночью, в поле, он ею баловался, у Паши --
"ТТ"... а может, уже и не у Паши...
     Однако  делать нечего,  нужно  вступать  в  игру, пока  на  его стороне
кое-какой  элемент внезапности. Как  только  тот обнаружит, что отравленными
оказались  лишь  четверо из  пятерых,  начнется кадриль... И  никакой больше
внезапности.
     Оглядевшись, Вадим выхватил из-под клапана застегнутого рюкзака один из
электродов  -- полуметровой длины  медный  прут, толщиной с мужской мизинец,
один  конец выгнут  так,  что  образовал удобную  треугольную ручку,  второй
заострен,  при  хорошем  ударе  вылезет  из  спины,  Мухомор  говорил,  ими,
случалось, дрались, но используя исключительно на манер дубинки, иначе вышло
бы форменное смертоубийство...
     Сапоги бухали, казалось, так, что слышно было на километр окрест. Вадим
побежал на цыпочках, остановился перед сараем, выглянул  из-за угла,  хорошо
рассчитав  перебежку, очутился  у приотворенного окна. Пригибаясь, прокрался
под ним, слыша злой голос Витька:
     -- Я же с  тобой не шучу, сука такая...  Кишки на забор намотаю! Кто он
такой, твой стебарь? Откуда знает таких людей?
     Лишь  бы  ступеньки  не скрипнули... Вадим  бесшумно поднялся  в  сени,
заглянул в приотворенную дверь. Последний акт...
     Паша нелепо  вытянулся  во весь свой  немаленький рост посреди комнаты,
наискосок;  поблизости  валялась  пустая  бутылка  из-под  "пепси",  верзила
оказался крепок на отраву: он еще  пытался то ли ползти, то ли приподняться,
но,  судя по  спокойствию  Витька,  ничего  из  этого  не вышло бы  --  так,
последние   конвульсии,   пока  окончательно  не   отключился   одурманенный
неизвестной дрянью мозг...
     -- Кто он такой, тварь?
     Судя  по  занятой  Витьком  позиции,  он  нимало  не опасался  внешнего
вторжения -- удобно устроился на  стуле спиной к двери, левой рукой держа за
волосы стоявшую перед  ним  на коленях Нику, прижимая  дуло "Макарова" к  ее
виску.  Не похоже  было по голосу, чтобы  спешил -- эта парочка, похоже, уже
чувствовала себя полными и окончательными хозяевами ситуации, в чем-то они и
были правы,  все деревенские в  поле, кроме двух бабок да Томки  в магазине,
мирное население не всполошится, заслышав  вопли,  выстрелы,  шум,--  успели
привыкнуть, что  господа  геофизики  развлекаются  крайне  бурно, носясь  на
машинах по  единственной улочке,  паля из ружья по  воротам, оглашая  округу
тарзаньими криками...
     Медлить не  годится. Вадим был налит  веселой яростью до краев,  словно
воздушный  шарик -- гелием.  Он хорошенько примерился, поудобнее  перехватил
электрод обеими руками, прыгнул через порог и обрушил толстенный медный прут
на макушку  Витька  -- словно со  всего  маху опускал  колун  на  сучковатый
чурбак, стремясь расколоть его с одного удара...
     Звук  был, словно  врезали по  туго надутому футбольному мячу, набитому
вдобавок  чем-то мелким  и хрустким, типа  колотого льда.  Витька прямо-таки
снесло со стула, он без малейшего крика грохнулся на пол, выронил пистолет и
остался валяться, нелепо вывернув левую руку.
     Вадим  проворно   наклонился,   подобрал  пистолет,  выщелкнул  обойму,
передернул  затвор.  Поймал на  лету  выскочивший  патрон  и  вновь  зарядил
"Макаров", дослал  патрон в ствол. Лишь теперь  он сообразил, что Витек  мог
бы, падая,  давануть на курок -- чисто рефлекторное сокращение мускулов -- и
женушка  непременно  получила  бы пулю в башку. Однако в  момент  удара  это
почему-то и в голову не пришло...
     Ника растерянно воззрилась на него, оглянулась на бесчувственного Пашу,
понемногу принялась закатывать глаза -- только истерики тут не хватало...
     -- Тихо! -- рявкнул он шепотом.-- Ползи в угол!
     -- Т-там еще од-дин...
     -- В угол ползи!
     Она на  четвереньках  отбежала в дальний  угол.  Вадим,  держа пистолет
стволом вверх, уже отчетливо слыша, как бухают торопливые шаги,  как бегущий
с  маху  налетел на  приоткрытую дверцу  "уазика"  и сдавленно  матернулся в
сердцах,  на цыпочках  вышел в сени.  Та же веселая  ярость, боевая  злость,
заставившая  превратиться  в   нерассуждающую  машину   перед   уничтожением
последнего препятствия на пути к ставке,  налили тело нелюдской  ловкостью и
хватким проворством,  он  превосходно ощущал, что  не  совершает  ни единого
лишнего движения, что время для него словно замедлилось...
     Приоткрыв  дверь  кладовушки, спиной  вперед,  медленно-медленно  вошел
туда, в темноту,  держа  пистолет обеими руками, навел его на входную дверь,
за которой  виднелась залитая солнечным светом стена сарая, а еще  дальше --
серая крыша соседней избы.
     Темная фигура  четко обрисовалась  на  фоне  стены и  крыши.  Вадим дал
незнакомцу сделать лишь один шаг -- и  дважды нажал на курок, целясь в левую
сторону  груди.  Пистолетные выстрелы вовсе не показались громкими -- только
уши  словно бы залепило на несколько  секунд  чем-то вязким, в нос  шибанула
тухлая гарь.
     Вошедший  рухнул  лицом  вперед, и тут же  Вадим, переступив  невысокий
порожек,  послал  ему  в  голову  третью  пулю  -- с  тем  же  поразительным
проворством. Стоя в  пропитанной пороховой гарью  тишине, он услышал,  как в
комнате  охнула  Ника,  очевидно,  до   сих   пор   пребывавшая  в  сомнении
относительно исхода схватки.
     Он  выждал  несколько  секунд,  ухмыляясь  под  нос,--  пусть   чуточку
помучается неизвестностью,  стервочка,  не все блудливой кошке  масленица...
Схватив убитого под  мышки,  затащил  его в  кладовушку,  потом  вернулся  в
комнату и сообщил негромко:
     --  Можете  выползать,  мадамочка.   Кончилась  канонада  и   более  не
предвидится.
     Ника выпрямилась. Лицо у нее оказалось не столь уж искажено ужасом, как
ему представлялось. Зябко передернулась, спросила:
     -- Как по-твоему, у них не было... еще кого-то?
     -- Третьего? Сильно сомневаюсь. Где цинки?
     -- Вон там...-- она показала  на вьючник.--  Ключи на  столе...--  Пика
испуганно оглянулась  на  Пашу, присела рядом с ним  на корточки,  осторожно
потрогала.-- Слушай, он, по-моему, дышать перестает...
     -- Возьми  сотовик  со стола, вызови реанимацию,-- фыркнул он, поставил
пистолет  на предохранитель и сунул в карман.--  Что,  ни  того, ни  другого
поблизости нет? Какая жалость...
     Он  не  чувствовал  ни  страха,  ни  особого возбуждения, ни  малейшего
неудобства  не  испытывал. На  полу лежали два человека,  один вроде  бы еще
дышал, другой,  очень  похоже,  перестал  --  какое  отношение  все  это, по
большому  счету,  могло  иметь  к  его  обычным заботам? В конце-то  концов,
обычная самозащита, только и всего. Но убираться отсюда надо побыстрее...
     За  окном возник,  усилился, приблизился и смолк самый обычный  звук --
стрекот мотоцикла.
     -- Геологи! Есть кто?
     Вадим  неторопливо подошел  к  окну.  Рядом  с  "газиком"  восседал  на
старомодном зеленом  мотоцикле участковый, бабкин  зять.  Таращился на окна,
заглушив  мотор  и уезжать  определенно не собирался. Ника тихонько ойкнула.
Вадим, не испытывая никаких особенных чувств, погрозил ей кулаком и вышел на
улицу. Бабкин зять никак не походил на охваченного служебным рвением сыскаря
-- он прямо-таки расцвел:
     -- Ага, а  то  я  смотрю -- все машины на месте, а людей нет...  Вадик,
бензинчиком  не богат? Я тут спохватился, что до Шкарытово не дотяну, думал,
плесну у  Семена,  а он  уехал...  Автолу-то у меня есть  крошка, а вот  бак
сухой...
     --  Сейчас  посмотрю,--  Вадим  заглянул  в  "уазик",  достал канистру,
встряхнул -- глухо  булькнуло, наполовину  полная.-- Я вот только  не  знаю,
какой тут бензин...
     -- А, этот драндулет любой сожрет... Погоди, я автольчику плесну.
     Он достал  из коляски металлическую фляжку, стаканчик, наполнил его над
горловиной  бака и вылил внутрь.  Вадим принялся лить туда бензин, удерживая
канистру, чтобы не плеснула на одежду.
     При этом, естественно, смотрел вниз -- и сердце все же ушло в пятки. На
левой  штанине у  него красовался  широкий  бурый  мазок,  еще  не  успевший
просохнуть,--  ясно,  запачкался о  жмурика, пока  волок  его  в кладовушку.
Нехорошее пятно, многозначительное для  наметанного  глаза, на самом виду...
Заметил или нет? Мать твою, и на правой руке...
     Участковый поинтересовался:
     --  Ваши ребятки, часом, не  стреляли?  Вроде  бы  выстрелы только  что
слышались...
     -- Да нет, с чего бы? -- ответил Вадим самым естественным тоном.-- Вася
машину заводил, скорее всего, выхлопы... Драндулет еще тот.
     -- Да и  я подумал... У вас  настоящая  гулянка обычно к  вечеру, а? Ты
скажи Паше, чтобы малость приструнил, а то мне бабка уже жаловалась, как ваш
лохматый ей по  воротам стрелял. Нехорошо,  надо бы, по-хорошему, на сигналы
населения реагировать... По уму, с огнестрельным оружием до беды недалеко...
     --  А  все,-- сказал Вадим.--  Ружьецо давно запаковали. Мы к  вечеру в
Шантарск, насовсем...
     -- Закончили?
     --Ага, отпахались...
     Участковый   торчал  у  мотоцикла,  не  торопясь   на   него  садиться.
Убедившись, что бак полный и к месту назначения  доберется  без труда, страж
закона стал благодушен и словоохотлив -- принялся расспрашивать, сколько они
вообще   получают,  стоит  ли  овчинка  выделки...  Вадим   отвечал  кратко,
одновременно в мозгу пронеслось: ведь заметит в конце  концов, а на прощанье
непременно начнет жать руку,  испачкается в крови, пойдут вопросы... Неужели
придется и этого? А ведь внутренне готов...
     -- Ва-адик!
     Окно распахнулось, выглянула  Ника,  сладко  дотягиваясь  --  клетчатая
рубашка  нараспашку,  обнаженные  груди на обозрение.  Притворившись,  будто
впервые увидела постороннего свидетеля, громко  ойкнула, подалась в комнату,
торопливо запахиваясь.
     Участковый понимающе покрутил головой:
     -- Вона как...-- и невольно проводил взглядом.
     --  Ага,--  Вадим изобразил некоторое  смущение,  быстренько  отступил,
держась так, чтобы закрыть собственным туловищем окровавленную руку.-- Ну, я
пошел, а то тут...
     -- Спасибо! -- крикнул вслед милиционер.--Всего