? Года два, как по паспорту...
     -- Шпионы,-- расхохотался рассолодевший Мухомор.-- Девушка очаровывает,
а Вадик секретные документы фотографирует.
     -- Иди ты,--  сказал Паша.-- Во-первых, шпионы обязательно знали бы про
такой  порядок,  а во-вторых, паспорта  при  себе имели  бы. А  у вас, такое
впечатление, документов нема... Верно?
     -- Верно,--  осторожно  сказал Вадим.--  Так уж  получилось... Да и  на
поездах  мне  давненько не  приходилось  ездить... С паспортами приключилась
такая петрушка...
     И умолк, притворяясь, что поперхнулся, решительно  не  представляя, что
тут можно соврать, убедительное и максимально похожее на правду.
     --  Да  ладно  тебе,-- великодушно  сказал Паша.-- На  беглых  зэков не
похожи,  и -- проехали. Будем  считать, что  ты  у нас герцог в изгнании. По
ГекльберрИ  Финну.  Вадим и...  и Вероника. И все дела, без чинов... Но если
подумать -- как же вы в Бужуре на поезд сядете? Без аусвайсов?
     -- С проводницей попытаюсь договориться.
     -- Тоже вариант...
     --  Ох,  парни, как мы до Бужура в мае ехали...-- вмешался Иисус.-- Вас
не было,  вы на  "газоне"  добирались, а  нам четверым Босс сунул билеты  на
поезд. Заходим -- а вагон, оказывается,  купейный. Ну, пошли  мы  квасить...
Проводника споили, потом заглянул бужурский мент, молодой такой сержантик, в
поезда их нынче ставят за  порядком следить. К полуночи он у нас прижился --
любо-дорого, свой мужик, мы  ему  обещали, что  за порядком все вместе будем
следить. Всю ночь лопали...
     -- Стоп! -- распорядился Паша.
     Вытащил из-за огромного, обитого по углам железом сундука ружье, достал
из  мешочка  горсть патронов, распахнул дверцу и целеустремленно затопотал к
камышовым зарослям, широкой полосой окаймлявшим вдали узкое длинное озеро.
     --  Ну,  это  надолго...--  заключил  Худой.--   Пока  все  патроны  не
исстреляет, не вылезет.  А  ведь  подшибет  парочку...  Жень, подай  девушке
стакан, стоять нам долго...
     Они  попивали  винцо,  вольготно  развалившись,  удерживая  то  и  дело
рвавшуюся наружу лайку по имени Бой. Время от времени в  камышах раздавались
выстрелы.
     -- Вот  так и живем,-- сообщил Вадиму Иисус.--  На природе, на  вольном
воздухе, ни начальства, ни ментов. Экологически чистая жизнь, я бы сказал...
Как тебе?
     -- Что-то в этом есть,-- из вежливости сказал Вадим.
     -- Что-то? -- возмутилась чуточку захмелевшая Ника.-- Благодать!
     В  самом  деле, было во  всем этом нечто  от  безмятежного  пикника  --
явственный  привкус экзотики, не  самое скверное  вино, люди, от  которых не
ждешь подвоха... Лайка, рюкзаки, романтика...
     Наконец  вернулся  Паша, гордо  тащивший  за  лапки  четырех  уток,  не
особенно и больших.
     -- Ой, жалко,-- сморщилась Ника.
     -- Зато вкусны,  окаянные,--  Паша  старательно  запихал добычу в яркий
пластиковый пакет.-- Погоняй, Женя, нам бы к обеду добраться...


        Глава вторая. Рабство на пороге третьего тысячелетия
     Вадим, уже успевший  несколько захмелеть, заметил впереди  дома,  почти
сразу же Паша, сидевший вполоборота и перешучивавшийся с Никой, об®явил:
     -- Прибыли. Ага, вон бичи стадо гонят. Поздновато они сегодня что-то...
     "Уазик"  свернул  в  сторону  и  остановился.  Десятка  три  небольших,
сереньких овечек протопали посередине дороги, подгоняемые мужиком и женщиной
в брезентовых плащах, в самом деле, предельно бичевского вида.
     -- Паш,  давай Боя пустим? -- предложил Мухомор. Громко пояснил Вадиму:
-- Бой у  нас овец  душит,  как серый волк. С маху. Ну, потом свалим все  на
случайность, с хозяином полаемся, денежки заплатим -- и с мясом... Паша...
     --  Ладно, ладно,-- фыркнул  начальник.-- Только от®едем, чуть  погодя,
чтобы и в самом деле выглядело, будто по случайности отвязался...
     -- Варварство какое,-- возмутилась Ника.-- Они же такие кудрявенькие.
     Машина проехала метров триста, Паша распорядился:
     -- Пускайте. Кудрявенькие, конечно, но и вкусненькие... Вы, Вероника, в
Шкарытово шашлык ведь кушали...
     Мухомор  дотянулся,  распахнул  дверцу.  Бой мгновенно прыгнул  наружу,
завертелся на месте,  опустил нос к земле, шумно втянул воздух -- и, азартно
гавкая, припустил вслед за стадом.
     Проехали еще немного,  остановились окончательно. Худой похлопал Вадима
по плечу:
     -- С прибытием, герцог!
     И  первым выскочил.  Вадим выбрался следом, ошеломленно оглядываясь. На
райцентр,  каковым  являлся  Бужур,  это не  походило ничу-точки.  Ни  следа
рельсов, вокзала, многолюдства...
     Слева, за одиноким домом с вывеской "Магазин", сверкало обширное озеро,
на  дальнем  его  берегу вздымались  голые сопки.  Справа  тянулось шеренгой
десятка  полтора домов, видно было с этого места, что вдали за последним нет
уже никаких  признаков жилья  -- лесок  и заросли  какого-то кустарника.  За
домами местность  полого поднималась, заканчиваясь  густым лесом. Места, что
скрывать,  были красивые, даже живописные, одно озеро чего  стоило... но где
же Бужур?
     -- Послушайте...-- начал было Вадим. Грянул хохот в три глотки -- Иисус
и Мухомор с Худым прямо-таки шатались от смеха,  смахивая натуральные слезы.
Худой хлопнул Вадима по плечу:
     --  Привыкай,  герцог.  В  старые времена  это называлось "зашанхаить".
Джека Лондона читал?
     Он читал Джека Лондона и прекрасно помнил, что означало это словечко --
когда  в   портовом   кабачке   незадачливого  моряка   поили  в   доску   и
бесчувственного уволакивали на незнакомый корабль, и в себя  он приходил уже
в открытом море...
     Он  невольно  сжал   кулаки.   И  остался  стоять   --  они   вовсе  не
злорадствовали и  не  выражали  враждебности,  наоборот,  такое впечатление,
относились  к происшедшему  как  к  веселой шутке и  предлагали  ему  самому
посмеяться вдоволь... Судя по лицам,  никто не считал, что совершил какую-то
подлость или хотя бы пакость.
     -- Ну извини, Вадик,-- покаянным тоном сказал Паша.-- Это не Бужур, это
Каранголь.  Есть  такая  деревушка  у  черта  на  куличках. Ты  пойми, чтобы
нормально работать, в бригаде обязательно  должны быть четыре человека  -- а
тут, сам видишь, трое, дошло до того, что  я один буду таскать и батарею,  и
аппарат,  хотя  обычно для  этого нужны  двое... Макси-мыч у  нас загремел в
больницу в  Шкарыто-во,  положение аховое. В деревне лишних  рук нет, никого
нанять нельзя, пробовали в Шка-рытово,  не нашли  подходящих.  А  ты, как  я
понял, пташка  небесная.  Какая  тебе разница,  если  поторчишь  здесь  пару
недель? К тому же и с кухаркой загвоздка, а Вероника готовить умеет...
     -- Недельки две потаскаешь провод,  дурило, а потом поедешь в Шантарск,
как  барин, на  этой самой  машине,--  поддержал  Мухомор.-- И  никаких тебе
хлопот. Управимся за две недели,  зуб даю,  а  там и сезон кончится... Ты за
это  время  сотни четыре  заколотишь,  плюс  Вероника...  Кормежка казенная,
энцефалитку  найдем. Жизнь  -- во!  Я  тебе авторитетно говорю,  двенадцатый
сезон добиваю, то бишь -- двенадцатый год...
     -- Не с кайлой вкалывать,-- поддержал Иисус.
     --  Вот  это  влипли!  --  хмельно  расхохоталась  Вероника,  закидывая
голову.-- А казались такими джентльменами...
     --  Мы  и  есть  джентльмены,--  ухмыльнулся  Паша.--  Честью  клянусь,
недельки за две управимся...
     Она, к великому неудовольствию Вадима, смеялась без всякой злобы:
     -- Вот это  угодили... Работорговля  в стиле рюсс... А в кандалы вы нас
заковывать будете?
     --  Вероника! -- возмущенно прижал Паша  к  груди здоровенные кулаки.--
Помилуйте, за кого ж вы нас, таких белых и пушистых, принимаете?  В конце-то
концов, и не принуждаем ничуть...
     -- А если мы откажемся? -- угрюмо спросил Вадим.
     -- Пожалуйста,-- развел руками Паша.-- Нешто я вас держу? Вот только до
Бужура придется  добираться на своих  двоих, а это, между прочим, километров
девяносто.  В  деревне  ни  у кого  ни лошади,  ни  мотоцикла.  Если  сейчас
двинетесь в путь-дорогу,  к завтрашнему утру,  может, и  дойдете... если  не
заплутаете. А тут, кроме  Каранголя,  жилья в радиусе девяноста кэмэ  нет...
Зато волки, кстати, попадаются. Ну, решайся, пилот. Говорю тебе  честно: две
недели полюс-минус пара дней --  это уж как вы  сами справитесь. И поедешь в
Шантарск,  как  король,  на  тех  же  спальниках,  а  там  получишь  нехилые
денежки...
     -- Но мы...
     -- Слушай, а  что  это  ты за обоих решаешь? -- перебила  Ника с  видом
веселой   бесшабашности.--  Мне,   например,   надоело  болтаться  по   этой
романтической глуши. Хочу жить здесь. Вы меня работой не перетрудите?
     -- Никоим образом, Вероника! -- оживился Паша.-- Утречком сварить ведро
борща,  ведро  каши  --  и  к  вечеру  то же самое.  На  обед  в деревню  не
возвращаемся, берем сухой паек... И всего-то делов. Поселим вас у бабки, там
у нее в избе  хоть пляши, а для него,--  он кивнул на Вадима,--  местечко на
нарах найдется, тут половина домов пустует.
     -- А баня у вас найдется?
     --  В  два  счета! Бабка затопит.  Ну,  согласны?  Есть у рабства  свои
прелести?
     Она погрозила ему пальцем:
     -- Только чтобы непременно -- галантное обхождение...
     --  Есть!  -- длинноволосый  верзила отдал  честь.--  Мужики,  в  темпе
запомнили и  передали  всем  остальным:  кто нашей  очаровательной  поварихе
нагрубит  хоть словом, не говоря уж о жестах -- вышибу  по двум горбатым,  и
поплетется он  пешком в Шантарск... Ясно? Ну, мы тогда  поехали, а  вы тут с
Вадиком  окончательно  помиритесь. Спальники  Женька сбросит, вам, наверное,
во-он ту хату оборудовали. Прошу!
     Он  подал руку  Нике,  помог  ей  забраться в кабину, запрыгнул сам,  и
"уазик"  помчался  по единственной улочке вымирающей деревни.  Вадим  стоял,
набычась.
     -- Держи,-- сунул  ему бутылку миролюбиво ухмылявшийся Мухомор.-- Давай
без обид? Ну, так уж вышло... Ты вон посмотри на Иисуса. Мы его в свое время
точно так  же  зашанхаили.  Открывали  сезон, сели  как  следует  вмазать  в
Шантарске перед выездом, он к нам и упал на хвост. Поили его два дня,  потом
по дикой пьянке сдал все документы в контору -- и на крыло.
     --  Вот  был номер! -- подхватил  Худой, прыснув.-- Продирает наш Иисус
глазенки на третий день, видит -- вокруг примерно такая же картина. Мы тогда
стояли... В Береше, кто помнит?
     -- В Линево,-- уточнил сам Иисус.
     --  Вот...  Начинает Иисус  орать:  "Где я, что  со мною?" Мы  ему, как
только что Пабло тебе, об®ясняем: мол, завербовался ты, голубь, в геофизику,
сдал  трудовую,  спальник  и костюм  с сапогами получил, расписался за них и
поехал за туманом... Иисус едва не подвинулся крышей, вопит: не хочу я среди
здесь, я домой хочу! Мы ему об®ясняем: чудак, кто ж  тебя держит? Он сгоряча
хватает  сапоги и  орет: я пошел  домой,  в Шантарск. Мы  ему  об®ясняем: до
Шаитарска, мил человек,  триста километров, как  ты их пройдешь пешком,  без
копейки, документов и даже  сухой корочки? Ну, немного рассказали про работу
и  про житье-бытье... Что  мы в итоге имеем? Иисус четвертый сезон мотает...
Четвертый год. И не надо ему другой жизни. Верно, Иисус?
     -- Верно! -- возопил поддавший Иисус, обнял  за шею Мухомора.-- Мужики,
да мне теперь подумать страшно, что могло тогда повернуться по-другому! Я бы
непременно  в  Шантарске  от белки помер или  по пьянке  под автобус влетел!
Мухомор, друг, не надо мне другой жизни!
     -- Вадик, бля буду, это чистая правда,-- заверил Худой.-- Видишь, нашел
человек  свое  счастье.  Может, и  вы с Вероникой прикипите, жизнь,  я  тебе
клянусь, у нас неплохая... Ты честно скажи, кончал что-нибудь такое? У  тебя
вид образованный.
     -- Было дело,-- хмуро сказал Вадим.
     -- Ага,  а потом  жизнь пошла писать кренделя? Ничего, не ты первый, не
ты последний. Посмотришь мужиков,  убедишься.  У Лехи два диплома, политех и
шкипер дальнего плаванья. Водяра сгубила. Майор-танкист  есть. Только что из
бывшей несокрушимой  выперли --  взял моду  командира  полка с пистолетом по
танкодрому  гонять. Славка ничего  еще  по молодости  не кончал, зато  стихи
пишет, писателем хочет быть. Глядишь, и станет, он упрямый... У  Михи четыре
курса универа. Народ не сермяжный, точно тебе говорю... Ну, без обид?
     Вадим исподлобья оглядел их, протянул:
     -- Без обид... Значит, две недели?
     --  За  две  недели  мы  эти профиля  всяко  разно  пройдем,--  заверил
Мухомор.-- Лишь бы  дожди  не нагрянули,  тогда, конечно,  затянется. Ну, за
знакомство?
     Вадим  допил бутылку.  Он  и в самом деле не  собирался поднимать бунт.
Во-первых, Нике вожжа попала под хвост.  Во-вторых, вряд ли они врали насчет
девяноста километров и полного безлюдья. В-третьих...
     Ему  не хотелось  бы  признаваться в  этом  вслух  (благо  никто  и  не
требовал), но  сил больше не было.  Чересчур  много хлебнул  горького.  Выть
хотелось при мысли,  что снова придется тащиться куда-то  парочкой никому не
нужных изгоев.  В конце  концов,  это  не  те  куркули -- шантарские мужики,
земляки...  Две недели постарается  вытерпеть. К  тому же в  этом захолустье
можно  пересидеть  любые  неприятности. Должно  быть,  те  же примерно мысли
пришли  в  голову  и  Нике,   оттого  и  перенесла  новость  так  легко,  не
сопротивляясь...
     -- Слушайте,-- сказал он.-- Но потом-то точно в Шантарск?
     -- Ну что тебе, землю есть, как Том Сойер? -- фыркнул Мухомор.-- Кровью
подписываться?  Пошли. У нас  бухалово кончается, пора резервы искать,  а мы
еще в хате не обу строились...
     -- С Пашей мне больше не о чем говорить?
     -- А зачем?  Все сказали,-- пожал плечами Худой.--  Ты  к нему, кстати,
уважительнее, есть некоторая субординация, этакие неуловимые оттенки. В хату
начальника просто так лезть не стоит и особо не панибратствуй. Когда  "Паша"
да трали-вали, а когда -- он бугор, мы -- работяги... Пошли?
     Они  направились  в   деревню,  троица  на  ходу  рылась  по  карманам,
подсчитывая  скудные  средства. Скрепя  сердце Вадим  расстался  с сотней из
своего запаса, что встретило самое горячее одобрение.
     -- Магазин закрыт,--  констатировал Иисус.--  Обычно  тут  за прилавком
торчит та-акая  блудливая давалочка... А в этой дыре ей толком и не с кем...
О! Славка на  тропу войны вышел, издали вижу. Вон и майор торчит  -- значит,
точно, послали они Бакурина на все  буквы  и сели  квасить в ожидании нас...
Может,  и  рыбки  наловили.  Карасей  в  озере  до  черта.  Бакурин  тряпка,
вообще-то, садится  квасить со свои-у-ги  работягами, а этого ни  один умный
начальник  делать не будет. Ничего, Паша ему  хвост живо  накрутит --  Пашка
молодец, молодой, да толковый, у него-то все спорится... И  от него, кстати,
за дело можно и по уху получить.  Если напросишь на свою шею, так что  учти.
Славка, чего воюешь?
     Тот,  к  кому   он  обращался,  парень  лет   двадцати   с  лишним,   в
интеллигентных  очках,   занят  был  отнюдь  не  интеллигентским   делом  --
пошатываясь, огромным  колуном  рубил  ветхий  заборчик  палисадника, иногда
промахиваясь  и сгибаясь пополам вслед  за  воткнувшимся в землю топором.  В
доме то за одним,  то за другим окном мелькала чья-то  тоскливая физиономия.
Добрая  половина  забора уже  превратилась в  кучу обрубков. Вторая пока что
держалась, но и ее дни были сочтены.
     Распахнулась форточка, изнутри донеслось жалобное:
     -- Что ж ты творишь, ирод, а еще в очках...
     --  Бр-рысь!  -- рявкнул Славик, замахиваясь  топором.-- Усадьбу спалю,
куркуль, если будешь гавкать!
     Форточка проворно  захлопнулась. Тот,  кого назвали майором,  лысоватый
коротыш лет  сорока  пяти, уже  был  неспособен  на  какие-либо  осмысленные
действия -- он сидел в сторонке, привалившись спиной к огромному тракторному
колесу,  валявшемуся у забора, одобрительно наблюдал  за тем,  как штакетник
превращается в щепу, порой покрикивая:
     -- Гвардия, впер-ред! Рычаги на себя!
     --  Во!  --  сказал  Мухомор  Вадиму  так,  словно  хвастался  местными
достопримечательностями.-- Сидит -- майор, а забор сносит -- поэт. Слав,  ты
его за что?
     --  Знал  бы  за  что,  совсем  бы  убил,--  серьезно  ответил  Славик,
пошатнувшись.-- Браги не дает, рожа.
     -- Вы ж у него, поди, все выжрали?
     -- Тем  более,--  сказал Славик.--  Вы-то  привезли  что-нибудь? Мы тут
третий  день  гужбаним,  с Бакуриным  просто  -- вылезет  утром  на  воздух,
поглядит на  небо в  пустую  бутылку заместо подзорной трубы и мигом  с нами
согласится, что погода  для работы  самая неподходящая. Карасей наловили  до
черта,  ухи  целое ведро  стоит, а вот  с водярой плохо,  и продавать больше
нечего...
     -- Сейчас  что-нибудь  придумаем,-- почесал  в  затылке Худой.--  Денег
мал-мал есть. А вот магазин закрыт... Томка что, с вами бухает?
     -- Ага. Там ее уже по второму кругу пускают... Сторонись!
     Они  кинулись  с  дороги  в  разные  стороны, как воробьи из-под колес.
"ГАЗ-53"  с  самодельной  деревянной  будкой,  прикрывавшей только  половину
кузова,  проехал  мимо, вихляя, свернул вправо и ухнул  передними колесами в
единственную глубокую ямку, которая здесь имелась. Мотор моментально заглох,
из  кабины  вывалился  детина  в  такой  же  брезентовой  униформе,  кое-как
утвердился на  ногах и,  похоже, принялся мучительно  соображать, где это он
очутился.
     -- О, Вася прибыл,-- констатировал Мухомор.-- Как успехи? Эй, Василь?
     --  Нормалек! --  отрапортовал  Вася,  не без труда сфокусировав на нем
глаза.-- И  бакуринский транзистор загнал,  и твои хромовые сапоги... на хер
тебе тут. Мухомор, хромачи? На танцы, что ли, ходить?
     -- Ну ты и курва...-- беззлобно покачал головой Мухомор.
     -- Зато имеем флягу браги. Вон, в кабине, еле запихнул...
     -- Капает! -- взревел Мухомор нечеловеческим голосом.-- Ты же крышку на
защелку не заложил! Вон, капает! Спасай брагу!
     Все кинулись  к кабине, опережая друг  друга,  вопя от  избытка чувств.
Мешая  друг  другу,  не  без  труда  выволокли  из  тесной  кабины  огромный
алюминиевый  бидон, литров  на полсотни -- Вадим  видел как-то по телевизору
именно такие, в  них образцово-показательные  доярки сливали  молоко. Здесь,
разумеется,  молоком  и  не пахло,  во  фляге плескалась жидкость,  цветом и
запахом крайне напоминавшая какао.
     --  Какаовая,--  блаженно  принюхался  Иисус.-- Это  вам  не  с куриным
пометом, как в Парнухе... Взяли, мужики!
     Они с Худым подхватили флягу за ручки и  поволокли к  избе, откуда  как
раз от®езжал "уазик". Вася орал вслед:
     -- Грузовик-то вытащим?
     -- До завтра  постоит,-- отмахнулся Мухомор.-- Вадик, чего встал? Пошли
"какаву" пить, как аристократы!
     --  Эй! --  истошным  голосом  завопили  сзади.--  Эй, иогодите,  идолы
тувинские!
     Их  гигантскими прыжками нагонял тот самый  доморощенный  чабан -- полы
брезентового  плаща  развевались,   в  руке  мужичонка   держал   совершенно
бесполезный теперь кнут, забыв о нем.
     -- Ага,-- осклабился Мухомор.-- Сработало...
     Подбежав, пастух сгоряча продолжал в том же духе:
     --  Вы, идолы тувинские...  Славик моментально выдвинулся вперед, занес
колун:
     -- Я тебе! Господ  геофизиков сравнивать  с языческими идолами? Пополам
перелобаню, труженик пастушьего фронта!
     --  Ты, в самом деле,  поосторожнее,-- невозмутимо бросил Иисус.-- Не с
бичевней общаешься, можно и по рогам схлопотать... Мало ты у Максимыча через
плетень летал?
     --  Мужики! -- плачущим  голосом воззвал мужичонка.-- Ну ладно вам, что
вы, как эти! Там ваша собачка  овцу  задавила,  налетела,  как  дикий зверь,
завалила и придушила моментом... Мне ж хозяева  бошку отвинтят! Что ж теперь
делать-то?
     -- Так бы сразу и сказал,-- поморщился Мухомор.-- Во-он, "уазик" стоит.
Сходи  к  начальнику  отряда, поплачь. Если  хорошенько попросишь, заплатит.
Только овечку, чур, забираем, коли деньги плочены...
     Славик  матерно  подкрепил  его  вердикт,   мно