ом
проворкует: "От вас, любезный, портянками пахнет..."
     -- Я же вас никогда не видела...-- пролепетала она.
     -- А-какая разница, звезда моя? Тенденция, однако...
     Гейнц  зашел  ей за  спину,  неторопливо  спустил  штаны, грубо  накрыв
ладонями  груди,  притянул  к  себе,  через секунду  она вскрикнула  на  всю
комнату,  задергалась,  пытаясь вырваться, по  исказившемуся  лицу  ручейком
текли слезы.
     -- А потом еще одного позовем,-- невозмутимо сообщила Вадиму Маргарита,
раздувая  ноздри  в некотором  возбуждении.-- И  еще  одного,  такая очередь
потянется...
     Он сидел, стиснув зубы. Ника колыхалась  в такт грубым толчкам, охая от
боли. Гейнц хрипловато хохотнул:
     --  Что  ж ты женушку в  очко не пользовал?  Совершенно неразработанная
жопка...
     И  продолжал  стараться,  шумно выдыхая  воздух,  нагнув  Нику к  полу,
насколько позволяла веревка. Маргарита не сводила с них затуманившихся глаз,
водя  языком  по  губам,  происходящее  казалось  Вадиму  уже совершеннейшей
нереальностью, в самом  деле напоминавшей ад,-- и  он в каком-то  оцепенении
смотрел, не отрываясь, И вдруг ощутил совершенно неуместное ощущение...
     Маргарита заливисто рассмеялась. Вадим  ничего не мог с собой поделать,
да  и не  пытался. Возникшая  помимо воли эрекция была на удивление могучей,
забивая все остальные чувства, даже страх.
     -- Шарфюрер!  -- весело  позвала  она.-- Посмотрите, какие  номера  наш
клиент тут откалывает!
     Гейнц никак не реагировал -- стоял с полузакрытыми глазами, шумно дыша,
вцепившись  растопыренными пальцами  в Никины бедра.  Сыто улыбаясь,  глянул
через ее плечо  -- Ника  уронила голову, растрепанные волосы закрыли лицо до
подбородка -- не спеша подошел, неторопливо застегиваясь. Хмыкнул:
     --  Замысловатые  у  него  рефлексы...  Фрейлейн  Маргарита,  вы у  нас
отличный специалист, я перед вами неприкрыто преклоняюсь, но в данном случае
ваши психологические этюды не годятся. Мне,  конечно, приятно было оттрахать
эту сучку, но  нужно думать о деле...  Времечко-то поджимает. Предпосылка  у
вас была неверная, согласитесь.
     -- Ну, согласна...-- чуть сердито вскинула голову Маргарита.
     -- Это же, простите за  выражение, самый натуральный  хомо новус.1 Мало
общего имеющий с прошлым сапиенсом. Конечно, можно попробовать,  выдернуть у
крошки  пару  ноготков,  но я в успехе сильно сомневаюсь.  Мы  его лупим  по
кошельку, а это, согласно Марксу  с Энгельсом, и  есть самое мучительное для
буржуа.  Говоря  беспристрастно,  не  во  всем  заблуждались наши  Карлсон с
Энгельсоном. Есть мысли и цитаты, вовсе  даже не потерявшие  актуальности...
Капитал-то у  нас как раз тот  -- Марксов, первоначально-накопительный,  это
западный мир давно уже Карлушкины теории  перерос, а наш в  них укладывается
без сучка без задоринки.  Короче говоря, можно, я  попробую простые народные
средства?
     --  Валяйте,--  раздраженно бросила  Маргарита.--  Могу  полностью  вам
передоверить допрос.
     -- Бога ради, не обижайтесь...
     -- Да  что вы,--  фыркнула  златовласая ведьма.-- Ей-же ей, есть  более
приятные занятия...
     Она  отпустила свободный конец  веревки, освободила Никины запястья  и,
полуобняв ее, повела из комнаты, воркуя на ухо:
     -- Пошли, золотко, вместе посудачим про грубых, брутальных мужиков, без
которых очень просто можно обойтись...
     Гейнц налил себе еще треть стакана, залпом осушил, присел на угол стола
и, покачивая ногой, с  усмешкой стал созерцать Вадима. Понемногу у того  под
холодным, немигающим взглядом улетучились всякие намеки на эрекцию.
     -- Кожа с  человека сдирается, в  общем,  невероятно легко,-- вкрадчиво
сказал  шарфюрер.--  Подрезать   бритвой,  зацепить  щипцами,  как   следует
потянуть... Можно для начала  ободрать  обе ноги от колен до щиколоток. Плюс
содрать  шкуру  с  задницы. Сначала кровь  будет сочиться  вовсю, но  вскоре
перестанет, так что от потери крови ни за  что не подохнешь. Дело даже не  в
боли -- сам представь себя, ошкуренного таким вот образом. Ни сесть, ни лечь
толком, зрелище незабываемое... А через часок начать драть ремни со спины...
     "Пора колоться,-- подумал Вадим почти  спокойно.-- Не стоит  его злить,
он все это способен проделать, никаких сомнений".
     Шарфюрер  тяжело  спрыгнул   со  стола,  повозился,   гремя  и   лязгая
инструментами, выбрал что-то и возник перед Вадимом. Клацнул у  самого  лица
тяжелым садовым  секатором, показал  довольно толстую алюминиевую проволоку,
держа ее  двумя пальцами  -- и  звонко  перекусил,  словно бумажную полоску.
Осклабился:
     -- Впечатляет?
     Неуловимым движением  выбросил руку, сграбастал тремя сильными пальцами
самый   кончик  Вадимова  достоинства,  медленно  приблизил  кривые   лезвия
секатора,  так что от  плоти их уже отделяли сущие миллиметры. Вадим  заорал
совершенно искренне,  не притворяясь,-- показалось  даже, что широкие лезвия
уже распороли кожу, необратимо отсекая кусок плоти.
     --  Не  блажи,  сучонок,--  презрительно бросил Гейнц, убрал секатор  и
выпрямился.--  Начал  соображать, как  это  будет в натуре  выглядеть? Я  не
садист,  поэтому отстригу  тебе  ровно  половинку окаянного  отростка. Кровь
Марго живенько остановит. Перекурим и повторим  процедуру. Ее надолго  можно
растянуть... Ну, думай быстренько, я-то с тобой  играть не буду... Зачем оно
мне  нужно?  Ну  что, снимаем  Марго с твоей  шлюхи  и зовем сюда  с  полной
аптечкой?
     --  Дай  сигарету,-- прохрипел  Вадим, опять-таки  ничуть  не  играя.--
Поговорим...
     -- Дай ему,-- распорядился  Гейнц.-- Одну руку можешь  освободить.  Все
равно писать будем...
     Эсэсовец,  до сих пор  игравший роль статиста без речей,  в три секунды
расстегнул грубые пряжки, сунул Вадиму сигарету и поднес огонек.
     -- Ну? -- прикрикнул Гейнц.
     -- Гарантии...
     -- Не дури. Сам же видел: тот, кто не запирается, возвращается в  барак
в полном здравии.
     --  Вот только  не  получает  всех прелестей,  которые  вы так  красиво
расписывали, всех этих яств и питий...
     --  Легко  об®яснить,--  серьезно,  без  издевки сказал Гейнц.--  Блага
пойдут,  когда  проверим  все, возьмем  захоронку и убедимся,  что клиент не
назвиздел. Сам  согласись,  перевязали  сегодня  утром  вашего  подраненного
интеллектуала? Со всем старанием, по мировым стандартам.  И доброй  жратвы с
коньячком уже отнесли, вернешься в барак, увидишь. Так  что вот:  когда твои
бывшие  баксики  будут  у меня, станешь  жить, по  здешним меркам, что  твой
король. А  пока, по  крайней мере,  будешь избавлен  от грубого обращения...
Ладно, я  уж тебе авансом  и  сигарет  подкину, и дам  пожрать  человеческой
хаванинки. Но ты мое терпение больше не испытывай... Лады?
     -- Дайте еще,-- сказал Вадим.-- Курить хочется...
     -- А колоться будешь, сокол?
     -- Буду.
     -- Дай ему.
     Из-за  спины  вновь  появилась  рука  в  засученном  по локоть  рукаве,
державшая сигарету фильтром вперед. Потом мелькнула дешевенькая зажигалка.
     -- Ну?
     -- Только я вас честно предупреждаю, со всей откровенностью...-- сказал
Вадим.--  Место  я обрисую, но за последствия  не  отвечаю. Там,  в доме, не
бабуля -- божий одуванчик и не драный совок... Если что-то пойдет не в цвет,
не  сваливайте на меня потом, сами  должны понимать: куда попало такую сумму
на сохранение не определят...
     -- Моя забота. Где?
     -- В коттедже на  Красниковском плато. Хозяин  там живет  постоянно, по
крайней  мере  --  летом.  Есть  собака,  в  доме  всегда охранник,  парочка
помповушек в прихожей, у хозяина легальный пистолет...
     Гейнц проворно пересел за стол, придвинул бумагу и ручку:
     -- Фамилия хозяина?
     --  Цимбалюк.  Сергей Антонович.  В коттедже обычно --  жена  с дочкой,
кухарка с горничной, охранник... а, про охранника я уже говорил...
     --  Кучеряво  живете, твари... Подробно расскажи,  как  этот  пряничный
домик выглядит и как его найти без проблем, какой марки собака, что  там  за
охранник...
     Он тщательно писал, временами покрикивая:
     --  Не  части,  не части.  Разговорился...  Так.  Хозяин знает,  что  в
"дипломате"?
     --  Конечно,--  усмехнулся  Вадим.--  Чтобы  знал, за  что ему придется
отвечать, если, не дай бог...
     -- Если придет кто-то с запиской от тебя, отдаст угол?
     -- Не-ет...-- Вадим покачал головой, улыбаясь вполне натурально.-- Ни в
коем  случае.  Я  так понимаю,  придет  кто-то абсолютно ему  незнакомый, а?
Сомневаюсь, чтобы кто-то из наших общих знакомых был с вами в доле...
     -- Незнакомый, конечно.
     --  Говорю вам, и пытаться нечего,--  сказал Вадим.--  Он отдаст только
мне.
     -- Предположим, ты сломал ногу? Крабами отравился?
     --  Да  все  равно,  поймите   вы!  Насмотрелись  дешевых  боевичков  о
великосветской жизни... Так просто дела не  делаются.  Если я почему-либо не
смогу  приехать  сам,  любые  посыльные и ссылки  на меня бесполезны. Подаст
незамет-ненько  сигнал  охраннику,  тот  и  двинет  сзади  вашего  человечка
прикладом... А вымещать зло будете на мне!
     -- Перестраховщики...-- в сердцах бросил Гейнц.
     -- Триста тысяч баксов,-- значительно, с невольно прорвавшимся оттенком
превосходства сказал  Вадим.--  Не  хрен  собачий.  Забрать "дипломат"  могу
только я  сам... или тесть.  Но до тестя не пробуйте и добраться, сразу  вас
предупреждаю. Он человек  умудренный жизнью,  у  него  постоянная охрана,  и
приличная, профессиональная, чтобы до него  добраться,  нужно устроить налет
со взводом  автоматчиков, а вы  на это  вряд  ли пойдете, а?  И не пытайтесь
придумать  какую-нибудь  комбинацию с Никой -- тестюшка  не  пальцем  делан,
моментально просечет. В Шантарске у вас против него шансов нет...
     -- Не можешь ты жить просто, буржуй...-- фыркнул Гейнц.-- Ну, а если ты
сам, собственной персоной, ему отсюда позвонишь? Он,  конечно, и заподозрить
не  должен, что  дело нечисто, иначе  мигом останешься без яиц. Скажешь, что
увяз в  неотложных делах -- убедительную  версию  придумаем -- и за деньгами
приедет твой человек...
     -- Спасибочки! -- шутовски поклонился Вадим.-- Вот тут все и полетит ко
всем  чертям. Через три  минуты  после  подобного звоночка  он  под  охраной
перевезет  денежки в местечко понадежнее,  и  я  сам  понятия не имею, куда.
Никаких звонков, они не помогут, наоборот...
     -- Послушай, голубок! -- прищурился Гейнц.--  А не пытаешься ли ты меня
тихонечко подвести к убеждению, будто непременно нужно взять  тебя с собой в
коттедж? Рассчитываешь по дороге что-нибудь придумать?
     -- Я к  вам в попутчики  не набиваюсь,--  сказал Вадим.-- Всего-навсего
об®ясняю, как обстоят дела. Сами просили выложить все... Вот и выкладываю.
     -- Ладно,  проехали... Итак...--  Гейнц что-то напряженно прикидывал.--
Значит,  никакие доверенные лица и звонки не проскакивают... Усложняете вашу
буржуйскую жизнь до предела, толстые...
     -- Дело не  в том,  чтобы  быть богатым,--  криво  усмехнулся  Вадим.--
Главное -- остаться богатым.
     -- Ага! -- Гейнц просиял.-- Рассматриваем  другой вариант... Ни о каких
деньгах и речи не заходит. К твоему  приятелю является элегантный и вежливый
молодой  человек  с  твоей рекомендацией. По  предварительному  звонку. Есть
некое коммерческое дело, которым ты сам не намерен заниматься -- занят, ниже
твоего   уровня,  но  паренек-то  троюродный  брат  тети  жены  дяди  твоего
камердинера.  И  ты  его послал к Цимба-люку, чтобы тот поспособствовал... И
записочку накропал.  Вполне возможно,  что в  записочке намекается: от этого
чайника можно вежливо отделаться, ты не обидишься... Это уже детали. Как сам
план?
     --  Вообще-то...--  протянул  Вадим,  искренне  раздумывая.--  Может  и
проскочить, если все просчитать... Немножко странновато,  не в нашей обычной
практике...  но  подозрений,  в общем,  не вызовет. Только  я ни  за что  не
отвечаю...
     -- Слышал уже...-- он вскочил.-- Поскучай-ка минутку...
     Но скучать пришлось, судя по настенным часам, восемь минут. Хорошо еще,
торчавший за спиной питекантроп сговорчиво выдал очередную сигарету.
     Гейнц вернулся с новеньким сотовым телефоном. Вынул из кобуры пистолет,
передернул затвор, снял с предохранителя и упер Вадиму в лоб:
     -- Сейчас наберу номер и дам трубку  тебе. Если нет в коттедже, брякнем
в офис. Фамилия  парнишки... хай будет Фролов. Только  смотри у  меня,  если
почую  что-то  неладное,  мозги  вышибу в секунду... Соберись,  падло. Чтобы
звучало как можно естественней...
     Тихонько попискивали клавиши.  Гейнц плавным движением поднес трубку  к
уху Вадима.
     -- Слушаю.
     -- Сергей  Антонович? --  как можно естественнее произнес Вадим.-- День
добрый. Баскаков...
     --  Вадим, день добрый...--  отозвался  Цимбалюк  без неприязни,  но  и
особой радости в его голосе не звучало.-- Ты что, уже в Шантарске?
     -- Да нет пока, все еще в Манске,  оттого и проблема...  Дело не то что
важное или сложное, но мне бы его хотелось решить...
     Невозможно  описать,  что  он  испытывал,  непринужденно  беседуя   под
прижатым ко лбу  пистолетным дулом  -- с человеком, пребывавшим на свободе и
представления не имевшем, какое это счастье...
     -- Что там такое?
     -- Да пустяки,-- сказал Вадим.-- Есть  один вьюноша, по фамилии Фролов,
по  имени-отчеству   --  Иван  Аристархович.  Честно  говоря,   то,  что  он
предлагает, не совсем по моему профилю, но вполне может оказаться по вашему.
Вообще,  ситуация интересная и разговор не  телефонный... Я вас не  особенно
обременю, если к вам его подошлю?
     Разговор  получился  весьма  уклончивый,  обтекаемый  -- но, вот  смех,
частенько разговоры  о серьезных  делах по  сотовику  бывают именно  такими,
поскольку  сотовик  можно  прослушать  в два  счета,  располагая  достаточно
хорошей техникой.  Так  что Цимбалюк ничего  не  заподозрит, хотя,  конечно,
удивится про себя. Ну, мало ли что бывает...
     -- А это обязательно?
     -- Очень  похоже,-- сказал Вадим.--  Он как раз  едет в Шантарск, может
заскочить прямо сегодня...
     -- Я сегодня в городе не буду.
     --  Я его  могу и в коттедж направить. Право  слово, интересный  оборот
может получиться...
     -- Ну, если необходимо,--  чуть  раздраженно откликнулся  собеседник.--
Если уж такая ситуация... Присылай.
     --   Спасибо!--   радостно   воскликнул    Вадим.--   Всего   хорошего,
отключаюсь,-- у меня тут запарка...
     По  лицу ползли  струйки пота,  затекая в глаза. Гейнц отложил трубку и
тыльной стороной ладони сильно хлестнул Вадима по лицу:
     -- За "Аристарховича".  Не  можешь  не  выделываться... Ладно. Сейчас у
нас... полпервого. Обговорим всякие деталюшки, когда  Марго надоест возиться
с твоей  блядью. Потом пойдете в барак.-- Он порылся в столе, швырнул Вадиму
на  колени пачку сигарет.-- И покормлю, хрен  с тобой. Вроде бы старался. Но
имей  в виду:  завтра,  часикам к трем-четырем  дня,  будет совершенно точно
известно, чем там в Шантарске кончилось. И если что-то ты  наврал -- мертвым
позавидуешь...
     -- Я за ваших мальчиков не отвечаю... Если они там то-то напортачат...
     --  Не скули,--  бросил  Гейнц.--  Я уж как-нибудь сумею  отличить  наш
провал от последствий твоей брехни.-- И всей пятерней взял Вадима за лицо.--
Ну  вот, а  Марго  плешь  проела  со  своей  психологией... И без психологии
прекрасно работается, верно?
     ...Вадим,  пожалуй,  мог  гордиться собой.  Естественно,  в  коттедже у
Цимбалюка никакого  "дипломата" никогда не было,  но эти скоты потратят уйму
сил и  времени, прежде  чем сумеют  неопровержимо установить  сей  печальный
факт. Благо во всем остальном он им ни капельки не солгал, разве что умолчал
о точном числе  охранников: их у Цимбалюка  три и все пребывают в  коттедже.
Откровенно говоря, Цимбалюк --  че-ловечишка поганый, никогда его  Вадим  не
любил,   хотя  кое-какие   общие  дела   и  приходилось  время   от  времени
прокручивать.
     В  общем, Цимбалюка  не жалко. Расклад простой  и  допускает  лишь  две
возможности: либо цимбалюковские мальчики кончат нападающих, либо  налетчики
потеряют  уйму времени,  выпытывая у  пленных, где  же спрятаны  эти  триста
тысяч,  а поскольку Цимбалюк представления о них не  имеет, любые его клятвы
будут приняты за вульгарное запирательство. При любом варианте у Вадима есть
в  полном  распоряжении  сегодняшняя ночь --  и лучше не  думать, что вполне
может возникнуть  непредвиденное  препятствие, в виде,  скажем, пьяных капо.
Лучше не думать...
     -- Ну, покури,--  сказал  Гейнц.-- Заслужил. А вечерком  герр комендант
собирается вам бал устроить, вот уж где повеселитесь...


        Глава двенадцатая. Бал сатаны
     Когда их  загнали в клуб, Вадим вновь непроизвольно покосился на заднюю
стену -- ничего не изменилось, заветная доска оставалась  на  прежнем месте.
Со  сцены пропал  фанерный  щит, вместо  него  красовалось  прикрепленное  к
темному заднику, старательно расправленное красное знамя с густой  и длинной
золотой бахромой, украшенное огромным изображением былого пионерского значка
и оптимистическим лозунгом: "Вперед, к торжеству ленинских идей!"
     Под знаменем восседал на старомодном стуле  герр  комендант,  помахивал
сигаретой,  словно дирижерской палочкой, а стоявший  у краешка  сцены черный
бумбокс во всю ивановскую наяривал прочно забытую песню:
     Я теперь вспоминаю, как песню,
     пионерии первый отряд,
     вижу снова рабочую Пресню
     и знакомые лица ребят...
     Пой песню, как бывало,
     отрядный запевала,
     а я ее тихонько подхвачу!
     И молоды мы снова,
     и к подвигу готовы,
     и нам любое дело по плечу!
     Герр штандартенфюрер, из второго  ряда  видно  было, получал нешуточное
эстетическое удовольствие, жмурился, словно котище возле горшка со сметаной,
мечтательно  подпевал,  беззвучно  шевеля  губами,  вообще   ненадолго  стал
походить на нормального человека.
     Потом  это,  правда,  исчезло,  как  утренний  туман,  когда  на  сцене
появилась  Маргарита,  присела на свободный стул.  А  поднявшийся  следом  с
баяном на плече Гейнц браво раздвинул меха и сыграл нечто среднее меж маршем
Мендельсона и музыкальной заставкой к программе "Время".
     Комендант, такое впечатление, вернулся из иного, неведомого мира, бодро
вскочил со стула и, выйдя к рампе, возгласил:
     --  Добрейший  всем  вечерок!  Итак,  продолжает  функционировать  наша
крохотная уютная  преисподняя,  и  я,  ваш добрый старый дьявол, делаю  все,
чтобы  вы не заскучали! Надеюсь, вы цените  мою  отеческую заботу? Овации не
слышу, пробляди позорные!
     Почти  мгновенно,  будто  нажали  кнопку,  грянула овация --  бурная  и
нескончаемая.  Затянулась она  настолько, что  Вадим  стал  ощущать  боль  в
ладонях  -- как, наверняка,  и остальные.  Прошло добрых три-четыре  минуты,
прежде  чем  комендант  подал знак прекратить.  Растроганно смахнул согнутым
указательным пальцем невидимую слезинку:
     --  Если  бы  вы  знали,  как  мне дорого  это  признание моих скромных
заслуг...  Век  бы  с  вами  не  расставался, золотые  мои,  брильянтовые  и
яхонтовые.  Вы, конечно, уже в большинстве своем не золотые, да и брильянтов
поубавилось  после моих  трудов,  но  это  метафора,  как  вы,  быть  может,
догадываетесь... Главное, продолжается наше небывалое единение, вам хорошо и
весело со  мной, а мне приятно  с  вами. Настолько, что решил я устроить вам
бал. Будет у нас и художественная самодеятельность, и торжественная часть, а
на закуску обещаю вам самый настоящий триллер! Честью клянусь! -- Он полез в
карман черного  френча, извлек шоколадный батончик и поднял над  головой: --
Вот здесь у меня шоколадка, господа "полосатики"!  Вкусная шоколадка! Сам бы
ел, да о вас  забочусь! Найдется среди вас  такой, который  сможет, выйдя на
эту сцену,  спеть нам еще  какую-нибудь хорошую ностальгическую песню -- про
юных пионеров, про былые советские идеалы и геро